Фея и Тот Самый Один

– Жениться? – дед, вырванный из своего мира, уставился на Леонида с крайне удивлённым выражением лица, будто про личную жизнь спрашивали не половозрелого холостого мужчину, а слона на верёвочке в цирке. – И всё-таки я поговорю с одним человечком, – и он назвал имя своего ученика, ныне жирного чиновника от Министерства здравоохранения. – Пойду, – встал из-за стола и поспешил к Валерию.

– Так что? – Лёка упёрла подбородок в ладонь и с нескрываемым удовольствием посмотрела на брата.

– Что «что»? – не понял Леонид.

– Что у тебя с личной жизнью? Вдруг ты в ближайшее время собираешься жениться на симпатичной фройляйн, а мы не знаем, салатики не стругаем?

– В Германии тебя бы распяли за пренебрежительное отношение к женщине, никаких фройляйн, запомни, Лёка, только фрау.

– Никогда ещё Штирлиц не был так близок к провалу, – засмеялась сестра. – Нашлась какая-нибудь фрау?

– Нет, – Леонид с улыбкой покачал головой.

– Может, на работе есть симпатичная сестричка? – продолжила забавляться Лёка. – Служебный роман с медсестрой папа не одобрит, Генка и вовсе на нечистоты изойдёт, но тебе-то что? Ты у нас мужчина самостоятельный, на великое и могучее мнение семьи можешь положить фаллический прибор.

Ужасно захотелось ответить, прямо язык зачесался, что где-то рядом с его квартирой есть симпатичная блондинка, роман с которой не одобрит сам самостоятельный мужчина. Промолчал, ограничился замечанием, что полностью одобряет отца и Геннадия Борисовича в этом щепетильном вопросе. Незачем врачам крутить романы со средним медицинским персоналом, атмосфера в коллективе сразу идёт по одному месту, что неминуемо сказывается на качестве помощи пациентам.

– А знаешь что? – приободрилась Лёка. – У Насти сестра старшая не замужем, – назвала она имя невесты Валерия, – по слухам недавно рассталась. Умница и красавица, между прочим. Тридцать пять лет – прекрасный, фертильный возраст. Настя! – тут же крикнула в сторону стоящей невдалеке парочки.

– Настюша, – обратилась Лёка к подошедшей, пока Леонид откровенно забавлялся происходящем. – Маша сейчас свободна?

– В каком смысле? – Настя посмотрела на часы. – Через час выходит с работы, а что?

– В том смысле, она встречается сейчас с кем-нибудь? У нас жених нарисовался, – показным жестом Лёка указала на Леонида. – «Тот самый Один», если ты понимаешь, о чём я.

– О, – Настя внимательно посмотрела на Леонида, очевидно оценивая в новой для себя ипостаси. – Я поговорю с Машей, – засияла она, широко улыбнувшись.

– Не стоит, – Леониду пришлось остановить пышущую энтузиазмом девушку, знакомиться по знакомству он не горел желанием. В принципе не хотел впутывать в личную жизнь семью, как-нибудь сам справится, а нет – значит, нет. Умрёт холостым, вернее свободным. – Лёка неуместно шутит, – прибавил голосу строгости, будто говорил с одним из бестолковых ординаторов.

– Я не шучу! – пропела Лёка, недовольно зыркнув на брата. – Ты понимаешь, от чего отказываешься? Девушка занимается вирусологией, микробиологией, молекулярно-биологическими методами исследования. Настя, кстати, тоже.

– Рад за Настю и Машу, – с вежливой улыбкой проговорил Леонид. – Простите ещё раз, – посмотрел он на Валерину невесту. – Простите.

– Серьёзно, с твоим положением нужно что-то делать, – зашептала Лёка, когда Настя отошла от них. – Неприлично быть холостым в твоём возрасте, ты понимаешь это? В конце концов, воздержание пагубно влияет на мужское здоровье.

– Давай о своём здоровье, тем более мужском, я позабочусь сам, – отрубил Леонид.

– Ты позаботишься, конечно, – надулась Лёка. – Когда у тебя последний раз была женщина, а? Что ты сегодня ел на завтрак? Кого ты видишь, когда просыпаешься? Хоть кошку себе заведи, что ли!

– Лёк, у меня на женщин нет времени, а ты кошку, – засмеялся Леонид. – Предложи ещё орхидеи на балконе выращивать.

