Борьба: Возмездие в сумерках (книга четвертая)

Владимир Андерсон

Борьба: Возмездие в сумерках (книга четвертая)

Тарантул

Хиви не казались ему чем-то особенными. Хорошие вояки, которые нашли своё место на земле и теперь держатся за него. Глупо упрекать их в том, что они воюют на одной стороне с чумами или что так нещадно атакуют маки. Их место – это их место. И бессмысленно отрицать это. Кто-то должен был его занять. А то, что у них хорошо получилось это сделать, так этому стоит у них, скорей, поучиться, чем упрекать их в этом.

За этим и отправил его сюда префект – узнать больше о том, как правильно занимать своё место. Место под Солнцем, а не под землёй. Смело можно сказать, что место под землёй шахтёры заняли основательно… И, как ни странно, но по ощущениям Тихомирова оказалось, что места под Солнцем более чем достаточно.

И это не только сохранившиеся здания, в которых можно занять место, но и, очевидно, производственные мощности, которые можно использовать для снабжения этих мест. Сейчас, когда Тихомиров спокойно ходил по коридорам базы Кобры и видел с одной стороны изобилие оружия и разнообразного инвентаря, а с другой – периодическое безделье тех людей, которые его окружали, ему казалось, что вообще жизнь людей при наличии чумов, наверно, не слишком-то уж и сильно отличается от того, что было больше века назад. Это шахтёрам досталось и тем, кто работает на производстве чумной империи. А вот у остальных всё совсем по-другому. Похоже, что не только хиви, но и маки живут не так…

Маки вечно прибеднялись. Как что у них ни спроси, а они начинали разговор о том, что чумы их постоянно прессуют, вечно приходится где-то прятаться, постоянно отступать и вообще еле сводить концы с концами. А на самом деле, дальше Бахмута их особенно и не трогает никто. И даже более того, сами чумы и хиви опасаются их возможного нападения и глядят во все глаза, лишь бы не пропустить нежданный удар.

Про хиви шахтёрам вообще ничего не было известно. И получалось, что всё представление о людях при чумной империи, укладывалось в понятие горстки выживших на предприятиях, которые только и делают, что стремятся сдать производственную норму.

И стоило только Горе чуть отойти от стандартов и получить хоть какую долю самоуправления, так оказалось, что мир куда более многогранный. И уж точно не чёрно-белый, как можно было считать в самом начале.

И всё-таки. Сколько у хиви оружия. И пулемёты, которые у чумов-то не часто увидишь, и гранатомёты, и даже бронетехника. И всё это выглядит очень свежим… Собственно, в том документе, что они когда-то получили от Шинхра, где некий «Койот» докладывал о том, что имперская армия воюет так себе, похоже не была какой-то выдумкой. И если уж там что и приукрашено, так не слишком уж и сильно.

И ещё интересно, как вообще организовано всё это? Пару часов назад Кобра поехал к Ворону, который у них главный в этой группировке. Но даже эта степень «главности» не означает, что ему все подчиняются. Он, скорее, координирует их. И это видно из того, как Кобра восторгался подчинением всех и вся лично префекту и особенно людьми, способными подрываться по команде вместе с собой. У них тут есть какие-то две гранаты на каждого, и то не всегда работает. А у нас работает всё, и с одной, и по первому разу.

Всё это говорит о том, что система, которую внедряет префект грозится стать куда более жизнеустойчивой к переменам, чем та, что сейчас работает у хиви. С одним лишь изъяном – у них тут уберёшь какого ведущего командира, и заменишь его другим. Можешь потерять в навыках, но не потеряешь систему. А вот у Горы, кроме него никого такого же поставить не получится, как бы ни хотелось… И тут у Тихомирова появилась интересная идея. Идея, как сделать нереальное реальным лишь в умах других людей. И хоть и сейчас от этого не было особо толку, но в перспективе, случись что с Горой, то можно будет сберечь всю систему…

Сейчас Гора лично приказы уже почти не отдаёт. Это делает или Тихомиров или Богатый, смотря чего касается приказ. Префект большую часть времени проводит у себя в кабинете и планирует. Ему уже даже некогда проверять что-либо. Его мир становится настолько абстрактным, что и все подчинённые начинают относится к нему со временем больше как к символу, чем как к конкретному вождю. И хоть иногда бывают моменты, когда он включается в дело лично и показывает свою решимость и стальной характер, таких моментов становится всё меньше и меньше. И всё идёт к тому, что когда-то их вообще не будет. Никто не будет видеть префекта, а будет только выполнять его приказы. Потому и можно представить себе вариант, что случись что с Горой, и дело его не умрёт. Он вечно останется в своём кабинете, чтобы отдавать приказы, которые должны быть выполнены…

