Тихий омут

Гроза тут же прекратилась.

***

«Возьми себя в руки, Веда», – сказала девушка самой себе, когда зашла в свою комнату. Она открыла окно, полной грудью вдохнула ворвавшийся свежий ветер и огляделась по сторонам.

Постель не убрана ещё с утра, из старого большого сундука в углу торчит подол мятого зелёного сарафана и ярко-красный платок, засунутые туда наспех, посреди комнаты валяется опрокинутый стул, а на маленьком столике у окна в расписном глиняном кувшине стоит завядший букет уже непонятно каких цветов. Единственное чистое место в комнате – угол, в котором на полу лежит небольшой коврик, сшитый из мягких заячьих шкурок.

Девушка подняла стул, затолкала в сундук торчащие из него вещи и накрыла постель тёмно-синим вышитым покрывалом. Остались цветы. Недолго думая, Ведана выхватила букет из кувшина и выбросила его прямо в окно. Затем, перевесившись через подоконник, ловко нарвала новый букет из красных маков и синих васильков, немного подумав, добавила в него несколько зелёных травинок, поставила букет в кувшин и удовлетворённо кивнула. Теперь всё в порядке. Снаружи.

Девушка уселась на мягкий заячий коврик в углу, поджала ноги и прислонилась к деревянной стене. Из головы не выходили слова Древослава «Нельзя учиться колдовству, коли с собственной злостью совладать не можешь». Неужели она и в самом деле не могла совладать со своей злостью? …Ведана всегда старалась выглядеть холодной и сдержанной, если рядом были посторонние люди, но внутри в это время бушевал ураган эмоций. Не сдерживалась девушка и при близких – дед с бабкой не уставали напоминать, что свои чувства надо контролировать, а уж злости и подавно нельзя давать выхода, но у Веданы никак не получалось взять себя в руки.

Сейчас она сидела и думала, что, наверное, дед всё-таки прав. Как она собиралась учиться колдовать, не совладав со своей злостью? Ведь так и вправду можно натворить немало бед, которые потом придётся расхлёбывать…

Полная решимости научиться владеть собой, Ведана выпрямилась, положила руки на колени ладонями вверх, закрыла глаза и попыталась сосредоточиться на своём дыхании и больше ни о чём не думать. Древослав периодически учил её этому, но девушка была крайне неусидчивой и нетерпеливой от природы, ей никогда не удавалось сосредоточиться. Дед в таких случаях обычно махал рукой и говорил, что её время ещё не пришло. Теперь же Ведане отчаянно хотелось, чтобы её время пришло, наконец – хотелось повзрослеть, сдвинуться с мёртвой точки и начать учиться всему тому, что ей хотелось знать и уметь. Ей казалось, что вот сейчас у неё точно всё получится. Должно получиться.

Ведана сидела и сосредоточенно дышала, стараясь ни о чём не думать, и так просидела довольно долго – в таком состоянии ход времени совершенно не ощущается. Раньше она не смогла бы усидеть столько времени – заболела бы спина, затекли бы ноги, да и просто надоело бы, в конце концов. Но сейчас ей было удивительно легко и хорошо. Как будто она, наконец, смогла что-то понять, почувствовать, осознать – как будто убрались невидимые препятствия, которые прежде мешали девушке войти в нужное состояние.

Когда Ведана открыла глаза, то подумала, что это ей снится – она, в той же позе, парила в воздухе на высоте около метра от пола. Испугавшись, девушка потеряла равновесие и чуть не упала, но вместо этого просто перекувыркнулась в воздухе, успев заметить краем глаза саму же себя, продолжавшую сосредоточенно сидеть на заячьем коврике. Ощущения были настолько реальны, что это просто не могло быть сном. Проникнувшись торжественностью момента, Ведана замерла в воздухе, боясь пошевелиться. Она боялась даже дышать, но душа её бурно ликовала. Хотелось кричать и плакать от счастья.

