Прозревшие в преисподней

– Да что толку молчать? Среди всех вас только Жус этого не знала!

– Похоже, и правда все дело в тебе, наемник, – сообщил лер. – Чтобы задавать такие вопросы о тебе действительно нужно знать все. Но зачем?

– Хочешь, я спрошу, падре? Я знаю у кого.

Семен развернулся к дроффа и недоптиц судорожно затянул глаза пленкой век.

– Не стоит, – произнес лер. – Лучше я спрошу сам.

– Вы? – переспросила Жустин. – Вы что, святой отец, тоже?..

– Ни чего подобного. Я просто напомню ему, с чего начался наш визит в рубку.

Дроффа дернул головой.

– Ты не сумеешь, лер, – проскрипел он. – Обманом ты выиграл время, но честной победы в схватке голосов тебе не одержать.

– Попробуем? – лер хитро прищурился. – Только изменим условия победы, поворот головы вокруг клюва, это как-то по-детски, ваше высочество. Я готов поставить на кон ваше освобождение и возврат контроля над кораблем.

– Против чего?

– Вы уже знаете, ваше высочество.

– Ты прав, знаю. Ты не боишься выиграть, лер? Есть знание, которое убивает быстро.

– И есть неведение, которое убивает еще быстрее. Кроме того, вы ведь знаете, что у меня нет шансов.

– Слушай, Падре, – вмешался Семен. – Я не собираюсь все оставшееся время…

– О, нет! Пара часов, не больше. Его высочество наверняка искушен в подобных дуэлях.

Семен открыл рот, и… промолчал. Зачем напоминать очевидное. Корабль птенцам он не отдаст, это и так ясно всем. По крайней мере, всем гуманоидам. А там, глядишь, у лера что-нибудь и получится. Неспроста же хитрый старик все это затеял.

– Ну что ж… – выдавил он. – Отдохнем.

Отошел в дальний угол рубки и примостился на свободный насест. Притянул за рукав Жустин и усадил на соседний.

– Ты в это веришь? – тихо произнес оказавшийся рядом Груббер.

– Ага, – Семен кивнул. – Процентов на семь. Но под пыткой птенец может запереться наглухо или солгать. И мы даже не узнаем в чем.

– Под пытками… – потерянно повторила Жустин. – Господи, Сема, что с нами стало…

– Что с нами сделали, – поправил тот. – Не мы таки – жисть така.

– Вот как? – заинтересовался Груббер. – Кто же гнал тебя из отчего дома? Очень дорогого, комфортабельного, безопасного и обеспеченного дома? Тогда с твоей жизнью все было в порядке.

– Инспектор, не начинай, – оборвал Семен. – Здесь твоя психоломка не подействует.

– Я их не слышу, – неожиданно произнесла Жустин. Повела головой прислушиваясь. – Они ушли?

– Кто? – не понял Семен. Оглянулся на лера с птенцом у дальнего края пульта, на мертвых дроффа. Все были здесь.

– А ведь, правда! – поддержал инспектор. – Это какая-то блокировка. Они разговаривают, но совершенно беззвучно.

Лер активно шевелил губами, жестикулировал и подпрыгивал на насесте. Коронованный птенец внимал, полуприкрыв глаза. Но до остальных – всего-то метров семь, не такая уж большая была рубка – не доносилось ни звука.

– Ну что ж, это даже к лучшему, – заключил Груббер. – Обойдемся без инопланетчиков. Сикорский, ты уже решил, что собираешься делать дальше, или тебе нужно посовещаться с мозгом вашего дуэта?

Семен скривился. Посовещаться не помешало бы, уж больно все спонтанно вышло.

– Надо бы с управлением разобраться, – проворчал он. – Не хочу отдавать корабль леру.

– Не увиливай, – перебил Груббер. – Я спросил, что ты собираешься делать, а не как.

– Каперская грамота еще при тебе? – Семен усмехнулся. – Жус, ты, кажется, хотела вернуть бизнес?

