Жизнь моя, жестянка

Витек демонстративно раздевался передо мной. Умора. Сложен он был, конечно хорошо, и с мышцами у него все было нормально. Но вот никогда меня не возбуждало, ни его тело, ни его действия. Ну надо было мне обеспечить полгода воздержания, чтобы я кинулась на Витьку. А он рассчитывал на другое. Поэтому и ходил передо мной, сначала с голым торсом, а потом и совсем без одежды.

Я смотрела на красивое тело, на торчащий стручок, и что я должна была сделать? Кинуться на него в порыве страсти? Так и не было никакой страсти, при чем никогда. Это от обоих Саньков у меня холодели ноги, и тряслись руки в предвкушении радости, это и одному и другому Толькам я могла дать где угодно, они просто взглядом и прикосновением меня заводили. А Витька, это совсем не тот персонаж.

В общем кидаться я на него не собиралась, все заранее было известно. И вообще, мужики, если хоть один раз в вашей жизни женщина работала домкратом, это плохо. Потому что она это запомнит на всю жизнь и будет в глубине души знать, что вы неполноценный. А я точно знала, и до сих пор знаю, что, если бы я не подсуетилась не было бы у Витьки того, что он мне сейчас демонстрировал.

Витька устал демонстрировать свои прелести и выключил свет. Ну слава богу, сейчас все по быстренькому сделает и спать. Но я что-то вообще не дооценила Витька. Он не залез под одеяло, а отбросил его в сторону. Это еще зачем? Стянуть с меня ночнушку и плавки можно было и под одеялом. Но у Вити были идеи. Свои. И он шел к их реализации. А я не знала к чему готовиться.

Но узнала я об этом парой минут позже. В тот момент, когда Витя приступил к реализации идей. И я была в шоке. Это как же этого мужика пробило, что он решил лизнуть? Епта! Хорошо, что он не видел моего лица и не слышал моих мыслей. А ничего хорошего я об этом не думала. Мне было просто смешно. Ну Вить, пытаться доставить женщине удовольствие таким способом без вдохновения, это колхоз " напрасный труд".

Но не могла же я сказать вслух что он просто лох. Я допустила его к себе и тихо думала о том, какие талантливые мальчики познакомили меня с этим видом общения. Какие у них были языки, какие пальцы! Куда я с ними улетала, в какие волшебные дали! Да если бы этим занимался сейчас кто-то из них, я бы уже выгибалась, стонала и сучила ножками. А за Витьком я просто наблюдала.

Во-первых, он не знал что надо делать, вообще. Поэтому он старался как-то неуклюже. А с учетом того, что у него были корявые ручки, ничего хорошего у себя между ног я не чувствовала. А как он лизал! Это же была просто пародия! Он боялся, просто боялся прикоснуться языком куда надо, и прикасался им туда, куда вообще можно было не прикасаться. Да ему просто противно было это делать. Ну не нужен был ему секс, а такой, тем более.

Я потерпела минут пять, и поняла, что это просто извращение. Надо было переводить процесс в другое русло. И тут встал вопрос. Просто так подставится или с удовольствием? Второе меня привлекало больше. Поэтому я абстрагировалась от ситуации и заставила себя понять, что меня ласкает мужик. Через десять минут, я почувствовала, что готова. Дальнейшие действия заняли две минуты. Меня накрыла волна истомы, я столкнула с себя Витька и моментально заснула.

Настал новый день моей жизни. И я точно знала, что сегодня меня никто не тронет, даже если Витьку будет напрягать необходимость идти на работу. Но Витька такая необходимость не напрягала. Он не работал. Ну просто чудесно. Я опять посадила мужика на свою шею! Но мне же нужен был муж. Вот такая плата будет за этого мужа!

Но в тот конкретный момент я знала, что дрюкать меня никт о не будет и решила, что Витька будет жрать то, что принес вчера, а дальше посмотрим. Мне нужны были деньги и на Ольгу, и на того, кто скоро родится. Я, конечно, понимала, что моя уверенность разобьется о первый Витькин рык, но мечтать то мне никто не мечтал. Вот я и мечтала, лежа с книгой на диване, ведь я не знала, сколько по времени продлится этот кайф.

Конечно, нормальный мужик чувствует себя виноватым и в том случае, когда живет у жены, и в том случае, когда не работает. Но Витя сроду не был нормальным мужиком. И про меня он все знал. Знал, что, когда придет время, он просто взглянет на меня, и я сойду с дистанции. А вот с моей мамой было сложнее. Она многое могла простить мужикам, но только не отсутствие работы.

