Красная кнопка

Александр Александрович Тамоников

Красная кнопка

Все изложенное в книге является плодом авторского воображения. Любое совпадение случайно и непреднамеренно.

От автора

© Тамоников А.А., 2017

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2017

* * *

Глава первая

Вертолет плавно коснулся шасси бетонки аэродрома Хмеймим в 18.10 вторника 19 мая. Борттехник открыл дверь, спустил трап, и по нему спустилась группа майора Жилина. Встречал подчиненных командир отряда специального назначения управления спецмероприятий Министерства обороны полковник Северцов.

– Товарищ полковник, боевая группа «Байкал» задачу по нейтрализации турецкой огневой группы выполнила, – доложил Жилин. – Установка РСЗО «Сакарья», бронированная разведывательная машина «Отакар» и транспортно-заряжающая машина с тремя боекомплектами захвачены. В ходе нейтрализации боевой расчет и охранение установки уничтожены, взяты живыми командир огневой группы и корректировщик огня. В Хамене, по данным командира курдского ополчения Авраза Демира, задержана супруга некоего Бахи Джамара, скоропалительно скончавшегося от отравления, Висаль Джамар, сводная сестра корректировщика огня сержанта турецкой армии Нури Сабиха. Во время обстрела «Сакарьей» автобуса с журналистами и охраной вместе с ними погиб и еще один агент турецкой разведки, Бахрам Азир. В группе потерь нет. Взятые в плен командир огневой группы лейтенант турецких ВС Челик Арас и сержант Нури Сабих переданы полковнику сирийской разведки Али Медиру.

Приняв доклад, полковник Северцов пожал руку командиру группы:

– Молодцы! Все сделали правильно, профессионально. Признаться, не ожидал, что вам так быстро удастся выйти на диверсионную огневую группу бригады турков.

– Только цена нашей работы слишком велика, Александр Сергеевич. Если бы журналисты полетели с нами, то и они, и шестеро курдских ополченцев остались бы живы. А на турецкую группу мы бы в любом случае вышли и за те двое суток, что нам были предоставлены. К сожалению, у нас все еще главенствуют стереотипы: если журналисты из Германии и Чехии, то обязательно агенты спецслужб.

– Что теперь об этом говорить? Решение отправить их сирийским вертолетом принималось не мной. Жаль, конечно, людей, но здесь, Сережа, война.

– Сегодня я уже слышал это, мол, война есть война. Этим можно любую глупость, любую ошибку оправдать.

Северцов взял майора под руку, отвел от вертолета, у которого собралась вся группа «Байкал».

– Да я с тобой согласен, но война, как бы банально это ни звучало, без потерь не бывает.

– Этих потерь, я имею в виду журналистов и охрану, можно было бы избежать.

– Но тогда им надо было запретить доступ в Афрани, где эта сучья огневая группа уничтожила более сотни людей, большинство из которых – женщины и дети. Корректировщик же сопровождал автобус с ними, и если курды задержали бы журналистов в Хамене, то огневая группа не вышла бы на позицию, а Сабих, передававший накануне координаты, отправил бы в штаб турецкой бригады сигнал опасности. В результате деятельность турок никто не пресек бы. А она, отстояв где-нибудь на территории Турции, вышла бы в буферную зону, и неизвестно, по какой цели ударила бы. Ведь это могли быть и другие курдские селения. И жертв было бы на порядок больше.

– Логика, конечно, железная, – кивнул Жилин, – тут не поспоришь, но мы просчитали корректировщика до нанесения удара по журналистам. И если бы они были с нами, все равно вышли бы на огневую группу. Но вы правы, что теперь об этом. Теперь остается показать всему миру, как страны НАТО, вернее, одна из стран НАТО ведет борьбу с ИГИЛ. Что-то подсказывает мне, на Западе категорически опровергнут участие Турции в совершенных преступлениях. А в Анкаре приняли решение не отрицать очевидное.