Девушка знала, что в любой момент может вернуться в своё тело, но ей пока не хотелось этого делать. Вместо этого хотелось наслаждаться каждой секундой своего ликования, каждой мыслью, каждым ощущением нового, неизведанного состояния. Ведана выпрямилась и внимательно рассмотрела свои руки, ноги, посмотрела вниз на своё сидящее тело. Всё было удивительно, необыкновенно, всё вызывало восторг… И тут она заметила кое-что ещё. В комнате явно что-то изменилось. Девушка смотрела на стол, стул, сундук и пыталась понять, что не так. Вскоре она заметила полку со старыми книгами там, где её не было раньше – прямо на полу, под столиком. Заинтересованная Ведана спустилась на пол и приблизилась к полке. Все книги были старые, немного потёртые, в разноцветных кожаных переплётах – видно, что очень дорогие. Девушка провела по ним рукой, и когда её рука коснулась толстой книги в тёмно-красном переплёте, она ощутила тепло. Ведана ещё раз прошлась рукой по всем книгам, и снова ощутила тепло на той же, тёмно-красной. Она взяла книгу, уселась прямо на полу и открыла первую страницу.

Посередине тонкого пожелтевшего листа размашистым почерком соком чёрной бузины было начертано: правдивая история нашей семьи, рассказанная моей внучке Ведане, когда она научилась видеть.

Девушка вздрогнула. Десятки раз Древослав говорил ей: «Много чудес ты откроешь, множество тайн постигнешь, когда научишься видеть», но она никогда не могла понять, что именно дед имеет в виду. Теперь смысл его слов понемногу стал открываться ей. Только что она впервые в жизни вышла из своего тела. Она увидела и ощутила то, что прежде было ей недоступно. Ведана почувствовала, что сейчас как никогда близка к разгадке какой-то очень важной тайны. Она глубоко вздохнула, и радость наполнила её сердце. Радость того, что её время, наконец, пришло. Пережив очередной приступ радости, лёгкости и ликования, девушка устроилась поудобнее и стала читать.

***

Теперь мало кто вспомнит, а ведь не так давно были времена, когда люди и колдуны жили бок о бок с водяными и лешими, русалками и домовыми, оборотнями да шишигами и прочей, как потом стали говорить, нечистью. Чтобы кто кого боялся – такого не было: не боялся никто, не прятался. Да и не вредил никто особо… Ну а поелику страху не было, так и дела никакого никому не было, кто как живёт, коли соседям не вредит. Тогда ещё Тихий Омут и Чистое Поле были одним целым поселением, и хотя ссоры да обиды случались изредка, в общем, жили все спокойно.

Началось всё с того, как сын мой Ратибор привёл в наш дом вилию Росаву. До тех пор если и было такое, чтобы человек с нечистью какой связывался, то так давно, что уж и не помнил никто. Не принято это было, потому как неизвестно, какие последствия это может иметь, да какие дети от такого союза родятся.

Конечно, когда молодой да статный парень, завидный жених, взял за жену вилию, удивлялись даже старожилы: люди хоть и жили испокон веков рядом с нечистью, а жениться на русалке никто бы не стал. Да и побаивались попервах вилии. Она хоть и выглядела, как наши местные девки, а то и краше многих была, но ходила молва, что убивать она могла одним взглядом, коли захочет… Ведана вздрогнула и на секунду оторвала взгляд от строчек. Вздохнула глубоко и сжав одну ладонь, продолжила читать.

Однако же время шло, вилия никого не убивала, а наоборот, ещё и лечить стала. Травы знала такие, что и без заклятий всяких лечат, да не каждому те травы даются…

Люди уж привыкать стали, при встрече кланялись вилии, за помощью приходили – никому она не отказывала. И как-то люди заметили, что она, вилия, на сносях-то уже. Слухи пошли разные – кто ж знал-то, что может родиться у русалки с человеком! Мужики говорили, что надо бы собраться под окном, когда она разрешаться от бремени будет, да и подождать, поглядеть, кто родится: коли чертёнок какой – так отнять его сразу у матери и убить, потому как сила у него могла проявиться такая, какой и у вилии в жизни не было. Страшно всем стало, муторно. За несколько месяцев извелись в ожидании, нервные люди стали, дёрганые…

И вот пришло время вилии рожать. Опытные повитухи собрались в её доме, а мужики-то, с вилами да топорами, под открытым окном стали ждать. Муж вилии остался с женою рядом, и про мужиков знать не знал, а то разогнал бы по домам, не отдал бы своё дитя на растерзание!