Поэтому, не смотря на то, что Витька шелестел по дому, и занимался с Ольгой, и стирал и выворачивался на левую сторону, каждое утро моя маман напоминала ему, что пора идти работать, потому что мужик должен быть кормильцем, а не нахлебником. Витьку перспектива работы очень бесила. Что бы он не говорил вслух, какого бы работягу из себя не строил, при любом удобном случае Витек старался не работать.

Но все-таки мамины слова сдвинули его задницу и выгнали из дому. А может и не слова, а то, что в холодильнике становилось все меньше и меньше продуктов. А пожрать Витька любил, а самый страшный страх в его жизни, это страх остаться голодным. Он от этого зверел и становился необузданно агрессивным. Я это знала, как никто.

Но в этот раз Витьке надо было капитально зацепиться рядом со мной. Но ему даже в голову не приходило просто увести меня в ЗАГС. Ему было проще какое-то время вести себя так, как ему не свойственно. Именно это он сейчас и делал. Не грубил, не скандалил, не ругался и не шугал меня. Он куда-то таскался каждое утро, но безрезультатно. А каждую ночь исполнял супружеский долг, но тоже без особых успехов.

И когда холодильник опустел, он не стал заводится, именно потому, что не укрепился на своей позиции. Он пошел искать еду, а не работу. К вечеру раздобыл где то куль картошки, хоть она была проросшая и мягкая, а как по другому, август месяц на дворе, он взялся ее жарить. И пока он ее жарил эту Картоху, я тихо начала осознавать, что заканчивается моя райская жизнь. Потому что пару раз он мне напомнил, что картошку должна жарить я, а не он.

Ночью ко мне никто не полез. С одной стороны хорошо, а с другой стороны, предупреждение. Мол давай, подхватись-ка, найди что поесть, желательно с мясом. Но я была к этому не готова. И всю ночь думала о том, куда бы свалить, чтобы Витька пришел в себя. Но пока ничего не придумала.

Утром меня разбудили рыком. Но где-то нутром я чувствовала, что Витек понтуется, и где то в глубине души он все таки ссыт. Просто боится вылететь отсюда. Поэтому я не подорвалась исполнять его ожидания, а думала о том, куда свалить на день, да желательно вместе с Олькой. Вариант вылез. В этот момент в нашу комнату заглянула мама, и напомнила, что зятьку пора искать работу.

Зятек был зол, но подорвался и помчался бриться и одеваться. А я сказала маме, что пойду в гости, и если меня оставят на ночь, и не вернусь. А то что-то много претензий у Витьки накопилось, хотя только пять дней рядом со мной лежит. Мать моя понятливая сказала, что, если надо, она Ольгу может после работы заберет. А когда она узнала, к кому я иду, то сказала, что точно придет.

А я собиралась идти к своей первой свекрови, Валентине Александровне. Там меня всегда ждали и любили любую. А еще же была вторичная выгода, может Геночка вдохновит на любовь. Правда Геночка мог был занят. Ну не получится с Геночкой, меня устроит ночь вне дома, чтобы Витюшка не расслаблялся. Хотя это оттянет мое опущение всего на несколько дней.

Витька свалил, мама ушла на работу, а я отправилась к родным людям, предварительно позвонив. Они рады меня видеть и слышать. И даже пригласили на дачу. Про дачу я услышала, мало ли что, и была довольна, что сегодня я не как снег на голову. Доехала я удачно. И до дома дошла тоже хорошо. А вот на четвертый этаж сталинки просто ползла. Мне казалось, что меня сейчас добьет живот.

Наконец то я остановилась перед квартирой двадцать шесть и нажала на звонок. Слава те Господи! Дверь открыл Гена, сюрприз. Он же забрал у меня из рук Ольгу, и занес ее в квартиру, вместе с коляской. Рожа у него была недовольная, с чего бы это? А за ним выскочили мои любимые женщины и бросились обнимать меня и рассматривать мой живот.

А потом мы пристроили Ольгу перед телеком, дали ей очень хороших игрушек, которые были когда-то привезены из заграницы. Они были очень функциональные и яркие. Ольга зависла среди такого богатства. А мы пошли в кухню, пить чай. У двери стоял Генка, он собирался уходить. Открыв дверь он сказал: "Захочешь, заходи, но я не настаиваю". Ты идиот? Я тоже не настаиваю.

