Кудис

– На шум выбежал Лёша, все смотрели на меня как на жертву автокатастрофы, выбравшуюся из пылающей машины. Куртка моя висела лохмотьями, вся грудь и живот были исцарапаны, но неглубоко, благодаря кожаной куртке, а рука…

Он повернул левую руку, и все мы увидели блестящие широкие точки на внутренней стороне вместе с такими же блестящими линиями – шрамы, еще свежие.

– Повторю: могло быть гораздо хуже, если бы я не надел куртку, – сказал Николай.

– Скорую вызывать я не стал, я получал травмы и посильнее, а то, что кот мог быть бешеным… не знаю, интуиция говорила, что нет, дело там в другом, я это чувствовал. Конечно, я расспросил бабу Нину, ничего необычного в поведении Колокольчика не было, никто его не кусал, он даже из дома не выходил последние 3 дня. Знаю, знаю, он мог подхватить бешенство где угодно и когда угодно…но нет, тут было что-то другое. Почему-то он до жути испугался этого кота, может, действительно чувствовал какую-то болезнь, животные ведь лучше нас всё это улавливают…хотя даже нам понятно было, что с котом на дереве что-то очень сильно не так. В общем, Колоколь просто обезумел от ужаса, а ведь был как дохляк у меня в руках, пока я не понес его к дереву.

– Все ахали, охали, осматривали мои раны. Что очень приятно, все предлагали помочь перевязать. Но я это всё сам умею, на стройке за всю жизнь и не такое перевязывал. Баба Нина причитала, что ее Колокольчик сроду такого не вытворял, что он не бешеный, что он хороший кот… боялась, наверное, что я или сам его пришибу, когда увижу, или заявлю куда-нибудь, чтобы его забрали. Трогательно это было и немного смешно. Я ее уверил, что ничего делать с ним или против него не собираюсь, и с тем она меня отпустила, еще раз спросив, не нужна ли мне помощь в перевязке.

– Дома я хоть на время перестал переживать из-за этого долбаного кота, – он усмехнулся, – переживаний мне добавил другой его собрат. Кровь лилась, как будто в меня снаряд попал, и укусы уже начинали болеть, медленно, но серьезно, как разгоняется тяжелый состав, не спеша, но методично набирает скорость, а потом его уже не остановить. Вот так и эта боль, и я знал, что к полуночи рука будет пульсировать и выть, как сирена. Лет 10 назад я упал с байка, сильно, сломал ребра, руку и ногу. Так вот, нога – это было самым худшим, боль в ноге сводила меня с ума тогда, и иногда она до сих пор возвращает меня в тот кошмар, особенно в сырую холодную погоду. Так что я очень хорошо знал, что это за «тяжеловоз», и боялся, да, и мне не стыдно об этом говорить. Я боялся, что опять буду ворочаться в кровати до рассвета, не находя себе места и чувствуя, как вместе с усталостью нарастает отчаяние, а над всем этим полыхает болевое зарево…

– Ладно, кхм… это я немного отошел от темы, просто, чтобы было понятно. На байк я с тех пор и не садился, я свое уже, видно, отъездил. Мда…, – он грустно усмехнулся и опустил глаза, а потом вздохнул и продолжил.

А вот меня как будто током ударило, именно это знание о нем и принесла мне та энергетическая волна, и получалось, что всё это было правдой, и мы на самом деле оказались в центре совершенно необъяснимых сил, могущественных и совершенно непредсказуемых. Мне стало как-то совсем не по себе. Но история продолжалась и увлекала за собой, и я снова решил, что у меня еще будет время подумать об этом и пострессовать. А пока в моем мире осталась лишь эта странная комната, фиолетовое пламя в камине и Николай, посвящающий нас в свою тайну.