Долго ждали мужики, измучились повитухи, искорчилась вилия. Ребёночек родился без пяти минут в полночь. Молодая девка, что повитухам помогала, выглянула в окно и сказала мужикам: мол, зря сидите-то, обычный ребёночек родился, девочка. Хорошенькая да зеленоглазая, красавица вырастет всем на зависть. Ну, кто-то из мужиков поворчал немного, знамо дело – чертёнка-то вилами подцепить страсть как хотелось, да делать нечего. И только они отошли несколько шагов от дома, глядь! – три судички под окно прилетели, вещать стали! Оно хоть и не редкость было, что судички судьбы вещали, а послушать их завсегда любопытно. Спрятались мужики у забора в кустах смородины, да уши развесили. Ночь была тихая, лунная, ни ветерочка, ни шороха, потому каждое слово судичек звенело в воздухе особенно торжественно.

«Красота у девочки будет необыкновенная, – сказала старшая судичка. – До самой старости будет она краше многих молодух. Но тому, кто полюбит её, много испытаний пройти придётся. Многие люди отдадут за неё свою жизнь по собственной воле, и много раз смерть будет проходить совсем рядом от неё…».

«Девочку ждёт великое будущее. Большая сила у неё будет. От неё будет зависеть судьба не только родной земли, но и многих других. А уж сколько человеческих судеб изменится, и сосчитать нельзя», – молвила другая.

Третья судичка помолчала немного, и тихонечко так бормочет: «Только сила эта может никогда не проявиться, и дитя проживёт обычную, ничем не примечательную человеческую жизнь». И уже встала да повернулась, чтобы лететь обратно вроде, а потом вдруг оглянулась да как закричит: «Дитя, мы дарим тебе редкий шанс! Ты сможешь сама выбирать свою судьбу!».

… Ещё не успело смолкнуть эхо от её нечаянного крика, а уже упали все три судички, сражённые одним копьём. Поныне неизвестно, кто всё-таки убил судичек: может, кто из мужиков, что в кустах сидели, может, колдун какой, а то и нечисть из тех, что посильнее.

Хотя надобно тут сказать, что не каждый подюжит одним копьём пронзить сразу три цели, особливо, когда живые они. Без сильного колдовства тут не обошлось, знамо дело, да только колдунов и сейчас хоть отбавляй, а в те времена и того поболе было, так что уж и не узнать, кто это мог быть.

С тех пор никому ничья судьба неведома, потому как после смерти судичек вещать стало некому. Однако же это никого не огорчает, поелику люди с тех пор стали считать, что коли ничего им не предвещалося, так они сами, своими деяниями да помыслами, свою же судьбу и творят.

Смерть судичек положила начало вражде сильной меж людьми и нечистью всякой. До того никто не смел убивать без причины даже верлиок и трясовиц вредоносных, лихорадок да моров проклятых, что болезни на людей насылали. И тем боле никому в голову не могло прийти, что кто-то может убить судичек, которых и нечисть-то поганая почитала, а уж люди и посмотреть на них боялись, так велико было их почтение.

И стали шишиги да верлиоки потихоньку на людей нападать, а лихорадки да трясовицы – болезни разные насылать. И начали понемногу домовые да банники собственным хозяевам вредить, лешие – следы запутывать, а болотяники – в болота затаскивать.

Понятное дело, люди вынуждены были защищать свои дома да детишек малых. Защищались-защищались, да вскоре и сами первые нападать стали на русалок да полудениц, на верлиок да шишиг, на лесавок, трясовиц, лихорадок и прочую нежить.

Дабы не допустить полного исчезновения и тех и других, в дело вмешались колдуны. А поелику меж ними самими согласия не было, то и сами разделились на два лагеря – кто-то стал помогать людям, а кто и нежити поганой. А уж потом припомнились заодно и обиды старые – так колдуны и меж собой стали воевать жестоко.

Люди да мелкая нечисть хоть и сражались уже отрядами, всё равно сильно навредить друг другу не могли бы, даже коли постарались бы, а уж истребить друг друга без остатку и подавно. А колдуны и ведьмы силу имели огромную – с тех сталось бы и друг друга перебить, и род человеческий уничтожить, и нечисть всякую истребить.

Уже очень скоро все забыли, кто, за что и с кем воюет, да с чего война началась. В каждой семье были потери, каждый мстил всем без разбору и убивал на всякий случай от страха. Если бы не нашёлся тот, кто смог бы остановить эту войну всех со всеми, давно пришёл бы конец нашему миру.

И знамо дело, такой человек нашёлся. Единственный, кому под силу было остановить всех. Тот, кому подчинялись ведьмы и колдуны, кого боялась нежить и уважали люди. Это был ведун Яросвет.

