Владельцы инструментов

– Нравится здесь? Как тебя зовут? – спросил он.

Всю их недлинную беседу приводить нет смысла. Турок – Фатих – неплохо изъяснялся по-русски, Линда в основном отвечала на вопросы: откуда она, чем занимается, надолго ли приехала, собирается ли на какие-нибудь экскурсии. Словесно турок не дал понять, что она ему нравится, но об этом красноречиво говорили его глаза: в конце разговора Линда очень четко все осознавала. Кстати, обслуживающему персоналу отелей строго-настрого запрещается заводить интрижки с отдыхающими, и Фатих просто не имел права в открытую говорить о своей симпатии. Распрощавшись, они разошлись по делам: турок по аниматорским – намечался еще один конкурс на воде, – а Линда встала из-за стола и все-таки пошла смотреть, что где расположено.

Они увиделись вновь после ужина: в холле ресторана организаторы устроили игру в бинго, участвовать в которой могли все желающие. Фатих сменил спортивную одежду, в которой был в бассейне, на вечерний костюм и выглядел очень элегантно. Он и был ведущим: раздавал лотерейные карточки и фишки, объявлял в микрофон условия игры, собирал с участников деньги. Взнос был символическим: одна карточка с номерами – один доллар. Линда порылась в кошельке: из мелких бумажек у нее осталось два доллара, на которые она и взяла две карточки. Желающих сыграть было человек тридцать, и многие, как она заметила, покупали не меньше пяти карточек, чтобы увеличить свои шансы. Когда все расселись за столами, Фатих раскрутил барабан с шарами и вытащил первую цифру. «Number eleven, elf, одиннадцать!» – объявил он. Линда увидела номер на своей верхней карточке и закрыла его фишкой.

Она выиграла, что называется, «в одну калитку», так как первыми же пятью номерами, которые объявил Фатих, закрыла весь ряд на своей карточке. Когда прозвучал последний номер, Линда крикнула: «Бинго!» – и все было кончено. Те, кто хотели, сделали новые ставки и продолжили игру, а Линда, вся светясь от счастья, вышла с пачкой купюр к бассейну, заказала рюмку коньяку и села за столик считать добычу. Над ней дышало средиземноморское небо, его звезды отражались в подсвеченной журчащей воде, в голове приятно шумело от выпитого, а в душе пели райские птицы. Вскоре народ из отеля, и те, кто играл, и другая праздная публика, собрался по соседству с Линдой: рядом с бассейном была воздвигнута сцена. Там Фатих и Сергей, его русский помощник в дневных сражениях – сейчас он тоже был в цивильном костюме, – объявили танцевальную программу. Заиграла латинская попса, но прежде чем дать команду на выход группе девушек в перьях, уже готовых к выступлению, Фатих предложил публике поаплодировать всем тем, кто сегодня победил в многочисленных соревнованиях и конкурсах, проводимых в отеле. Оказалось, что лысый русский с пузом, который днем грохнулся с лодки, ранее, еще утром, выиграл соревнования по стрельбе из лука: он был приглашен на сцену и получил памятную медаль. Его сменила немецкая старушенция, выигравшая турнир в боччу – некое подобие керлинга, только с железными шарами и на песке; далее последовал худосочный ирландец, чемпион дня по дартс; немец, разбивший всех на глади бассейна; супружеская пара хохлов, отличившаяся в надувании на скорость воздушных шариков… Линда была огорошена, услышав со сцены свое имя. Смысл речи Фатиха, звучавшей на смеси английского, немецкого и русского, заключался в том, что среди нас, мол, появились такие люди, которые сразу хватают быка за рога: уже в день прибытия одна наша гостья задала жару всем жителям отеля. «Let me introduce the winner of our today’s bingo! Linda from Moscow! Big applause!» – прокричал он напоследок, сделал жест рукой в сторону Линды и та, растерявшись, встала и пошла к сцене. Все громко хлопали, из колонок звучал веселый джингл, а Линда шла и шла по кромке бассейна, смотрела под ноги и ждала, когда же эти кафельные плитки кончатся. Все завершилось не поздравлениями, а полным конфузом: туфелька предательски скользнула по мокрому кафелю – и Линда прямо в вечернем платье грохнулась в воду. Оттолкнувшись и подтянувшись на руках, она легко выпрыгнула и оказалась в окружении участливой толпы: кто-то протягивал ей стакан с виски, кто-то полотенце… Линда встала на ноги, но в ответ ничего не могла сказать: от холодной воды и стресса у нее началась икота. Вода ручьями стекала с платья. Подскочил Фатих и обнял ее за плечи:

– Какой твой номер в гостинице?

