Точка зрения. Дело № 36/4. Хрупкие кости

Милана Шторм

Точка зрения. Дело № 36/4. Хрупкие кости

"Когда тигр осуществляет слияние с козленком, кто из них остается в живых?"

Энн Маккефри, Маргарет Болл "Наследница единорогов"

Пролог

Холода жадно захватывают Рурк, и Смоль, река текущая вдоль его окраины, становится все более сонной. Лениво текут его воды, соединяясь с Обсидиановым Морем.

На берегу Смоли не найдешь много людей даже летом, а уж поздней осенью – и подавно. Лишь по Последнему Мосту каждый день проходят похоронные процессии.

Обитель, западная окраина Рурка, тиха и задумчива. Здесь почти ничего не происходит. Здесь мало жителей: сказывается близость Крематория, а те, кто остались, предпочитают развлекаться в других местах.

Но иногда и здешнюю тишину разрывают звуки. И в то утро это был крик. Крик ужаса. Просрочившая платеж за водопровод, хозяйка травяной лавки, решила постирать свои вещи в черной реке Смоли.

И кое-что нашла.

Сначала она подумала, что ей повезло: большой мешок, раздутый от содержимого, это могла быть заначка контрабандистов или еще кого-нибудь.

Но открыв мешок, она начала кричать.

Долго. Надрывно.

… ее нашли в глубоком обмороке те, кто проснулся от крика.

В мешке же обнаружили отрубленные кисти рук. Только правые.

Вызванный на место происшествия капитан тринадцатого участка Зигмунд Грой был первым, кто осмелился их пересчитать.

Их было тридцать восемь.

– Что мы будем делать? – спросил у Зигмунда один из его заместителей.

– Ничего, – скривившись, ответил капитан. – Массовое убийство. Таким у нас центральный участок занимается. Собирайте материал, чтобы нас потом в халатности не обвинили. А потом пусть Фрост развлекается. Я не собираюсь копаться в этой грязи.

Обитель тиха и задумчива. Здесь почти ничего не происходит. По крайней мере, так кажется.

Капитан

Стоять навытяжку. Молчать. Приглядываться.

Делать вид, что все в порядке.

– Вы получили конверт с приказом о моем назначении? – худощавый мужчина в черном костюме-тройке, почесал свой горбатый нос, поправил темно-серый галстук и прищурился, глядя на Капитана.

– Да.

– Когда?

– Вчера.

– Почему не явились, как было предписано?

Капитан вздернул подбородок.

– Вы знаете ответ, лорд Сэйв.

Молчать. Надо молчать, а не вступать в перепалку.

Мужчина откинулся на спинку стула, не сводя с Капитана пристального взгляда.

– Все это очень странно, лорд Фрост.

– О чем вы?

Его собеседник вздохнул и внезапно расслабился.

– Сядьте. Я не знаю, чего требовал Шейк, но при мне стоять необязательно. Потому что я не люблю стоять. А еще не люблю смотреть на собеседника снизу вверх.

Капитан кивнул и устроился на стуле для посетителей. Стало хуже. Стоять навытяжку в его состоянии было намного легче.

– Вы изучили материалы дела?

– Да.

Отвечать коротко и ясно. Так они быстрее закончат.

Надо признать, новый куратор Призрачных Теней прибыл очень вовремя. Или не вовремя.

Как посмотреть.

– И что вы об этом думаете?

– Газеты молчат, лорд Сэйв.

Неправильный ответ. Этому человеку плевать на газеты. Он хочет знать, что делается для раскрытия преступления.

Ничего.

Пока.

Джейсон Сэйв прищурился еще сильней. Кажется, его удивил ответ Капитана, и теперь он пытался понять, что же все это значит.

– Знаете, Фрост… я прибыл сюда позавчера. Инкогнито. И, кроме градоправителя, еще никто не знает о моем назначении. Я хотел сначала познакомиться с вами. Вы понимаете, о чем я?

– Нет.

– Рурк – большой город. А я из Найоры. И знаете, что меня удивляет?

– Не могу знать, лорд Сэйв.

Отвечать коротко и ясно. Быстро. Так они быстрее закончат.

– Найора меньше Рурка почти в два раза. Но у нас существует пять команд. Сумрачные Силуэты. Пожиратели Звезд. Лунные Волки. Туманные Клочья. Верные Солнцу.

Что он хочет услышать? Неважно. Надо молчать. Не задавать вопросов. Так Капитан уйдет отсюда намного быстрей.