– Перевязав раны, я стал рыться в коробке от обуви, которая заменяла мне аптечку, нашел таблетки от кашля, еще один флакон перекиси, пачку пластырей, средство от отравлений – всегда вожу его с собой после жуткого отравления в очередной командировке, думал тогда, что отдам Богу душу после обеда в местном кафе – и найз гель. Обезболивающее или жаропонижающее либо закончилось, либо я его не брал, уже не вспомню. Я не дрожу над обезболивающими, потому что, если нога разойдется, на нее всё равно никакие таблетки не действуют, так что, наверное, я взял что-то дежурное, а потом благополучно кому-то и отдал – на стройке такое добро часто бывает нужно. Я не хотел просить, не люблю этого, но мой тяжеловоз в руке набирал скорость, не оставляя мне выбора. То есть, выбор был: либо я пойду попрошу у кого-нибудь таблетку пенталгина, либо боль в руке меня достанет. Я пошел.

– Открыл мне Лёша, у него, конечно, был полный набор всевозможных лекарств, когда в доме ребенок, да еще и болеющий, сами понимаете. Вышла Вика, приложив палец к губам, Лера уже засыпала в другой комнате. Она внимательно осмотрела мою повязку, тоже поохала, спросила, не нужно ли мне еще чего-нибудь, и отсыпала таблеток – полный набор раненого, – он снова усмехнулся, – от боли, жара, воспаления, даже тюбик с мазью вынесла, чтобы раны дезинфицировать и заживлять. Мы тихонечко поговорили, так и не придумали, что делать с этим котом, и разошлись, мне, честно говоря, хотелось поскорее принять таблетку, включить музыку или фильм и хоть на время вычеркнуть весь остальной мир из мыслей.

– Я так и сделал, и мне действительно полегчало. Я посмотрел кино, хотел выпить чего-нибудь покрепче, но не рискнул смешивать с лекарством, так что фильм смотрел под чай и конфеты. И, ложась спать, я почти верил, что завтра этот кот исчезнет, что ночью он уйдет, что теперь всё будет хорошо.

– А назавтра произошло то, ради чего я всё это рассказываю, – Николай поднял глаза и обвел взглядом каждого члена Клуба, даже Мадам достался быстрый взгляд. – Это было так быстро… и страшно, как один миг меняет жизнь, делит ее на «до» и «после». Жизнь – это бешеная горная река, а мы – слепые котята, которых бросил в воду какой-то жестокий человек. И мы барахтаемся, пытаемся держаться на плаву, а этот поток несет нас, кого-то разбивает о камни, кого-то-то накрывает с головой и топит, а кого-то выносит на берег… вы уж простите мне мою неумелую философию, но именно такие мысли приходят ко мне с того дня.

– Утром в воскресенье я не спешил вскакивать, как обычно делал это в рабочие дни и в те дни, пока этот кот сидел на дереве, я решил, что позволю своей вере в лучшее еще немного подержать меня в этом спокойном уютном коконе. Да и за окном выл ветер, судя по освещению, облака снова были низкими и тяжелыми, в такую погоду лучше всего – в теплой постели. Особенно сразу после пробуждения.

– Я прислушивался, очень надеялся, что сейчас услышу что-то вроде «Смотрите! Он ушел! Его нет!», но за окном шумел только ветер. В конце концов я встал и поплелся к окну, чувствуя уже знакомый горький привкус разочарования. И да, этот проклятый кот был там. Это был 6-й день! Как такое возможно? Ладно без еды, но без воды?? Теперь уже недолго осталось, подумал я, и вспышка какой-то душевной боли смешалась с облегчением – по крайней мере, все мы отмучаемся, не было у меня больше сил переживать. И то, что я испробовал, наверное, все возможные варианты для его спасения, тоже облегчало эту тяжелую темную тучу в сердце.

