Магия дружбы

– Мы-то думали, ты такая ж пришибленная, как бабка, – очень тихим и очень противным голосом протянула Умма, – а ты еще свихнутее, зараза! Та хоть тишком чаровала, из деревни носа не двигала, а ты вона куда наладилася!

– И жрецы всерьез думают, что мы идем на все это ради помощи чужим людям, – едко добавил Шадек и отвернулся.

– Все равно ты придешь именно к этому, как бы ни брыкался, – Дорал вытянул скрещенные в лодыжках ноги и принялся собирать со штанин соломинки. – Ты же знаешь: маги иногда даже погибают, спасая людей от напасти. И заметь, не оттого, что их к этому принуждают… А в сей вздох мы возвращаемся к магическим талантам гномов. Представляете, как редко встречаются гномы, способные оставить свои семьи так, как это вынуждены делать многие из вас?

Молодые маги понимающе закивали.

– Получается что? Получается, что раз Божиня создала их семьянинами, то по замыслу самой же Божини магический дар гномам ни к чему.

– Тем хуже для них, бесталанных, – заявил Кинфер и на всякий случай грозно обернулся к Умме. – И для лишенных дара, и для тех, кому не по зубам оборонная магия. Пусть сидят себе в Школе тихонечко, нам и без них хорошо!

В Тамбо ученики были почти заперты в течение всех шести лет обучения. Им не воспрещалось перемещаться по городу и выбираться за его пределы, но лишь в свободное время, которым отнюдь не баловали. После заката ворота Школы запирались, и даже маги последних лет обучения предпочли бы месяц питаться холодной овсянкой, чем не успеть вернуться в Школу до заката и навлечь на себя гнев магессы Шавы.

Уехать из Тамбо можно было лишь на месяц отвязки один раз в год. Эти отвязки, да короткие вылазки в город, да еще редкие выезды на природу вроде нынешнего – вот и все внешкольные радости учеников.

Теперь, удалившись достаточно далеко от Тамбо, они поначалу воспринимали все окружающее с жадным восторгом. Редко когда приятные, но непримечательные весенние пейзажи удостаивались такого внимания.

Однако за время пути умиляться поднадоело даже целителям. Тележки все ехали и ехали, наставники молчали, цель поездки никак не показывалась.

Шадек с прищуром следил за темной стеной высоченных сосен у левого края тракта. В свете заката лес становился похожим на гигантскую щетинистую тучу, между зубьями которой растекается живой кровящий огонь.

– Эй, цаца ушастая, – Шадек дернул Кинфера за рукав, – это что, пизлыкский лес?

Неподалеку оглушительно застрекотал кузнечик.

– Пизлыкский, – кивнул Кинфер. – Боишься троллей?

– Весь трепещу, – кисло протянул Шадек, не сводя с бора глаз.

– Тролли почти не выходят из чащоб, – подала сзади голос Бивилка. – А еще же они неагрессивны и разумны.

– Да? – не поверил Шадек и прищурился на лес с еще большим подозрением.

Бивилка облокотилась о борт рядом с ним.

– Тролли живут во всех краях Идориса, где есть большие леса. Они не опасны, а некоторые даже знают общую речь.

Шадек смотрел на Бивилку так, словно ожидал, что она вот-вот расхохочется, но магичка была спокойна и серьезна. Дорал молчал, отвернувшись.

Телега целителей под управлением магессы свернула с тракта, нырнула в длинные тени, направилась к зловещей зубастой туче.

– Да будет вам, – не поверил эльф. – Отдых под сенью пизлыкского леса?

Боевые маги повернули следом за целителями.

– Однако, – вновь заговорила Бивилка, – в этих лесах все-таки водятся опасные создания – оборотни, змеи, мавки, кикиморы…

Девушка умолкла.

– Драконы, – подсказал Кинфер. – Демоны. Слоны.

– Не смешно, – строго ответила ему Бивилка.