– Неужели признали, что их вооруженные силы в нарушение всех международных норм и прав, в нарушение всех договоренностей России с западной коалицией все же ведут незаконные боевые действия против сирийских курдов на территории Сирии? – удивился Жилин.

– Ну, этого им в НАТО не простили бы. Анкара приняла другое решение – в бригаде, дислоцирующейся у Гардана, командование соединения, а точнее комбриг, начальник разведки, заместитель начальника штаба и командир отдельной реактивной батареи тайно вступили в сговор с ИГИЛ. В результате в буферную зону и была направлена огневая группа. Контрразведке не хватило нескольких дней, чтобы предотвратить предательство.

– Ловко! Нашли «стрелочников»!

– И очень оперативно.

– Но вряд ли комбриг с подчиненными возьмут вину на себя. Это ведь по законам военного времени…

– Они уже ничего не возьмут и ничего не опровергнут. Уже сегодня в турецкой прессе и на ведущих каналах подробно описывается спецоперация турецких контрразведчиков, которые пытались взять предателей. Но те, укрывшись на стрельбище полигона, оказали спецназу яростное сопротивление и были уничтожены.

– Зачистились, значит, турки?

– Но хоть признали, что именно из бригады у Гардана действовала огневая группа и командир бригады был напрямую связан с ИГИЛ.

– И вы этому верите?

– Нет, конечно. Подобную операцию командир какой-то бригады провести самостоятельно не мог. Ему приказали провести серию террористических актов, а отказаться он не мог, иначе недолго прожил бы.

– Он и так недолго прожил.

– Благодаря тому, что вы «сделали» турок.

– С помощью курдов.

– Само собой. Но мне кажется, твои парни уже заждались.

Жилин посмотрел на бойцов группы. Соболь недвусмысленно показывал на рот и ухо. Северцов все понял, хлопнул майора по плечу:

– Командуй, Сергей! В столовой все готово. Сутки отдыха.

– Если не последует никакого распоряжения, так?

– Ну, не тебе объяснять, как у нас все происходит. Пока сутки отдыха.

– Понял, – кивнул Жилин и повернулся к группе: – Внимание, в одну шеренгу становись!

После построения он отдал команду двигаться к столовой на ужин, после сдачи оружия и амуниции следовать в модуль на отдых. Последняя команда была воспринята спецназовцами гулом одобрения.

Командование на себя принял заместитель Жилина, капитан Туренко.

Из столовой выходили уже по одному, по двое, никакого строя, никаких старших, никаких команд.

Смирнов с Соболем шли, как всегда, вместе.

Отойдя от столовой, старший лейтенант со злостью пнул валявшийся на дорожке камень. Тот случайно попал в кота, лежавшего в тени кустов. Видимо, задел не слабо, кот подскочил, издал вопль и метнулся под ближайший модуль.

– Ты что это, Боря? – с удивлением посмотрел на Смирнова Соболь.

– Ничего. Помнишь обожженные трупы в сгоревшем автобусе?

– И что? Первый раз, что ли, видели подобную картину?

– Чешку вспоминаю. Имя-то у нее какое – Злата. Золотая. И сама красивая, гордая. А теперь от нее одна лишь головешка осталась.

– В автобусе сгорела не только она.

– Да, но Злата Горак была единственной женщиной. Неповторимой женщиной.

– Завязывай, Борь! Если мы так будем реагировать на каждую жертву войны, то совсем скоро окажемся в психушке.

– А ты считаешь, у тебя сейчас нормальная психика?

– А мне без разницы, какая у меня психика, – неожиданно признался Соболь. – Я давил эту бандитскую сволочь, давлю и буду давить, пока живой. Пока пуля «духа» не пробьет сердце.

– Э-э, мужики, вы чего завелись? – раздался сзади голос старшего лейтенанта Курко.

– А ты что за нами прешь? – обернулся прапорщик.

