Полная версия
Варенье наизнанку и максимум козы!
Я искоса зыркнул на Славку: оба они с Натой Пак держались умело – я никакой особой химии в те минуты между ними не ощутил.
– Хы, тхэквондо! – хмыкнула Анька. – Это все фигня по сравнению с тем, что Натка во френдах, знаете с кем, – с Ким Мин Ву! – Тут Аньку эмоции захлестнули. – Я чуть не умерла, я только что с ним говорила! С Мин Ву! Зацените! Она нас с ним познакомила. Умереть не встать! И с Бинна! Натка с ними в дораме «Вечер огненных фиалок» снималась. Представляете?! Нат, скажи!
Ната Пак продолжала загадочно улыбаться.
– Ты уже сказала, – скромно заметила она.
И тут Анька решила меня зацепить по-серьезному:
– Хочешь со звездой Бинна познакомиться? Ты – красавчик, ей понравишься! – И повернула голову к Нате: – Нат, можешь ей еще раз позвонить? Ну, предложить знакомство, типа вслепую? С классным русским парнем!
Анька не только меня на вшивость проверяла, но, похоже, и себя решила подзавести. Она ж меня весь год осторожно добивалась, а я так и не сдался, не дал ей возможность называть меня «своим парнем». И хорошо, что ее настоящий парень, крутой Колька Павшин, до моего возвращения в класс невольно помогал мне держать удар. А Анька-то и с ним крутила с явным намеком на то, чтобы мне досадить. Красивая остроносая брюнетка. Знающая себе цену Анька Орловская.
– А он сам захочет? – уколола меня взглядом Ната Пак. – Кстати, здравствуй! Меня Натой зовут.
И она протянула мне руку.
Я пожал девичью руку, которую нежной не назвать – жесткая хватка лапкой хищной птицы… только без когтей.
Я представился.
– Слышала, что ты – крутой скейтер, – сказала Ната Пак… и посмотрела на мою сестренку. – А ты, значит, его сестра Сандра.
– Здрасьте, – сухо кивнула Санька. – Она самая. Некрутая скейтерша без красного пояса по тхэквондо.
Кто бы знал, какой скромной может казаться и моя сестренка-фурия!
– Но такая отчаянная! – хихикнула Ленка, Анькина подружка.
Ната снова посмотрела на меня, потом – на Саньку… и умело так, без всякого такого, признала:
– Без обид, но вы – просто два крутейших клона! Наверно, вы и мысли друг у друга легко читаете. И передаете их друг другу.
Я все-таки чуток обиделся, поскольку всегда считал свою сестренку настоящей северной красавицей, а себя – так себе. Волосы у Саньки оттенка спелой пшеницы, с крупными такими завитушками. От пряди вызывающего цвета манго уже отказалась полгода назад. Глаза – утренних небес, но как бы с дымкой. Что-то даже скандинавское мне виделось, какое-нибудь исландское… Такой сестрой только гордиться и беречь ее как зеницу ока! Ну да, одевалась она всегда как пацан, под брата, то есть меня – джинсы у нас одинаковые. Кроссовки и бейсболка у нее только чуток поярче. Модницей никогда не была. Платье, юбка – только на папины и мамины дни рождения, по уговору с ними. Ну и что? Все равно никакие мы не клоны!
А Санька, к моему облегчению, совсем не обиделась.
– У нас папа – физик. Он говорит, что у нас с братом – квантовая запутанность. Так что телепатия – это еще фигня.
Несколько секунд стояла тишина: компания переваривала «квантовую запутанность».
И тут Ната Пак удивила так удивила:
– То есть ваш папа считает, что вы в версии волновой функции – единое целое, а в корпускулярной версии – как бы условно самостоятельные частицы материи. Я правильно поняла?
Девчонки выпали в осадок, а мы с сестренкой переглянулись. Ната Пак серьезно поднялась в наших глазах.
– Типа того, – кивнул я.
– Так мне позвонить сейчас Бинна? – спросила меня Ната Пак, и снова красная кисточка качнулась маятником. – Хочешь с ней познакомиться? Аня угадала: когда я уезжала, Бинна попросила меня познакомить с каким-нибудь крутым русским парнем и чтобы блондином был… Ты почти же блондин.
Я держал удар. Ната чуток подождала и надавила:
– А что, не знаешь Бинна?