И тогда особенное значение будут иметь именно его, Тихомирова подразделения. Охранное, штурмовое и ГБР. И им явно не хватало ещё одного. Враги не всегда бывают явными, воюющие открыто и с оружием в руках. И случай со сменой власти в Отряде-14 явное тому подтверждение. Хмельницкий пропустил мимо себя целый заговор, который сместил его, и странно ещё, что он вообще остался в живых. На шахте таких милостей ждать никто не будет. Там люди слишком привыкли к крови, жестокости и даже беспощадности. Уж слишком долго они наблюдали за методами, которые практиковали чумы. Уж слишком это сидит глубоко в их душе. А потому проворонить заговор не только для Горы, но и для Тихомирова будет означать фатальную концовку всех достижений.

Нужна собственная контрразведка. Свой СМЕРШ, который будет выявлять загодя способных ударить в спину ножом, который будет делать всё, чтобы система продолжала работать как часы, который возьмёт в своих руки все нити контроля над жизнью на шахтах. Тем более, что скорость, с которой разрастается эта автономия, явно превышает все мыслимые до этого сроки. Раньше все мечтали хоть о какой-то стабильности, теперь мечтают о больших изменениях, способных принести новые территории и предприятия.

Раздался шум какого-то движения со стороны входа: щелчки, стуки об пол, топот. Кобра со своей охраной вернулся из недолгой поездки. Его не было полтора часа, и, судя по всему, ничего путного из этого не вышло.

Увидев Тихомирова, Кобра кивнул ему в сторону своего кабинета, и сам направился туда же. Внутри там уже не было никого, даже девушки, обычно печатающей что-то на машинке.

Кобра перед тем, как присесть на свой генеральский стул, налил чаю себе и вторую кружку Тихомирову:

– Похоже ты был прав насчёт делёжки ресурсов…

Тихомиров уже отхлебнул чая и почувствовал, как тот прогревает ему мозги. Он был достаточно крепок, хоть и нельзя сказать, что горький, как это бывало с тем чаем, что заваривали себе шахтёры, называя его чифир. Да и готовили его совсем по-другому – варили в кастрюле, а не настаивали в чайнике, как этот.

– Разумеется… Что ж ещё у вас можно делить? Только я думаю всё же этот делёж выглядит несколько по-другому, чем просто «отдай мне это, а я тебе то». – ответил Тихомиров, попивая чай и думая о том, что лучше бы это был шахтёрский чифир, к которому он похоже привык.

– Ты имеешь в виду, что проще менять руку, держащую карты, а не перекидывать эти карты между друг другом?

– Да, вроде того… У тебя завидное, так сказать, место. И ты ещё и обустроил его неплохо… Я больше чем уверен, что помимо этой базы у тебя вдобавок ещё много чего есть. И если это так, то можно много кому не угодить одним своим существованием… И сейчас я бы на твоём месте подумал о том, что когда-то произошло с Хмельницком в его Отряде-14…

– Я так понимаю, что подобными вопросами на шахте ты уже озаботился. – улыбнулся Кобра, ему было явно приятно иметь рядом с собой такого собеседника, умного и неконкурирующего с ним в чём-либо. – Заодно сейчас вместе и посмотреть на кое-что… Новенькое… Пойдём.

Они вышли из кабинета, прошли в дальней конец коридора, потом спустили по лестнице на первый этаж и далее в подвал. Оказалось, что это здоровенная парковка, теперь тоже поделенная на отдельные помещения. Всё также без номеров на дверях, представленных в виде алюминиевых загородок. За той, в которую они вошли, находились два человека, рассматривающие лежащие на полу отрезанные головы людей. Крови было достаточно, но, по всей видимости, сами головы отрублены были не здесь, иначе запачкано было бы не только внутри зала, но и вытекало бы наружу.