Мы пили чай, трепались, периодически навещали Ольгу и кормили ее фирменными булочками Елизаветы Константиновны. А потом пришла мама. А вчетвером было еще интереснее! Бойцы вспоминали минувшие дни, и битвы, где вместе рубились они. Теперь прошлые беды вспоминались со смехом, ведь все прошло и передалось. Но время прошло, и мы стали прощаться.

Мама первая вышла на площадку с Ольгой на руках. В этот момент ко мне подошла Елизавета Константиновна, и сказала: "Если время есть, зайди к Генке. У него что-то со здоровьем, а мне он не говорит.". Я как-то ошалела. Никогда не думала, что моя любимая бабушка догадывается о том, что мы с Генкой ни фига не бывшие. Дурная я.

Мы с мамой вышли во двор, и стали думать, что дальше делать. Если мать придет домой одна, то у нее будет вариант не пустить домой Витюшку. Сон в подвале, его приведет в себя, хотя бы на время. Мне не очень хотелось идти к Геннадию, не потому что я была не готова к контакту. К Генке я была готова всегда. Но сегодня все было как-то загадочно. Генкины слова у двери. Просьба бабушки Лизы. Все это смущало.

Но надо было привести в себя Витьку, и я пошла. Дверь мне открыли моментально, хотя для того, чтобы открыть дверь надо было скатиться со второго этажа, а сделать это не слышно, было невозможно. Неужели Генка сидел у двери? Или ему Елизавета Константиновна позвонила? Ситуация становилась все интереснее и интереснее. Генка пропустил меня вперед, закрыл дверь, и мы двинули в квартиру на втором этаже.

Странным было то, что Генка не говорил пошлости, не лез мне своими ручками куда попало. А еще от него не пахло, ни свежачком, ни перегаром, и это было удивительно. Что случилось? Что отвлекло Генку от ведущих видов его деятельности, пьянки и женщин. На кухонном столе стоял тортик. Теперь я была уверена, что ждали именно меня. На столе стоял торт "Таллин".

А что я умела в тот момент? Чем я могла помочь Геннадию, если у него проблемы со здоровьем? Я же не врач. Я конечно рассчитывала на то, что переночую у Генки, но не в статусе спасателя, а в статусе любовницы. Но я уже поняла, что если у нас и будет постель, то не иначе, как дружеская. Генка, вместо того чтобы приставать ко мне, наливал мне чай и резал торт.

Я откусила торт, отхлебнула чай, и закрыла от удовольствия глаза. А что делать? Сегодня у меня будет такое удовольствие, сладкое, шоколадное, и правильно. Нечего напрягать беременный живот. Да и я понимала, что в связи с тем, что Витя пять дней хотя и плоховато, но выполнял супружеский долг, я не была разочарована в том, что любви не будет. Посплю в компании хорошего любовника.

Когда я открыла глаза, я чуть не упала со стула. И было от чего. На столе, на положенном на стол махровом полотенчике лежал Генкин красавец. Но в другом бы антураже я его не узнала бы. Честное слово. Передо мной лежал огромный человеческий огурец, опухший, покрытый прыщами, красного воспаленного цвета. А может это были не прыщи, а чирьи? У меня не хватило смелости все это рассмотреть. Но больше всего в тот момент мне хотелось заржать во весь рот и крикнуть: "Что козел, довыеживался?"

Но я взяла себя в руки, выровняла свое лицо и эмоциональное состояние, постаралась даже напустиль на себя грусть. И хорошо подумав над лицом, я взглянула на Генку. Он смотрел на меня и в глазах стояли слезы. Ну а как? У Генки отобрали одну из главных составляющих его жизни, как ему теперь дальше жить? А что я могла ему сказать? Я же не врач!

Я смотрела на Генку, он смотрел на меня, оба мы молчали. А какие слова могут быть в такой ситуации?

Я смотрела на Геннадия и ждала, когда он расскажет о причине своей болезни. И вообще, мне казалось, что кто-то натер причинное Генкино место каким то раствором, в котором жили и бактерии и вирусы. И вся эта гадость моментально расплодилась и пошла в атаку. А думала я так потому, что последнее время работала в баклаборатории по болезням птиц. И на что только не нагляделась за это время.