Она так мило протянула это ударное «а» в конце имени-псевдонима звезды, что у меня холодок пробежал по душе, как мышка…
И тут я почувствовал совсем неладное. Что неладное – словами не сказать. Но возникло безумное подозрение, что Ната Пак может читать мои мысли и уже пронюхала, что у меня девушка есть… и совсем не простая девушка. Предчувствие. Да…
Почувствовал что-то, но по-своему, и Славка:
– А ничего, что там у вас, в Корее, уже ночь?
– Ничего, Слава, – милейше улыбнулась ему Ната Пак. – Они – артисты. Они все – совы.
Прямо к стенке меня приперли! Только что чудеса расчудесные случились с превращением моей сестренки Саньки в Славку и с телепортацией, а тут какую-то дорамную ерунду и дружбу с айдолами за чудеса выдают… Сидят, лыбятся, щурятся все на меня по-корейски – глазки, бровки «домиками».
«Хоть бы ливень начался», – подумалось с тоски.
И тут как польет из небесного ведра!
Небольшая передышка
Не знаю, что это было – совпадение или одна из суперспособностей, влившихся в меня вместе с кровью кассиопейцев. Мотивации проверить, могу ли я дождь вызывать, у меня с тех пор не возникало – мало ли что вместо дождя на голову посыплется! У нас с сестренкой эти фокусы, похоже, только с перепугу и проявлялись…
Молниеносный Артурчик успел накинуть свой пиджачок на плечи Саньке, она и вскочить еще не успела.
Славка запоздал на секунду, и его пиджачок достался, конечно же, Нате Пак. Спалился Славка перед девчонками по полной!
– В «Пальмиру»! – ясное дело, сразу скомандовала та, которая только этим по жизни и занималась, Анька Орловская.
И мы гурьбой рванули за ней в главный торговый центр города Платонова – «Пальмиру», до которого было рукой подать.
Оказалось, что там и тусовались девчонки, когда Санька телепортировалась от них на задний двор гимназии, в гущу неравной схватки – неравной до ее победоносного явления народу, что называется, «под чужим флагом».
А потом к ним, девчонкам, оставшимся в торговом центре без Саньки, откуда ни возьмись, подошла Ната Пак, запросто познакомилась и рассказала, что Магистру с подельниками уже досталось за то, что они на Славку наехали.
Стоп! Мы были очень удивлены столь стремительной осведомленностью Наты Пак. И это только укрепило меня в молчаливой уверенности: эта Ната Пак – тоже непростой орешек и появилась неспроста. И почему-то долго не делился я своими подозрениями с Санькой… Но и она со мной не делилась! Что-то странное стало тогда происходить с нашей с нею «квантовой запутанностью».
Только мы вломились в «Пальмиру» и Анька с девчонками стали бурно обсуждать важнейшую тему, в какой кофейне или фастфуде посушиться-отогреться-похомячить, как чуткий-пречуткий Артурчик шепнул своим:
– А давайте лучше ко мне…
Главной резиденцией семьи Артурчика, напомню, была шикарная квартира в новом жилом комплексе бизнес-класса. Через квартал от «Пальмиры». Я прямо обнять-расцеловать Артурчика был готов в ту минуту за такую идею! И мы молча, прямо как согласованная в каждом своем порыве стайка птиц, рванули-оторвались от компании Аньки Орловской.
Только мы на волю выскочили, как нас догнал окрик Наты Пак:
– Эй, лови!
Тормознули. Славка развернулся к уже летевшему к нему пиджаку. Ната Пак знала, что делает!
– Спасибо! – невольно и нелепо вышло у Славки. И он покраснел, поймав пиджак.
– Тебе спасибо! – оставаясь в дверях торгового центра, отвечала Ната Пак.
И махнула рукой. И красной кисточкой – тоже.
– Ее рано брать с собой, – деловито заметил Туря вполголоса.
Быстрый взгляд Славки сверкнул приступом душевной боли, но он смолчал. А пиджак он так и не надел.
Добежали до дома Артурчика.
– Родаки сегодня не раньше десяти вечера будут, – сообщил он, когда мы вошли в подъезд. – Можем расслабиться.
Гостиная в квартире у Артурчика огромная. На длиннющем с изгибом диване могли бы уместиться все, кто недавно теснился на набережной. Но в этом нужды категорически не было.
– Так. У нас полно гостевых банных халатов. Все чистые, новые, – с удовольствием командовал Артурчик. – Калориферы в обеих ванных греют. Сейчас посушимся, глинтвейн попьем.
– Турь, меня твой пиджак спас, – сказала Санька. – У меня только джинсы немного того. Сами высохнут. Я не буду. И глинтвейн, ты знаешь, только без алкоголя.