Один из осматривавших головы подошёл к Кобре:

– Только двоих опознали…

– Как ожидалось… – ответил Кобра. – Оставьте нас…

Когда двое подручных Кобры вышли он показал на лежащие головы рукой и продолжил:

– Видишь эти головы. Тридцать две точнее… Кто-то перебил группу Браво, когда они охраняли подступы к сектору «Диза» со стороны промышленной трубы, а потом обстрелял нас из миномётов. И твой патрон ещё тогда заметил, что 80-милиметровые миномёты слишком тяжёлое вооружение, чтобы маки могли его дотащить на такое расстояние… Но меня больше удивило не это, а то, что кто-то настолько незаметно подобрался к группе Браво, что не было ни единого выстрела. И за то всё время, что их перебивали тоже… Их головы нам оставили недалеко от промышленной трубы с вкопанной рядом палкой, к которой была гвоздями прибита ещё живая змея. Всё-то оно понятно, что это послание мне. Мол, двигаться ты ещё можешь, а вот сделать ничего не получится… Кто-то слишком хорошо всё знал, когда действовал. Слишком тихо, незаметно, уверенно и словно был в курсе всего. А потом ещё и отошёл также незаметно… Ещё когда был обстрел, я приказал поменять частоту, а на запасной частоте уже передал соседним подразделениям, чтобы обходили позицию атакующих с обоих флангов… Тут я переключился на старую частоту и услышал оттуда чем-то знакомый голос, который возвестил мне, что все ходы наши они знают, и в клещи взять не удастся… Разумеется, никого мы не взяли, а только нашли заминированные трупы без голов… Что вот ты думаешь об этой истории?

– Очевидно тот, кто перебил группу Браво знал их лично. Только почему не доложили о том, что видят кого-то, даже если и своих…

– Да. Именно этот вопрос меня больше всего и заботил. И теперь мы знаем на него ответ… Вот видишь эти головы – Кобра ещё раз указал на отрубленные и изуродованные головы людей.

– Ещё как.

– Вот здесь из группы Браво на самом деле лежат только двое. Остальные изуродованы так, что их нельзя узнать… Но у нас есть свои методы, как это делать. И не все об этих методах знают… Мы измеряем черепа всех бойцов, чтобы потом можно было отличить, если они погибнут. Наиболее вероятно, что хоть в каком-то виде череп сохранится, потому и больше шансов узнать… Тот, кто это сделал, не знал о таком нашем фокусе. И надеялся, что останется неизвестным… Ну почти… Потому что ответ, почему группа Браво не доложила о прибытии кого-то заключается в том, что никто и не прибывал. Это группа Браво меня и обстреляла, предварительно убив тех двоих, кто не захотел в этом участвовать, и заранее подготовив тела, видимо, убитых маки. Вот откуда вся информированность и уверенность у них в действиях. И вот почему так голос был знаком, хоть и пытался его менять. Это был командир группы Браво…

– Похоже, надо уделять больше внимания собственной безопасности. – на этот раз немного улыбнулся уже Тихомиров. Ему было приятно, что до мыслей о СМЕРШе он додумался сам до того, как услышал эту историю.

Маша

Это очень странное ощущение, когда привыкаешь к тому, что что-то уже не так в твоей жизни. Когда нет кого-то, без кого жизнь вообще не представлялась. Когда раньше этот кто-то заполнял всё место в твоей жизни, а теперь его вообще нет. И это ощущение непрерывной пустоты в месте ранее всё время заполненном, с одной стороны заставляет перестать что-либо чувствовать, а с другой – заставляет иногда смотреть на всё слишком отрешённо. Словно и не было вообще всего этого раньше. Всегда было пусто.

Так Маша начала думать где-то полгода назад. А теперь, когда родился ребёнок. Её ребёнок и Рафаила, у неё появилась новая жизнь. И эта жизнь заполнила былую пустоту. Этот мальчик заполнил эту пустоту. И как ни странно, но он почти всё время спал.

Сейчас ему был почти месяц, а он всё продолжал тихо спать, лишь иногда просыпаясь, чтобы попить материнского молока. Чтобы потом снова спать… И это было очень удивительно, ведь она сама видела, как новорождённые дети кричат по ночам, когда у них режутся зубы, как не дают всем спать, и лишь абсолютная усталость делает своё дело, отрубая ко сну рабочие сомы.