– А в огромном Рурке только вы. Призрачные Тени. И вас только пятеро…

– Шестеро, – тихо поправил Капитан. – Недавно я взял в команду кошку.

– Пятеро, – упрямо ответил Сэйв. – Вчера вы потеряли Киру Нордив.

Молчать. Не спорить. Отвечать коротко и ясно. Так он быстрее освободится.

Быстрее сможет выйти отсюда и отправиться в участок. С ним должны связаться. Должны сказать, что нужно сделать, чтобы вернуть Киру.

И он сделает.

Все.

– Тела не нашли. Есть вероятность, что она жива.

Быстрее. Надо уйти отсюда как можно быстрее.

Сэйв опустил глаза. Выпрямился и, поставив руки локтями на стол, соединил пальцы.

– Вы были любовниками. Я понимаю, что вам тяжело. Мне жаль.

Он не отсюда. Он не имеет отношения к верхушке Рурка. А что, если…

Молчать. Надо молчать. НАДО МОЛЧАТЬ!

– Мы не были любовниками. Мы ими притворялись.

– Почему? – кажется, это заявление выбило нового куратора из колеи.

– Она из Угольных Доков.

Что он несет? Ему никогда не было дела до ее происхождения. Наоборот, именно то, что она не леди, делало ее еще более желанной.

– Вы работаете бок о бок с Тварями и брезгуете женщиной из трущоб? – губы Сэйва скривились. – Странно. Обычно в командах, подобных вашей, нет места заносчивости.

– Я работаю с Тварями. И с людьми из трущоб. Но это не обязывает меня их любить, – вскинув подбородок, ответил Капитан.

Молчать. Надо было молчать, а не устраивать новому начальнику проверку на вшивость.

В глазах его собеседника промелькнуло отвращение. Это вселяло надежду.

– Ладно. Это нормально, когда в отсутствии надзора дела идут вкривь и вкось. Я наведу порядок.

– Сомневаюсь, – не сдержавшись, брякнул Капитан.

Идиот.

Молчать. Надо молчать.

Но Сэйв отреагировал на это неожиданно. Он откинулся на спинку и коротко рассмеялся.

– Это уже больше похоже на разговор. А то мне начало казаться, будто я веду беседу со стеной.

Получается, проверка была обоюдной? Замечательно.

Сэйв тем временем посерьезнел. Он пристально посмотрел на Капитана и тихо сказал:

– Про ваш город ходят разные слухи. И то, что Призрачные Тени в единственном числе – очень странно. Таких команд, как ваша, здесь должно быть не менее десятка. Но вас всего пятеро… шестеро. Я здесь всего два дня. И не знаю, чем дышит Рурк. Мне хотелось бы, чтобы вы были моим союзником.

– Надеюсь, вам у нас понравится, – буркнул Капитан.

– Вы воевали в Унрайле. Вам, как никому другому, должно быть известно, как опасны Твари.

– Люди еще опасней, – ответил Капитан. – И этому меня научил уже Рурк.

– Люди еще опасней, – эхом ответил Сэйв. – И именно поэтому существуют такие, как вы. Такие, как Призрачные Тени.

Молчать. Хватит. Он и так сказал слишком много.

И не знает, можно ли доверять новому куратору. То, что Джейсон прибыл из другого города, ничего не значит.

Сначала нужно понять, что он из себя представляет. Он из знати. Прибыл сюда по назначению.

Меняет ли это что-нибудь?

– Я доложу о ходе дела завтра, – произнес Капитан.

– Сегодня вечером я буду представлен обществу, – будто не услышав, сообщил Сэйв. – Мне следует что-то знать? Может, посоветуете тех, с кем стоит сблизиться?

Капитан на миг закрыл глаза. А потом прямо посмотрел на нового начальника и отчеканил:

– Я посоветую вам только одно: не задавайте лишних вопросов. Эти люди любят свои секреты. И лучше вам о них не знать. Я доложу о ходе дела завтра. Всего хорошего, лорд Сэйв.

И встав со стула, Капитан быстрым шагом покинул кабинет куратора.

Ему не до того. Он должен быть в участке. Он должен быть на виду.

Там, где его сможет найти посыльный.

Мэри

Пахнет тоской. Раздражением. Пустотой.

И яростью.

Мэри пришла в жилище Томаса утром, едва проснувшись. Впервые она преодолела путь от Обители до Термитника совершенно самостоятельно. Ей бы гордиться этим, но она не может.