Кстати, да. После того как в нас с Санькой влилась капля кассиопейской крови, от любого, даже празднично-шампанского алкоголя и от всех «энергосов» нас стало выворачивать. Такие вот издержки суперспособностей!
– Мне тоже так, – твердо сказал Славка в ответ на суровый взгляд Артурчика.
Артурчик, спец по всяким глинтвейнам и коктейлям, грустно вздохнул:
– Хорошо… А я чуток расслаблюсь. Так. Для пацанов объявляю халатный рэйв. Девушки – в свободном дресс-коде.
Сидеть на диване в махровых халатах и попивать глинтвейн – чудесно, что и говорить!
Пару минут просто молча кайфовали. Предвкушали.
– Никакая она не «няшная», я точно такого про эту Нату сказать не мог, – пробубнил как бы себе под нос Артурчик… и поднял взгляд на Славку: – А она, вообще, не Жнец Смерти?
Славка посмотрел на Турю, я бы сказал, злобно-значительно… но сразу отвел глаза. Снова постояла, потопталась в комнате тишина.
– Ну, мы ждем, – наконец, не выдержал Артурчик и посмотрел теперь на Саньку.
– Чего? – невинно похлопала глазами моя сестренка.
– Ну, если у тебя еще этот… посттравматический синдром… от этого твоего фокуса, – осторожненько проговорил Артурчик.
– А-а! – вдруг как будто и вправду только сейчас все вспомнила Санька.
И рассказала, что помнила. Меньше минуты и хватило, чтобы рассказать. Тусовалась с девчонками в «Пальмире». Решили жареными крылышками похрустеть. Только присели. И вдруг Саньку накрыло необъяснимой тревогой. И вот она прямо так ясно-преясно почувствовала, что со Славкой что-то очень нехорошее происходит и надо его спасать! И вдруг – раз! И оказалась прямо на месте происшествия, и перед глазами – вроде как душит здоровенный жлоб Магистр бедного Славку. А в отваге и смелости Саньке не откажешь, в каком бы обличии ее беда ни застала!
Еще с минуту молча посидели, потягивая наши глинтвейны.
– Круто! – подал голос Туря. – МЧС отдыхает.
– …И Марвел нервно курит в сторонке, – добавил по существу Славка. – Это у тебя после тех дел с пришельцами? Как думаешь, это они тебя так апгрейдили?
– Не знаю, – немного нервно отмахнулась Санька, вроде как намекая на то, чтобы из нее не тянули подробности и гипотезы.
Славка затих. Праздновать чудо чудесное и удивляться от всей души почему-то совсем не получалось.
– А как это побывать в шкуре Черного? Кайфово? – стал вдруг расспрашивать Артурчик, его слегка разморило, и он не заметил, что Санька вовсе не настроена смаковать свои суперспособности или как их там. – Трансгендеры тоже могут завидовать, ага!
– Туря! – прямо взвизгнула Санька. – Заткнись! Меня сейчас вывернет всю! Прямо тут, на твой ковер за миллион!
Артурчик вздрогнул и окстился, тряхнул проглинтвейненной головой:
– Прости! Берег потерял…
Я вгляделся в сестренку:
– Тебя тошнит? Проводить?
– Ничего, – помотала головой Санька и обе губы ненадолго закусила. – Только не надо больше про это.
– Если что, если придурки подъезжать будут, скажем, что глюки у них были, – деловитым тоном предложил Славка, с тревогой глянув на меня. – И вообще – всё! Совершенно секретно. Кто помянет, тому глаз вон!
Артурчик закрыл оба глаза, а потом открыл их так, будто с трудом разлепил веки.
– Приснилось! – кивнул он. – Проехали.
– …и я вам не золотая рыбка! – вдруг брякнула Санька.
Пацаны посмотрели недоуменно не на нее, а на меня. Все-таки правильные у нас с сестренкой друзья!
– Это ты к чему? – осторожно поинтересовался я.