Та качнула головой.

– Не знаю кто теперь главный в Профсоюзе. В коммуну тоже пока лучше не соваться, так что с крышей будут проблемы.

– А крышей обязательно должны быть бандиты или пираты? – осведомился Груббер. – Не пора ли перейти на новый уровень, Сикорский? Бертье вот уже давно пора, но куда ж ты без нее.

– Это что, вербовка? – оборвал Семен. – Именно сейчас? Ты спятил, инспектор?

– Отчего же, по-моему, самое время. Именно сейчас можно качнуть ситуацию в любую сторону. Не ошибись, Сикорский. Департамент СОС – это надежная крыша.

– Одна заминочка, Фил. Я тебе не нужен. Боевик, киллер-снайпер, немножко шарю в рукопашке – у вас таких пруд пруди, да и покруче профи найдутся. Тебе тайна моя нужна. И если, что б раскрыть ее, понадобится меня сдать – сдашь. Чи-при, лерам, дроффа – кому угодно. Понадобится накачать наркотой, запихнуть в мозголомку, шлепнуть, в конце концов – накачаешь, запихнешь и шлепнешь. А Жустин… у нее своя тайна. И она тоже тебе нужна. Вот только с ее мозгами и связями шансов у нее чуть побольше – может и живой пригодится. Я прав? Нет?

– Если уж речь зашла о тайнах… – протянула Жустин. – Есть кому продать их и подороже. Как ты думаешь, Сема, чи-при действительно выписали на тебя ордер, чтобы всего лишь казнить?

– А-а… – протянул Семен. – Знаешь, Тина, вот теперь уже не уверен. Только и торговать пока нечем. Не знаем мы, что у меня за тайна. А твоя им наверняка ни к чему.

– Чи-при, – фыркнул Груббер. – И это говорят земляне! Нет – это Сема-чистоплюй, который дерьмо готов был жрать на Сортировочной, лишь бы продолжать убивать леров!

– Отвянь, Филл, – лениво отмахнулся Семен, топорные попытки Груббера начинали утомлять. – Смирись уже с тем, что Содействие нас потеряло.

– Не спеши меня в этом убеждать, Сиокрский, – отозвался в тон ему инспектор. – Если Содействие тебя потеряет, то и чи-при не получат. Это я тебе обеспечу.

– Угрожаешь? – деловито осведомился Семен, подбираясь и спуская ноги с насеста.

– Предупреждаю, – Груббер воде бы не сделал никаких приготовлений. Только рука с нарочито расслабленной кистью легла на приподнятое колено.

– После всего что видел? – уточнил Семен. – Рискнешь?

Тот пожал плечами, невзначай отводя вторую руку за спину.

– Ну, ты-то видел как раз не все… Мы вернемся на Землю, Сикорский, так или иначе. Но если добровольно, честное слово, ты не пожалеешь.

– Если хотя бы попытаешься, честное слово, пожалеешь ты.

– Мальчики, не ссорьтесь, – обидчиво протянула Жустин. – Или, честное слово, пожалеете оба.

Семен дернул щекой. Это, Жус, сейчас не к месту, это тебе не с Карлосом глазки за процент от контракта строить. С Груббером скоро действительно придется что-то решать. Иначе он сам наверняка попытается что-то решить с Семой-чистоплюем. А если так, то чего ждать?.. И что у него там за спиной?.. Блефует, нет ни черта. Проверим? Нет?

Убивать Семен не собирался. В ушах еще звучали слова Жустин о ценности информации в голове у инспектора, да и вообще, как-то не с руки. Лера бы запросто, дроффа, опять же, но Груббер только что дрался с ним плечом к плечу. Оглушить, иммобилизрвать, вывести из строя в качестве боевой единицы… А пару сломанных ребер он уж как-нибудь переживет.

