Не могу, Господи, жить без Тебя! Книга о молитве

Помню, раз или два у меня был такой опыт, когда я был вожатым в лагере для мальчиков. Я говорил своим подопечным: «А теперь ложитесь спать, а я пойду в часовню, помолюсь перед сном». И кто-нибудь из мальчиков говорил: «А можно мы тоже пойдем?» Я отвечал: «Да». И несколько раз бывало такое, что я произносил вечерние молитвы, прерываясь на то, чтобы помолчать, потом, закончив вечерние молитвы, я переходил к вечерне, потом к повечерию, а наутро оказывалось, что мальчики все это время были со мной. Они не замечали, как прошла целая ночь, потому что произносимые слова позволяли им вступить в тишину, а потом, когда тишина слишком затягивалась, мы снова возвращались к словам, и так проходила вся ночь. Так не получится делать каждый вечер, но я привел этот пример, чтобы показать, что для этого не обязательно быть мистиком, это может произойти с каждым, даже с мальчиками в лагере.

* * *

Второй способ научиться тишине состоит в том, чтобы слушать <…>[5] Надо ждать – неподвижно, тихо, открыто, – чтобы воспринять все, что захочет передать нам Бог. Потому что, возможно, Он пожелает открыться нам совершенно не таким, каким мы знали Его вчера. Нельзя вновь пережить вчерашний опыт, можно только быть открытым тому опыту, который даст вам Бог.

Мне вспоминается одна книга французского писателя Жоржа Бернаноса, он рассказывает о молодом человеке, который в определенный момент после бури мыслей, эмоций, событий ощущает вокруг себя тишину. Эта тишина настолько глубока, что он понимает: это не просто отсутствие звука, эта тишина имеет плотность. И, продолжая ощущать ее, осознает, что эта тишина есть Присутствие. В центре этой тишины было реальное Присутствие. Мне кажется, это важно, это вопрос эксперимента, обучения, попытки понять. Такая тишина иногда на нас нисходит. Словно Чтимая Птица парит в воздухе, а потом присаживается рядом с нами.

Наверное, некоторые из вас читали книгу французского писателя Сент-Экзюпери, которая называется «Маленький принц». Там есть история, которая мне кажется относящейся к этой теме, – я перескажу ее другими словами.

Принц знакомится с Лисом и хочет с ним подружиться. Но, когда он к нему приближается, Лис отпрыгивает назад, потому что боится. Маленький принц говорит Лису: «Я хочу с тобой дружить». А Лис объясняет: «Если ты хочешь со мной дружить, ты не должен меня пугать. Ты должен сидеть очень-очень тихо, а я сяду поодаль, и тогда твое сердце будет биться с ожиданием, а мое – с надеждой. А потом я немного придвинусь к тебе, а ты должен сделать вид, будто этого не заметил. И я буду придвигаться все ближе и ближе, а ты не должен показывать, что видишь это, пока я не окажусь совсем близко. И тогда я тебя обнюхаю, а ты можешь меня погладить. А завтра, когда ты придешь, ты должен сделать то же самое и обязательно прийти точно в то же время, потому что если я буду знать, что ты придешь в определенный момент, за полчаса до этого я уже буду ждать тебя, и сердце у меня будет биться с радостью и надеждой. А если ты будешь менять время своего прихода, я никогда не буду знать, когда начинать надеяться».

Это относится и к нашим отношениям с Богом. И Он, и мы оказываемся в положении Лиса, который хочет быть приручен, и Маленького принца, который хочет, чтобы Лис приблизился к нему.

Мне кажется, если задуматься над этими образами, вы увидите, что из них можно кое-что понять о молитве и о тишине. Создать в себе тишину можно, будучи внимательными, открытыми, стремясь к тому, чтобы произошло то, чего мы не знаем.

Ответы на вопросы

– Чтобы оказаться в той тишине, о которой вы говорите, нужны какие-то особые обстоятельства?

– Думаю, конечно, в идеальном случае тишина нисходит на нас в те моменты, когда мы находимся одни в подходящей обстановке. Например, когда мы в отпуске гуляем по лесу или по полю, когда мы можем расслабиться, когда ничто нас не отвлекает ни снаружи, ни внутри. Но бывает и такое, как я могу судить по своему опыту – а я пять лет провел на войне и пятнадцать проработал врачом, – что можно пребывать в тишине, даже находясь внутри общей сумятицы, если изнутри тебя прочно держит нечто, притягивая тебя к центру твоей сущности. Одна из вещей, которые я счел очень показательными на войне, состоит в том, что когда опасность становится достаточно велика и человек оказывается совершенно беспомощным, можно вступить в эту тишину, потому что больше абсолютно ничего нет. Вокруг звуки стрельбы, крики, происходит много всего, но все это вне твоего контроля, и ты отступаешь и одновременно умаляешься и погружаешься очень глубоко. То же может происходить во всех ситуациях, когда вокруг собирается толпа, потому что в толпе вполне можно почувствовать себя бесконечно более одиноким, чем в обществе двух-трех друзей, а иногда и гораздо более одиноким, чем наедине со своими мучительными размышлениями.