Санька передернула плечами:
– Да не знаю. Так что-то в голову пришло…
Следствие по делу о золотых сосисочных рыбках начинается…
А между тем, как я прикинул много позже, примерно в это же время наш участковой и посетил гражданку, возмущенную «хулиганским поведением сосисок в кастрюле». Да, сначала он и вправду подумал про розыгрыш, но потом проанализировал информацию о жалобщице: она была почтенного возраста, жила по соседству с самим участковым, в доме № 3, а тот обитал в доме № 1 по улице Лобачевского… Да, кстати, совсем забыл сказать о том, что все крупные улицы в нашем городе Платонове названы именами великих математиков и физиков, а улица Лобачевского и есть главная и единственная улица наших Загривок. Так вот, участковый Василий Павлович Бокоплавченко обитал в самом первом доме, то есть ближайшем к мосту через Платоновку… Однако продолжим по существу. С участковым соседка при встрече всегда здоровалась, называя его уважительно по имени-отчеству, хотя знавала еще сопливым мальчуганом.
Суровый, но добрый в душе наш участковый Бокоплавченко решил, что у бабушки начинается деменция, однако одинокого человека надо обязательно посетить и успокоить. Участковый вспомнил давнишний фильм про американского полицейского, который ходил по вызову к старому человеку и прогонял непрошеного гостя, который на самом деле был призраком-галлюцинацией.
Бабушка, в отличие от того пожилого жителя Америки, не была сильно напугана, но к кастрюле, стоявшей на плите, приближаться опасалась. Она приняла участкового очень радушно, провела его на кухню, а сама осталась в дверях. Участковый с удовлетворением отметил, что газ на плите выключен – значит, бабушка еще не требует более пристального внимания соцслужб.
– Что вы видели? – спросил участковый, прежде чем подойти к объекту, содержавшему некую загадку.
– Они там так прыгали, что крышка подскакивала! – тыкая пальцем в сторону кастрюли, с гневом доложила хозяйка.
– А сейчас крышка не подскакивает? – задал важный проверочный вопрос участковый.
– Ну вы же сами видите! – возмутилась хозяйка.
Ответ, понятное дело, был неудовлетворительным, но уточнять и переспрашивать участковый не стал, опасаясь и вовсе взволновать бабушку.
– А вы кастрюлю грели? Газ включали? – еще поспрашивал хозяйку Василий Палыч.
Ему на всякий случай пришла в голову мысль, а не положил ли какой-то проникший в ее дом сорванец какую-нибудь взрывоопасную штуковину собственного производства, ведь сам участковый в детстве баловался всякими мелкими взрывчатками – селитровыми, марганцево-алюминиевыми, просто спичечно-серными наконец.
– Упаси бог! – замахала руками бабушка. – Не успела. Они как начали там прыгать, так я от плиты и тикать!
Василий Палыч решительно подошел к плите, левой рукой взялся за крышку кастрюли, а его правая рука невольно потянулась к кобуре с табельным оружием.
Подняв крышку, участковый обомлел: кастрюля оказалась наполовину наполнена водой, в которой шустро плескались… золотые рыбки! И тут одна так подскочила, что выпрыгнула на плиту. Участковый осторожно поднял ее правой рукой, вернул в маленький объем родной стихии и даже проверил, не горяча ли вода… Вода не была горячей, и участковый, успокоившись за безопасность рыбок, аккуратно накрыл кастрюлю.
– У вас аквариум есть? – спросил он с особым чувством, поскольку сам держал в детстве аквариум.
– Да в жизни не было! – отмахнулась хозяйка.
– Угу, – кивнул участковый.
И предчувствие подсказало ему, что на самом деле он имеет дело с каким-то загадочным делом, которое из дурацкой шутки какого-то озорника, проникшего в чужую квартиру, может превратиться в правонарушение куда более серьезное – либо в опасную травлю хозяйки с конечной целью завладеть ее недвижимостью, либо в банальную серийную кражу имущества, раз дом столь доступен. Ведь тех золотых рыбок, которых он увидел в кастрюле, бабушка не могла наловить в речке Платоновке никак – таких дефицитных азиатских рыбок, применяемых для фэн-шуя, можно только в зоомагазине купить, да и то не всегда. Уж ему-то это известно!
Тайный план по… влюблению иностранки (другого слова не придумал)
Артурчик тем временем порывался проводить Саньку, а заодно и нас до Загривок, но, пока моя сестренка выходила в туалет, мы со Славкой чисто по-мужски объяснили ему, почему сегодня этого лучше не делать.
По дороге настроение Саньки ничуть не улучшилось. Она так и шла, опустив взгляд перед собою в землю. То ли о чем-то напряженно, даже мучительно размышляя, то ли борясь с неизбывной печалью. Честное слово, первый… ну, или максимум второй раз в жизни я совершенно не понимал состояния моей сестренки! И от этого сам был совершенно не свой, растерянный и потерянный.