Дорал хлопнул Кинфера по плечу, указал подбородком на тропку, и эльф послушно направил телегу следом за остальными.

* * *

После заката похолодало. В темноте лес уже не выглядел жутким – просто очень большим и чуточку пугающим, словно древний гигант, прикорнувший неподалеку от тракта. Молодые маги, завернувшись в куртки и обхватив кружки с вином, сгрудились вокруг трех костров. Магистры развели для себя четвертый. Шатер у них был попросторней ученических палаток, да и вино наверняка получше, зато ели все одно и то же: холодное сало с мясными прожилками, свежие ржаные ковриги, овощи и зелень с пришкольного огорода, на котором оттачивали умения травоведы.

Оля упросили рассказать байку. Друзья очень любили его истории: про людей и магов, про красавиц и чудовищ, про дальние страны и придуманные края. Обычно Оля упрашивать не приходилось, он и сам был рад рассказать новую сказку, но сегодня присутствие боевых магов его смущало. И напрасно: те, хотя и хранили обычное непроницаемое молчание, смотрели и слушали очень внимательно.

– И тут береза начинает стегать Пачерика ветвями и норовит, зараза, по глазам угодить. Через забор сигает волчище, клыки – во! И пасть в пене.

Боевые маги устроились рядом друг с другом и немного в сторонке от остальных. Они не разговаривали, были собранные и серьезные, и даже вино не оказало на них видимого влияния.

За эту вот вечную серьезность их и недолюбливали. Уважали – да. Но обходили стороной.

– Пачерик к забору – береза не пускает! К калитке – там волчище зубами клацает! Вперед напролом – а там гарпия здоровущая! Когти – вот такенные, клюв блестит от яда!

Умма слушала, разинув рот. Кинферу под влиянием вина и Олевой сказки мысль о бешеных медведях перестала казаться невозможной, и эльф гадал, что за чудище Дорал подсунет ему на экзамене. Шадек делал вид, что не слушает, похрустывал пальцами и бросал на Бивилку многозначительные взгляды. Та смущалась и дергала нитки из бело-голубых носочков.

– Пачерик назад, а там – сруб. Косой, черный, ставни заколочены. Пачерик было подумал – сруб заброшен, а потом глядь: дым из трубы валит. Оранжевый! Кто-то ждал Пачерика внутри, заманивал в ловушку. Но делать нечего – и бросился он внутрь!

Оль замолчал, сделал хороший глоток вина из своей кружки и поворошил длинной веткой поленья. Костер встрепенулся, разгорелся ярче.

– В доме – грязища, пыль, мракота. На потолке – паутина лохмами. Из угла – шипение, с чердака – чавканье. В печи – желтый огонь. На огне котел. Воняет – жуть. А у печи – старуха. Вся в черном! В руке – кочерга раскаленная! И смотрит на Пачерика!

В этот вздох отблеск костра выхватил из темноты женский силуэт в черном платье. Он медленно надвигался.

Кинфер и Умма вцепились друг в друга и заорали. Бивилка и Оль шарахнулись, стукнувшись плечами. Шадек тоже завопил и швырнул в темный силуэт кружку. Трое боевых магов невероятным образом откатились назад из сидяче-лежачего положения, исколов спины засохшей хвоей.

– Вы чем тут занимаетесь? – Магесса Улайла возникла в свете костра, потирая ушибленный кружкой бок. – Поеданием сушеных бдыщевых хвостов? Или по весне всем скопом взбесились?

Оль отнял ладони от лица:

– Хвалимся друг перед дружкой успехами в учебе.

Улайла окинула взглядом охающих боевых магов, помидорные уши Шадека и Умму, так и не отпустившую Кинфера.

– Ничего не хочу знать, – решила магесса. – На дворе ночь, впереди важный день – сей вздох всем в палатки и спать!

Боевые маги потирали спины. Умма, смутившись, отступила на шаг от эльфа. Шадек так и не поднял глаз. Магесса прищурилась:

– Спокойной ночи, мои бесценные, быть может, будущие маги.