Потому что от нее тоже пахнет злостью, остервенением и безнадегой.

Они молчат. Все трое: Томас, Марла и сама Мэри. Тишину нарушает лишь треск огня в жаровне.

Кошка стоит возле окна. Мэри слышит, что она очень хочет закурить, но Марла не решается. И Мэри понимает почему. Запах вишневого табака сделает злость гневом, безнадегу – желанием убивать, а пустота превратится в разрушение.

Томас сидит на постели и время от времени вспыхивает потребностью оказаться от Марлы подальше.

Она слишком напоминает ему Киру. И если раньше это было для него прекрасным, сейчас – нет.

Марла это чувствует. Но не уходит. Оторвавшись от окна, она садится за стол рядом с Мэри.

Они сидят в молчании еще долго. Кажется, целую вечность. Мэри закрывает свои слепые глаза и слушает, как время идет сквозь нее.

Пронизывает этот мир мириадами ледяных осколков. Дарит облегчение. Несет старость или зрелость.

Время всегда идет только вперед. И сейчас оно идет медленно. Слишком медленно. Но все равно кажется, что оно утекает сквозь пальцы мелким песком.

Молчание становится тяжелым, оно давит на грудь невысказанным горем, хватает за горло, заставляя глотать комок зародившегося крика.

И в молчании время утекает еще медленнее.

Но внезапно все заканчивается. В коридоре слышатся тяжелые шаги.

Это Джек.

Сегодня от него не пахнет жизнью. Он все еще – сгусток тьмы, и эмоций в этой тьме нет.

Мэри открывает глаза, хотя это совершенно бесполезно. Она слепа. И со вчерашнего дня ее это никак не трогает.

Джек открывает дверь, молча проходит в глубь каморки и бросает на стол что-то тяжелое. Мэри протягивает руку и обнаруживает, что это огромная стопка папок.

– Новое дело, – отрывисто говорит Джек.

Мэри кривит губы.

Им сейчас не до этого. Она была уверена, что Капитан прислал им сообщение о сборе, чтобы они смогли обсудить, как будут искать Киру.

Какое может быть новое дело, если одна из Теней исчезла?

Томас рычит. После того как он разодрал гадюку в доме Капитана, в нем стало больше агрессии. Злость как будто освободилась от оков его разума.

Она всегда была с ним, но он прятал ее в самых темных глубинах своей души.

– Я не собираюсь служить этому городу, пока Кира не вернется, – говорит шакал. Его слова очень трудно разобрать, он скорее шипит, чем разговаривает.

Слишком много агрессии. Слишком.

Марле лучше уйти. Это ее присутствие тяготит Томаса.

– Вчера… до того, как дом Киры загорелся… принесли вот это, – Джек сглатывает, ему трудно говорить об этом. – В Обители обнаружены… обнаружен мешок. В нем тридцать восемь человеческих кистей рук. Правых.

– Ты слышал? – Томас вскакивает и бросается на Джека. – Я не буду в этом участвовать, пока мы не найдем Киру!

– Слышал, – сквозь зубы отвечает Джек. Мэри пытается понять, что же он чувствует.

Но не может. Как будто Джека здесь и нет вовсе.

Только клубок бесконечной тьмы.

– Эти ублюдки похитили ее… А что если она сейчас… такая?

Мэри не видит. Но понимает, что Томас указывает на ее рисунок.

Там на сцене Оперы стоит Ника. За спиной птицы – Капитан. Там же находится Джек, и на его раскрытой ладони лежат чьи-то глаза.

Там Кира. Она висит на цепях. Израненная и облаченная в лохмотья.

Два дня назад рисунок изменился. Тело Нинель Эйзенберт полностью исчезло. А Капитан, напротив, перестал быть просто смутной тенью. И стебли роз, которые держит золотая птица, больше не тела гадюк. Это просто розы. Шипастые. И руки девочки окровавлены.

Это тоже что-то значит. Но сейчас всех, включая Мэри, интересует только Кира.

Кира, чей дом сожгли, а ее саму похитили. Потому что Капитан нарушил правила. Они все нарушили правила. Они объявили войну грязной верхушке этого города.

И верхушка решила дать отпор.

Джек скидывает с себя руки Томаса. Он тяжело дышит, и Мэри понимает, что так же, как и все, он полон ярости и гнева.

Мэри это понимает. Но не слышит. Джек все еще сгусток тьмы.

– Капитан в участке.  Ждет, когда с ним свяжутся насчет Киры. Мы начнем без него.