Мы со Славкой изредка переглядывались, и каждый раз после этого я машинально ронял вопрос:
– Ты как?
И получал от сестренки машинальный, какой-то бесчувственный ответ:
– Нормально…
Только у нашей калитки Славка решился подать голос.
– Саня! Саня! – тихо позвал он с двух шагов мою сестренку.
Так будят человека, опасаясь его напугать.
– А? – отрешенно откликнулась Санька, подняла взгляд и посмотрела Славке не в глаза, а куда-то на его правое плечо и куда-то вдаль, через его плечо.
– Спасибо тебе, – так же тихо проговорил Славка. – Вообще-то, ты меня сегодня спасла… Да всех нас спасла. – И добавил чуть-чуть громче: – Это было круто!
– Ну да, – кивнула Санька, продолжая глядеть куда-то туда же, за Славкино плечо, будто следя взглядом… ну, скажем, за котом Валтасаром, который мог где-то там вдали своей пресловутой огненной рыжиной отсвечивать… и сказала уж совсем тихо слово «Зашибись!», будто на самом деле весь день пошел у нее наперекосяк и случилось совсем не то, чего она хотела, пусть и с невольным крутым спецэффектом.
Дома произошла еще одна странность. Когда вернулся с работы наш папа, Санька, увидев его, как-то замерла… будто сто лет не видела, а папа появился внезапно! И вдруг кинулась к нему, прижалась, обхватила.
Папа удивился. Мы все удивились.
– Приятно, конечно, когда тебя так родная дочка встречает, будто ты из космоса вернулся, – проговорил папа, глазами задавая нам с мамой молчаливый вопрос: «Что это вообще было?!»
– Просто здорово, что ты тут, – услышали мы глухой голосок Саньки, упершейся лбом папе в грудь.
Она шмыгнула носом и отпустила папу.
Но не скажешь, что это был у нее приступ долгожданной встречи с любимым родителем. Печалью задумчивой отрешенности веяло от моей сестренки. И мы, прочая семья, только удивленно переглядывались.
За ужином этот мутный депресняк продолжался и растекался кислой тишиной со стола по всему дому.
Санька смотрела в тарелку.
Чуткие Павлины за столом только один раз внимательно посмотрели на дочурку и один раз посмотрели на ее братишку-близнеца. Я пожал плечами, а затем покачал головой так, чтобы стало понятно: ничего особенного, само пройдет. И кроме дежурных застольных фраз, понимающие Павлины никаких отвлекающих, а значит, раздражающих разговоров не вели. И только в конце пожелали своим детишкам «спокойной ночи». Санька, хоть глаз не поднимала, но ответила живо, что порадовало обеспокоенную семью.
– Спокойной ночи! – И ткнула меня локтем. – Аль, я прямо сейчас завалюсь. Спать дико хочу. Устала… Еще эта контрольная завтра.
– Нормальная идея, – поддержал я сестренку. – Я тоже. – И рискнул тихо напомнить: – Люлей схватил, пока ты не подоспела. Голова гудит.
Санька только кивнула в сторону – и всё.
Я же, хоть в сон меня совсем не клонило, и вправду решил капитально залечь, понадеявшись на то, что, выражаясь языком шибко умных психоаналитиков, сестренка все же «захочет поговорить об этом». О чем? «Вот и посмотрим, о чем», – подумалось мне тогда.
У нас с сестренкой большая общая комната в доме, но, когда мы стали потихоньку переваливать из детства в серьезное отрочество, Павлины рассекли комнату ровно напополам раздвижной перегородкой в японском стиле. Сёдзи – рамочная деревянная конструкция, на которой специальная бумага натянута. Очень умно получилось: вроде каждый по отдельности, но и оба вместе, ведь через эту перегородку можно было и шепотом переговариваться.
Короче, легли мы как бы спать. Но каждый, похоже, не собирался этого делать. У каждого какая-то напряженная конспирация получалась: у сестренки ее неукротимые мысли-тревоги, а у меня – тревога ожидания какого-то от сестренки откровения…
Минут десять прошло в тонко, по-комариному звеневшей тишине. Наконец мне показалось, что капли дождя начинают стучать по подоконнику… а потом я понял, что это Санька давит всхлипы. Давит-давит – и вдруг глухо забурлили в подушку или под одеяло настоящие рыдания.
Я вскочил как ужаленный!
Сестренка тотчас услыхала, как меня сорвало с постели к перегородке между нами.