– Помяни моё слово, умрёшь в одиночестве, в окружении кактусов, потому что никакая орхидея тебя не вынесет, – припечатала сестрица. – И ешь, давай, мяска подкладывай, на овощи налегай, наверняка всю неделю сосисками с гречкой питался!

– Иногда я ем рис или макароны, а в среду купил какой-то салат из фасоли, баклажанов и добавок, идентичных натуральным, – засмеялся он, якобы утешил.

Утром следующего дня, стоит отметить, долгожданного выходного, Леонид заподозрил, что в одиночестве ему умереть не дадут. Не было и десяти утра, самый сладкий сон, особенно после плотного ужина и бокала вина, когда квартиру прорезал пронзительный звук дверного звонка.

– Здравствуйте! – провозгласила вчерашняя зачинщица безобразия на их этаже, когда Леонид открыл дверь.

А он почему-то ни капли не сомневался, что именно особа, способная с удобством устроить пикничок в пижаме, являлась зачинщицей, хотя бы потому что… Потому что!

– Я – фея. Ваша соседка. Это вам – девица протянула коробку в сторону всё ещё сонного Леонида. – Торт! – пояснила она.

Глава 5

Леонид отступил от двери, пропуская… фею. Гостья же так и сказала: «Фея»? Он не ослышался? Фея с тортом, какая прелесть! И девушка прелесть, и ситуация.

Прошёл на кухню, показывая дорогу, краем глаза увидел своё отражение. Прекрасно, он ещё и торсом голым, оказывается, сверкает. Спросонок не заметил, хорошо хоть штаны пижамные на нём, а не трусы, а то и вовсе – без.

Впрочем, представить, что возможно не заметить отсутствие трусов, даже в столь экстравагантной ситуации, когда поутру является не кто-нибудь, а фея, Леонид не мог.

– Располагайтесь, – буркнул он, сам ретировался переодеваться, заодно умыться.

Домашние треники и футболка спасли положение, более формальный наряд Леонид посчитал неуместным, к тому же в планах было выставить незваную гостью как можно быстрее и лечь досыпать. Законный выходной, единственный, между прочим, имеет полное право валяться хоть целый день.

– Кофе? – спросил он сухо, зайдя на кухню.

Фея сидела на стуле, закинув ногу на ногу, и преспокойно осматривала интерьер. Леонид огляделся следом, как-то до сего момента не обращал внимания на то, что его окружало в собственном доме.

Функционально всё устраивало: электрочайник, индукционная плита, микроволновая печь, какая-то штука, типа духового шкафа, точнее Леонид не мог идентифицировать, посудомоечная машина, кофеварка – необходимый набор, из которого он пользовался плитой, микроволновкой и по утрам варил кофе.

Оказалось, на кухне у него сине-зелёная с бежевым мебель, насколько он вообще понимал в цветах. Вероятно, это какой-нибудь нефритовый, цвет кофе с молоком или слоновой кости. Надо бы спросить у Лёки, что ли.

Леонид смутно помнил, что выдачу ключей задерживали, тогда он уже жил в Германии, так что этот момент его нисколько не раздражал, но застройщик в качестве компенсации предложил мебель от местного производителя, поклявшись, что качество не хуже европейского. Он выбрал едва ли не первый попавшийся гарнитур на кухню и в спальню. Матрац, помнится, покупала Лёка, она же заказывала стеллажи для многочисленной библиотеки, что-то из книг оставалось в городской квартире родителей, что-то должно вернуться из Германии. Далеко не всё возможно найти в интернете, если дело касается профессиональной литературы.

– Кхм, – услышал за своей спиной, одёрнул себя.

Действительно, странно выглядит, смотрит на собственный дом, будто первый раз видит.

– Кофе? – повторил он свой вопрос.

– Капучино, если можно, – фея оценивающе глянула на кофемашину.

– Соевого или кокосового молока нет, только обычное, с лактозой, – предупредил он.

– Ничего страшного, – засияла гостья.

– Отлично, – буркнул Леонид.

Фея, интересно, почему именно фея? Когда-то давно, в пору молодости, женщин, как сейчас говорят, с низким уровнем социальной ответственности, называли феями, кажется, даже сайт был одноимённый. Всё-таки эскортница, пришла предложить услуги? Теперь вот так это происходит, прямо в лоб, с порога? Интересно, интересно…

Леонид брезговал подобного рода услугами, ему в принципе было неприятно, когда женщина рассматривается как сексуальный объект, даже если она сама себя так позиционировала. Он отлично знал, что нейроны, в целом центральная нервная система женского организма, не отличается от мужского. Отличия были, есть и будут, но индивидуальные, а не по половому признаку. Так с какого перепуга он должен смотреть на человека – существо разумное, тонко устроенное, – как на силиконовую вагину? В случае же с проститутками добавлялись знания из курса дерматовенерологии, что умножало влечение к подобным особям на ноль.