– Я заварил себе кофе и вышел с чашкой во двор, рука, кстати, почти не болела. Я закутался в пуховик, другого ничего у меня теперь всё равно не было, кожаную куртку-то порвал Колокольчик, а я с собой весь свой гардероб не вожу, но в пуховике было как раз тепло и уютно. Я смотрел, как ветрище болтает кота на тоненьких веточках, а он держался, не знаю уж, из каких сил, но сидел, как припаянный к веткам. «Что же ты делаешь?», – прошептал я, просто так, понимая, что кот меня не услышит… да и это ведь кот, животное, что толку с ним разговаривать. «Валил бы ты отсюда, – продолжил я, а ветер бессовестно воровал тепло моего кофе прямо у меня из рук, – подохнешь ведь. Слезай же и беги, черт бы тебя побрал!». И тут вдруг дверь Лёшиного дома распахнулась, и я услышал ее прежде, чем увидел – звонкий смех, который пронзил меня, как копье какого-нибудь воина массовки в фильмах про древность. Я аж похолодел весь и сжался. Нет, думаю, только не это, не сейчас… а когда? Дни этого кота сочтены, не может ни одно живое существо жить без пищи и воды, а убегать он явно не собирался.

– Не удержали, подумал я, надо было ее еще дома помариновать… но ведь это не могло продолжаться вечно, а ребенку нужен свежий воздух, особенно ослабленному, после болезни, ей надо иммунитет восстанавливать. Лера выбежала, смеясь, в толстом ярко-желтом пуховике и зеленой шапке с огромным бубоном. Остановилась возле дверей, замахала мне ручкой. На дерево она даже не смотрела. Я смотрел, уловил краем глаза какую-то мелькнувшую тень, а уже через секунду тот самый проклятый кот оказался уже не на дереве, а на земле, он несся к девочке, еще миг, и он застыл в прыжке, грациозном, плавном, как будто замедленном. И это тот самый кот, который неделю не ел, не пил и не шевелился! И он не рычал, не мяукал, ничего такого, он просто прыгнул, вцепился лапами ей в грудь, а потом укусил в лицо. Я ахнул и выронил чашку, сам этого не заметив, Лера заорала, но не пыталась бороться с котом, а вот я твердо знал, что разорву его голыми руками, и плевать, бешеный он или нет, в ту секунду мне было на всё наплевать, кроме девочки.

– Но пока я бежал, хотя расстояние между нашими домиками было совсем смешным, не больше 10 метров, кот так же молниеносно спрыгнул на землю и побежал в кусты, а потом к воротам, не знаю, куда потом, наверное, выскочил под ними, всё мое внимание было на плачущей девочке. Прямо дни котов и укусов, подумал я, лихорадочно разглядывая личико, на ее крик выбежали Лёша и Вика, наперебой спрашивали, что случилось, трясли ее и обсматривали лицо и порванную куртку. Я тоже толкался вместе с ними, обезумев от ужаса и злости. На нижней челюсти рядом с подбородком с левой стороны были видны 4 аккуратные дырочки, не то что у меня – лохмотья, слава Богу. Кровь вытекала тоненькими струйками, Вика тоже расплакалась, прижала девочку к себе, взяла на руки, Лера всё тоже плакала, просто ад какой-то! Они набросились с расспросами на меня, и я не помню, как, но объяснил, что произошло. Это напугало их еще больше, Вика побелела как мел, а Лёша стал каким-то черным, как будто его ребёнок закрасил карандашами. «Долбаный кот! – закричала Вика, прижимая дочку к себе, как будто это могло спасти ее от потенциального заражения, – надо было его пристрелить!». А Лёша впервые на моей памяти так зло ответил жене: «Не ори! Ребенка пугаешь, совсем мозгов нет?! Иди лучше рану ей промой». Вика, всхлипывая, пошла в дом с Лерой на руках, а Лёша остался ровно на столько, чтобы расспросить меня подробно, как всё было. Мы оба понимали, что это уже не случайные совпадения: 2 кота и оба напали на людей. Никто из нас не смог произнести слово «бешенство» вслух, но оно висело между нами, как висельник.