Птичий инструментик лежал удобно, чуть поправить, чуть надавить кнопку… Не до конца, не в фарш, как тех цыплят. И движение уже пошло, и инспектор не успевал, ни как не успевал, и рука его за спиной действительно была пуста… А через мгновение Семен осознал, что не успевает не только инспектор, но и он сам.

И только Жустин успевала все и везде. Плавные, скользящие движения, как будто она не на ногах, а на змеином хвосте, стелясь над полом, как в замедленном кино, но вместе с тем быстро – молниеносно быстро… Пальчиками вытянутой руки, из которой будто исчезли все кости, коснулась инструмента дроффа и тот оказался вдавлен в грудь Семена будто ударом кувалды… Носок башмачка под коленки Груббера и тот уже летит спиной вперед со своего насеста, смешно растопырив ноги… Плавный бросок к нелюдям через всю рубку, удивленный взгляд лера, но и только, и только… И снова к Семену на новый круг, пока инопланетчики, так и не успевшие осознать опасность, оседают на пол…

Судорожный вздох отбитыми ребрами и рядом, совсем рядом ее лицо, такое знакомое… и такое чужое. И взгляд черных заполненных спекшейся кровью глазниц. Не на Семена – в сторону, в пустоту, в бесконечность…

– Я же просила!

А вот голос был ее. Тот самый, каким она однажды сказала «…не бросай меня сейчас, Сема…»

– Почему не послушал? Почему?

Он вцепился в руку, что сжимала его горло. С тем же успехом можно было пытаться согнуть стальной швеллер.

– Ты… – выдавил он через перехваченную гортань. – Ты же почти призналась… Что же я дурак… не поверил… Тина…

А потом ее рука на горле сжалась еще чуть сильнее.

***

Светлее почти не стало. Так, совсем чуть-чуть. Как будто лишь для того чтобы довести до сведения – сознание уже вернулось. Можешь пользоваться, если конечно видишь в этом хоть какой-нибудь смысл.

Семен с усилием по очереди разлепил веки. Да, действительно стало светлее. Потому что включился вот этот ночник над входом. Слабенькая голубая лампочка. Но и в ее свете уже можно осмотреться. Аккуратно, не поворачивая головы. Потому что…

Он вдруг понял, чем был занят все это время. Он пытался дышать. Это получалось, но с огромным трудом, мизерными порциями, с реальным напряжением в отбитых ребрах. Как будто в горло вставили пробку с тонкой коктейльной трубочкой. Кислород в легких вроде и есть, но ровно столько, чтобы не сдохнуть, не больше и не меньше. Чуть энергичней дернешь рукой и тут же задохнешься, будто взбежал на десятый этаж.

Семен проморгался окончательно, и попробовал осознать положение.

Положение его оказалось – лежа. На спине. Под задницей твердая и шершавая, как камень, но теплая поверхность. Руки-ноги действительно свободны, но что в этом толку, если шея прихвачена к лежаку тугим стальным кольцом. Ни повернуться, ни вздохнуть поглубже.

Остальное пространство вокруг на расстоянии вытянутой руки было пусто. Он скосил глаза налево, затем направо. Потом вверх-вниз. И… нет не вздохнул, лишь попытался. Увиденное того стоило.

В отличие от интерьеров корабля дроффа, (или, если верить падрэ, самих прозревших) этот дизайн был Семену знаком. Однажды Скарлатина связался с контрабандой с Чи-при, и пытался втянуть в это дело Семена. Жустин, узнав потом, едва не убила их обоих. Переговоры, помнится, проходили на корабле инопланетчиков, и Семену теперь было с чем сравнить эти воспоминания.

Ох, Тина, что же ты наделала?!.

Сердце сделало несколько лишних ударов, и кислорода тут же не хватило. Усилием воли он подавил животный приступ паники, заставил себя втягивать воздух размеренно и спокойно, не обращая на темные круги перед глазами. Минута-другая, нервы успокоились и вроде бы можно начинать думать дальше. Но… Показалось или ночник над дверью действительно разгорелся ярче?