– Двенадцать-ноль-пять, – выдавила она сквозь икоту, и они вдвоем побрели к входу, чтобы вызвать лифт.

В номере Фатих снял с Линды мокрое платье и уложил ее на кровать. Затем прошел в ванную, вытащил из кольца полотенце и начал растирать ей спину. Линда безостановочно икала. Фатих, массируя спину Линды, возбуждался все сильнее. Лакомый кусочек, на который он запал еще днем, принадлежал теперь только ему. Он недолго колебался, снимать или нет с нее крошечные трусики, которые практически ничего и не скрывали. Сдернув их рывком, Фатих вошел в Линду и от возбуждения выплеснул семенную жидкость почти мгновенно. И в этот раз у нее не было даже намека на оргазм. Фатих гладил и успокаивал Линду, но недолго, потому что его ждали на сцене. Спросив, вернется ли она, и, получив утвердительный кивок, Фатих ушел.

Как оказалось, навсегда. Случилось так, что Линда сразу же крепко заснула: наложились и усталость от перелета, и выигрыш, и стресс в бассейне. А утром русский аниматор Сергей, у которого Линда спросила, почему не видно его напарника, сказал, что его уволили, и уволили из-за нее. Обслуге запрещается находиться в номере с постояльцами отеля, и этот факт вменили турку в вину вчерашним вечером. Фатих, по словам Сергея, уверял боссов гостиницы, что женщина была в стрессовом состоянии, что он не мог ее оставить, – на что те резонно заметили, что в отеле есть другие люди, например, врачи, которые приводят гостей в чувство. А ты, сказали ему, еще и вечерний концерт чуть не сорвал, умчался со сцены и заставил себя ждать. Оставалась еще ничтожная надежда, что они закроют на все глаза, если бы на собрании обслуги не взял слово уборщик с Линдиного этажа, который видел, как они входили в номер и ради интереса засек время их совместного пребывания там. По его словам, Фатих «оказывал Линде услуги» целых полчаса, и сей вопиющий факт, как выразились боссы, решил его судьбу. Ты не расстраивайся, добавил Сергей. Фатих не пропадет: хоть разгар сезона и позади, хороших аниматоров в отелях все равно не хватает. Думаю, у него уже есть достойные предложения, заключил он.

Линда поняла, что беременна, через неделю после возвращения в Москву. О родах при таком раскладе не стоило даже заикаться, и Линда очутилась в той же медклинике, что и в первый раз. Что интересно, даже тетка, которая делала ей тогда чистку, узнала ее, хотя прошло столько времени. Судя по четкой и основательной манере работать, эта врачиха много чего повидала на своем веку. Поэтому Линде глубоко запали в сознание ее слова: «Смотри, деточка, еще один вакуум или чистка – и можешь остаться пустая».

ЮРАСИК И ВСЕ, ЧТО НАМ О НЕМ ИЗВЕСТНО

Чаще всего, когда видишь Юрасика и разговариваешь с ним, на ум приходит выражение «не пришей кобыле хвост» или что-то подобное. Друзья – хотя вряд ли у таких людей бывают друзья, точнее будет сказать, просто знакомые – не мудрят и называют его за глаза просто «Юрасик-пидорасик». Вам и самим придет в голову нечто похожее, когда мы поведаем о ряде поступков Юрасика. С помощью этих поступков мы надеемся пусть не полно, но все же передать, насколько этот человек парадоксален, и преимущественно в смешном смысле.