– А через 5 минут они поехали в больницу, я предлагал сесть за руль, Лёша был явно не в том состоянии, но он отказался. И я его понимаю, это была его семья, ему казалось, что только он сам сможет сделать для них всё лучше и быстрей. До их возвращения я не находил себе места, выглядывал в окна, как какая-нибудь девица, ждущая жениха. Зато кот пропал, а вместе с ним одна проблема, говорил я себе, прекрасно понимая, что добавилась другая, возможно, гораздо серьезнее.

– Когда они вернулись через 4 часа, я выскочил из дома, забыв накинуть пуховик, хотел перехватить их до того, как они войдут к себе. Вика уже не несла девочку на руках, я счел это хорошим знаком, Лера шла сама, рядом с мамой, держала ее за руку, а второй сжимала новенькую куклу. Она выглядела спокойной и даже довольной, как все дети, они ведь не умеют еще цепляться за плохое, как мы, взрослые, они живут моментом, и в этот момент ей явно было хорошо.

– Я окликнул ее, Вика остановилась, обе повернулись, на лице Леры была небольшая повязка-пластырь, и, невероятно, но она улыбалась, чем очень растрогала меня. «Ну как ты, принцесса?», – спросил я, наклоняясь и упираясь руками в колени, чтобы лучше видеть ее лицо и глаза. Она улыбнулась шире, поморщилась, пластырь пошёл волнами, но улыбка никуда не делась. «Хорошо, – отвечает, – а вы как?». Тут я не удержался, протянул руку и погладил ее по щечке. Едва касаясь, как будто боялся, что она сломается, что ли, от моего прикосновения, как будто она была хрупким цветком, понимаете? «Если у тебя хорошо, то и у меня – хорошо, – ответил я, – я очень за тебя волновался. Но теперь вижу, что всё будет хорошо, всё заживет быстренько, и ты станешь еще красивее». И тут она впервые сказала странную вещь. Посмотрела на меня так пристально и как-то по-новому, как-то пронзительно и взросло, и… холодно, что ли, оценивающе… «Теперь всё будет по-другому, – заявила она, – лучше, чем было. Я теперь умею много нового…». И вдруг она осеклась, как будто поняла, что вот-вот выболтает секрет. Загадочно мне улыбнулась и прижала куклу к груди. «Смотрите, дядь Коль, что мне папа купил!», – так по-взрослому ушла от темы она, я был немного сбит с толку, я всё думал о коте и об укусах, поэтому тогда ничего подозрительного не заметил, это я потом всё вспоминал и складывал по частям.

– Вика вымученно мне улыбнулась, давая понять, что они устали и хотят быстрее оказаться дома. Я намек понял, похвалил куклу и пожелал малышке быстрее поправляться. Но перед этим я хотел сказать ей то, что казалось мне очень важным, своих детей у меня нет, вот и тянет иногда передавать опыт чужим. – Он усмехнулся, – я наклонился к ней еще ниже, чтоб наши лица были на одном уровне, и говорю: «Знаешь, я хотел тебе сказать, что это был злой кот, плохой… но не все они такие….». И она снова сказала странную вещь: «Он не был плохим, и хорошим не был, – представляете, услышать такое от 6-летней девочки?! – Он просто ждал меня». И всё, больше она ничего не сказала, лишь улыбнулась своей новой загадочной улыбкой и пошла в дом, причем сама дернула маму за руку.