– Так вас догоняю.

– На хрена?

– Предложение есть.

– Чего?

– Предложение.

– Озвучь.

– Нажраться, на хрен, по-человечески.

– Хорошая мысль, – расплылся в улыбке Соболь. – Я еще в «вертушке» мечтал об этом. Только две проблемы, Гена.

– Что за проблемы?

– Первая и главная: в заначке пойла не осталось, местный арак, что можно в поселке купить, в горло не полезет, да и толку от него никакого.

– А вторая проблема?

– Вторая: Боря-то наш, после поминок по Опарину Лене, завязал со спиртным.

– Э-э, кто из нас не завязывал! – протянул Курко и по-дружески толкнул Смирнова в плечо. – Борь! В натуре реально завязал или так, для передышки?

– Реально и в натуре, – передразнил его Смирнов, – но сегодня развяжу. Ну ее к черту, эту трезвую жизнь!

– Вот это правильно, – подбодрил Соболь, – верное решение. Значит, осталась одна, но главная проблема. Может, поспрашивать у «летунов»? У них спирт должен быть.

– Так тебе технари и дадут, им самим спирт нужен.

– Ну, не столько же!

– Ладно, – проговорил Курко, – один вариант – «летуны», какие еще есть соображения?

– Медчасть! Там тоже спирта хватает.

– А ты с начмедом базы майором Нефедовым когда-нибудь пересекался?

– Нет.

– Тогда понятно, почему учитываешь и медчасть. Так вот, этот Нефедов быстрей застрелится, чем даст кому-нибудь спирт без разрешения генерала Грубанова.

– Упертый мужик?

– Не то слово. Хотя поговаривают, ребята со сбитого «Су-24» развели его. Но там другая история была.

– История нас не интересует. Медчасть отпадает. Что еще? – Соболь посмотрел на Смирнова: – Борь?! У тебя какие мысли?

– Борт с гуманитаркой видите? У дальнего ангара?

– Точно, «семьдесят шестой». А с чего взял, что на борту гуманитарный груз?

– А с того, что самолет МЧС. Технику, личный состав, все боевое досматривают транспортники МО, а этот – МЧС. Просекаете ситуацию?

– Думаешь, экипаж притащил с десяток ящиков водки?

– Думаю, что у экипажа МЧС есть свой запас. Им бабло в России в рублях платят, а тут на рынке неплохие шмотки и технику можно купить, но за доллары или за сирийские фунты. Обменников же на базе нет. Рубли здесь тоже особо не в почете, значит, что? У экипажа должна быть жидкая валюта.

– Ну и голова у тебя, Боря, как-то не додумался до этого, – с уважением посмотрел на Смирнова Соболь.

– А не додумался, то возьми у меня в тумбочке сто баксов и дуй к «семьдесят шестому». Узнаешь, где отдыхает экипаж, дальнейшие действия объяснять надо?

– Никак нет, товарищ старший лейтенант.

– И спроси у «летунов», может, и закуски из России привезли, чтобы местную хрень не покупать.

– Не беспокойся, все сделаем.

– Давай, мы с Геной будем ждать тебя в моем отсеке.

– Я уже на «лыжах».

– Не споткнись смотри.

– А в тумбочке точно сто баксов?

– Все, что из Пальмиры привез.

– Погоди, а у кого взял?

– У советника.

– Чего мне не сказал? Я бы тоже разжился.

– Ты еще здесь?

– Уже нет.

Соболь метнулся к модулю.

– А ты чего, Гена, решил нажраться? – поинтересовался Смирнов у Курко.

– Настроение хреновое, Борь. Вроде и задачу выполнили, и спасти людей, я имею в виду журналистов и курдскую охрану, физически не могли, а осадок тяжелый. Словно по нашей вине они погибли.

– Вот и у меня такое же ощущение. Особенно когда вспомню чешку.

– Единственную женщину в уничтоженной группе?