– Где найти смелость быть собой настоящим?

– Как обрести смелость быть? Думаю, просто надо оставаться реалистом. Есть у вас смелость или нет, но вы уже существуете, так что следует это учесть. Знаете, даже если вы закрываете глаза на опасность, она от этого никуда не девается. Можно заткнуть уши, но звук или тишина при этом остаются. Так что это вопрос того, готовы ли вы быть настоящим или будете пытаться исключительно в своих глазах выглядеть тем, кем вы не являетесь. Нельзя обмануть Бога, надев на себя черную рясу, или одежду унылого цвета, или военную форму, или что-нибудь еще. Бог все равно видит тебя насквозь. Обмануть окружающих тоже нельзя, потому что в большинстве случаев люди проницательны и так же лживы, как и вы, так что они понимают, как это работает. Поэтому единственный человек, которого мы можем обмануть, пытаясь разыграть спектакль, – это мы сами.

Мы можем ходить как короли, но все вокруг будут знать, что мы ими не являемся. Так почему бы не наслаждаться преимуществом быть тем, кто я есть, и быть настоящим в глазах Бога и в глазах окружающих? Это оправдывает себя, потому что в каком-то смысле Бог может спасти грешника, которым я являюсь, но не святого, которым я не являюсь. Бог может общаться с тем, кто я есть, но не с мнимым человеком, который не есть я. Окружающие могут сформировать очень глубокие отношения с тем, кто я есть, но строить отношения с иллюзорной личностью совершенно невозможно. Если им предъявить привидение, которого не существует, как они могут строить с ним отношения?

Можно сделать следующее – это необходимо всем нам, ведь никто из нас не является таким настоящим, как я описал или попытался показать, но мы можем проводить небольшие эксперименты, чтобы понять, так ли опасно быть собой настоящим, как мы воображаем. Предположим, я скажу правду, вместо того чтобы юлить, что тогда будет? И вот я говорю правду и вижу, что ничего страшного не произошло. Я знаю о себе, что не люблю причинять людям боль, если этого можно избежать. Иногда я месяцами раздумываю над тем, что надо сказать человеку то-то и то-то, но как? А потом в один прекрасный день я собираюсь с духом и говорю: «Смотри, я должен тебе сказать то-то и то-то». А человек смотрит на меня и отвечает: «Почему же ты мне раньше не сказал?» Я измучился, а этот человек совсем не переживал.

Мне кажется, часто с помощью таких экспериментов мы обнаруживаем, что то, чего мы так опасались, – не опасно, и это позволяет углубить наши отношения и сделать их более ценными, потому что общаться с настоящим человеком гораздо плодотворнее, чем с маской, или призраком, или фальшивой личностью. Так что мы должны просто экспериментировать и набираться смелости за счет таких маленьких побед.

Это относится ко всем сферам жизни. Знаете, как учатся дети: они сначала осваивают простые навыки, и это дает им смелость двигаться к более сложным вещам. И в жизни все так же: надо бороться со слабыми противниками, учиться побеждать, а потом переходить к более сильным. Не надо начинать с битвы с великанами.

– Вы говорите о личной молитве, но ведь есть еще общая, совместная молитва, молитва Церкви, – может быть, она важнее? Ведь даже в молитве «Отче наш» местоимение «мы», а не «я»…

– Я не думаю, что совместная молитва ценнее личной, если только личная молитва не строится по принципу «я против мира, против остальных». Видите ли, человечество задумано как большая мозаика, и каждый ее элемент имеет значение. Если из мозаики убрать небольшой кусочек, который кажется незначительным, потому что не окрашен в какой-то определенный цвет, не имеет определенных размеров, постепенно все развалится. Каждый из нас должен достичь, скажем так, святости, в этом состоит наше призвание. И не достигая ее, мы обкрадываем и Бога, и нашего ближнего в их ожиданиях.

Бывают моменты, когда я вижу себя как часть великого целого во Христе, а бывает, что я стою один как грешник. Я могу сказать: «Господи, помилуй меня грешного»; я не могу говорить только лишь: «Господи, помилуй нас грешных», потому что есть то, что надо сделать мне, а не только другим. Произнося «Господи, помилуй нас», я прошу за других, но если я говорю: «Помилуй меня», мне приходится задаться вопросом: да, но что для этого сделаю я? Итак, будучи грешником, я стою один, а будучи членом Церкви, я представляю собой частицу Тела Христова, но чтобы полностью присоединиться к «нам», к «нашим», «я» тоже должен чего-то достичь.