Под ее тяжелым взглядом ученики рассеялись по палаткам в единый вздох.

* * *

Около полуночи он решил, что выжидал достаточно. После полного событий дня, проведенного на свежем воздухе, да после выпитого вина все нормальные люди и эльфы уже спали.

И не вполне нормальные магистры магии – тоже.

Он подобрался к девушке и наклонился над ней. Так низко, что она могла бы почувствовать его дыхание на своей шее. Но она крепко спала.

– Эй, дорогуша, какого демона? – Шадек потряс Бивилку за плечо.

Она проснулась и тут же села, чуть не стукнув Шадека лбом.

В палатке было светло: парень подвесил под пологом пульсирующий желтый шарик.

– Я… – Девушка потерла ладошками щеки и огляделась. – Я заснула.

– Правда? – изогнул бровь Шадек. – А я думал, уклоняешься от поединка, вероломная дева.

– Не надейся, – бело-голубые носочки вынырнули из-под одеяла и шурнули по полу в поисках ботинок. У матрасика оказался только один. Левый. – Я настаиваю, что талант, помноженный на знания и практику, стоит больше таланта, помноженного на чутье и везение, Шадек.

– А я настаиваю, что невыразимое занудство не к лицу молодой неглупой деве, – парировал Шадек. – Будь ты права – размазывала б меня по полю на каждом поединке, а у нас всегда ничья – и лишь потому, что я опасаюсь тебе навредить, дорогуша.

– Не называй меня так! – повысила голос Бивилка. – О, ботиночек!

– А как ты хочешь, чтобы я тебя называл? – промурлыкал Шадек и наклонился к девушке.

Бивилка немедленно залилась краской. Нахальные серо-голубые глаза оказались слишком близко. И длинные темные волосы. Тоже… нахальные. Так и хотелось зарыться в них ладошками.

Бивилка спрятала ладошки за спину.

– Зачем ты непрестанно смущаешь девочку, хищный аспид? – Кинфер протяжно зевнул и тоже сел, щурясь на светящийся желтый шарик.

Шадек обернулся к эльфу:

– Нет, ну а чего она?!

– Расшуме-елись, – Умма подняла голову, поморгала. – Уже пора?

– И они говорят – я раздолбай! – Шадек скорбно покачал головой. – Они позасыпали, а я раздолбай!

– А где Оль? – перевел тему Кинфер и внимательно оглядел палатку. Будто в ней было, где спрятаться.

– Он ищет подходящую полянку. Хоть кто-то не теряет времени!

– Сон – вовсе не зряшная трата времени, – Бивилка покрутила кистями. – Он помогает восстановить силы и освежить мозги. Сонный маг действует не так плодотворно!

– А, так вот зачем ты завалилась спать! – обрадовался Шадек. – Думаешь получить перевес в поединке? Вероломная дева!

– Да я, – задохнулась Бивилка, – да чтоб я такое, Шадек… Никогда! Я ж в открытую всегда. Чего-нибудь швырнуть в тебя или обругать – всегда пожалуйста, но вероломства во мне ни капли!

Полог палатки откинулся, и четверо магов дернулись. Повеяло прохладой, хвойным духом и грозовой свежестью, хотя небо было чистое, звездное.

В палатку ввалился раскрасневшийся Оль. Над головой у него светился серебристый шарик.

– Ага, готовы! – обрадовался он и упер руки в бока, став поперек себя шире. – Ну что, поединщики бесценные, полянка нашлась неподалеку. Это новость хорошая. А плохая – я б нам не советовал в лес вылезать.

– Там что-то есть? – шепотом спросила Умма.

Оль скривился. Серебряный шарик, висящий над его макушкой, кидал на лицо жутенькие тени.

– Ничего не видел, ничего не слышал. А неспокойно там было.