К делу. Закончив в «плешке» финансовый факультет по специальности «Финансы и кредит», Юрасик ни дня не работал по диплому. Неуемная энергия, которой он обладал, превращала работу в банке или крупной промышленной компании, где он по логике должен был оказаться, в нонсенс. Несмотря на респектабельность своей вероятной профессии и как минимум безбедное существование, которое она ему обеспечивала, занятие, когда надо каждый день что-то считать и писать отчеты, Юрасик отметал в принципе. Его влекли живые люди, возможность на месте разруливать споры и конфликты, в момент улаживать стрессовые ситуации. Если представить Юрасика без диплома экономиста, воображение скорее нарисует его начальником небольшого полукриминального автосервиса, где в пожарном порядке рихтуются битые тачки, перебиваются номера у ворованных иномарок, происходят постоянные разборки с муниципальными властями из-за оккупируемой сервисом территории. Он мог с тем же успехом быть директором вещевого или продовольственного рынка, где успокаивал бы нервных продавцов, префектуру насчет аренды площади, отдавал бы распоряжения по заезду фур с товаром, воевал с санэпиднадзором… Он бы и ментом согласился работать, если бы там больше платили, причем предпочел бы какой-нибудь оживленный объект типа вокзала, так как там море возможностей поруководить. Короче говоря, тихая работа в банке – хотя его убежденность насчет пресной жизни в современных банках очень и очень спорна – его не устраивала. И Юрасик со своим финансовым образованием зашагал другой, энергичной и настоящей мужской, как он считал, походкой: сначала устроился менеджером в туристическую фирму, откуда, правда, его быстро попросили, а потом стал менеджером по производству рекламной продукции. В этой должности на момент наших событий он уже сменил три рекламных агентства. В суть обязанностей менеджера по производству изначально заложена борьба с несоблюдением подрядчиками, будь то типографии, сувенирные мастерские или им подобные фирмы, сроков изготовления рекламной продукции, выявление дефектов – а отсюда ругань с теми же подрядчиками по телефону и на деловых встречах, а бывает, и судебные разбирательства с ними. Что идеально соответствовало чаяниям Юрасика. Места работы же он менял не по своей воле, а по воле руководства, которое отстраняло его от проектов, ибо во всем том, что Юрасик старался делать на благо фирмы, начальство усматривало чрезмерный и нездоровый энтузиазм, и тогда от греха подальше просто предлагало ему искать другое место. Еще Юрасик мог появиться на работе «под газом», что, естественно, тоже ни в какие ворота не лезло. Впрочем, пока это только слова. Давайте лучше посмотрим, за что он получил от ворот поворот в агентстве «Пробный шар», тем более что этот случай еще всплывет.

Дело было так. Типография PowerPrint получила от «Пробного шара» заказ на производство новогодних календарей. Календари изготавливались для очень важного клиента, компании, приносившей рекламному агентству «Пробный шар» львиную долю доходов, и провалить этот проект было никак нельзя. За выполнение заказа в «Пробном шаре» отвечал Юрасик. Случилось так, что не по его вине, а просто из-за того, что все типографии накануне Нового года завалены работой, PowerPrint сместила печать календарей на более поздний срок – Юрасику позвонил их менеджер и проинформировал о возможной задержке тиража, – а этот срок ни клиента, ни Юрасика не устраивал. Узнав, что дело может обернуться провалом, за который боссы из «Шара» спросят с него по полной, Юрасик взял офисного водителя и они поехали на машине в типографию разбираться. Что совсем плохо – по пути Юрасик попросил водилу остановиться у бара и выпил там для уверенности двести граммов водки. В машине было холодновато, поэтому Юрасик чувствовал себя очень даже бодро, да и алкоголь не успел еще толком всосаться. Но когда он вошел в типографию – а там стояла жара из-за скопления людей, к тому же перегревалось оборудование, – его сразу развезло и изо рта пошел такой «факел», что мама не горюй. Менеджера, с которым полчаса назад разговаривал по телефону, Юрасик нашел быстро и стал требовать, чтобы заказ начали печатать немедленно и в его присутствии. Менеджер, благообразный мужчина средних лет, воспитанно дал понять, что это невозможно, но он принимает просьбу к сведению и календари будут напечатаны хоть и с задержкой, но такой незначительной, что даже Юрасиков клиент ее как задержку-то не посчитает. То есть если клиент их должен получить 29-го декабря утром – он получит их 29-го после обеда, вот и все. Юридически, сказал он, клиент не сможет предъявить к вам никаких претензий. Этот ответ почему-то взбесил Юрасика. Он угрожающе двинулся на менеджера, тот от него, и в результате, бегая за менеджером вокруг печатного станка, Юрасик предпринял несколько попыток, слава богу, неудачных, схватить служащего за пиджак, а видя, что через станок не достает, стал тянуть к нему руки и кричать: «Иди сюда, сука, иди сюда!» Местные смельчаки все же угомонили Юрасика. Но случай был предан широкой огласке, да и Юрасиков водитель, вошедший вместе с ним, все видел; поэтому, когда собственные боссы позже спросили водилу, действительно ли дело было так, как его описывает директор PowerPrint, тому ничего не оставалось, как подтвердить. А Юрасика попросили написать заявление «по собственному».