Ей вспомнилось тогда, как Рафаил обнимал её, а где-то рядом кричал ребёнок. Видимо, не только от того, что у него резались зубы, но и от того, что нечего было есть. Всем ещё хотелось спать, и кто совсем выбился из сил, тот и не слышал даже этого плача, а кто устал не так сильно, продолжал слушать крик малыша, иногда немного ворча об этом.

Рафаил тогда думал над тем, что может ещё не хватать тому, кто только начал смотреть на мир своими глазами и слышать его звуки своими же ушами. Такому маленькому созданию точно не хватало связи движения, видимого глазами, со звуком, который будет коррелироваться со всем этим. Он читал про древнюю игрушку для детей, называемой самой важной среди прочих – погремушку. На следующий день он смастерил такую: небольшой деревянный шарик на палочке и с кусочками каменного угля внутри. При каждом взмахе уголь ударялся о стенки и издавал звук.

Игрушка ребёнку очень понравилась. Теперь он гремел ей полночи, а потом тихо спал. Не сказать, что плач был громче, чем постоянные удары угля о деревяшку, но всем было легче. Все знали, что так ребёнок легче растёт, так ему хотя бы может казаться, что кругом есть что-то, что под его контролем – маленькая погремушка, сделанная рабом.

Маша так мечтала, что когда-нибудь у неё и Рафаила будет свой ребёнок, который также будет греметь подобной игрушкой, вырастая и становясь самостоятельным. Человек должен быть самостоятельным, именно тогда он может ощущать себя живым.

Если бы она тогда подумала, что значат эти слова для её мужа. Что он не сможет мириться с тем, что их жизнь – это одно сплошное испытание, где нет никакого выбора. Что он захочет изменить это. В том числе и ценой своей жизни. И что из этого выйдет только одно – потеря его для неё. И теперь его сын начинал свою жизнь, даже не увидев своего отца.

Маша думала об этом, и у неё не было точного ответа, как бы она поступила, если бы знала наперёд то, что знает сейчас. Что его больше нет. Смогла бы она уберечь его от этого? Или все её слова были бы пустым звуком для него? Она не знала, ответ на этот вопрос. Она знала только то, что его уже нет в живых. И что его сын когда-нибудь вырастет, и начнёт думать так же как и он. В этом она даже не сомневалась… Только вот каким мир будет, когда он вырастет?

Те сны, которые снились ей последнее время, не давали покоя своей резкостью, вездесущностью. Она ощущала, что сны снятся ей в преддверие изменений, которые ждут всех. И это касалось прежде всего того, что чумы потеряют свою силу, дарованную им Чёрным Камнем… Как именно, она не понимала. И даже не приходило в голову, что такое могут потерять чумы, что используют они сейчас. Что вообще сейчас может давать им их великий реликт? Он открыл им портал на Землю. Он заглушил всё людскую электронику. Но теперь, после завоевания ими человечества, что нужно им из всего того, что даровал им Чёрный Камень? Открыть ещё один портал, чтобы кто-то другой вторгся и завоевал чумов? Включить электронику, которой уже нет, и нет даже толком людей, способных её полноценно пользоваться?

Маша не видела ответов у этих вопросов. Но само ощущение грядущих изменений казалось настолько же реальным, как восход Солнца каждое утро. Это просто должно было произойти…

Но сон давал это знать однозначно. Теперь снилось одно и то же. Чистое поле без каких бы то ни было армий, как прежде. Никаких гроз и ливней. Только лёгкие облака, загораживающие Солнце, чтобы оно не пекло. И Рафаил такой спокойный, стоящий возле неё. Совсем близко. И смотрящий своими верными умиротворёнными глазами:

– Любимая, ты обязательно узнаешь эту тайну. Но для начала тебе надо дождаться её. Наташу. Без неё эта тайна слишком опасна для тебя. И тебе лучше не узнать её совсем, чем узнать её одной… Дождись её. Дождись Наташу…

Маша просыпалась каждый раз на этом слове, потому что понимала, что её руки и ноги начинали сильно дёргаться – она пыталась во сне дотянуться до него и обнять. Обнять своего любимого мужа, ведь она так соскучилась. Обнять и сказать, что их сын родился здоровым. И спросить у него, какое бы имя он хотел ему дать.

Она хотела сделать всё это, и в этот момент понимала, что спит… Так каждую ночь просыпалась она, ощущая рядом мирно спящего младенца, который теперь кажется заполнил некую в пустоту в ней, всё равно оставив место для Рафаила.