– Одному в ночном лесу ему было неспокойно – да с чего бы? – съязвил Кинфер. – Полянка недалеко, нас там будет пятеро… Эти двое умаются довольно быстро, и, если они не подожгут лес, совсем скоро можно будет вернуться и поспать.

Умма зевнула и откинула одеяло.

* * *

Полянка оказалась в самый раз, не придраться: достаточно просторная, неподалеку от лагеря и при этом надежно скрыта от него деревьями и густым подлеском.

Бивилка и Шадек стояли лицом к лицу: выпрямившиеся, с одинаково задранными носами и сосредоточенными лицами. В сторонке следили за действом остальные: Оль – с добродушной усмешкой, Умма – взволнованно посапывая, Кинфер – со скучающим выражением лица.

Наконец Шадек, в последний раз осмотревшись, глубоко вдохнул и мерно, четко, красивым глубоким голосом заговорил:

– Почитая убеждения магов, идущих дорогой поиска…

– Стремясь обрести справедливость и прикоснуться к истине, – напевно подхватила Бивилка.

– Не испытывая ожесточения…

– Не пытаясь уйти от назначенного…

Тут оба перевели дух и вместе закончили:

– Вызываю тебя на поединок и принимаю всю тяжесть возможных последствий.

– Это который раз? – вполголоса спросил Оль, полуобернувшись к эльфу. – Восьмой?

Кинфер кивнул.

– Когда им уже обрыднет? – Оль сложил руки на груди. – Как дети малые, право слово.

– Надеюсь, в этот раз лекарь не понадобится, – пробормотала Умма и дернула Кинфера за рукав. – Сходим потом на ту сторону? По-моему, там куст крушины.

Шадек медленно поднимал левую руку. Вокруг ладони колыхалось бледное оранжевое свечение. Правую так же медленно заводил за спину. По пальцам сновали тусклые голубые сполохи.

– Да не тревожься, – улыбнулся Умме Оль. – У нас в лагере целая палатка целителей!

Девушка вздохнула.

О том, что друзья пострадают всерьез, речи не шло: заклинаниями кидались в половину силы. Но после одного из поединков у Шадека осталось три длинных шрама на плече, а после другого у Бивилки до сих пор не сошел след ожога с левой ляжки. А уж без подвернутых ног, разбитых носов, подпаленных прядок и царапин не обошлась еще ни одна стычка.

Шадек бросил заклинание, Бивилка легко качнулась и без труда увернулась от огненного сполоха.

Кинфер проводил пламя встревоженным взглядом – лес! Но текучий огонек исчез сам, едва миновав верткую магичку. Та выставила перед собой слабенький щит и той же рукой метнула в Шадека пару широких голубых лезвий.

– Сдурела?! – охнула Умма, однако Шадек даже бровью не повел и неуловимым взмахом развернул клинки обратно.

Бивилка заметалась – было видно, как едва не заплелись друг о друга ноги в бело-голубых носочках. Клинки всосались в щит, и тот с комариным звяканьем лопнул. Другой рукой Шадек уже бросил следом длинную серебристую молнию.

– Да что он делает? – воскликнул Кинфер.

Бело-голубые носочки исполнили еще один хаотичный пляс, и от молнии Бивилка увернулась. С короткого замаха бросила в Шадека горсть болотно-зеленых шариков – парень ответил дугообразным щитом, по которому размазалось смердящее содержимое. Тут же следом Бивилка швырнула огненную Сеть, сильное атакующее заклинание.

– Ты глянь! – Оль аж рот разинул. – Это у ней-то вероломства ни капли? А когда у нее было время Сеть плести? Загодя ж ведь на руку подвесила!

Шадек прыгнул в сторону, прокатился по земле, избежав палящих ячеек на какую-то ладонь. Не вставая, запустил в Бивилку рой мошкары. Девушка взвизгнула и замахала руками.

Маг поднялся. Сеть, почернив опавшую хвою, исчезла.

– Они что, впрямь друг друга убить решили? – Кинфер обернулся к Олю.