Многие потом жалели, что вмешался ведун не сразу. Много колдунов за это время полегло, много нечисти разной, а ещё больше людей. Погиб и Ратибор, защищая свою Росаву – обоих нашли потом раздавленных огромным камнем…

Крупные слёзы Веданы закапали на страницы потрёпанной книги солёным дождём, строчки поплыли перед глазами, в горле встал ком, стало трудно дышать. Некоторое время она самозабвенно рыдала, отбросив книгу. Ей хотелось кричать, но она вовремя опомнилась – не стоило вмешивать деда с бабкой в свои переживания… В конце концов, Ведана обняла собственное тело, продолжавшее сидеть в полной неподвижности, и долго всхлипывала у него на плече, а потом боль неожиданно прошла. Слёзы закончились, глаза высохли, и стало удивительно легко. Конечно, Ведана так и осталась сиротой с десятком вопросов, на которые пока не было ответов, и никто не мог восполнить её потерю, но теперь, по крайней мере, она узнала правду. Пусть пока совсем немного, но это успокоило её, и она снова вернулась к брошенной книге.

…С тех пор никакая нежить не может причинять вред людям и не должна иметь с ними никаких дел. Смешанные браки между людьми и нечистью запрещены, колдуны никому не могут передавать свои знания и силу, а люди ушли в Чистое Поле. Построили дома, засеяли поле, завели огороды и скот – словом, там и осели…

Конечно, не всё так просто. Иногда и нечисть вредит помаленьку, коли её затронуть, но уж если сам виноват, жаловаться некому. Иногда и ведьмы с колдунами причиняют людям вред, но им это сходит с рук – мы ведь защищаем Чистое Поле от нападений нечистой силы и лечим болезни всяческие. Люди нас боятся. Для них нет разницы – что колдун или ведьма, что оборотень, что потворник поганый, что знахарь, гадалка, вещатель… Для них всё едино: не такой, как они – значит, нечистый. А спорить с людьми – только время зазря тратить.

Так и живём…

***

Ведана закрыла книгу, и та сама вернулась на место. Полка с книгами тут же исчезла, а ещё через несколько минут девушка обнаружила, что сидит неподвижно уже столько времени, что всё тело затекло. Она с трудом выпрямилась и улеглась на спину прямо на полу, чтобы немного отдохнуть от сильного физического и эмоционального напряжения. Новые переживания переполняли её. Было странно, наконец, выйти из своего тела – ведь столько раз до этого Ведана целенаправленно пыталась это сделать, но ей не удавалось даже усидеть в одной позе достаточно долго, а тут ей всё далось без особого труда. Может быть, в этом и был весь секрет – не надо слишком стараться? А может быть, сейчас она просто была готова к тому, чтобы узнать правду? …Стоп. Правду она знала не всю. Оставались ещё очень важные вопросы, ответы на которые ей нужны были срочно. Ведана поднялась с пола и направилась на кухню. Она была настроена очень решительно.

***

Когда девушка вернулась на кухню, Древослав уже месил тесто для нехитрых лепёшек, а в печи тушилось ароматное мясо в глиняных горшочках. Без лишних предисловий Ведана сказала:

– Я всё знаю.

Дед не шелохнулся. Не отрываясь от своего занятия, он лишь мельком взглянул на внучку:

– Что именно?

– Всё,– повторила она.

– Если бы ты знала всё, – усмехнулся Древослав, – ты бы не прибежала сюда только для того, чтобы сообщить мне об этом. Значит, тебе известно не всё, что хотелось бы.

Под пытливым взглядом деда Ведана густо покраснела и пробормотала себе под нос:

– Я нашла книгу. Твою книгу в красном переплёте.

– Ну наконец-то, – вздохнул дед. – Я почему-то был уверен, что ты найдёшь её гораздо раньше.

– Ну знаешь, – обиженно просопела девушка. – Ты мог помочь вообще-то. Или просто всё рассказать. Вместо того чтобы…

Ведана могла бы демонстративно обидеться надолго и даже пропустить обед, но сейчас это было не в её интересах.

Сжалившись, Древослав первым прервал паузу.

– Так о чём ты хочешь знать?

Не веря своему счастью, что сейчас ей расскажут всё, Ведана быстро проговорила:

– Расскажи мне про мою тень.

Дед кивнул, молча забросил сырые лепёшки в печь и присел за стол напротив внучки.