Не показалось. Дверь распахнулась, и на пороге оказался одинокий старик. Правильно, именно так чи-при и должен выглядеть для земного взгляда.

Инопланетчик неторопливо перешагнул порог, приблизился к землянину, остановившись в нешироком секторе обзора.

– Семен Сикорский, – тихо произнес он. – Ты знаешь, почему находишься здесь?

И – о чудо! – словно почувствовав предполагаемый момент ответа землянина, обруч на горле ослаб!

– Какого черта? – прохрипел тот. – Потому что я идиот, конечно.

Он смок, и обруч немедленно затянулся вновь.

– Ты находишься здесь, потому что порядок должен соблюдаться. И он соблюдается. Всегда. Даже если на это требуются века, хотя с тобой работу удалось завершить раньше.

– А, так ты о той бумажке? – обруч ослаб. – Как там ее? Бессрочный ордер на розыск?

Едва он замолк, обруч затянулся. Черт возьми, да что ж это такое? Чтобы дышать придется все время болтать?

– Не правильный вопрос. И неправильный ответ. Почему ты здесь, Семен Сикорский?

– Потому что я не простой идиот, я – доверчивый идиот. Я слишком хорошо думаю о людях, с которыми провел вместе два года. И еще, потому что я самонадеянный идиот. Я решил, что способен выполнить обещанное, даже если все чужие в галактике объявят меня в бессрочный розыск. А главное – я здесь потому что…

В этот раз обруч сжался, не дожидаясь окончания речи, и землянин захлебнулся окончанием фразы.

– Ты не готов ответить, – констатировал чи-при. – Я оставлю тебя ненадолго, а потом снова задам вопрос. Постарайся хорошенько обдумать ответ.

Дверь закрылась. Лампочка притухла. Обруч на шее подергался, словно решая, не придушить ли человека прямо сейчас, но потом все-же застыл в приоткрытом состоянии и Семен обнаружил, что коктейльная трубочка в затыкавшей горло пробке стала пошире. Возможно чи-при решили, что кислородное голодание у людей отрицательно сказывается на мыслительном процессе, а может быть просто ошибка настройки.

Семен закрыл глаза и попытался осознать, что он сейчас чувствует. Все-таки за прошедшие годы Жустин стала для него немногим больше чем просто коллегой по криминальному бизнесу. Временами казалось даже, что и он для нее тоже, даже Груббер повелся на эту версию. Однако теперь все разъяснилась – виртуозно внедренный агент чужих просто отрабатывал задание. Чем можно всерьез и надолго привязать к себе объект влияния? Три – старых как мир варианта. Финансовая зависимость не прокатывала – агент наверняка знала о реальном состоянии Семы-чистоплюя. Страх тоже не годился, в момент их встречи Семену было глубоко наплевать, что с ним будет дальше. Он уже потерял все, что было дороже доставшихся ему на халяву денег, и был готов продать собственную жизнь, за возможность придушить напоследок еще хоть одного лера. Значит, оставался третий вариант. Тот самый, который любая женщина, не будь даже она опытной агентессой, наверняка держала бы за первый…

Однако сейчас, окончательно убедившись в предательстве, Семен не чувствовал ничего, кроме облегчения. Его тайна, на которую слетелись все известные ему расы, и возможно даже одна неизвестная, не только не разгадана, но даже и не сформулирована толком. Его судьба в застенках Чи-при более чем туманна: после приведения в исполнение бессрочного ордера освободить его могли, пожалуй, только прозревшие, если они все-же существуют, и радоваться ли такой возможности – еще большой вопрос. Окончательно прояснился лишь статус Жустин Бертье, и почему-то именно это обстоятельство воспаленный разум Семена воспринял как отмену всех вольно или невольно, явно или скрыто взятых на себя обязательств.

Два года, если подумать, не такой уж большой срок. Чтобы откатить его назад нужно не так много, всего лишь отобрать у него человека, который стал его якорем в море безразличия к окружающему миру и к самому себе. Мастерски стал, надо это признать. Нет?