В раздумьях, как бы деликатней отделаться от нежданного внимания со стороны феи, если абстрагироваться от ситуации, весьма красивой девушки, Леонид нарезал торт, поставил приборы на стол и сделал себе чай. Кофе проигнорировал, несмотря на оглушительный запах, помнил про план проспать половину дня.

– Как вас зовут? – спросила гостья.

– Чаще Лёвой, – Леонид избежал полного имени, формализм показался неуместным.

– Вы художник, да? – пролепетала гостья.

Леонид непонимающе глянул на неё сквозь лучи утреннего солнца, льющиеся из окон. Волосы собраны наверх в нарочито небрежный пучок. Лёгкое шёлковое платье-пончо с V-образным вырезом и капелькой на тонюсенькой цепочке придавало флёр невинности облику. Настоящая фея, сказочная, того и гляди взмахнёт волшебной палочкой и испарится.

– Картины, – показала взглядом за спину Леонида.

На стене ровными рядами висели… хорошо, он был готов назвать сии картины произведения искусства по той простой причине, что вообще ничего не понимал в оном. Знания, что Ван Гог отрезал себе мочку уха, не в счёт. Наверняка Лёка постаралась, создала уют для брата, если абстракционизм в принципе способен на подобное. Любые, самые простенькие пейзажи Леонида порадовали бы больше, когда бы он их заметил, конечно.

На самом деле у Одина Леонида Борисовича была целая коллекция картин, он настолько ею дорожил, что привёз увесистую папку с собой, не доверил транспортной компании, тем более в текущей мировой ситуации. Рисунки его пациентов, мальчики и девочки рисовали красками или карандашами, в некоторых угадывались предметы, иногда это были откровенные каляки-маляки, но каждое такое творение Леонид считал неимоверной ценностью – свидетельством, что не зря коптит небо.

Естественно, ничем подобным он с залётной феей делиться не собирался. Предпочитал помалкивать кем работает и где, привычка, вынесенная им ещё с детства. Бабушка, дедушка, родители, всё окружение при переезде никогда не говорили, что трудятся врачами, иначе начинался неиссякаемый поток страждущих с болячками, не относящимися к их специализациям, иногда несли кошек или вовсе хомяков с попугаями – ведь одно и то же.

– А, так, балуюсь, – ответил он неопределённо.

– Клёво! Всегда хотела уметь рисовать! – восторженно проговорила соседка, глянув на Леонида, как на бога.

Нет, к подобным взглядам он привык, даже устал, богом себя не считал, лишь крепким ремесленником, что в его деле во множество раз важнее. Бог – фортуна, вопрос удачи. Он не полагался на удачу, предпочитал на собственные силы, мастерство людей рядом, начиная с санитарок и медицинских сестёр, таких же профессионалов своего дела, как и он. Но чтобы средь бела дня, в его же доме, принимая за художника…

Купить что ли пару картин по номерам, раз противоположный пол это настолько будоражит? Вопрос, как не отнекивайся, острый, а близость женщины – привлекательной, с виднеющейся в линии декольте, покачивающейся в такт дыханию грудью, с тонкими ключицами, запястьями, украшенными браслетами, с пухлым, манящим ртом, – уже не намекала, а прямо-таки требовала решения.

– Вы угощайтесь, – напомнил Леонид, показывая на торт.

– Спасибо, – ответила фея и поднесла ложу с бисквитом с кремом ко рту.

Леонид испытал неистовое желание встать под обливной ледяной душ, в идеале нырнуть в прорубь. Наверняка в районе Якутии ещё лежал снег, и реки покрыты толстым льдом. Издевательство какое-то!

Не поступиться ли собственными принципами? В конце концов большинство ИППП сейчас успешно лечится, спасибо фарме, а что не лечится, от того защищают презервативы. Опять же, спасибо технологиям. И об этом позаботились, родненькие.

– Я пришла сказать спасибо за вчерашнюю помощь. И извиниться, – пролепетала та, что одним своим присутствие довела Леонида до столь крамольных мыслей.