– Тебе кажется, что тень – это всего лишь тень, – начал он, прокашлявшись. – Но это не так. Тень – это хранилище большой силы, средоточие древних знаний, и очень важная часть души. Без неё невозможно овладеть всеми колдовскими знаниями и умениями в полной мере…

– Почему же у меня её нет? Тень есть даже у людей – у всех до одного!

– Ты уже знаешь, кто твоя мать, – полувопросительно-полуутвердительно сказал Древослав. – Потому не удивительно, что с самого детства к тебе присматривались и соседи-колдуны, и люди из Чистого Поля, которые приходили за помощью. При том, что вещали для тебя судички, да при том, что ты – дитя вилии, ты не могла быть простым ребёнком. Твоя сила рано или поздно должна была проявиться… И она проявилась – ещё до того, как ты научилась ходить. Сначала ты научилась перемещать взглядом кружки да кувшины – перемещать-то перемещала, да так, что посуда падала со стола и разбивалась на мелкие осколки. А поднять да собрать, как было, не умела. Это всё ерунда, конечно… Но однажды к Зубахе пришла баба из Чистого Поля – попросить чего-то там, не помню уж, чего. А тебе в это время вздумалось полетать… Да, летать ты тоже умела… А та как увидела ребёнка на высоте, под самым потолком, да как заорёт! Ты и упала от неожиданности. Синяков, конечно, набила, ушиблась больно… Ну и разозлилась, на бабу-то. Как глянула на неё, так та вся пятнами какими-то покрываться стала и задыхаться… Хорошо, Зубаха рядом была, спасла бабу и лечила её потом ещё неделю, травами отпаивала. А та как выздоровела, побежала к Яросвету жаловаться… Ведун, конечно, сразу ничего делать не стал, и никакого ответа не дал. Но когда ему стали жаловаться и другие, созвал совет…

Помолчав, Ведана вздохнула:

– Я ведь ничего этого не помню… Совсем ничего…

– Так было нужно, девочка. Такова твоя жертва…

– И что, ничего нельзя было сделать? Ну с моими разрушениями этими…

– Можно было. Конечно, можно… Тогда, на советном холме под старыми дубами, спорили долго. Мы с Зубахой просили за тебя. Хотели научить тебя силу свою под контролем держать, чтобы не причинять вреда никому. Некоторые другие были на нашей стороне… Но остальные сразу сказали: раз ведун запретил обучение – нечего кому-то потакать, и стояли на своём крепко… Яросвет поначалу сомневался, да советниками, видно, окружил себя недобрыми… В конце концов, он согласился, что справедливо будет насовсем лишить тебя силы.

– Как они это сделали?

– Долго рассказывать вообще-то… Но если в двух словах, то в ближайшее полнолуние Яросвет собрал колдунов на Красной горе и провёл над тобой страшный ритуал – поставил тебя лицом к луне и ножом отрезал твою тень. Она там так и осталась, в горах, а поелику тень бессмертна, так, наверно, там и прижилась и живёт себе… А ты вроде как человеком стала… Вообще-то от этого ритуала многие умирают, но, видно, твоя сила и вправду велика была. Ты только память потеряла да говорить не могла ещё три года…

– Но… как это вообще возможно? Как можно было сделать это со мной? И… как это теперь вернуть обратно?

Древослав не успел ответить девушке – домой вернулась Зубаха, причём не одна, а с кричащим и вопящим маленьким уродцем на руках, и на время Ведана забыла обо всех своих расспросах.

***

– Он не похож на обычного ребёнка, ба!

– Это и есть не обычный ребёнок.

Уродец ни на секунду не прекращал орать, и из-за маленьких глазок, сжавшихся в узенькие чёрточки, из-за покрытого красными пятнами личика, из-за надутых, залитых слезами, щёк казался ещё уродливее.

– Что с ним случилось? – спросила Ведана, вставая на цыпочки, чтобы получше разглядеть маленькое создание, орущее в Зубахиных руках.

Зубаха пожала плечами – как будто это само собой разумеется:

– Домовые поменяли.

Такого Ведана ещё не видела. Она так и стояла посреди комнаты, раскрыв рот и не сводя глаз с орущего существа.

– Так и будешь стоять или поможешь мне? – проворчала бабка.

– А чем помогать-то? – растерялась девушка. – Я не знаю. Скажи мне хотя бы…

– Лезь на чердак, тащи старую люльку. Потом принеси свежего сена из хлева, постели в люльке. Да пошевеливайся – не видишь разве, что тяжело держать его на руках? Чай, не лёгонький!