– Я смотрел, как за ними закрылась дверь, всё стоял и пытался понять, что она хотела сказать и почему так сказала. Лёша загнал машину и подошел ко мне, видя, что я так и стою между нашими домами. «Ну и денек! – говорит, – мало этого гребаного кота, так чуть на тот свет не попали! Чудо просто, сама судьба отвела!». И он весьма эмоционально рассказал, как они ехали из больницы, как решили порадовать дочку и купить ей что-нибудь, заехали в торговый центр, побродили, купили ей куклу, посидели в кафе, а когда сели в машину, чтобы ехать домой, Лера вдруг заволновалась и сказала, что хочет увидеть фонтан. Тут надо пояснить: городок маленький, и на центральной площади – единственный в городе большой фонтан со скульптурами коней и танцующих парней и девушек. Его хорошо видно, если проезжать мимо, вечером включают подсветку и музыку, в теплое время года, конечно… Но сейчас-то был ноябрь, смотреть особо не на что, а она уперлась, стала требовать буквально, чтобы ее повезли к фонтану. Ну, Лёша, понимая, что она много пережила, конечно, уступил, он ради нее на всё готов был, лишь бы она радовалась, а тут такая мелочь – всего лишь свернуть в другую сторону и сделать небольшой круг. В общем, они поехали к фонтану, и в то самое время, как они приближались к нему, на той улице, что вела от ТЦ к дому, водитель фуры заснул за рулем…об этой аварии потом в новостях еще 2 дня говорили, 7 человек погибли, 10 ранило, кафе, в которое влетели машины, разрушено было полностью… в общем, авария страшная… и если бы не Лера с фонтаном… Да, я аж за голову взялся, как баба из мелодрамы по ТВ. Лёша сказал, что едва они сели в машину, после того, как Лера подошла к фонтану и налюбовалась, по радио сразу передали экстренное сообщение.

– Вот и думайте. И это было только начало. До моего отъезда я еще на многие вещи успел наглядеться.

Николай допил остатки чая и удивленно заглянул в кружку, как будто искал продолжение истории на дне. Все замерли, не сводя с него по-детски любопытных глаз. Эх, много ты потерял, пузан, подумал я о том нацмене, который ушел. История была хоть куда, и самое волнующее – это была правда. И дело тут не в правилах Клуба или в Мадам, я чувствовал это, знал каким-то образом, что он не врет. Тем более, что я, как и все здесь собравшиеся, видимо, сам пережил нечто, что обычному обывателю покажется невозможным.

– Кот укусил ее в воскресенье, – продолжил Николай, – в тот же день произошла эта история с аварией, а в понедельник ее сила уже начала всерьез набирать обороты. Скажу сразу, я уехал в четверг. Но если бы не она, то не уехал бы вообще…

Он вздохнул, хмыкнул и провел пятерней по седым волосам.

– Я бы вообще не сидел здесь сейчас и не рассказывал эту странную историю, если на то пошло. Но до этого я дойду, это так, маленький спойлер, как сейчас говорят.

– Так, а в понедельник уже началось. Первым хлебнул Славик, сосед, отец Никиты. Как всё случилось, я не видел – понедельник, работы по горло, тем более, последние дни уже, сдаем объект, надо всё подготовить и перепроверить, собрать команду и наше оборудование… в общем, адские деньки. Я пришел домой около 7 вечера, вокруг уже просто ночь, темнеет-то рано, поэтому я издали заметил синие всполохи возле наших ворот. Сразу подумал, что это скорая, испугался, первая мысль – что-то с Лерой, потом подумал о бабе Нине, она ведь старше самого Господа… подъехал – действительно скорая, загородила подъезд. Я стал на обочине криво-косо и побежал во двор. Я хоть и уезжал сегодня-завтра, но привык к этим людям, проникся… жизнь в разъездах меня таким сделала, я пока живу с людьми, быстро привыкаю и как-то сближаюсь, а уезжаю – так же быстро забываю.

– Короче, я вбежал во двор, стреляя глазами, у бабы Нины даже свет над дверью не горел, значит, это не к ней, наверное; у Леши вроде тоже спокойно… и тут только я заметил сумку Никиты, он ее прямо посреди двора бросил, почти на одну из клумб. Сумка приметная, сочного бордового цвета, он ее выиграл в каком-то не то конкурсе, не то за какие-то баллы получил, в общем, необычная и очень заметная, такую не у каждого увидишь. А что могло случиться у них? Вот уже откуда не ожидал беды. Я подошел к своему дому, встал возле двери и стал ждать, мне было любопытно, да и помощь, возможно, понадобится. Идти к ним я не решился, там сейчас были врачи, не до меня, досужего зеваки.