Переспать с проституткой, или кем она себя позиционировала. Эскортница? Девушка по вызову? Надо же додуматься!

Вот прямо здесь и переспать, на этом самом столе, со столешницей из мрамора цвета кофе с молоком, или это бежево-молочный? Да хоть серо-буро-малиновый в бусинку! Главное – переспать.

– Пожалуйста, – чуть хрипло ответил Леонид.

– Я правда не… не такая! – горячо воскликнула гостья.

Леонид отвёл взгляд, внезапно смутившись, как пацан. У него что, мысли на лице написаны? Непростительно, Леонид Борисович, непростительно, не маленький мальчик, пятый десяток на подходе. Тридцатисемилетие встретил в этом году, в Германии, тихо, без пышных празднеств, громких поздравлений, на рабочем месте. Выпил вечером пива, поговорил с семьёй и лёг спать.

– Но ведь вы фея? – решил поставить точки над i Леонид.

– Фея, – подтвердила фея.

«Тогда с какой радости «не такая»? Раздевайся, ложись», – захотелось ответить Леониду.

Естественно, промолчал, язык бы не повернулся. Да и не собирался он пользоваться услугами дамочки. Хотел, да, но на самом деле не собирался. Мало того, что можно подцепить что угодно, в любой комбинации, он слишком уважал себя, чтобы опускаться до подобного. Он не принц на белом коне, но предлагать за секс с собой деньги – увольте!

– Тогда почему фея? – Леонид продолжил разговор.

– Мама так решила, – пожала плечами гостья.

– Мама решила?! – не скрыл удивления Леонид.

С ума сойти. Одины решали, что каждый рождённый в семье ребёнок непременно должен стать врачом, в крайнем, самом крайнем случае, специалистом по иппотерапии, а у некоторых семейное дело – эскорт. Докатились, чёрт возьми!

– Ну, да. Дорофея – Фея.

Леонид едва не поперхнулся тортом, от неожиданности пролил кофе – дрогнула рука. У него, того самого Одина, дрогнула рука! Быть не может!

– То есть Фея – это имя? – переспросил он.

– Имя, – кивнула Фея. – А вы что подумали? – сощурила она глаза.

– Что вы, правда, фея, – нашёлся Леонид. – Зубная, например. Она мне с детства денег должна, за все молочные зубы, между прочим.

Он даже не лукавил, детям Одиных Зубные феи пятачки под подушку не клали. Зато подрастающее поколение твёрдо знало, что такое медиальные, боковые резцы, моляры и клыки. Смена зубов – ничто иное, как дифиодонтизм. Никакие феи за естественный процесс монетку не принесут. Хочешь монет – многолетний труд тебе в помощь.

Фея засмеялась, Леонид же невольно засмотрелся на красивый поворот головы, раскрытый в журчащем смехе рот, ровные зубы… вот, снова!

– Чем же вы занимаетесь, раз не Зубная фея?

– Маркетингом, – после незначительной паузы ответила Фея, словно не была уверена в том, чем занимается.

Впрочем, это вполне могла быть официальная версия, для общественности, Леонид по-прежнему ничего не знал о сидящей напротив привлекательной девушке.

Узнать хотелось, ещё как хотелось. Не умрёт он от проблем, которые свалятся на голову из-за интрижки с соседкой. На вид Фея совершеннолетняя, остальное – неважно. Муж, естественно, проблема, только не похоже, что у неё есть муж или близкий мужчина, иначе он, а не Леонид решал бы проблему с пожарной сигнализацией, и машина, учитывая стоимость жилья, была бы лучше.

– Фея, чем вы сегодня занимаетесь? Давайте сходим куда-нибудь вечером, правда, я давно не был в городе, не знаю, какие заведения сейчас актуальны, предлагаю на ваш вкус. И за мой счёт, естественно, – добавил он, будто девушкам типа Феи стоит уточнять подобный нюанс.

– О? – Фея посмотрела внимательно на Леонида.

Он невольно подтянулся, даже живот втянул, несмотря на то, что с прессом и вообще физической формой у него было всё отлично. Спорт, как обязательная составляющая жизни, иначе бы загнулся с таким-то графиком.

– Я не могу… простите, – прошептала она, смущаясь.

– Не стоит смущаться, Фея, – спокойно ответил Леонид. – Я взрослый мальчик, не умру от отказа.