– Как же мне тебя не хватает. – каждый раз вслух шептала Маша. – Как же тебя не хватает каждый день…

Митрополит

Железнодорожный состав церкви, прибывший в сектор «Диза» был не просто роскошен – он упивался этим словом. Даже вагоны рядовых послушников и те, что предназначались для карательной буры «негласного ресурса» – были украшены шёлком, лакированным дубовым деревом и местами позолотой. Гузох мог представить, что такое может быть в вагоне самого митрополита, но увидеть это в помещениях, предназначенных для монахов-бойцов, было уже удивительно.

Ну хоть стало понятней, почему начальник карательный буры Руминхр так просто поверил в историю Гузоха о том, что тому передали в ведение эту буру по личному указанию патриарха, а сомневаться в словах митрополита – недозволенно даже в мыслях… Всё это подкреплялось на самом деле ещё и желанием чумов из буры «негласного ресурса» всё же скорей жить, чем умереть в бестолковой перестрелке с эсчекистами.

Послушание-то у них в крови. Вот они и послушались. Митрополита. Хоть и другого. Но это уже не важно. Ответственности на них нет, когда она есть на чуме со столь высоким саном.

Сейчас поезд двигался обратно в сектор «Корса». Гузох хотел на крайний случай отдалить боевое подразделение подальше от пленённого Самоха. Тот и вправду мог устроить резню, дай ему такую возможность. Особенно теперь, когда его скользкие игры на нервах потерпели такой крах.

Перед отправлением, разумеется, убрали перила с крыши митрополичьего вагона, чтобы он никак не отличался от всех остальных. И своим личным распоряжением, Гузох разрешил проходить через покои центрального вагона в обе стороны. И самому спокойней, и расположения их к себе получить – пусть видят, что он не чурается их присутствия, и лишний раз готов только благословить на святое дело, особенно если это дело касалось его личной охраны. Именно так. Теперь эта бура его личной охраны, а не каких-то карательных операций, для которых достаточно сил и у имперской армии, и у СЧК. И пусть они и занимаются этим по его же указу.

Как глупы были те, кто решил, что инквизицию надо проводить руками инквизиторов. Это совсем не их дело. Их дело судить, выносить приговор. А исполнять его могут и другие. И с одной стороны, это и обелит исполнителей от тяжести принятого решения, а с другой – не потратит ни одной капли крови и пота священнослужителей… Гузоху стал прям противен подход Невроха к пониманию роли святой Церкви в современном мире. Тот хотел собой подменить данность, стать во главе всего и подчинить своей воле всех, включая и Центральный Комитет Империи… Какая несуразная глупость. Какой беспринципный отход от сути святой Церкви, которая предполагает мудрый совет для правителей. Совет, от которого нельзя отказаться. Совет, который даруется словно самим Чёрным Камнем. В противовес тяжёлым словам и приказам, каких хочется добиться нынешний патриарх.

Он не заслуживает того, чтобы быть патриархом. С того самого момента, как перестал понимать важность и преимущество мягкой силы, способной управлять абсолютно разнородными субъектами Империи. Он делает упор на грубую силу, которая, имея разрушительный характер, лишь нанесёт непоправимый урон репутации и влиянию святого престола.

Потому и погрязли они так в роскоши, что слишком думали о прочности и строгости своих убеждений, которые надо расширять на остальные умы. Потому для них материальное стало главным основанием, на котором они стоят слишком зыбко… И не было бы оно зыбко, если бы прочность убеждений держалась на верном выточенном доказательством слове, которое передаётся из уст в уста само. Без какого-либо давления. Когда чумы сами хотят рассказывать друг другу ту правду, которая им нравится, и которую они захотят видеть повсеместно.

«Негласный ресурс» – инструмент затыкать неуёмные рты… А вот мысли-то не заткнёшь. Они так и останутся. И так и будут передаваться как зараза от одного к другому со скоростью быстрее настоящей чумы. И в отличие от настоящей чумы, совершенно не поддающейся врачеванию.