А Генка в этот момент мне рассказывал, что на днях, он, дурак, встретился с бывшей любашкой, с которой они очень плохо расстались. Но она, к его удивлению, была такой нежной и ласковой, что он пригласил ее домой. И хотя Геннадий не имел привычки пользоваться презервативами, или не хотел тратить на них деньги, любашка самолично натянула на его достоинство специально принесенный презерватив. Это было позавчера. После нее у него никого не было.

Ну, Генка, ну чудила. Ему самому то верить можно? А он поверил обозленной женщине! И какие теперь планы? Ах, вся надежда на меня, потому что я отлежала в травматологии почти полгода? А ты в курсе, что лечит травматология? А у тебя что болит? А к врачу слабо? Ах стыдно? А выложить вот это на стол перед посторонней женщиной не стыдно? Ах, я самая близкая? С каких это пор?

В итоге, поняв, что отвязаться от бывшего мужа у меня не получится, так как я уже настроилась здесь ночевать, я послала Генку в аптеку. Знаете за чем? За перекисью водорода и мазью Вишневского. Если это не заразно, значит пройдет от этого примитивного набора. А если заразно, то кожвендиспансер, если что, находится в двухстах метрах.

Ходил Генка долго, потому что сначала надо было выпросить у бабушки денег на лекарство, а потом уже идти за самим лекарством. В общем, целый час я наслаждалась жизнью, уплетая торт и читая "Тома Сойера". Удивительно конечно, но Генка в небольших перерывах от пьянки и блуда читал. И книг в его уютной квартире было достаточно, причем разных жанров.

Наконец то он приперся, неся несколько бутыльков перекиси и две банки мази Вишневского. Глянув на мазь, я представила, как будет вонять в этой квартире, и сколько дней он это будет выветривать. Ну это в принципе не моя проблема и не мой выбор. А Генка пошёл переоделся в какие-то убогие семейные трусы и встал передо мной, как лист перед травой. Я в душе угорала.

Вот он вывалил на полотешко свое опухшее хозяйство и доверился мне. Я не стала что-то выдумывать, а просто поливала его огурец перекисью, а он его разворачивал ко мне всеми боками. Господи, как я тогда не сдохла со смеха? Как же он шипел, покрытый белой пеной! А как шипел Генка от того, что все это дело щипало! А потом он ходил по кухне и размахивал им в разные стороны, чтобы он быстрее высох!

Мать моя женщина! Я уже не стеснялась ржать, ну потому, что это было невыносимо!!!! Это даже была не комедия, это был какой-то сюр. Генка, как ни старался грустить, у него это ни фига не получалось, он смеялся вместе со мной. А потом я мазала эту колбасу мазью Вишневского, и она не смотря на раны и воспаления, реагировала на меня, хотя ручками я к ней не прикасалась. Тампончиком, тампончиком.

Наконец то мы все забинтовали, положили в трусы и каждый занялся своим делом. Но Генка каждый час норовил посмотреть, что происходит под бинтом. Но после третьего окрика успокоился и стал смотреть какую-то Муру по телеку.

Наверное, в правильном направлении движемся. Потом мы снова его поливали перекисью водорода, мазали мазью Вишневского и бинтовали, заранее обговорив то, что до завтрашнего утра он его не трогает.

И тут Генка стал упрашивать меня остаться еще на сутки, и я в принципе ничего не имела против, но надо было узнать обстановку дома. До того, как мама придет на работу оставался час. Этот час Геннадий посвятил приготовлению завтрака и пляскам передо мной. Господи, в какие-то веки, Гена ублажает меня без секса. Умеет же когда захочет. Но хочет только в экстремальных условиях.

До мамы я дозвонилась полдесятого, и ничего хорошего она мне не сказала. Витька вчера закатил ей истерику из-за того, что не было ужина, она пошла к соседям вызывать милицию, и он сбежал куда то. Был он трезвый, истерики она не ожидала, и не думала, что все так закончится. Но она думает, что опять меня караулит в кустах, поэтому если можно, надо еще одну ночку не приходить.

Вот интересная ситуация, с одной стороны, у меня наступало облегчение от того, что он сваливал с горизонта. А с другой стороны, наступала тоска на тему 'Кому я нужна безногая с двумя детьми'. Хотя я реально понимала даже в то время, что прокормить себя и детей вполне смогу. Вот и сейчас я положила трубку, села на стульчик и загрустила. Что дальше делать? Как быть?

Но Генке я сообщила, что остаюсь у него еще на ночь, поэтому пусть позаботится о моем пропитании. Генка был так рад, что вывернул наизнанку холодильник и из добытых продуктов сварил рассольник, сделал салат "Мимоза", и изобразил плов. Вот это да! С таким обеспечением тут и неделю можно просидеть, без всяких забот.