В принципе, можно найти здесь и смягчающие обстоятельства. Например, поставить Юрасику в заслугу, что он не желал подвести клиента и держал марку своего агентства. Однако действовал он явно неподобающе. И в довесок директор типографии сказал его шефам на неформальной встрече, что раз их сотрудники расхаживают в рабочее время пьяные, то о каком нормальном бизнесе может идти речь? Согласитесь, весомый и малоприятный наезд.

Тем не менее, этот случай все же нельзя рассматривать как исчерпывающий для характеристики человека. После него нельзя заявлять, что Юрасик был отъявленный скандалист, и точка. Каждая личность многогранна и соткана из противоречий. Чтобы выудить наружу положительный противовес, нужно обязательно рассказать о творческом начале, присутствующем в Юрасике, о его склонности наблюдать и фантазировать на основе личных наблюдений. Например, как сложится в дальнейшем жизнь на Земле. Хотя, надо признаться, все его фантазии были повернуты куда-то не туда, – и от этого люди, в них посвященные, просто терялись. Однако мы говорим все загадками да загадками. Давайте познакомимся с двумя его трудами, которые при первом приближении можно было бы отнести к жанру научно-популярной литературы. При ближайшем же рассмотрении, как это ни прискорбно, делается вывод, что ни наукой, ни литературой от них не пахнет, а пахнет неприкрытым дилетантством. Сейчас вам все станет понятно.

Труд первый, о землянах и инопланетянах. Довольно приличную часть времени, отведенного на досуг, Юрасик посвящал писательству. Его влекло непознанное, такие темы, как инопланетяне, провалы во времени, аномальные зоны Земли, малоисследованные природные явления и попытки человека их «приручить». Он в массовом порядке скупал книги и брошюры на данную тему и перерыл весь русскоязычный Интернет. В результате на свет появился труд в пару сотен страниц, где Юрасик выстроил следующую гипотезу. Инопланетяне, чьи тарелки вовсю бороздят наше небо – факт этот давно признан, – стали здесь хозяйничать благодаря результатам интенсивной и многовековой работы у себя, «по месту жительства», а именно благодаря созданию умопомрачительных технологий. Таких технологий, что мы, земляне, увидев их в действии, даже не понимаем, за счет чего это все возможно. Например, мы так и не установили, из чего сделаны их тарелки, хотя имелись случаи аварий НЛО и известно, что в руки секретных служб ряда стран фрагменты разбитых аппаратов попадали. Ни на одной планете, по мнению Юрасика, нет таких ископаемых, с помощью которых можно произвести топливо, позволяющее кораблю лететь хотя бы со скоростью света, не говоря уже о более высоких скоростях, ибо только такие скорости позволяют экипажу преодолеть расстояние в миллионы световых лет, чтобы попасть с одной планеты на другую. Как же они тогда добрались до Земли? – вопрошал Юрасик. И сам же отвечал: видимо, это не полет как мы его понимаем, а какое-то другое, гораздо более эффективное перемещение в пространстве и времени. Почему их тарелки при попытках наших военных самолетов подлететь поближе способны мгновенно рассыпаться на несколько кораблей, а через секунды опять соединиться в одно целое, полететь резко вертикально, взять и исчезнуть с экрана радара, наконец? Потому что у инопланетян было достаточно много времени, тысячи и тысячи веков, чтобы развить у себя технологии, позволяющие добиваться таких результатов. А людям, считал Юрасик, все время что-то мешало. Под этим «что-то» он подразумевал глобальные катастрофы, такие как Всемирный потоп, которые уничтожали человечество и все его достижения на тот отрезок времени. Он был уверен, что до Всемирного потопа, последней крупнейшей катастрофы, жившие на Земле разумные существа – люди это были или какие-то другие субъекты, неизвестно – тоже могли кое-чем похвастать в смысле технологий. Однако их неспособность принять эффективные меры против воды, лившейся с небес, привела к гибели всего живого. Добавьте к этому Атлантиду. Кто знает, насколько развита была там наука и техника? А материк – или большой остров, как некоторые считают – возьми да и уйди в одночасье под воду. Или вот японцы. Юрасик заявлял, что на сегодня это самая продвинутая нация в смысле технологий – что, пожалуй, так и есть, – но при этом предсказывал, что японцам уготована участь Атлантиды, так как их непрерывно трясет, и в один прекрасный день всю их территорию поглотит Тихий океан. Юрасик пытался доказать, что природные катаклизмы просто-напросто не дают человеку развернуться, и наша цивилизация как не имела раньше, так и сейчас не имеет средств, чтобы им противостоять. Вот полети на нас сейчас крупный метеорит, что будет? Всем крышка, что же еще! У нас нет возможности ни отвести его в сторону, ни переехать на другую планету. Поэтому если нечто подобное случится, то все, что создано нами сегодня и чем мы гордимся – компьютерные технологии, ракетостроение, роботизация, управление ядерной энергией, сложнейшие лазерные операции, еще куча чего другого, – прикажет долго жить вместе с нами, как уже неоднократно было. Человек или ему подобное разумное существо после очередной гибели всего живого возродится через миллиарды лет и опять начнет с нуля: будет добывать огонь трением, заниматься собирательством и охотой, чтобы прокормиться, изобретать колесо… А вот инопланетян все эти беды каким-то образом миновали, и отсюда результат. Энергии и умственных способностей у Юрасика хватило только на то, чтобы поставить проблему во весь рост. Можно еще выразиться так: он выдвинул гипотезу. Но дело – нет, даже не дело, а беда – в том, что он ничем не подкреплял сказанное: может, он и рад бы, да вот только неопровержимых фактов на тему, что он затронул, не найдешь, – а без доказательств никого и ни в чем убедить невозможно. Где взять, допустим, осколок или прибор с летательного аппарата, который земляне гипотетически создали еще до Всемирного потопа?