Глава 6

Последнюю неделю я чувствовала себя белкой в колесе, ужаленной в мягкое место. Всегда себя так ощущала с тех пор, как случилось то, что случилось, но последняя неделя оказалась каким-то адом.

В понедельник учительница сына, от которой он был в восторге, вызвала меня в школу. Запинаясь, она сказала, что с этого дня у детей физкультура на улице, на стадионе в парке. И всё бы ничего, но проехать туда ребёнку-колясочнику сложно из-за весенней грязи – парк не просох, значит, кто-то должен помогать Мише. Кто-то – это я, кто же ещё.

Школа самая обыкновенная, младшие классы находились на первом этаже, тьюторы не предусмотрены. Одна учительница на тридцать с лишним человек, а она хоть и любимица всего класса, не волшебница.

Первое время я сидела под дверью класса, в рекреации, готовая в любой момент прийти на помощь сынишке, но длилось это недолго. Быстро стало понятно, что Миша отлично вписался в коллектив, никто его не дразнил, не задавал обидных вопросов, коляска вызывала интерес и даже некоторый ажиотаж среди малышни. В который раз вознесла хвалу богу, что жила именно в этом районе.

Помимо элитных комплексов здесь стояли дома бизнес-класса, большинство детей из нашей школы были именно оттуда, и вопреки ожиданиям и стереотипам, детки подобрались неагрессивные, по-хорошему любопытные, мотивированные на учёбу. С ужасом я вспоминала своё детство, в котором мои друзья-приятели были обделены не столько финансовыми благами, сколько вниманием, любовью, теплом, что и вываливали на окружающих отвратительным поведением, злостью, драками. Бедность чувствовалась остро, но вкупе с чувством брошенности, ненужности, выливалась в гремучий коктейль злости ко всем и вся.

Почти сразу учительница сказала, что моё присутствие не обязательно, сейчас же оказалось – три раза в неделю нужно присутствовать на уроках физкультуры.

– Это временно, – извиняясь, говорила учительница, я соглашалась.

Пришлось идти на поклон к Антону Семёновичу, смотреть в лицо бывшего мужа, раболепно улыбаться, заламывать руки и просить, просить, просить.

– Никаких проблем, Дорофея, – сладко улыбнулся Антон, вызывая неприятную дрожь во всём организме, от затылка до пяток, включая внутренние органы. – Лично позвоню Андрею, – назвал он имя моего непосредственного руководителя.

– Спасибо! – горячо закивала я, смотря преданно в глаза, помня, что я – мальтийская болонка, никаких клыков и рычания. Алабая придержим для Роди.

– Не за что, помни, если что, мы с Верочкой…

– Да, конечно, спасибо, Антон Семёнович! – пропела я, уже просачиваясь в дверь.

Верочка, меня трясло только от упоминания имени «Вера», даже если речь шла не о жене Антона. Тот факт, что она подруга Виталины, меня нисколько не волновал, теперь уже не волновал, будет сказать правильней, а вот последняя встреча с Верой по сей день стояла перед глазами.

В один далеко не прекрасный день я поняла, что у меня нет денег. Просто – нет. Совсем. Миша лежал в больнице, ему постоянно что-то требовалось, начиная с влажных салфеток и памперсов, заканчивая лекарствами, которые порой стоили, как крыло самолёта.

Родион, конечно, выделял от щедрот, только этого катастрофически не хватало. Я честно пыталась экономить на себе, чаще на еде, от остального пришлось отказаться раньше. Дошло до того, что я начала потихонечку продавать вещи через сайты объявлений, чтобы покупать Мише самое необходимо, подкармливали же меня соседки по палате, такие же несчастные матери, как я. У них были родители, некоторых даже не бросили мужья, что было редкостью.

Я решила, что нужно что-то делать, искать работу, совместимую с болезнью сына, почасовую, ночную, какую угодно. Должность нашлась скоро – курьер. А на что я могла рассчитывать с образованием «колледж и коридор», забыв, как держать ножницы?

Не гордая, решила я. Ноги, руки есть – курьер из меня выйдет отличный. Работала не целый день, в это время за Мишей присматривали санитарки и сердобольные соседки по палате, хорошо, что проблем он не создавал. Мой крошечный малыш понимал, в какое положение мы попали, поэтому изо всех силёнок терпел боль, неудобства, не хныкал, не плакал, не капризничал, просил о помощи в самых безвыходных для него ситуациях, например, проблемы с туалетом у нас решились далеко не сразу.