– Да. Уж не знаю чем, но запала она мне в душу. Когда отправляли в Хамен, решил, найду ее там, попытаюсь хотя бы поговорить. Нашел – в обгоревшем остове автобуса.

– Понятно. Не загоняйся, Борь, все равно ничего у тебя с ней не срослось бы. Даже при ее полном согласии командование быстро тебя от нее избавило бы.

– Все я понимаю, но… Эх, Ген, чего теперь?

Мимо проскользнул Соболь, направившись к стоявшему у дальнего ангара «Ил-76» Министерства по чрезвычайным ситуациям.

Офицеры зашли в отсек старшего лейтенанта Смирнова.

Борис кивнул Курко на так называемую кухонную секцию, где стояли стол, по бокам две скамьи, умывальник, морозильная камера, а на стене висел навесной шкаф. В отсеке было прохладно, работал кондиционер.

– Если Соболь не надыбает спирта, – проговорил Курко, – придется попытаться выехать в Хмеймим. Там есть лавки, где можно купить нашу водку. Дорогая она, но не арак же брать?

– Брать, – выдохнул Смирнов, – но сначала надо получить разрешение на выезд с базы. А кто его даст? Жилин? Бесполезно. Северцов? Лично я к нему не пойду. И не отпустят, сто пудов. Так что, Гена, вся надежда на Диму.

– Есть на крайняк вариант.

– Какой?

– Училище вспомни: что делали, когда надо к подружке, а увольнение не давали?

– «Самоход»? В нашем-то положении?

– В нашем как раз и безопаснее. Попадемся, что с нами сделают? Да ничего. Выговор объявят, так и хрен с ним. На следующем выходе снимут. В училище рисковали больше.

– А на чем ехать?

– Чего тут ехать? Вышел за КПП, и тут же окраина поселка.

– Так через КПП тоже еще пройти надо.

– От медпункта есть тропка. Как-то был у стоматолога, зуб вырывал, укол помог ненадолго, отходняк еще тот, вот и бродил вокруг медицинского пункта. Смотрю, двое контрактников из ТЭЧ в кусты за пунктом нырнули. И что, думаю, они там забыли? Выждал паузу, пошел посмотреть, куда солдаты делись, и увидел тропку. Под колючкой два бруса стоят вертикально, любой комплекции человек пролезет. А дальше вдоль рощи – поселок.

– Так это другое дело, Гена. Не достанет Соболь пойло здесь, отправим в «самоход».

– Но надо обернуться до 22 часов. После общего отбоя весь периметр караул берет под охрану, и тогда нигде не пройти. Сам знаешь, у часовых приказ – открывать огонь на поражение по любому, кто не выполнил их требование. А требование одно – стой, на землю, лапы на затылок! Слово против пикнешь и словишь пулю, как родную.

– Насчет этого да, – согласился Смирнов, – охранение тут организовано хорошо.

– Так хорошо, что свободно можно уйти в поселок.

– Так это в поселок. Основная линия охранения закольцовывает район поселка и аэродром. Вот там не пройти.

В отсек ввалился Соболь. По довольному виду прапорщика и по увесистому свертку из плотной бумаги стало ясно – поход явно удался.

– Что, Дима? – спросил у него старший лейтенант Смирнов.

– Во! – удерживая пакет, выставил большой палец Соболь. – Все прошло просто великолепно. Экипаж – ребята свои в доску. Знают, что такое закрытые базы и что с собой надо брать.

Он выложил сверток, развернул его. На столе появились литровая пластиковая бутылка с кристально чистой жидкостью, еще один сверток, целлофановый пакет с малосольными грибами.

– Ух ты, – не удержался Курко, – грибочки!

– Грибочки еще что, ты смотри, что тут, – усмехнулся Соболь, разворачивая второй пакет. Там был солидный кусок сала.