И ладно если бы Юрасик писал все это для себя, как говорится, в стол. Так нет. Он распечатал свою работу на принтере, переплел и отвез в научно-публицистический журнал «Явление» в надежде, что ее напечатают. Сделав в углу пометку: «Для главного редактора» и отдав скрепленную брошюру девушке в приемной, Юрасик, довольный собой, принялся ждать ответа, а за ответом если не славы, то хотя бы приглашения на какую-нибудь дискуссию с участием продвинутых ученых. Однако прошел месяц, второй, а «Явление» молчало. Юрасик позвонил и начал допытываться, в чем дело. Женский голос – скорее всего, секретарь – ответил, что, видимо, работа не впечатлила главного редактора и напечатана не будет; а так как они не рецензируют присланные материалы – до правды можно докопаться только разговаривая с людьми, принимающими в их редакции решения; нет, работа стопроцентно была отдана главному редактору, и раз никакого ответа нет – значит, труд Юрасика их не интересует. «Ну как так можно! Что за народ!» – возмутился Юрасик и через день добился аудиенции у главного редактора Леонида Ивановича Седых, мужчины с бородкой и в дорогом костюме, на вид лет пятидесяти.

– Конечно, я прочитал, – неуверенно начал разговор Седых. – Что вы взялись за такую глобальную тему, это похвально. Но работу я напечатать не могу. Во-первых, у нее нет ни начала, ни конца. Вы поставили проблему, причем использовали не факты, а досужие домыслы, – а выхода из нее не предлагаете. Кроме того, работа написана плохим, безграмотным языком, в ней много просторечий. Впрочем, мы могли бы ее отредактировать, но зачем? По большому счету, если мы не опираемся на факты, мы не можем называть работу научной.

– А где их взять, факты-то? – закипятился Юрасик.

– Вот в этом и соль! Нечем подкрепить – не надо и писать! Сделайте из нее, в конце концов, фантастический роман и отнесите в какое-нибудь литературное издательство.

Приводить их беседу целиком вряд ли стоит. Положительным ее итогом для Юрасика стало то, что он совершенно охладел к научным трудам. Лучше поставить крест на общении с такими бородатыми редакторами и впрямь пойти по литературной стезе, решил он.