– Аль, стой, не входи! – давясь и хлюпая, вскрикнула она. – Не входи! Оставь меня в покое!
Меня ледяным ветром обдавали ее слова. Я невольно замер и уставился в слепую ячейку перегородки на уровне глаз. «Оставь меня в покое, но не оставляй меня одну!» – вот что послышалось мне в мольбе моей сестренки.
– Ну и что мне делать? – вырвалось у меня.
– Просто ложись спать, Аль! – взяла себя в руки Санька. – Не бойся, у меня все в порядке. Просто стресс! Я же там как будто не собой была. А теперь – собой, понимаешь? Мне просто надо побыть одной, собраться.
Какая уж тут квантовая запутанность! Полный хаос! Честно признаюсь, я замерз и разозлился и на сестренку, и на себя за эту полную непонятку и свою неспособность как-то помочь ей, привести в чувство, обнять, как обычно бывало у нас, за голову и прижать к себе… Все бы сразу пришло в норму!
Я постоял еще немного в нерешительности и наконец напугался, знаете чего? Того, что мы с сестренкой будем становиться все взрослее и взрослее. И – неужели так будет?! – все больше будем отдаляться друг от друга. Ведь иначе и быть не может. У каждого будет своя семья, свои проблемы, которыми делиться – просто вываливать друг на друга целый мусоровоз всякой ерунды… Вот какие мудрые и муторные мысли о будущем мне тогда стали давить на мозг. И перед этой японской перегородкой я почувствовал дикое одиночество никому не нужного самураяронина. Вот таким себя и вообразил. Сейчас даже смешно, что такой образ родился в воображении и тучей опустился на сердце подростку. А тогда совсем не было смешно.
– Ну, я тогда пойду, – пробубнил я так, будто собирался теперь одеться и вообще навсегда уйти из дома в глухую ночь.
– Спокойной ночи, Аль! Ложись. Ты уже, наверно, замерз, – тихими словами разом остановила меня от роковых решений моя чуткая сестренка.
Ну, лег – что еще оставалось делать по-умному?
Лежу.
И вдруг муторно засыпаю… И в каких-то необычайных, пугающих обличьях начинает мне видеться моя сестренка… вот мы идем по нашей, главной улице Загривок – и Санька то в Артурчика превращается, то в Славку. И так получается, что я иду то между двух Артурчиков, то между двух Славок… и чувствую я себя, будто нахожусь между двух челюстей какой-то огромной хищной рыбины… и начинаю все сильнее бояться, что Санька вот-вот переплавится в меня и я куда-то денусь и больше ничего не смогу. Бывает, человек лежит в коме, в полной тьме, но все слышит и понимает… Вот чего-то такого я боялся в те мгновения.
И вздрагиваю, просыпаюсь, открываю глаза… а Санька молча надо мной стоит в клетчатой ковбойке. И глядит. Меня аж вместе с кроватью тряхнуло, одеяло ногами взметнул!
– Напугала!!! Ты чего?!
Невозмутимо-буддийское выражение на лице Саньки не изменилось.
– Аль, ты должен помочь, – тихо и абсолютно безоговорочно проговорила моя сестренка.
Я выдохнул:
– Фигня вопрос! Дай только штаны надену.
– Нет. Ты меня не понял, Аль, – сказала Санька, и в ее глазах появился живой, горячий, но слегка устрашающий блеск. – Надо Славе помочь. Надо, чтобы мы помогли Славе.
Я еще раз выдохнул:
– А на «после контрольной» это никак нельзя отложить?
Санька, поджав губы, помотала головой:
– У меня есть план. Его надо прямо сейчас обсудить.
– Погоди, ведь мы уже помогли Черному по самое не хочу, – включилась у меня почти долговременная память. – Ты уже помогла, как… как себе даже не представить! Эти жлобы наверняка будут обходить его теперь за километр.
Санька снова помотала головой. И на мою кровать так и не присела, отчего у меня закралось тревожное подозрение, что помогать Славке все-таки придется прямо сейчас, посреди ночи.
– Ты не понимаешь, Аль, – на удивление терпеливо сверлила моя сестренка. – Надо Славе помочь так, чтобы Натка в него влюбилась вот по самое-самое не хочу!
С каждым словом сестренка повышала голос – и у меня как-то диафрагму поджало… Все опять дико запуталось! Что это за идея бредовая такая?! И почему перед этим был рев в подушку?!
– А разве она еще не… – промямлил я. – Она же сама, типа, инициативу проявляет… Жлобы же не просто так заволновались.