– Простоял я недолго, Вика, наверное, увидела меня из окна, потому что тоже наблюдала, и вышла. Растрёпанная какая-то, бледная, запахнула Лёшину куртку и вышла в ней, отчего стала казаться еще больше потерянной. И она прямиком направилась ко мне.

– Я сразу спросил, что случилось, а она так странно на меня посмотрела, пристально и как-то затравлено, потом опустила голову, как будто это была ее вина и говорит: «Мне страшно, дядь Коль, потому что, либо я схожу с ума, либо и правда происходит что-то жуткое». Я сразу подумал, что опять что-то коты натворили, может, не дай Бог, действительно бешенство в округе… Невольно рука потянулась к моему укусу, я утром всё перевязал, раны вроде заживали нормально, никакого воспаления… но при мысли о том, что вирус уже в моей крови, что он бежит по моим венам, делая меня ходячим мертвецом еще до того, как я сам об этом узнаю… бррр! Меня аж передернуло. А она продолжает: «Сегодня Славик, а завтра – кто знает? А вдруг мы ей чем-нибудь не угодим…? Или… бред какой-то! Сама не знаю, что говорю! Нет!», – и она тряхнула головой и плотнее запахнула куртку, но глаз так и не подняла и не ушла в дом, стояла, как будто ждала моего слова. Она как будто спорила сама с собой. Я подошел ближе, наклонил голову, чтобы заглянуть ей в глаза, и первым делом спросил: «Вика, что случилось? С тобой, с Лерой всё в порядке? Где Лёша?». «На работе он, – ответила она, кусая губы, чего раньше я за ней не замечал, – а в порядке ли Лера? Ну, это как сказать…», – и она как-то горько и истерически хохотнула. Терпение мое иссякло, я с трудом подавил желание схватить ее за плечи и встряхнуть, но вместо этого стал добиваться ответа. И добился, на свою голову.

– Рассказываю с ее слов, ничего от себя не добавлю. Дело было так: уже под вечер Лера гуляла во дворе, Вика была с ней, после того кота она боялась оставлять девочку одну. Вдруг из кустов появился Колокольчик – кстати, он вел себя как обычно, ничего нового в его поведении не появилось, никакой агрессии, никаких признаков болезни – Лера хотела подбежать к нему, схватить, как обычно, но Вика запретила, и в ту же секунду, как она говорит, почувствовала, как кружится голова, сердце сдавило, в глазах начало темнеть… неизвестно, чем бы это закончилось, хотя, по-моему, как раз известно, вы поймите из дальнейшего рассказа, но тут из дома вышел Славик. «Я схватилась за стену дома, опустила голову и старалась дышать, – сказала Вика, – поэтому не видела, как он пнул этого долбаного кота, а вот последствия увидела…».

Короче, Славик тоже увидел Колокольчика, а тот как назло поплелся к нему, он же привык, что его все гладят. Он бывает подойдет, потрется об ноги и плюхнется рядом, как пес. Вот он и решил в неудачный час пообщаться с соседом. Славик, видимо, заметил его только тогда, когда кот уже подошел вплотную и стал тереться о ноги, как обычно. И тут Славик допустил роковую ошибку. Он заорал на кота: «Пошел отсюда! Фу! Пошел!», – и пнул ногой. Он, видимо, боялся, что кот и на него нападет, что он бешеный или еще Бог знает что… Но дело было сделано. Опешивший Колокольчик отскочил и бросился на свою территорию, а там спрятался в клумбе под окном, но еще раньше двор огласил гневный детский голос: «Неет! Не бей его! Не смей бить Колокольчика!», – по двору как будто прокатилась молния, хоть и невидимая, но Вика сказала, что почувствовала какую-то мощь, энергию, как от удара молнии в грозу, когда она рядом ударит. А через секунду Славик захрипел и упал, изо рта и носа у него текла кровь, лицо перекосило… Вика, а ей стало гораздо лучше, как будто фокус этой силы сместился с нее на обидчика кота, подбежала к нему и говорит, что чуть не грохнулась в обморок от ужаса. А оставшаяся без присмотра Лера благополучно добралась до Колокольчика, взяла его на руки и вместе с ним наблюдала совершенно спокойно за происходящим. И это слова Вики: «Не хочу врать и брать грех на душу, но когда я подняла глаза на Леру, чтобы попросить ее принести мой мобильник, она стояла не только совершенно спокойная, но и как будто даже довольная, удовлетворенная… А вы же ее знаете, раньше от такого зрелища она бы сама уже билась в истерике». Но Вика всё же попросила ее принести телефон… но не попросила и не потребовала бросить кота. До приезда скорой она затащила, как могла, Славика в дом, положила прямо на полу в прихожей, ноги на улице, но это лучше, чем на бетоне в ноябре под ледяным ветром, а потом сидела возле него, вытирала ему кровь с лица и не знала, что думать и какой теперь будет ее жизнь, это тоже ее слова. Потом позвонила Никите, рассказала коротко, что случилось, разумеется, без подробностей. И всё это время Лера была предоставлена сама себе, она не мешала матери, не требовала внимания не лезла с вопросами. Просто тихо-мирно тискала кота и иногда наблюдала за ходом событий.