А после мы с ним рассуждали о том, что могла сделать его последняя Любушка, чтобы были такие последствия. У меня вариант был один. Что-то насыпала в презерватив. Такого же мелкого помола, как тальк. Что это могло быть? У меня было две версии, молотая соль или молотое стекло. Соль сама по себе все разъест, а стекло все раскорябает, да еще и застрянет в коже, а воспаление легко можно получить от пота. Или по концу пот не бежит?

У Генки в голове происходили свои мыслительные процессы, он размышлял о том, на что эта дева способна. Вспомнил, как замуж за него хотела, вспомнил, как в ногах у него валялась, когда застала с другой, вспомнил, как супницу от ревности в гневе разбила, но никаких выводов из этого сделать не мог. А мне кажется, что и я так же себя вела, когда он был моим мужем. И что? Отрубить ему этот орган? Я даже никогда об этом не думала.

Утром снова звонила маме. Генка почему-то не торопился просыпаться и разматывать свой больной пенис. И слава богу, пусть просто заживает. Оказалось, что Витька вчера снова пришел и попросил прощения за несдержанность. Очень хотел выяснить, где я, но она ему не сказала. Короче моя родная мама порекомендовала мне явиться домой завтра к обеду. Зайти к ней забрать Ольгу, и топать домой. Хорошо.

Я пошла на кухню, разогрела плов, достала салат и тут проснулся бывший. А если он проснулся у него в голове сидела одна мысль, как там дружок в бинте? А так как кухонный стол был занят, он потащил меня к подоконнику разбинтовывать это чудо. Я предложила ему сначала позавтракать, но завтрак для него сегодня был не важен, и я уступила его напору.

Что сказать? С первого взгляда, после того как мужской орган помыли и протерли, была видна положительная динамика. Если вчера спала опухоль, то сегодня почти совсем прошла краснота, остались красные точки, как сыпь. Я предложила Генке больше не бинтоваться, может к вечеру и точки высохнут и уйдут. Генка был счастлив. Переодел семейники в парадно-выходные трусы и пошел к бабушке просить денег на выпивку.

А я сидела на диване с книгой в руках, и размышляла о том, когда же я буду рожать, и как я считала сроки. Но в голове не было ни одной умной мысли, поэтому я плюнула на расчеты и все-таки углубилась в повествование. Но читать мне пришлось не долго, на лестнице послышались шаги и разговор. Что, этот болящий собутыльника что ли ведет? Я ведь забыла сказать ему о том, что остаюсь еще одну ночь!

Но я плохо думала о Гене! Он не собутыльника вел, а подругу! Ну совсем чокнутый! Как он собрался ей показывать это чудо в красную крапинку? Или совокупляться будем под одеялом? Я встала и пошла к двери, чтобы вырубить идиотскую мечту прямо на корню! Генка не ожидал меня увидеть, он на сто процентов был уверен, что я ушла. И вот те, здрасте! Но подругу свою он выпроводил мигом, я же была теперь спасительницей!

Я пыталась доказать этому мужику, что ему нельзя еще заниматься соитием, потому что все-таки не понятно, что с ним было. А он, идиот , прямо со стоном рассказывал мне, как хочет. Это вот что, дурость или спектакль для меня? Но я-то точно погодю приближаться к нему в ближайшее время. Пусть на других эксперименты ставит, когда я уйду. И тут же ему сообщила о том, что я проведу у него одну ночь.

Гена рыкнул о том, что могла бы сказать об этом и раньше и успокоился. Ну как успокоился? Ушел из дому, насовсем, до самого утра. Чем он там занимался в свободном полете, я не знаю. Но когда я уходила в двенадцать часов дня ни дома, ни на горизонте его не было. Значит нашел где-то пристанище, и скорее всего нашел кому присунуть. Поздравляю. Особенно ту, которая дала.

Я шагала к маме на работу, как она и сказала. Благо остановка была рядом и машин тогда было мало. Ольга, как всегда, ползала по матам в спортивном зале. Вот не хотела она ходить и все. Вернее, она ходила по стеночкам, а открытое пространство ее совсем не привлекало. По маминому лицу я поняла, что все идет по плану. Но вчера Витек не приходил. Мне стало тревожно.