– Сало?! – глотая слюну, проговорил Курко. – Это же бальзам на наши со Смирновым хохляцкие души. И сало-то, видать, с Украины. Шкурка тонкая, домашнее. Ну, Диман, удружил так удружил.

– Спирт? – покосился на бутылку Смирнов.

– Спирт, – ответил Соболь.

– Технический?

– Самый что ни на есть медицинский.

– А ну дыхни!

– Чего?

– Дыхни, говорю!

Соболь подчинился и дыхнул:

– Пил?

– Не пил, а попробовал. Надо же было проверить, что беру.

– И как? – поинтересовался Курко.

– Отлично. Накатил чистогана, прошла как водка, а в голову сразу ударило. Отменный спирт, такого даже у начмеда наверняка нет.

– Ладно. Но раз ты грибочки принес, сало, то без картошки не обойтись, – сказал Смирнов.

– Ты на что намекаешь, Боря?

– Я, Дима, не намекаю, я говорю: под раковиной рюкзак, там картошка, берешь клубни, нож, кастрюлю и над умывальником чистишь. Потом на сковороде топишь сало и жаришь картошку. Но смотри, резать тонкими ломтиками и жарить, чтобы хрустящая была.

– Ты мне целую инструкцию выдал, будто я не знаю, как жарить картошку.

– Привычка, Дима.

– Хреновая привычка, Борь.

– Да хорош вам, – встрял Курко. – Давай для начала накатим по первой, под закусь и сало с хлебом пойдет.

– С хлебом? – переспросил Смирнов. – Дима, у нас есть хлеб?

– А чего ты у меня спрашиваешь? Сам не знаешь?

– Значит, нет. Придется все отложить, давай-ка, Дима, к соседям за хлебом.

– С чего это я? У меня дела, сам сходи.

– Да я бы с удовольствием, но не положено, – притворно вздохнул Смирнов.

– Чего бы?

– Все же старший по званию.

– Сейчас нет старших.

– И как вы вместе обитаете? – не выдержав, поднялся Курко. – Сидите, я схожу. В столовой всегда хлеб остается. Пакет есть?

– В прихожей, на тумбе.

Курко взял пакет и вышел на улицу. Вернулся он быстро, почти с полным пакетом нарезанного белого и черного хлеба.

– Куда столько! – воскликнул Смирнов.

– Да там на столе у входа пропасть его. Набрал, сколько влезло. Пригодится. Сухарики посушите. Жизнь, она изменчива.

– Что ты имеешь в виду? – покосился на старшего лейтенанта Соболь.

– Ситуация, при которой сушат сухари.

– Очень умно, – обиженно буркнул Дима.

Наконец все присели. Курко и Смирнов изъявили желание пить чистый спирт, Соболю было без разницы. Он разлил по кружкам и спросил:

– За что пьем?

– Первую, как обычно, за всех, за здоровье, за удачу, за проведенную операцию.

– Что-то много для одного тоста, но ладно, поехали.

Офицеры чокнулись, выпили.

– Реально отличный спирт, и где такой «летуны» раздобыли? – проговорил Курко.

– Об этом не спрашивал, – хмыкнул Соболь.

Вторым заходом помянули журналистов и курдов. Третий тост был за Леню Опарина и всех, кто сложил голову в боях.

– Хорош пока. Соболь, за плиту! У меня аппетит зверский разгулялся, – отставил ополовиненную бутылку Смирнов.

Курко с полным ртом показал, у него, мол, тоже, хотя поглощал сало кусками.

Прапорщик встал у плиты, и скоро по всему отсеку пошел непередаваемый запах.

Горячее съели в один момент.

– Молодчик, умница, – похвалил Смирнов Соболя.

– Да тут и ума особого не требуется.

– Давай по четвертой!

– Давай.

Не успел Соболь взяться за бутылку, как в проеме столовой секции образовалась фигура командира отряда.

– Отдыхаете, значит?