Достаточно посмотреть на Самоха, и до чего он дошёл. Открыто провоцировать при свидетелях должностное лицо не просто Империи, а самого СЧК. Плести интриги прям на ходу, в кабинете начальника целого сектора… И удивительно же, что такое и получалось иногда… Хотя не так уж и удивительно, когда узнаётся, что заместитель командира СЧК сектора «Корса» был по факту полноценным членом Церкви, а не СЧК. С такими гнусными методами, и правда можно поверить в собственную непогрешимость… Хотя до чего она доводит… До самоуверенности… Беспечной самоуверенности, которая имеет один ничтожный конец.

Сейчас они проезжали тот участок дороги, который недавно подрывали маки, а потом второпях чинили шахтёры. Их обстреляли, а у хиви произошёл какой-то непонятный конфликт. Вообще эти хиви, конечно, уже совсем оторвались от реальности, той реальности, которая была ещё даже каких-нибудь лет 30 назад, когда они выполняли исключительно охранные функции, а их численность была настолько незначительна, что не было и мысли о том, чтобы формировать из них крупные подразделения. Не то, что теперь, когда они выполняют самую опасную и кровавую работу за имперскую армию и боевые подразделения эсчекистов.

Об это всём Гузох узнал из исповеди пятилетней давности, когда одному из ветеранов СЧК понадобилась помощь в облегчении своей участи перед тем, как отойти в мир иной. Это произошло на одной из конференций по безопасности на оборонных предприятиях. Гузох там был, разумеется, по делам своих любимых рабочих-чумов. И у одного из докладчиков возникли проблемы с сердцем, похоже случился инфаркт. Он захотел упокоения души и немедленной исповеди, которую ему оказал Гузох, как священнослужитель с наивысшим саном, находящийся рядом.

Эсчекист рассказал ему о сложностях в его аппарате и о том, что ничего самостоятельно не сделал, чтобы спасти истинные устои Империи, которая на глазах прогнивала изнутри и разлагалась как человеческий труп. По его словам, хиви теперь составляли основную боевую силу СЧК, а в некоторых случаях и даже самой имперской армии, быстро приближаясь к ней по численности. Сначала это был эксперимент, но эффект оказался настолько поразительным, что это быстро взяли за практику, и спустя всего несколько лет применения, баланс резко изменился. Командиры имперских министерств постоянно докладывали наверх об успешных операциях по подавлению маки и налаживанию связей между разрозненными частями империи при минимальных потерях. Потери среди людей, разумеется, никого не интересовали, но никто не подумал, что такая практика лишь многократно усилит влияние и роль хиви в жизненно важных процессах империи. В некоторых случаях лидеры хиви сами назначали цену за выполнение заданий, а учитывая расстановку сил, эту цену приходилось платить – имперские чиновники подсели на такое средство решения проблем, словно на наркотик. Точные цифры количества хиви умирающий эсчекист тогда не назвал, но речь шла о сотнях тысяч бойцов. Всё, что он просил, так это дать ему прощение за преступное бездействие этой раковой опухоли, против которой он ничего не посмел сделать.

И вот Гузох смотрел на окружающие пространство и видел, что люди начинают делать, что хотят. Сами взрывают, сами чинят, сами решают, когда кто пройдёт или не пройдёт мимо. Ведь и он-то попал так быстро на сектор «Диза», потому что префект пропустил его из сектора «Корса» по своему подземному маршруту. Вот оно как, митрополита пропускает человек, управляющий целой группировкой. Управляющий, добывающий, сам развивающий. Всё сам и своими силами. Лишь проплачивая положенную мзду Империи.

Видимо, те, кто занимался подсчётами добычи ресурсов, управления производством и транспортировкой, тоже обращали внимание только на цифры. Которые, очевидно, их устраивали. А чем это могло грозить в будущем, видимо, их не заботило в виду того, что это произойдёт уже не при них.

Похоже, что никого кроме Церкви не волнует, что происходит с балансом чумов и людей в самой Империи. Ведь только Церковь волнует, сколькие из ныне живущих верят в Чёрный Камень, а сколько нет. Люди не способны в него верить. Чумы способны. И в этом Церковь видит разницу – остальные нет. Остальные видят лишь разницу в добыче, скорости доставки, потерях при доставке и диверсиях и том, кого за это наградят или накажут. Вот тот смысл, который должен был бы замечать патриарх. Смысл главного стержня чумного государства. И если бы он это делал, как и все прошлые до него, то уж точно бы не допустил такого разложения ни в имперской армии, ни в СЧК, ни где бы то ни было ещё. А он лишь считал свои циферки влияния так же, как и все остальные…