Но надо было уже идти домой. Поэтому мы с Ольгуней взяли коляску и покатились через парк. В те времена в этом парке летом работали аттракционы, гуляли с детьми, цвели клумбы. Поэтому мы тут чуть-чуть посидели, у карусели чуть чуть отдохнули, посмотрели на бамперные машинки, на колесо обозрения, и где то через час дошли до дому. Нас никто не торопил. Поэтому как хотим, так и идем.

Дома было хорошо. Я всю жизнь осознавала это чувство. Защищенно, уютно, прохладно. Даже с учетом того, что на улице стояла жара. А я очень плохо чувствовала себя в жару, перетаскивая свой живот. Поэтому я оставила Ольгу в футболке и шортах, дала ей игрушек, а сама завалилась на диван, пузом кверху. Вообще мне тогда казалось, что уже давно пора родить. А я все таскаю этот живот.

Витя нарисовался к вечеру, опять с сумкой продуктов. Где-то далеко в голове просвистел вопрос о его работе, но быстро скрылся. Своей радости по поводу его возвращения я высказывать не стала. Возгордится до времени и опять начнет меня доставать, а мне даже шевелиться не хочется, так живот меня давит. Витя усвоил урок. А скорее всего ему просто не хотелось жить в подвале.

Исходя из этого мы в очередной раз стали жить как-то спокойнее. Я конечно и еду готовила, и в доме порядок как-то поддерживала, а он на время стал вести себя прилично. Не пил, не рычал, не выеживался. Но и не работал. Каждый день он куда-то уходил, типа искать работу, но результата не было. Деньги, которые я накоробчила общаясь с Саньком, я тратила по рублику, но они все равно уходили, и я понимала, что им все равно придет конец, если Витя не выйдет на работу.

А Витя вдруг на какое-то время стал идеальным мужем и отцом. Даже меня опекал. Я прямо не ожидала такого. Зачем меня поддерживать, когда я иду на кухню? Я хорошо держусь на ногах, хотя живот меня тянет к низу однозначно. Но Витек отлично пускал всем пыль в глаза, чтобы все видели его вклад в семью, и не сильно вспоминали о том, что он все-таки кормилец и должен содержать семью.

В таком порыве он даже вспомнил, что у него есть дочь. И утром пробежав по каким-то своим точкам и сделав вид что работы не нашел, приходил и занимался ребенком, играл с ней, разговаривал, и даже учил ходить. И он прямо вдохновенно это делал. Прямо часами, без рыка и скандала, что очень удивительно, он мотивировал ее пойти. И за несколько дней до того, как ей исполнилось год и три месяца она пошла.

Каждый день я становилась медленнее и медленнее. Мне совсем стало тяжело ходить. Я делала пятьдесят шагов и мне надо было присесть отдохнуть. Что происходит? До октября еще два месяца, а я уже хочу лечь и больше никогда не вставать. Живот мне казался огромным и тяжёлым, хотя был он меньше, чем у многих. Вот так я и жила, как каракатица, стараясь присесть при первой возможности.

А Витек наконец то устроился на работу. Я тогда не поняла, что это за работа, но мне стало спокойнее. Хоть через месяц появятся деньги. А еще он совершил подвиг и стал ходить на работу в баклабораторию вместо меня! Вот в какую красную книгу это записать? А мне все равно приходилось шелестеть по хозяйству, потому что Витек совершенно не умел тратить деньги.

А еще он решил освежить нашу комнату. Какая прелесть. Но известь для потолка и краску для окна пришлось доставать мне, конечно же через Маринку. Сейчас то я была для нее выгодна, как никогда, потому что не могла отойти от дома дальше, чем на пятьдесят метров. Поэтому и краску она мне добыла лучшую, и известь была уже готовая, в ведре и процежена.

Витя все изобразил за один день, когда ему было нужно, он был резкий, как понос, и все у него получалось отлично. А меня он осторожненько вывел на улицу, посадил на лавочку и Ольгу пристроил в песочницу. Чудеса в решете. Сейчас то я понимаю, что его алкогольная психика, как могла справлялась с решением его собственных проблем с помощью текущих задач, а тогда мне было просто удивительно.

За день он покрасил окно, побелил потолки, вымыл после всего этого мебель и полы. Потом еще приготовил ужин. И при этом не разу не заверещал, что он мужик, и что я должна, должна, должна. За домом следить, мужа кормить, живот носить, и прочее, прочее, прочее. Я наслаждалась таким славным денечком. Фиг знает, когда в следующий раз так повезет. Да и повезет ли вообще.