– Так мы, товарищ полковник, – икнул Смирнов, – это, журналистов решили помянуть, курдов. Чтобы все по-человечески. И своих ребят. Опарина…

– Помянуть? – полковник забрал у Соболя бутылку, попробовал на вкус и поморщился. – А не много ли для поминок литра спирта?

– Что для трех здоровых мужиков литр спирта? – мотнул головой Соболь.

– Почти по две бутылки водки на человека.

– Вот и я говорю, ерунда.

– А кто инициатор попойки?

– Так какая же это попойка, товарищ полковник? – вступил в разговор Курко. – Чисто помянули, и за здоровье немного.

– Я спросил, кто предложил застолье? – повысил голос Северцов.

– Я, – ответил Смирнов.

– Понятно. Вместе с прапорщиком, да?

– Прапорщик ни при чем.

– А тебе, старлей, разве не известно, что на выходе употребление спиртных напитков строго запрещено?

– Так мы же в «отстое», сами дали сутки отдыха.

– Вот именно, отдыха, а не пьянки. Тебе, Смирнов, – выговор.

– Есть выговор.

– Всем остальным, впрочем, тоже.

– Есть, – в один голос ответили Курко и Соболь.

– Вопрос второй. Где взяли спирт?

Младшие офицеры и прапорщик переглянулись.

– А вот это, товарищ полковник, военная тайна, – твердо произнес Смирнов.

– Тайна, да? Какая, на хрен, тайна может быть у бойцов отряда перед командиром?

– Военная, – проговорил Соболь.

– Сейчас договоришься, прапорщик, отправлю на гауптвахту.

– Ваше право.

– Так где взяли спирт?

– Офицеры об этом ничего не знают. Спирт мой, – отстранил кружку Соболь. – Разрешите следовать на гауптвахту?

– Значит, не скажете?

– При всем глубочайшем уважении к вам, нет. «Стучать» мы, товарищ полковник, не приучены.

– Ну что же. Мне с вами разбираться времени нет, пусть разбирается командир группы. Так что ждите Жилина. Вот он будет рад, когда его оторвут ото сна разбираться с подчиненными. А раз вы игнорируете приказ, то я не могу это пропустить. Посему после подъема всей группе назначаю кросс. У нас ВПП почти две тысячи восемьсот метров. Туда-обратно, с небольшим отдыхом, – пять тысяч шестьсот. Это нормально, особенно с похмелья. Вышибает в момент.

– А при чем здесь вся группа, товарищ полковник? Насколько мне известно, в вооруженных силах нет коллективной ответственности. Так что, если наказывать, то нас троих.

– А вот это я решаю. Еще пара лишних слов, и к кроссу добавится полоса препятствий.

– Туда-обратно – пять тысяч шестьсот, километр бегали, три тоже. А пять с лишним, товарищ полковник, это уже марш-бросок, – прикинув, вздохнул Соболь.

– Ты хочешь с полной выкладкой?

– Молчи! – прошипел прапорщику Курко.

– Вот, – подхватил Северцов, поднимаясь, – слушай, Соболь, старшего по званию, он верно тебе советует.

Полковник еще раз бросил взгляд на стол, покачал головой и вышел из отсека.

– Фу, черт, – опустился на скамью Соболь, – думал, выльет спирт командир отряда, а он не стал. И у нас еще граммов двести осталось. Это пузырь водки. А не хватит, я могу еще к «летунам» метнуться, они дадут.

– Метнешься, – проговорил Смирнов, – после того, как Жилин все мозги вместе с литром вынесет. Это он умеет.

– Слушай, Борь, – повернулся к нему Соболь, – а ведь нас, по ходу, кто-то сдал!

– С чего ты взял?

– Раньше бухали спокойно. И если заходил кто, только парни, на хвост упасть. А тут ни с того ни с сего сам командир отряда приперся. Ладно бы еще Жилин, тот и раньше, хоть и редко, но обходил модуль. Но чтобы полковник Северцов? Такого не было. Точно, нас сдали.