Томас резко втягивает носом воздух.

– Убирайся! Уйди! – кричит он, обращаясь к Марле.

– У нас, кажется, общий сбор, – возражает кошка. Ей больно от слов Томаса, но вряд ли она показывает это тем, кто видит.

– Без тебя обойдемся! – не унимается Томас. – Уйди!

– Успокойся, – тихо говорит Джек. – Она нам необходима. Теперь она Тень, ты забыл?

– Она просто шлюха, которая оказалась в нужном месте! – Томаса несет. И он совсем скоро пожалеет о своих словах.

Сильно пожалеет.

Мэри почти физически чувствует боль Марлы. Кошка поднимается на ноги и подходит к окну.

Закуривает, и помещение заполняет запах вишневого табака.

Мэри знает, что она стоит спиной ко всем остальным, скрывая слезы. Кошка глотает эту обиду вместе с дымом.

– Успокойся, – повторяет Джек. – Так ты делу не поможешь. Тридцать восемь человек. Мужчин и женщин. От них остались только правые кисти. Томас, ты слышишь?

– Слышу, – выдавливает шакал.

– О чем нам это говорит?

Томас обессиленно садится прямо на пол. Шакал полностью пуст. Его эмоции затмевает апатия.

Мэри знает, что скоро равнодушие превратится в сожаление. Она очень надеется, что Марла простит Томаса за злые слова.

Должна простить.

А еще она знает, к чему клонит Джек.

И отвечает вместо Шакала.

– Это говорит нам о том, что мы пропустили наличие в Рурке общины ткачей. И недавно у них состоялся ритуал плодородия…

– Ткачи? – сдавленным голосом спрашивает Марла. – Вы правда думали, что здесь их нет?

– Пока Твари живут по человеческим законам, их никто не трогает. И не ищет, – напоминает Джек. – Обычно ткачи ведут себя тихо. Они давно уже отказались от своих старых ритуалов.

Марла зло смеется.

– В этом городе никто не живет по человеческим законам, – сквозь смех говорит она. – И вы идиоты, если думаете по-другому!

– Ты теперь одна из нас, – мягко напоминает Мэри.

– Нет. Я просто шлюха, оказавшаяся в нужное время в нужном месте, – отвечает кошка. – И я вам необходима. Ведь именно в моем доме вы спрятали свою птичку.

Мэри очень надеется, что Томас что-нибудь скажет. Именно ему надо что-то сказать.

Но он молчит.

Кира исчезла. Капитан остался в участке.

И баланса больше нет.

Нужно вернуть Киру. Потому что пока не будет баланса, не будет и расследования.

Им нужно вернуть Киру. А потом уже искать ткачей, решивших вспомнить старые ритуалы.

Потому что иначе ничего не получится…

Капитан

Сидеть в кабинете было совершенно невыносимо. Занять себя делами не получалось: все валилось из рук, а каждый стук в дверь дарил надежду, что вот оно, принесли записку с указаниями.

И каждый раз его ждало разочарование.

Отправив хмурого незнакомца, в которого превратился Джек, на встречу с остальными Тенями, он тупо пялился на заваленный бумагами стол, ходил из угла в угол, рычал на тех несчастных, кто осмеливался постучать в его дверь, и ждал.

Время шло медленно. Казалось, что оно и вовсе остановилось, превратившись в болотную муть.

Ждать. Нужно просто ждать.

И быть на виду.

Очередной стук в дверь заставил его вспыхнуть надеждой, и в этот раз она оправдалась.

Мальчишка-посыльный робко заглянул внутрь кабинета.

– Вам письмо, лорд Фрост, – деловито заявил он.

– Давай сюда, – Капитан протянул руку.

– Мне сказали, вы заплатите за доставку, – очевидно, его покрытая шрамами рожа мальчишку немного пугала, потому что произнес он это полушепотом.

Чувствуя, как к горлу подступает комок гнева, Капитан сунул руку в карман и достал пару мелких монет.

– Хватит?

– Ага! – пискнул мальчонка, протянул ему смятый конверт и быстро ретировался.

Ублюдки. Мрази. Они сожгли дом Киры, похитили ее, а теперь еще и заставляют его платить за доставку их записок…

Хотят показать, что имеют полную власть над ним. Ну что ж, сейчас с этим трудно спорить. Он сделает все, что они скажут.

Все.

Дрожащими пальцами Капитан разорвал конверт. Оттуда выпала небольшая записка. И прядь волос.

