Zero book. Двое из Animal ДжаZ – от первых детских воспоминаний до создания Zero

Запах куриной фермы я запомнил на всю жизнь. Не скажу, кстати, что он вызывает у меня отвращение, но это мерзейшая вонь на самом деле – огромного количества кур и их помёта. Странно, что меня это совершенно не смущало, хотя вообще я брезгливый чувак.

А ещё я пользовался доступом в этот огромный курятник. В другой его части были куры-несушки. Они прямо сидели по клеткам и от каждой вниз спускался такой лоток, по которому периодически на какую-то мягкую подкладку скатывались яйца. У меня, видимо, была своя норма по курам, потому что в какой-то момент я заканчивал работу. Вокруг обычно никого не было, я отправлялся к несушкам и выбирал яйца побольше. Брал те, которые были огромными, клал в карман и нес их домой маме. Мама ругалась:

– Да что такое опять?! Это же воровство, ты не понимаешь, что ли?!

– Почему?

– Не надо этого делать, у нас всё нормально с яйцами!

– Я хочу посмотреть, что там внутри!

– Там два желтка!

– Как два?! Дай посмотрю!

Юлия Ивановна, мама Саши: Я этого совсем не помню, но у нас тогда всех заставляли трудиться. Видать, школьников тоже гоняли на практику. Кому-то же надо было делать эту простую работу. Мы всегда были честными, если он правда яйца таскал, я могла ругать, конечно. У нас было так: не кради, лучше своё отдадим.

Мне кажется, это длилось пару недель – как студенческие практики, только для младшего возраста. На заработанные деньги я купил солдатиков в единственном поселковом магазине, в котором был отдел для детей. Красная армия против Белой армии – конные, пулемётчики… Красные были красненькие, белые были чёрненькие. Я получил 2 рубля, а набор солдатиков стоил 20 копеек, допустим. Это начало 80-х – получается, они пользовались бесплатным детским трудом, козлы. Зарплата на севере тогда минимальная была точно уже рублей 120 – эти деньги любая уборщица получала.

Помню, когда мне было лет семь, я приехал с отцом к его тёте, моей двоюродной бабушке, которая жила на Кутузовском проспекте в Москве, была кем-то типа литературного критика. И она торжественно вынесла двоюродному внуку на маленькой тарелочке чайной шесть плоских кружков нарезанного банана. Я немного удивлённо посмотрел на это, сказал спасибо. «Ты что, не любишь бананы? А, ты, наверное, никогда их не пробовал… Это же банан!» Я говорю: «Знаете, мы этими бананами с пацанами в салки играем…»

Дело в том, что в Магадан привозили корейские бананы и корейские же яблоки – большие и вкусные. У нас они огромными гроздьями в магазинах продавались за копейки. Мама покупала эти бананы и просто оставляла в подсобке, где они «доходили», потому что изначально были зелёными. В итоге их там лежало килограммов по десять, у нас они вообще не котировались. И тут Москва – деликатес, спецраспределители, а у меня вот такое отношение.

Ирина, сестра Саши: Тётя Соня была воспитана с гувернантками, как и все наши бабушки, но так получилось, что конец жизни провела в нищете. У неё пенсия была, по-моему, 20 рублей как у жены репрессированного. У них с мужем в своё время отняли квартиру на Арбате, её выселили куда-то, а его посадили. Уже после реабилитации дали однокомнатную квартиру на Кутузовском проспекте, но она была бедная, и наши родители до самой её смерти высылали ей каждый месяц переводы по 20 рублей.

Тётя Соня вращалась в самых высокопоставленных кругах, общалась с маршалом Баграмяном. И даже если она выпекала какой-нибудь «конвертик», то подавала всё обязательно на блюдцах. Волны на её волосах были сделаны специальными прищепочками. Она такая была – вся из себя. И поэтому, когда родители сказали: «Едь в Москву, поступай, будешь жить у бабы Сони», я ответила: «Ни за что!» Поехала в Питер, потому что не представляла, как я с ней уживусь, если у неё там вообще ничего нельзя делать не так.

Побег от реальности и стыдное дело

Были у меня и другие солдатики, с которыми началась своя тема, которая называется «побег от реальности». Не знаю почему, но у меня это присутствовало с детства и осталось до сих пор. Я создал свой собственный мир. Некую страну у меня в квартире, в которой живут те, кого я сам сделал.

Были такие двухцветные резинки стирательные советские сине-красные. Вот у меня была раса синих и раса красных. Я разрезал резинку ножницами пополам, получался такой маленький параллелепипед два сантиметра высотой. Ещё кайф был в дебильности советской промышленности, которая не могла даже соблюсти размер этих резинок – они все были немножко разные. И мои эти люди из резинок получались тоже немножко разные. Я им делал ручки – продевал через резинку нитку, а на двух её концах были ещё микрорезиночки – получались кулачки такие. Рисовал им морду – в зависимости от того, какую нарисую, такой характер и был. Злую – значит, это будет какой-то враг. У синих обычно были злые, а у красных – добрые. И вот из них я создал себе страну. Довольно основательно подошёл к делу. Периодически придумывал и строил у себя в комнате целые города, играл сам с собой, а потом убирал, когда мама говорила: «Хватит! Что это тут такое?» Какие-то дороги у меня между ними были, по которым якобы ездили машинки…

Я начал это делать лет, наверное, в семь, параллельно читая разные книжки. Помню, после «Урфина Джюса и его деревянных солдат» тут же понял: лица, о, правильно! Он же там рисовал злые лица, и они были злыми, потом их перерисовали, и солдаты стали добрыми. Вот я тогда и стал своих разделять. Потом начал читать более умные книжки. Помню, прочитал биографию Наполеона, когда мне было лет девять, и очень увлёкся. Там всё было очень круто написано: как он строил свою империю, как министров назначал… У меня тоже появились министры, появилось первое правительство, появился плохой диктатор, против которого воевало в горах (на шкафу) так называемое сопротивление.