– Тогда я даже не знал, что и думать. Странностей хватало, это факт…. Взять хотя бы того кота, который укусил девочку, ну не может ведь животное неделю не пить, не есть и при этом совершенно нормально себя чувствовать! И потом то, как он ждал ее, как кинулся к ней и укусил… И эта история с фонтаном и аварией… В общем, я стоял под ледяным ветром совершенно сбитый с толку, а ночь вокруг разгоняли синие огни мигалки скорой помощи.

– Пока я собирался с мыслями, чтобы возразить или успокоить Вику, дверь Славикиного дома открылась, сначала показался первый санитар, или кем он там был, он тянул за собой каталку. Скажу честно, в то мгновение я был уверен, что сейчас увижу накрытое простыней тело, накрытое с головой…. Но нет, на каталке, прикрепленный ремнями, лежал Славик, а лицо его закрывала кислородная маска, а не простыня. Два медработника в синих комбинезонах быстро покатили его через двор, тот, что был сзади, держал в руке мягкий баллон капельницы. Плохи его дела, успел подумать я, и из дома выскочил Никита, даже под светом фонарей бросалась в глаза его бледность, он был весь какой-то взъерошенный и маленький какой-то, а глаза – огромные и по-детски отчаянные. Он промчался мимо нас, даже не заметив, это понятно, и побежал открывать ворота. Мы с Викой проводили всю процессию взглядами, а когда услышали хлопок дверей и шум заводимого мотора, Вика пошла и закрыла ворота, Никите, понятное дело, было не до того.

– «Если бы он не вышел, скорая увозила бы меня», – вот что она сказала, слов в слово. И при этом смотрела мне прямо в глаза, чтобы я понял, что это не просто слова. Да я и сам знал, в глубине души знал.

– Я спросил, что с ним случилось с медицинской точки зрения, она ответила, что медики и сами точно сказать ничего не могли, надо сделать анализы, какие-то обследования, но похоже, по их словам, это инсульт. Сильный, и прогнозов они не дают.

– Скажу сразу, я так и не знаю, что стало с ним, это был понедельник, а в четверг я уехал. Вы можете подумать, что я плохой человек, раз не позвонил и не побеспокоился… что ж, ваше право. Но, сказать честно, я не хотел ничего знать. Может, боялся, что узнаю о его смерти, может, вообще просто не хотел больше иметь ничего общего с той силой, которая вдруг поселилась в том дворе… глупо звучит, но я так чувствую. Какой-то инстинкт, что ли, говорит мне, что я итак уже замарался в ней по самые уши, и чем дальше, и чем меньше я об этом буду думать, тем будет лучше для меня. Как будто эта сила забудет про меня или ее след постепенно потускнеет, и я почему-то буду в безопасности… не знаю, слова тут бессильны, мир чувств и ощущений никогда не укладывался в 36 букв.