– Еще одна такая выходка – я беру Билку в охапку и тащу в палатку, – решительно заявил тот. – А ты с Шадеком разбирайся.

Бивилка, отмахавшись, подняла ладони, нерешительно забормотала, не сводя глаз с рук Шадека. Тот небрежно выставил перед собой хрустально-прозрачный щит.

Но умирающая птица, брызжущая кровью и судорожно дергающая крыльями, свалилась ему на голову сверху.

– Ты что, разума лишилась?! – завопил Шадек, отбрасывая бьющуюся тушку.

Вытаращенные глаза и отвисшая челюсть Бивилки убедили его куда лучше растерянного:

– Это не я…

Все пятеро одновременно задрали головы, и почти тут же глазастый Кинфер воскликнул:

– Гарпия!

Бивилка и Шадек, разом забыв о своих разногласиях, отступили к друзьям. Сбившись в кучку, маги смотрели, как крупное, в половину человеческого роста существо закладывает неспешный вираж над поляной. В свете луны блеснул огромный крючковатый клюв и когти, которыми оканчивались крылья.

– Что она тут делает? – испуганно прошептала Умма.

Гарпия уселась на верхушку сосны.

– Символизирует, – ляпнул Кинфер.

– Что? – Оль оторвал взгляд от страшной птицы.

Эльф потер лоб, сам не вполне понимая сказанное.

– Гарпия – символ мести, – решил он наконец. – И она прилетела на место поединка.

Гарпия встряхнулась, осыпая с веток иглы, издала глухой крик, похожий на смешок. В темноте было непонятно, смотрит она на магов или им лишь чудится.

Захлопали гигантские крылья, и на другую сосну село второе существо, неотличимое от первого.

– В Ортае ведь не водятся гарпии, – озадаченно заметила Бивилка. – Только в Даэли и восточной Алонике!

Третья гарпия спикировала на поляну, растопырила крылья, наклонила голову и зашипела.

Маги попятились.

– Предлагаю кликать наставников, – решил Оль.

После недолгой паузы Кинфер озвучил то, о чем наверняка подумал каждый:

– А что мы им скажем? Что пошли среди ночи в лес набить друг другу лица, а тут вдруг гарпии, разберитесь с ними, пожалуйста?

Захлопали крылья, и две другие гарпии тоже приземлились на поляну.

– Давайте уйдем, – взмолилась Умма. – А потом уже решим, что делать.

– Давайте, – кивнул Шадек, оценивающе оглядывая крупных недружелюбных полуптиц. – Не драться же с ними.

– Х-ха! – заявила одна из гарпий и сильно скребнула лапой. На земле осталась глубокая борозда.

– Уходим, – согласился Оль.

Гарпии, вопреки тайным опасениям магов, вдогонку не кинулись. Но все пятеро спокойно вздохнули только шагов через полсотни, когда странная полянка скрылась за деревьями.

– Нет гарпий в Ортае, ну нет же! – надрывно шептала Бивилка. – И еще они не переносят хвойные деревья, селятся только в лиственных лесах. Очень редко – в смешанных. Но чтоб гарпия уселась на сосну?..

– Дорал разберется, – отмахнулся Кинфер. – Или не разберется, если ничего ему не скажем. Честно говоря, я бы сделал вид, что ничего не видел, и лег уже спать.

– Гарпии не любят сосны? – переспросил Шадек. – Смола клеит перышки?

– Им не нравится сущность, истекающая от хвойного дерева, – без улыбки пояснила Бивилка. – Гарпии очень чувствительны к ней, она для них так же неприятна, как для нас – беспрерывный грохот.

– Какие нежные, – удивился Оль. – А с виду ведь не скажешь! Чучело чучелом, страшенное же, а на деле ты глянь, какая неженка! Сосенка ей звучит не так, ну ты подумай!