Я приходил из школы и погружался в этот свой параллельный мир, который для меня закрывал вообще всё на свете. Это потихоньку начиналось, а потом я уже не гулял, нигде не ходил… У меня в посёлке был один-единственный лучший друг, я его попытался привлечь, но понял, что ощущение такое, что кованым сапогом в построенный тобою мир кто-то вошёл. В итоге я не смог его к себе пустить, и он сам себе дома сделал такую же штуку. Правда, недолго продержался – для него это было наносное, а у меня – внутреннее.

Это был конкретный побег от реальности. Я совершенно терял ощущение времени, когда этим занимался. Потихоньку меня затягивало всё больше и больше. В Магадан я это всё с собой привёз. В отличие от поселковой школы, где у нас были какие-то отношения в классе, там не сложилось, как я уже говорил. Я как-то сразу не нашёл душевного контакта ни с кем и окончательно отделился от мира.

Плюс там я уже писал летопись. У меня в этой придуманной стране уже были экономические какие-то программы, бюджет, валюта, банки… Олимпийские игры я проводил, был чемпионат по футболу регулярный. Насыщенная жизнь, короче.

В 15 лет я прочитал «Капитал» Маркса и начал применять всякие моменты диалектические – буржуи у меня появились, пролетариат. Завод я построил из коричневого пластилина. Очень, кстати, круто смотрелось: у меня был замок, где жила знать, и был завод, где работали пролетарии. А ещё я построил себе шахту из разноцветного пластилина – это были слои породы горной. Внутрь я натыкал бисера – это были всякие драгоценности, самоцветы. И потом я начал эту гору разрабатывать. Стал её взрезать, устанавливал штольни – такой увлекающийся был, делал всё основательно.

Я помню, как однажды заболел. Несерьёзно, но чуть-чуть добавил себе на градуснике температуры, прислонив его к лампочке. Показал маме, она: «Елы-палы, ну-ка сиди дома!» Я никуда не пошёл и весь день провёл в своей стране.

Первомайская демонстрация, 1987 год

Я вообще тогда вылезал в мир, только чтобы в школу сходить. Правда, после неё у меня была ещё волейбольная секция. Странное название, потому что мы там играли во всё что угодно – баскетбол, футбол… Всё остальное время я проводил дома: либо книжки читал, либо в стране своей воображаемой чем-то занимался.

Юлия Ивановна, мама Саши: Мы абсолютно не задумывались над тем, как он проводит время. Моего мужа Мишу мать воспитывала на книгах, чтобы он во дворе не связался с какими-нибудь компаниями. У нас тоже было много книг, но, конечно, мы вырвали его из той компании, что была на Оле. Ну а что сделаешь? Ничего не сделаешь. Надо было отправить его в другую школу, но об этом мы тоже не подумали. Эта была в новом районе, в домах по соседству получили квартиры те, кто раньше жил в бараках. Поэтому она была неблагополучной. Там его спихнули с лестницы, он потом полтора месяца был в гипсе…

Нам и в голову не приходило, что может быть по-другому. Мы росли сами по себе и так же росли наши дети. Это, наверное, минус. Сейчас всё по-другому. Мы тогда считали, что воспитанием занимается государство, и доверяли ему. А любовь – это было стыдное дело в наше время.

Настольный хоккей и стратегия в тетрадке

Когда мне было лет 15, года за два до окончания школы, у нас с пацанами появилось одно общее развлечение. Мы играли в настольный хоккей. Какая-то компания сложилась в моём дворе. Четыре человека взяли себе по сборной. Я почему-то выбрал команду Франции, один парень был за СССР, один – за шведов, один – за финнов. И вот мы вчетвером разыгрывали чемпионаты по настольному хоккею. Проводили домашние и выездные матчи, когда играли шайбой хозяина на его площадке. Год так соревновались, какое-то время было равенство, потом я начал постоянно побеждать и выиграл чемпионатов 15 подряд. Тешил таким образом своё самолюбие. У мамы где-то должны лежать тетрадки с таблицами, я их сам вёл.

А ещё классе в восьмом-девятом я придумал так называемую экономическую игру. Насколько сейчас понимаю, это прообраз компьютерной стратегии, где ты берёшь какое-то государство и развиваешь его с нуля. У тебя есть ресурсы, ты их добываешь, строишь город, появляются люди, у них – свои запросы, которые нужно удовлетворять. Я это делал на бумаге. У меня было несколько толстых тетрадок, где всё было расписано.

Я тогда заинтересовался Первой мировой войной. Брал, например, 1 июня 1912 года – начало игры. В исторических книжках находил информацию о том, сколько было золота и какие вообще были запасы у Германии, Великобритании, Франции… И начинал их развивать с экономической точки зрения: столько-то заводов есть, они столько-то приносят. У меня всё это записывалось. Даже сейчас я понимаю, что это было реально сложно. Я был полностью в этой теме, и у меня в итоге они все неизбежно пришли к тому, что надо воевать. Германии чего-то не хватало, а другие страны этого не продавали, потому что она не могла им заплатить столько, сколько они хотели. Пришлось Германии на них напасть, потому что иначе у них там кризис начинался.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.