Когда ребёнка положили в люльку, он ненадолго замолчал, оглядываясь по сторонам, как будто привыкал к новым условиям, но потом снова продолжил орать. Неужели он никогда так и не успокоится?

– А может, его покормить надо?

– Да не будет он есть ничего… Не человек он. – Древослав подошёл к ребёнку. – А вот нам поесть не мешало бы, да и каша как раз подоспела… Отдохни, Зубаха. Сдаётся мне, работёнка нелёгкая у тебя будет…

Зубаха и правда казалась уставшей. Ведана глянула на деда и успела заметить, как Древослав быстро начертил в воздухе над колыбелью неизвестную ей руну, и орущее существо сразу же замолчало.

– Нельзя ему долго спать, – проворчала Зубаха. – А то так и останется не-пойми-кем… Разве ненадолго только…

Ели быстро и молча, опустив головы, не глядя друг другу в глаза. За окнами смеркалось. Ночь предстояла долгая…

Пока Ведана суетилась, бегая по горнице в поиске нужных трав (благо, и мяту, и фенхель, и зверобой можно узнать по запаху безошибочно!), Зубаха чистила свой большой медный котёл на трёх ножках.

Вошедший в дом Древослав протянул знахарке крупное куриное яйцо, потом присел и вынул три короткие широкие доски из пола – именно эти три не были прибиты к полу гвоздями, как потом заметила Ведана. Возле разобранного пола старик сложил немного дров и поставил кувшин воды.

– Дальше сами управитесь? – спросил он. – Пока полнолуние, надо идти на болото – сабельник подоспел как раз. А заодно собрать бы крапиву и душицу – они сейчас в самом соку…

– Будь осторожен, – тихо сказала Зубаха, не глядя на мужа. – Слышала я, мужики собираются на охоту в эту ночь: говорили, будто волки им покоя не дают… Но я-то знаю, что на самом деле они втайне надеются, что удастся оборотня убить – в открытую-то охотиться на них нельзя, а у мужиков давно руки чешутся… Неспокойно становится, Древослав. Чую близкую беду, да не знаю пока, откуда её ждать… Будь осторожен.

– Буду, – кивнул старик и вышел на улицу.

Через миг где-то невдалеке раздался протяжный волчий вой…

***

– Значит, сила стала проявляться… Так-так-так…

Потворник, одетый по своему обыкновению в огромный белый балахон с капюшоном, наброшенным на лицо и прикрывающим большую его часть, задумчиво ходил по хижине взад-вперёд, заложив руки за спину. Прямо на пороге сидели два невысоких, грязных человечка, а возле них лежали сброшенными маленькие ящеричьи кожи. Человечки были похожи друг на друга как две капли воды, только у одного из них через всю левую щеку наискосок тянулся длинный кривой шрам, а у другого не было левого глаза.

Потворник остановился, подняв голову, и спросил:

– Она осознавала, что делает в тот момент?

Оба человечка заговорили одновременно:

– Похоже…

– Стоп, – потворник резко прервал их. – Пусть говорит кто-нибудь один. Ты, Полосатый.

Названный Полосатым вздохнул.

– Похоже, что нет… То есть не совсем…

– Что значит «не совсем»?

Потворник повысил голос, и Полосатый испуганно вжал голову в плечи.

– Я думаю, она хотела, чтобы гроза началась.

– Твоё дело не думать. Твоё дело – внимательно наблюдать…

– Да…

– Продолжай.

– Я ясно видел, и думаю…, – Полосатый осёкся, но заметив, что потворник никак не отреагировал, осторожно продолжил – …думаю, что и Одноглазый видел тоже, как ведьма зажмурилась и улыбнулась сама себе, и сразу после этого началась гроза. Она хотела вызвать грозу, но вряд ли знала наверняка, как это делать. Скорее всего, просто очень захотела и сосредоточилась на своём желании. Но мне показалось, будто она удивилась, что всё получилось…

– Ты тоже так думаешь, Одноглазый?

Теперь наступила очередь Одноглазого вжимать голову в плечи, что он и сделал немедленно под испытующим взглядом потворника.

– Так точно, – выдохнул он. – Ведьма не ожидала, что у неё получится вызвать грозу. Но определённо этого хотела.

Потворник молча кивнул.