Да. И, значит, для окончательного погружения в привычное некогда состояние не хватает лишь бутылки дешевого лерского пойла, и отчаянной пьяной драки в баре за кинутое вскользь неприглядное слово или неловкий толчок локтем. Не в кровь, не в бессознанку – насмерть.

Впрочем, сейчас он, кажется, лишен и этого. Нет?

Лампочка над дверью снова разгорелась, в камеру снова вошел чи.

– Ты придумал ответ Семен Сикорский? – произнес он. – Тебе хватило времени?

Если бы не ошейник, тот рассмеялся бы. Искренне и весело. Господи, о чем думает этот инопланетчик? Неужели он надеется, что для землянина это все еще имеет значение? Хоть что-то имеет еще для него значение?

Ошейник ослаб, но Семен не произнес ни слова. Лишь выбулькнул несколько спазмов того смеха, что душил его сейчас надежнее оковы на горле. Чи-при ждал. Старик, он или юнец – не понять. Еще ни кто не видел их выглядевшими как-то по-другому.

– Уй… ди… – выдавил наконец Семен. – Или убей… Сэкономь себе… время…

– Ясно, – чи-при понимающе кивнул. – Ты счел мой вопрос праздным. Однако самые важные ответы редко возникают сами по себе. Часто необходимо пройти путь к ним с самого начала. От осознания своего места в этом континууме. И так, почему ты здесь, Семен Сикорский?

Ну вот, всего пара глотков воздуха и уже можно говорить.

– Мне на это плевать, чи. Ты не первый кто пытается меня ломать. Раньше я держался, потому что было ради чего. Вернее – кого. Теперь – как раз потому что мне плевать. Не трать время чи, я не стану играть с тобой в разгадки вселенских вопросов.

Чи-при качнул головой, словно выражая досаду. Совсем по-человечески. Интересно, этот жест естественный, или эту особь специально готовили к работе с землянами? Скорее второе конечно.

– Ты знаешь, как приводится в исполнение вечный ордер? – произнес он, приближаясь и склоняясь над человеком. – Ты проживешь весь срок, положенный твоему биологическому виду. Ты проживешь его в этой комнате, лежа на спине, с душилом на горле. Тебе будет предоставлено питание, подходящий температурный режим, и состав атмосферы. У тебя будет всего лишь одно ограничение – ты ни когда не сможешь дышать полной грудью. Сейчас ты еще полон сил и думаешь, что к этому можно приспособиться. Но я видел, как сулят все секреты вселенной за возможность свободно дышать хотя бы минуту. А потом я видел, как от этого сходят с ума, и тогда борьба с душилом становится единственным смыслом на весь остаток жизни. Ты конечно готов умереть. Ты даже готов к бессрочному заключению. Но готов ли ты к бессрочной схватке с собственным телом?

Чи-при был очень близко. Семен различил даже запах чужого – немного пряный и довольно приятный запах дезодоранта. Накидка со сброшенным назад капюшоном едва прикрывала его шею. Такую же морщинистую и дряблую, как и лицо. Едва ли внутри этой шеи находится какой-то особенно крепкий костяк. Простейший захват коленями, и поворот…

Соблазн возник внезапно, и через секунду уже угас. Зачем? Что это исправит? Одной жизнью в континууме станет меньше, но в судьбе землянина это не изменит ничего.

– Я мог бы тебя убить, чи, – выдавил он. – Прямо сейчас, секунду назад. Но тебе везет, мне и на это плевать.

Инопланетчик моргнул и сделал шаг назад.

– Ты готов? – повторил он свой давешний вопрос. – Или тебе нужно время, чтобы придумать и такой ответ?

– Ты его получил, – Семен усмехнулся. – Департамент СОС, профсоюз, леры, дроффа, даже прозревшие… Неужели ты думаешь, что в этой компании ты самый страшный?

Чи-при склонил голову и глубоко вздохнул. Все-таки его определенно готовили.