Получив очередной заказ, ничего не заподозрила. Бизнес центр, комната номер такой-то, ничего неожиданного. Вот только дверь мне открыла Вера, сначала хмуро посмотрела на меня, в глазах мелькнуло узнавание, а после на её лице расползлась самая гадкая, ехидная улыбочка, какая только может существовать в природе.

– Ты ли это, Дорофея? – пропела эта дрянь, поправляя рыжую прядь волос, которую вырвать бы с корнем и скормить псам.

– Я, – спокойно ответила, задрав нос. – Моему сыну надо что-то есть, представь себе, так что, да, это – я.

– Наконец-то ты на своём месте, отребье, – процедила Вера. – Именно там, где и должна быть.

– Заказ забирать будете?

– На чаевые не надейся, – прошипела та в ответ. – Нужно было думать, когда рожала, теперь носи свою сумку и не ной, что «ребёнку нужно что-то есть».

Вера сунула мне в руки деньги, демонстративно отсчитав мелочь до самой последней копейки, причём эту мелочь собирали всем офисом, не водится у подобных людей монеты жменями, посмеиваясь, а то и откровенно гогоча. Попробуй не поддержи Веру – уволит сразу.

Последнее, что я слышала, уходя по коридору, это визг бывшей родственницы:

– Антон, ты не поверишь, что сейчас произошло! Расскажу, обоссышься от смеха!

И гомерический смех мне в спину, по-настоящему издевательский.

Не знаю, обоссался ли Антон, но на следующий день он появился в больнице, приволок пакет фруктов и сладостей Мише, немного поговорил с племянником, который заметно не хотел общаться с дядей, и вытащил меня в коридор.

– Дорофея, Фея, Фея, – растянул он губы в слащавой улыбке, традиционно посмотрев на меня сверху вниз. – Почему ты не сказала, что у тебя всё настолько плохо?

– А как у меня должно быть? – уставилась я на Антона, внутренне содрогаясь от того, насколько же он похож на Родиона. – Ты видел, в каком состоянии Миша? То, что даёт его папаша, не хватает и на половину расходов! В нашей стране, оказывается, медицина бесплатная, а всё, что требуется инвалиду, предоставляет государство! – повторила я слова Родиона, за которые едва не убила его.

На полном серьёзе, если бы в тот момент рядом со мной находилось какое-нибудь потенциальное орудие убийства, что угодно, я бы пополнила криминальную статистику.

– Не кипятись, – остановил меня Антон. – Я с деловым предложением.

Естественно, я послала его далеко и надолго с этим самым предложением. Во-первых, от одной мысли зависеть хотя бы от одного человека этой семейки становилось тошно, во-вторых, какой из меня маркетолог, я с трудом представляла, что это слово значит.

– Не горячись, надумаешь – звони.

Через день я надумала, позвонила, с тех пор изображала мальтийскую болонку в присутствии Антона, а что делать? Что?

Ещё на этой неделе мы с Мишей начали проходить МСЭ[1], а для этого, как известно, нужно обладать недюжинным здоровьем, стальной нервной системой и морем свободного времени.

Поэтому я носилась как ошпаренная, пытаясь успеть одновременно везде, даже почувствовала благодарность к Антону, который закрывал глаза на совершенно бесполезного работника в моём лице. Действительно, несправедливо, что к единственному человеку, который реально помогал, я относилась с неприязнью. Но он был членом своей семьи, обладал одинаковой внешностью с Родей, а только один этот факт тянуло на расстрельную статью.

Примчавшись в положенное время, едва не опоздав, я глянула на себя в зеркало в холле дома. Что ж, недурно. Волосы уложены, макияж нанесён, духи чувствуются. Очень часто я хотела выйти из дома растрёпанной, иногда не хотелось даже чистить зубы, не то что вспоминать каждое утро про скульптурирование лица, но позволить себе не могла.

Внешность мамы – часть мира моего сына. Он не видел меня другой, я всегда наряжалась и сияла, как фейерверк, ведь мир – отличное место для жизни.

Поймала в зеркале заинтересованный взгляд соседа с четвёртого этажа, ответила самой милой улыбкой, на которую только была способна. Мужчина, правда, был глубоко и многодетно женат и прямо сейчас вёл выгуливать пекинеса, который задорно похрюкивал, но разве это причина не улыбнуться в ответ. Переходить к флирту ни он, ни тем более я, не собирались.