Так появился труд второй, о феромонах. Но и второй труд, пусть и олитературенный, потерпел фиаско. Поняв, что художественного сюжета из темы об инопланетянах и земных катастрофах не вылепишь, Юрасик выбрал вот какую тему.

Известно, что человек имеет вомероназальный орган, контролирующий его сексуальное поведение; орган этот безотчетно притягивает нас к тому или иному партнеру или, наоборот, безотчетно отталкивает от человека, который нам «не по нутру». Вомер расположен на пути вдыхаемого воздуха и реагирует на выделения – или феромоны – особей противоположного пола, прежде всего из потовых желез, влагалища или полового члена. Поэтому, оказывается, человек выбирает себе полового партнера во многом не из-за красоты или черт характера, а именно «по заданию» своего вомера, который «сам знает, что делает», давая или не давая добро на половое влечение. Красота и характер ко всему этому лишь прилагаются. Феромоны были открыты сравнительно недавно, в 1956 году, и считать эту тему хорошо изученной до сих пор нельзя. Тем не менее, люди уже научились создавать с помощью феромонов парфюмерную продукцию, чтобы достигать эффекта обольщения. Юрасик во вступительной части своего романа обо всем этом рассказал, а потом вообразил такую ситуацию, что в один прекрасный день вомероназальный орган и у мужчин, и у женщин перестал работать. То ли из-за глобального потепления, то ли выродился по аналогии с копчиком. В результате у разнополых людей начисто пропало влечение друг к другу. Оказалось, что красота и душевные качества в отрыве от феромонов не играют никакой роли во взаимном притяжении. И произошло следующее: если раньше мужчины прощали женщинам их глупости и слабости, дарили им подарки – в основе такой терпимости лежало желание мужчины обладать женщиной, – то теперь осознали их полную ненужность, и на правах сильных мира сего поселили баб в резервации. Баб стали использовать только с целью приготовления пищи, стирки одежды и в некоторых других сферах, где они были традиционно полезны. По причине своей ненужности бабы исчезли из органов власти и управления, потеряли право голосовать – в общем, девальвировались. Детей больше никто не рожал, потому что вступать в половой контакт никто не хотел, – и человечество поняло, что доживает последние дни, ведь после смерти нынешнего поколения никакие новые люди родиться уже не могли. Вот о чем в конце романа горестно размышлял, сидя на скале и глядя на морской прибой, главный герой, старый ученый, который в свое время первым понял, что вомероназальный орган у людей больше не работает. Когда-то он бил во все колокола, призывал окружающих обратить серьезнейшее внимание на изменения в человеческой природе, выискивал средства на исследования этого пагубного явления – но тщетно.

В толстом журнале «Москвичи в литературе», печатавшем исключительно московских авторов – а именно туда Юрасик отнес новое произведение, – тоже долго хранили молчание, и дело опять завершилось беседой с главным редактором, Аркадием Михайловичем Чикиным, с глазу на глаз. У редактора был тонкий визгливый голос, и вообще он весь взвился, когда Юрасик пришел к нему за объяснениями. Чикин был эстет и возмущался корявым стилем автора:

– Ну почему вы везде пишете «мужики», «бабы», «сношаться»? Приличную лексику нельзя использовать? Напишите «партнер», «партнерша», «осуществлять половой акт», на худой конец. Писатель… Причем все эти гадости произносит ваш герой, ученый! Так не бывает!

– А что, ученые не люди, по-вашему?

– Люди. Но иной формации. Ведь он здесь у вас, смотрите, вот… Он говорит о научной стороне вопроса. На форуме выступает! Так почему он использует ненормативную лексику?

– Ну, это я упустил, – признался Юрасик.

– «Упустил»… В литературе, милый мой, мелочей не бывает. Читатель не дурак, он фальшь чувствует. И вообще, почему во всем виноваты эти феромоны? – опять завелся Чикин. – Вопрос-то до конца не изучен! Я вам скажу, в чем беда. Ваше повествование отталкивается от постулата, который ошибочен изначально. Да, они влияют на влечение, но никто не знает, насколько сильно! Может, через год ученые проведут более тщательное исследование, и о них даже думать забудут! А вы им отводите ключевую роль, раздуваете мировой конфликт из-за каких-то ничтожных феромонов!