– Безразличие… В этом все дело? Тебе все равно, что с тобой будет. Но, может быть, тебя еще волнует судьба твоих спутников? Разве ты не осознаешь, что все, кто был с тобой, разделят твою судьбу, в точности до последнего вздоха?

Мгновение изумления было совершенно искренним. Чи-при что, действительно такие идиоты? Они заслали агента экстра-класса в пространство Земли, подготовили переговорщика, а может быть и не одного, вплоть до имитации человеческих эмоциональных проявлений, но не просчитали реакцию объекта на такой вопрос? Да, если инспектору вместе с лером достанется такой же вот ошейник, до конца их дней, Семен Сикорский примет свой не только с радостью, а и с благодарностью!

– Спасибо, чи! – булькнул он. – Порадовал! Теперь я точно не желаю другой участи.

Инопланетчик умолк на целую минуту, склонив голову, словно в раздумьях. Затем произнес:

– Я оставлю тебя ненадолго. Впрочем, вернусь, возможно, уже не я. Тебе нужно заглянуть в глаза тем, кого ты обрекаешь.

Дверь закрылась, лампочка пригасла. И воздух снова кончился. Почти – на легкое избавление здесь надеяться нечего. Семен представил себе, как заглядывает в глаза Грубберу… и заставил себя не смеяться. Давайте, старики, доставьте такое удовольствие! И лера приводите в придачу, падре давно напрашивался на покаяние за дела свои неправедные.

Интересно недоптицы с корабля тоже все лежат с хомутами на шее? Если и птенец присоединился к этой компании, чи-при не смогли бы сделать подарка лучше.

Дверь в камере открывалась бесшумно, а лампочка так и осталась гореть в полнакала. Так что появление постороннего на этот раз Семен пропустил. Он открыл глаза лишь на голос.

– Кто здесь?

Жустин сделала короткий шаг, беспомощно протянув руку в пространство перед собой. Другой она держалась за стену, в страхе потерять единственный ориентир в пространстве. На лице застыли растерянность и ужас.

– Здесь есть кто-нибудь?

Сердце ударило сильнее, чем нужно, кровь тут же всосала остатки кислорода из легких и ребра непроизвольно напряглись для глубокого вздоха. И он получился! Ошейник внезапно полностью расслабился, словно приглашая ответить.

– Не ломай комедию, – произнес Семен, – Ты же можешь видеть. Или как там это у вас делается?

– Сема!.. – она вскрикнула, даже не дослушав его до конца, и подалась вперед, мгновенно потеряв опору. – Сема, где ты?

Три быстрых шага вперед, а на четвертом она с размаху натолкнулась на его ложе. И его руки, вопреки желанию, сработали сами собой – подхватили, удержали, помогли…

Она все же упала на колени и шарила, шарила руками перед собой.

– Сема, ты здесь, Сема?.. Что с тобой? Цел? Что они с тобой?.. Семен, что же это?..

Ее пальцы добрались до шеи и, встретив металл, отдернулись, словно нащупав оголенный провод.

– И ты!.. И у тебя!.. Что происходит, Сема? Где мы? Кто нас повязал?

Да, он уже видел на шее Жустин стальной ошейник, вероятно, такой же, как его собственный. Но разве это что-то значит? Разве это значит больше, чем ее собственные пальчики, так же крепко сжимавшие его горло?

– Тина, – попросил он. – Хватит. Приложила ты меня знатно, но память не отшибла. Хватит комедий. За те два года ты и так вволю посмеялась.

– Память? – переспросила она, всего остального казалось, просто не услышав. – Ты помнишь? Тогда объясни, Сема, потому что я ни черта не помню! Как мы вляпались в это дерьмо? Где инспектор, где падре? Где птенцы, в конце концов?.. И, все-таки кто нас взял?