– Внешность обманна, – протянул Шадек и рассеянным взмахом подвесил над головой желтый светящийся шарик: в лесу было много темнее, чем на полянке. – Возьми хоть нашу Бивилку: вроде как ничего такого, просто невзрачная дева с излишним усердием к учению…

Переступая через торчащие корневища, парень умолк.

– Ну а на деле? – не выдержала Бивилка.

Девушка старалась, чтобы голос ее звучал легкомысленно и весело, но получилось все равно смущенно и взволнованно.

– А на деле – умная, вредная и злющая как змея, – отрезал Шадек и принялся что-то высматривать наверху.

Бивилка надулась и уставилась под ноги.

– Значит, наставникам говорить не хотите? – спустя время нарушила молчание Умма.

Оль и Кинфер решительно помотали головами. Бивилка дулась. Шадек продолжал что-то высматривать.

– Но гарпии очень опасны, а там их целых три, – настаивала Умма. – Вдобавок это просто странно! Гарпии летают по Ортаю, хотя их не должно здесь быть. И сидят на соснах, на которых не должны сидеть. А неподалеку – лагерь, в котором все спят!

– Хотя не должны спать! – вытаращил глаза Кинфер. – Давайте их разбудим! Расскажем про гарпий, сидящих на соснах посреди Ортая. Заодно расскажем, зачем нас носило ночью по лесам.

– А если они нападут на лагерь? – Умма остановилась. – Они могут убить нескольких человек, пока остальные что-нибудь сделают! Мы должны оповестить наставников, даже если нам влетит за это!

– Мы не можем ни о чем оповестить наставников, – сказал Шадек и тоже остановился. – Мы заблудились.

* * *

– От лагеря мы шли вперед и вправо, от поляны наоборот – влево, а после – прямо, – размахивая руками, рассуждал Оль. – Я ведь сам ходил этим путем, вот только что же! Не могли мы заблукать. Где тут блукать-то? Две сотни шагов до лагеря!

– Мы уже больше прошли, – Шадек стоял, прислонясь плечом к сосенке и сунув руки в карманы штанов. Спокойно ждал, пока друзьям надоест спорить. – Если б мы шли правильно, то уже вернулись бы в лагерь. Или просто из леса вышли. А мы все еще в нем.

– Быть не может, – Бивилка сложила руки на груди. – Я никогда не блудю.

Шадек ухмыльнулся.

– Как мы могли не выйти хотя бы к опушке, если шли в нужную сторону? – недовольно спросил Кинфер.

Умма тоже привалилась к стволу дерева. Запоздало подумала, что смола угваздает жилетку, не очень новую, но очень любимую, сшитую из кусочков мягкой оленьей кожи.

Запал у друзей закончился: могли или не могли, а они заблудились.

Кинфер щелкнул пальцами, подвесив рядом с бледно-желтым светлячком Шадека еще один, медового цвета.

– И что будем делать? Вернемся на поляну и попробуем снова?

– Там гарпии, – напомнила Умма.

– Так они нас сожрать не пытались, – возразил Кинфер. – Мы обниматься к ним не бросимся, мы просто взглянем на полянку.

– Как-то мне не верится, что мы теперь ее найдем, – после недолгого молчания признался Оль. – И вообще, знаете, есть такая чуйка, будто неладно что-то с этим лесом. Пизлык все ж. Да еще и ночь.

Бивилка бочком придвинулась поближе к Шадеку. Умма искоса глянула на Кинфера. Тот покусывал губу, пялясь в какую-то точку над головами друзей, а потом вдруг спросил:

– А у кого-то из нас есть красные светляки?

– Светляки не бывают красными, – Бивилка посмотрела на него с укором. – Только золото и серебро. Иногда еще светлая зелень. Ты что, Кинфер?

– Плохо, – протянул эльф, – потому как за твоей спиной светятся две красные штуки.

Маги, пятясь и не сводя глаз с красных огоньков, сбились в кучу. Оль выставил перед собой щит и оглянулся на Бивилку.

– Что это такое?