Руки задрожали еще сильней. Он поднял сначала сплетенные в нелепую косицу темные волосы, а потом и бумагу.

Это всего лишь прядь волос. Ничего страшного.

Пока – ничего страшного.

Но прочитав записку, Капитан понял, что погорячился.

Чувства куда-то исчезли, а последней связной мыслью было: «Хорошо, что Джека здесь нет».

А потом наступила тишина.

Он глушил все то, что поднималось из глубин души, будто боялся:  подслушают. Поймут.

Кто поймет? Он в кабинете один.

Надо уйти отсюда. Сейчас же, пока не вернулся Джек.

Уйти.

Не помня себя, Капитан сунул записку и прядь волос Киры в карман, накинул плащ и вышел из кабинета.

Его кто-то окликнул, но он не обратил внимания. Да и не смог бы. Не до того.

Но этот кто-то оказался настойчив. Уже на крыльце его схватили за рукав и развернули.

– Куда вы? – Лайт выглядел встревоженным. – Что с вами? Вы бледны, как снег!

– Все нормально, – бросил Капитан. – Я беру дело о массовом убийстве в Обители под личный контроль. Остальные на тебе.

– Но…

– Убери руку. Мне надо уйти.

– Что произошло?

– Убери. Руку.

Лайт подчинился. Не удостоив больше заместителя и взглядом, Капитан спустился по ступенькам и пошел вперед.

Сам не зная, куда.

Сдерживать мысли. Не поддаваться чувствам. Его не должны услышать. Его не должны раскрыть.

Он думал, что сделает все ради спасения Киры. Но эти люди… нелюди, выродки, похитившие ее, нашли то, что он совершить не сможет.

Или сможет?

Что ему делать?

Очнулся он возле «Золотой Цапли». Сойдет. В кабаре есть уединенные кабинки, где его никто не услышит. Ему надо выпить.

Успокоиться.

Собраться.

И подумать.

«Завтра вечером приведешь малолетнюю певичку к черному ходу Оперы. Оставишь там и уйдешь. Твою шлюху вернут той же ночью. Не сделаешь этого – получишь Киру Нордив в нескольких посылках. По частям».

Ника. Им нужна Ника.

А это значит, что похищение Киры никак не связано с убийством Нинель Эйзенберт или делом танцующей.

Они выследили ее. Попытались убить. Не получилось. И они нашли способ заполучить несчастную девчонку себе.

Девчонку, которая слишком много знает.

Завтрашним вечером он должен привести ее к Опере. И отдать. Отдать тем, для кого нет морали. Кто благороден только по крови.

По сути – убить доверившуюся ему птичку ради спасения Киры.

… Кира никогда его не простит, если он выберет ее.

Но он должен выбрать. Хоть кого-нибудь.

Или не должен?

Выпив коньяка, Капитан перечитал записку еще раз.

И еще раз.

И еще.

В голове начинал зреть совершенно безумный план.

***

На Рурк опустились вечерние сумерки, и прохожих на улицах стало намного меньше. Простые горожане, те, кто предпочитал вечернюю прогулку, выбирали Спираль, Лагуну или Горшечный Квартал. Те места, где с наступлением темноты, зажигались газовые или масляные фонари.

В Верхнем Городе на некоторых улицах уже проводили электричество, но даже там это было скорее роскошью.

Но человек в темно-сером плаще с надвинутой на глаза шляпой, старался идти там, где света не было вовсе. И вряд ли все это было для того, чтобы его никто не узнал.

Пожалуй, даже самые близкие друзья сейчас не опознали бы в этом неприметном мужчине Джека. Сегодня в нем не было ни капли цвета, даже шарф был безупречно-серым.

Не глядя по сторонам, Джек пробирался по улицам Термитника, ступая совершенно бесшумно, как заправский вор.

Он не скрывался, но никто его не замечал, будто он был пустым местом.

Невидимкой.

К вечеру пошел мелкий снег, и грязное месиво под ногами Джека было припорошено белой крошкой. Но несмотря на это, детектив почти не оставлял следов.

Словно действительно был невесомым невидимкой.

Узкие коридоры безымянных улиц Термитника (большинство из них просто имели номер) были наполнены привычным гулом. Там, за закрытыми дверями, кипела жизнь.

Здесь на каждой улице есть свой бордель, мастерская или подпольное кабаре.

И в каждом доме найдется Тварь.

Почти все Твари Рурка живут в Термитнике.