Молитва «Отче наш» – это сыновняя молитва. В этом смысле это молитва Христа, и в нее входим мы все в нашем единении с Ним, однако бывают ситуации, в которых «я» оказываюсь против этого, практически против Бога, если я сознательно грешу, если я говорю: «Да будет воля моя». То есть я думаю: «Нет, Господи, я знаю, что такова Твоя воля, но я не могу и не буду. Я знаю, что должен простить своих врагов, и все же я до смерти ненавижу этого человека – я не убью его только потому, что я трус, но не потому, что я христианин». В такой ситуации я, именно я должен справляться с этой проблемой. Другие могут справиться с ней, молясь за меня, но не отождествляя себя со мной.

– Получается, одна из наших главных задач – увидеть, познать себя настоящих? Это вообще возможно?

– Не думаю, чтобы мы в какой-либо момент были способны познать себя так, как нас знает Бог, но мы должны стремиться и стараться познать себя со всей честностью, которая у нас есть. Очень часто в самопознании нам мешает то, что мы не хотим знать себя такими, какие мы есть, мы хотим иметь другой образ. Не обязательно лучше, просто другой. Вот тут и нужна честность. Чтобы признаться себе: да, я не таков, каким хочу быть, я не гений, я не такой-то и не сякой-то – я такой, какой я есть. И по мере развития честности мы готовимся принять себя такими, какие мы есть.

Белый камень с именем для Бога[6]

В XIX веке один писатель сказал: «Молитва – это прошение о том, что никогда не случается, адресованное тому, кто никогда не отвечает».

Если ставить перед собой цель получить просимое сразу и в том виде, как нам хочется, то это определение очень часто оказывается верным. И в своем стремлении ощутить близость, присутствие Бога мы вполне можем обнаружить, что Он безмолвствует.

Но молитва начинается в тот самый момент, когда мы обращаемся к Богу и приносим Ему не столько свои нужды, сколько жажду своего сердца, всего своего существа, когда мы проживаем свою жизнь с воплем: «Где Ты, мой возлюбленный и мой господин? Где Ты, отчего Ты скрыл от меня Свой лик? Я не могу без Тебя жить!»

Молитва начинается в момент просветления, в момент глубины, когда мы внезапно обнаруживаем – либо в юном возрасте, когда наш ум еще чист, а сердце светло, либо позднее, когда мы уже умудрены опытом, потрепаны жизнью и утомлены, – мы обнаруживаем, что в самой сердцевине нашего существа есть глубина, священное пространство, которое ничто из собранного на земле, ничто из полученного от тварного мира не может ни заполнить, ни насытить, ни реализовать его предназначение.

Молитва начинается тогда, когда мы внезапно обнаруживаем то, что архиепископ Кентерберийский Майкл Рамсей однажды назвал «пустотой в форме Бога в глубине нашей души», или, если вспомнить Книгу Откровения, когда мы осознаем, что в самом центре нашего естества существует место, куда есть доступ только Богу, священное пространство, которое принадлежит Богу и нам. И отношения с Богом – уникальные, неповторимые, открывающие нам вечность и бесконечность, ибо ничто конечное или временное не может наполнить нас до краев и дать нам ощущение завершенности.

Молитва начинается в тот момент, когда мы обнаруживаем голод, который нельзя утолить ничем из того, что может дать земля, и, обращаясь к Тому, Кого мы подчас еще не знаем, мы восклицаем и стонем: «Где Ты? Почему Ты скрылся от меня? Не оставляй меня навеки!» Эти слова взяты не из священных книг, это вопль оставленной мужем женщины в одной из самых прекрасных человеческих легенд[7].

В этот момент наша молитва уже обретает форму. У нас есть слова, с помощью которых мы можем обратиться к Тому, Кого еще никак не можем назвать. Это уже не голод нашей души, не боль пустоты и не тоска одиночества. Это возлюбленный, без которого невозможно жить. Теперь мы можем обращаться к Нему на «Ты» – Он единственный, Кого мы можем так называть.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Проповедь, которая, предположительно, была произнесена в лондонском приходе в 1971 году. Здесь и далее названия глав даны редактором.

2

Беседа состоялась в среду четвертой седмицы Великого поста 1980 года в храме св. Иакова на Пикадилли. Пер. с англ. А. Дик.

3

Беседа состоялась 17 сентября 1984 года в Пекхэме. Пер. с англ. А. Дик.

4

См. с. 213.

5

См. с. 265.

6

Беседа состоялась 25 мая 1969 года. Пер. с англ. А. Дик.

7

Имеется в виду сказание о Нале и Дамаянти.