Он скривился, словно от боли. Впрочем, почему «словно»? Видеть и слышать ее такой, почти прежней, и в то же время помнить совсем другие недавние ее слова и другие глаза… Чи-при не были настолько наивны, чтобы рассчитывать, будто он поверит. Скорее хотели доставить боль. Именно такую боль. Что ж, в эту игру даже интересно сыграть. Нет?

– Ты, Жус. – произнес он. – Это ты нас повязала. И отдала «крыше». Своей настоящей «крыше».

– Как? – она не поняла. Или хорошо сделала вид. – Как – повязала? Какой «крыше», Сема? Профсоюз остался без главарей, там сейчас паучья драка за власть!.. А Карлоса ты сам грохнул! Без куратора под эту «крышу» мне теперь долго не соваться. А мадам По…

– К черту мадам По! – прошипел Семен. – У бедной мамаши, как и у нанайца, перед тобой не было ни единого шанса. Пиратиков даже жаль – они не знали, с кем связались!

– Они? – переспросила Жустин, словно начиная понимать – что-то не так. – С кем, Сема? С прозревшими?.. Но ведь падре говорил…

– С тобой! С тобой они связались, Тина! Как и я, влюбленный дурак! А ты всего лишь выполняла задание! Кто ты Тина? На самом деле – кто? Не прозревшая, на лер, не человек… Но ведь и не чи-при!

– Чи!? – она вздрогнула. – Черт, я так и думала, мы у чи… Они молчат как рыба об лед, но все повадки, все до чего я дотянулась… Это они взяли нас! Что нам делать, Сема? Ты же знаешь? Стой, не говори, они же слушают, да?

– Ладно, – Семен вздохнул поглубже, когда еще придется. И закрыл глаза. – Ладно, Тина. Если хочешь, продолжай. Но лучше выйди за дверь и доложи начальству, что не сработало. Мне, знаешь, и на это теперь наплевать. Во всяком случае – скоро будет. А если нет – сломать себе шею об этот воротник проще, чем два пальца об асфальт.

– Подожди… – она отпрянула, широко раскрыв мертвые глаза, все так же смотрящие в бесконечность. – Пого… Нет! Ты что думаешь, Сема!?. Ты что себе надумал! Ты решил, что это все я!? Я сдала тебя инопланетчикам!?

– Ага, – согласился тот. – Догадливая агентессочка. Я тебе уже минут пять об этом открытым текстом…

– Господи! Какой же ты козел, Чистоплюй!

Она даже замахнулась для оплеухи, но замешкалась, нащупывая другой рукой цель.

– Давай, Тина, – подбодрил Семен. – Совсем недавно проблемы со зрением тебе не мешали. Жаль, Груббера нет, он бы сейчас посмеялся. Да и падре не заскучал бы…

Закончить он не успел. Ошейник внезапно пережал горло, показалось, наглухо. Но нет, всего лишь до прежнего уровня, оставив в гортани крошечную щель. В глазах тут же потемнело – к хорошему слишком быстро привыкаешь – но он все же успел увидеть как Жустин, поднявшаяся было на ноги, вдруг вцепилась обеими руками в железо на горле и стала валиться навзничь.

А когда рой черных точек перед глазами поредел, около койки уже торчал чи-при. Просто стоял и ждал, будто все произошедшее должно было что-то изменить. Семен дождался пока ошейник приоткроется и поинтересовался:

– Слышь, начальник, ужин здесь во скока? Жрать охота, никакой мочи нет.

Чи-при вздохнул, повернулся и вышел, не задавая вопросов.

Ошейник сжался.

Второй раз она пришла сразу после ужина.

Процесс кормления оказался крайне примитивен и, в общем-то, предсказуем. В потолке открылся люк, через него спустилась гофрированная кишка, прицельно воткнувшись прямо в горло через рефлекторно разинутый рот – как раз за секунду до этого ошейник перекрыл кислород. Затем железка расслабилась, позволяя порции безвкусной жидкости проникнуть в пищевод, после чего затянулась. Кишка убралась обратно в потолок, умудрившись по пути промокнуть губы невесть откуда взявшейся салфеткой.