Джек шел быстро, уверенно ориентируясь в одинаковых улочках. Он зашел в один из высоких облупленных домов, поморщился от скверного запаха чьей-то рвоты в общем коридоре, поднялся на четвертый этаж и резко постучал в первую от лестницы дверь.

Сначала никто не открывал, и это, кажется, встревожило Джека.

Он заколотил с такой силой, что чуть не выбил петли.

– Марла, открой, это я, – позвал он.

Кошка, представшая его взору, выглядела ужасно: глаза опухли, волосы растрепались, и вместо яркого платья на ней был куцый халатик, больше похожий на лохмотья.

– Чего надо? – нелюбезно поинтересовалась она.

Джек вздохнул.

– Можно войти?– спросил он, заглядывая ей через плечо. – А где Ника? И твоя сестра?

Марла посторонилась, впуская его, а потом закрыла дверь.

– Сестра у соседки. А птичку Фрост забрал, – ответила кошка.

Джек нахмурился.

– Капитан? Когда?

– Около часа назад. Пришел весь из себя загадочный, сказал, что забирает девчонку обратно, дождался, когда она вещи соберет, и они ушли. Ты бы видел, как она пищала от радости. Убила бы…

– Он с ума сошел?! – на лице Джека застыло выражение ужаса.

– На сумасшедшего был не похож. Скорее, на одержимого, – Марла сделала вид, что зевает. – Мне было все равно. За два дня эта птаха мне надоела, как заноза в заднице.

– Он не объяснил, почему решил забрать ее?

– Я же сказала: мне было все равно! – кошка топнула ногой, а потом развернулась и подошла к окну.

Джек помолчал, рассматривая ее спину. Его взгляд стал сочувствующим.

– Томас выкрикнул это в сердцах. Не подумав. Я уверен, он уже раскаивается.

– Мне плевать, – буркнула кошка. Ее голос был тонким.

– Не ври.

– Тебе поговорить не с кем, Роквелл? Вали отсюда!

Джек помолчал, продолжая буравить ее спину взглядом.

– Тебе больно. И это нормально. Но Томас не понимал, что говорит. Он…

–… он просто шакал, который жрет гнилье, – резко перебила Джека Марла. – И он будет продолжать жрать гнилье, пока сам не протухнет.

– Марла…

Кошка резко обернулась. Ее глаза горели животным огнем и с трудом сдерживаемым гневом.

– Я грязная шлюха, Джек. Я этого и не отрицаю. Я этим даже горжусь. Так что твой любимый шакал меня не обидел. На правду не обижаются. И закончим уже. Тебе Ника нужна? Она у Капитана. Убирайся отсюда. Мне надо привести себя в порядок и идти на работу. На ту работу, где мне платят. И сегодня я буду трудиться особенно усердно.

Джек покачал головой

– Не надо. Не усугубляй, – попросил он.

– Да пошел ты. Я уже сказала: прочь из моего дома. Той, кого ты ищешь, здесь нет.

Джек вздохнул, но больше ничего не сказал. Открыв дверь, он медленно спустился по лестнице, вышел на улицу и неторопливо побрел по узким проулкам Термитника к Лагуне.

Никто не видел, что на его лице написаны смятение и злость.

Никто не слышал его бесшумных шагов.

Никто его не заметил.

Ведь он был невидимкой…

Мэри

Мэри стоит у окна и меланхолично рисует пальцами по стеклу. Она представляет себе бесконечную спираль, уходящую в небо. Почему-то так ей становится легче. Проще отрешиться от всего, что произошло.

И продолжает происходить.

Кира исчезла вчера утром. А к сегодняшнему вечеру от Теней ничего не осталось. Как будто именно она была главным кирпичиком, фундаментом, крепкой нитью, соединяющей их всех.

Они так ни до чего и не договорились.

Марла ушла первой, заявив, что ей нужно домой. Кошка была обижена. А еще ей действительно было больно.

Стоило двери за ней закрыться, как Мэри услышала в эмоциях Томаса сожаление. Кажется, он и сам не понимал, что ему нужно в тот момент.

Разговор не клеился, никто не хотел думать о деле ткачей. Да и не могли они.

Мэри и не знала, что стало с теми папками, которые принес Джек. Остались ли они лежать на столе Томаса, или он забрал их с собой?

Джек ушел вслед за Марлой, и Мэри не решилась попросить его проводить ее до дома. Пока он был тьмой без единой искорки эмоций, она чувствовала рядом с ним тревогу.