Еще две пары огоньков появились справа и стали приближаться. Маги пятились. Щит плыл следом.

– Билка, – повторил Оль, – это чего?

– Да откуда мне знать?

– Ты же у нас самая ученая!

– Так меня не учили узнавать чудищ по блеску глаз!

Слева вынырнули еще шесть красных огоньков, покрупнее прочих.

– Может, резуны? – Под ногой Шадека громко хрустнула ветка, парень вздрогнул и добавил несколько слов шепотом.

– Резуны? – переспросил Кинфер и подхватил под локоть оступившуюся Умму.

– Ну эти, – смутился почему-то Шадек, – нетопыри-вампиры. Которые в лесах живут.

– Вампиры? В первый раз слышу о нетопырях-вампирах!

– Я ходил на расширенный курс живологии, – смутился Шадек.

– Резуны очень редкие, – влезла Бивилка. – Размножаются вяло, в Ортае их почти нет. Они больше в Даэли водятся…

– …как всякая прочая дрянь, – вставил Оль.

– …там условия для них лучше, сплошные леса. А в Ортае очень, очень мало резунов.

– И все они нынче здесь, да?

Под ногой Шадека снова хрустнуло, и парень опять вздрогнул.

Новые огоньки появлялись слева, справа и спереди. То одна, то другая пара рывками приближалась к магам.

– По-моему, пора бежать, – прошептала Умма и сжала пальцы Кинфера так, что он зашипел от боли.

Оль, сделав еще шаг назад, наступил ей на ногу.

– Пора, – согласился он.

Резуны будто бы только того и ждали, чтобы кинуться вперед.

Все смешалось – мелькание стволов, заполошенное дыхание, красноглазые тени слева и справа. Шарики света то слепили глаза, то путали тени, взмывая вверх. Засохшие иголки разъезжались под ногами, забивались в ботинки и кололи ноги.

Бежали маги так долго, что казалось, вот-вот должны выскочить с другой стороны многоверстового леса. В боку кололо, в груди стучало, дыхание перехватывало. А резуны и не думали отставать, казалось, что они держат скорость играючи. И не нападают лишь потому, что люди еще недостаточно вымотались и способны сопротивляться.

Когда впереди заблестела водная гладь, магам в первый вздох показалось, что это пелена пара над демоновым котлом, куда их сей вздох всей кучей сбросят.

Над озером расстилались рваные тонкие клоки тумана, меж ними блестела под луной вода. Берег вдавался в озеро длинной, в сотню шагов полосой, которая постепенно истончалась и заканчивалась каменистым островком с пологими берегами.

Запыхавшиеся маги добежали до островка и поняли, что дальше придется удирать вплавь. А потом сообразили: за ними больше не гонятся.

– Не хотят… вылезать из леса… – проговорил Оль.

Он стоял согнувшись, опершись руками на колени. Дышал хрипло, глубоко.

– А чего хотят? – Кинфер, отдуваясь, вытер лоб, откинул на спину длинные светлые волосы.

– Ждать? – стукнула зубами Бивилка. Она опиралась на руку Уммы и поджимала левую ногу.

– Чего ждать? Рассвета? – Умма заботливо поддерживала подругу, хотя сама пошатывалась.

В глубокой темной воде тяжело плюхнуло. Было видно, как разбежалась рябь.

Шадек огляделся. Островок выглядел совершенно беззащитным. Песчаная дорожка к лесу, два пологих каменистых берега, один отвесный. Несколько больших валунов и множество камней помельче. Пять молодых магов.

Пять магов, которые мало что видели в темноте, но которых из леса было видно очень хорошо.

– Мне кажется, – тихо сказал Шадек, – мы не убежали. Они загнали нас сюда.

Плюхнуло снова, уже громче. В мутном свете желтых шариков мелькнула над водой бледная, пучеглазая, почти человеческая голова. Вынырнула до половины объеденного носа и снова погрузилась в озеро.