– Кто?

– Это вопрос. Вроде как и некому.

– Некому? А кто на борту «вертушки», когда летели на базу, при всех заявил, что сегодня нажрется до поросячьего визга, не вы ли, товарищ прапорщик?

– Так там, Борь, все свои были, – замялся Соболь. – А у нас «стукачей» нет. И Жилин не стал бы докладывать Северцову. Мало ли что я сказал сгоряча?

– Не загоняйтесь оба! – поднял вверх руку Курко. – Никто нас не «сливал», «стукачей» в группе и в отряде нет. Просто сработал закон подлости. Северцов не проверял модули, а тут решил. А может, Москва запросила, в каком состоянии группа после операции в буферной зоне. Ничего страшного не произошло. Допьем спирт, доедим сало и на боковую. А кросс с утра? До утра еще дожить надо. Но если все же придется бежать, пробежим. В первый раз, что ли?

– Это тебе, Боря, ерунда, а я с похмелья болею, – вздохнул Соболь. – После завтрака все проходит, но до завтрака состояние хреновое. А еще этот кросс долбаный бежать.

– Придется, Соболь, ничего не сделаешь, Северцов своего решения не отменит.

– Да знаю. А может, все-таки как-нибудь «закосить»? До подъема свалить в медпункт и сказать, что рези в желудке. Пока осматривать будут, то да се, группа уже пробежится.

– Попробуй, – неожиданно сказал Смирнов, – только что-то мне подсказывает, как только ты дойдешь до дежурного медика, тот сразу же тебе вставит клизму и отправит обратно. От тебя же перегаром на всю базу нести будет.

– Да, – сник Соболь, – не прокатит. Ну и хрен с ним, давай допивать. Сегодня гуляем, а что будет завтра, то завтра и будет. В конце концов, не смертельный случай.

– Это кто сказал допивать? – раздался от двери голос командира группы «Байкал» майора Жилина. – Соболь, ты?

– Так точно, товарищ майор. Шустро же вы объявились.

– Значит, сегодня гулянка, а завтра хоть потоп?

– А разве у нас не всегда так? – спросил Смирнов. – На боевых день проживешь, и слава богу. Если бы думали о завтрашнем дне, то давно уже все на небесах были бы.

– Ты мне философию не разводи. Какого хрена командир отряда отрывает меня от отдыха и заставляет переться сюда на разборки?

– По-моему, ответ очевиден.

– Очевиден? Не можете пить так, чтобы не залететь, дерьмо через тряпку сосите.

– Спасибо за совет. На Соболе попробуем.

– И чего опять Соболь? Крайний, что ли? – возмутился прапорщик.

– Хорош базар! – прикрикнул на подчиненных Жилин. – Где спирт взяли? А, ну да, об этом вы даже Северцову не сказали, а уж командиру группы… Хрен с вами, хотя просчитать несложно. Спирт может быть только у экипажа «Ил-76» МЧС. В медпункте вам никто ничего не дал бы, а в поселке спиртом не торгуют.

– Экипаж ни при чем, – заявил Соболь.

– Ну точно, у него взяли, и бегал за пойлом прапорщик Соболь. Тебе, Дима, мальчиком на побегушках не надоело быть?

– А вот оскорблять, товарищ майор, не надо. И что, собственно, произошло, чтобы поднимать шум-гам? Ну, достали спирта, сели спокойно в отсеке, выпили, закусили хорошо, помянули журналистов, курдов, Опарина Леньку, всех, кто больше никогда не будет сидеть вместе с нами. Нарушили инструкцию? А на боевых мы не нарушаем инструкций? Значит, что получается, на войне действуй по обстановке, кладя на все инструкции, а выполнив задачу, будь добр строго исполнять их. Что-то не помню, чтобы во время отработки бандюков кто-то упоминал какие-то там дебильные инструкции.