Повесть о Сером Лисе. Последнее желание Серого Лиса

Марина Пирожкова

Повесть о Сером Лисе. Последнее желание Серого Лиса

Глава 1.

Обер–полицмейстер Ронгарда, суровый мужчина средних лет в новенькой с иголочки форме, восседал во главе стола в зале совещаний Главного Управления Правопорядка города. Он обвел тяжелым взглядом подчиненных, возглавляющих полицейские службы города:

– Итак, господа, мы снова, как и два года назад, столкнулись со странными необъяснимыми смертями. Сначала умирает леди Беатрикс Пикс, известная меценатка, а теперь – Лидия Дюнс, самый громогласный борец за права магов. Газеты уже трубят о том, что кто–то охотится за каждым защитником обездоленных. Что вы можете сообщить мне по этому поводу?! – голос обер-полицмейстера раскатами грома пронесся по залу.

Один из полицейских, чуть полнеющий средних лет мужчина с сабельным шрамом поперек щеки, откашлялся и встал.

– У меня есть рапорт с последнего места происшествия, и наконец пришли результаты экспертизы. Я готов доложить подробности.

Смит Ветрос, глава городской полиции поправил лорнет, бросая на подчиненного предостерегающий взгляд, и подхватил диалог.

– Но господин обер-полицмейстер, – несмотря на все фантазии репортеров, нам не удалось установить какой–либо связи между этими смертями. Более того, мы все еще не можем с уверенностью утверждать, что это были убийства, тем более убийства серийные. – Он пренебрежительно забрал рапорт из рук детектива, – вот видите: никаких следов борьбы. Ран, способных привести к смерти, на теле не обнаружено.

Было заметно, что обер-полицмейстер, хотя и демонстрировал суровость в течение всего совещания, был рад услышать такие выводы полиции. В конце концов, чтобы ни писали журналисты, если эти смерти не были результатом убийств, с него взятки гладки. О чем он и сможет со спокойной душой доложить мэру.

– Никакой связи? – Холодный голос человека в черной форме инквизиции прервал речь Ветроса.

Бьерн Лефрид, старший инквизитор Ронгарда, пристально посмотрел на обер-полицмейстера. Взгляды схлестнулись.

– Я уже неоднократно докладывал вам, что мое ведомство установило несомненную связь между каждой погибшей и благотворительной деятельностью, особенно приютом Святого Бернарда.

Глава инквизиции был довольно молод для своей должности. Приятные, правильные, но будто высеченные изо льда черты его лица и холодные серые глаза заставляли большинство людей, которым приходилось иметь с ним дело, заметно нервничать. Эти глаза способны были без малейшего труда проникнуть в самые глубокие тайны человеческой души, беспристрастно взвесить их на весах божьего правосудия и немедля вынести приговор. Ощущение исходящей от него опасности усиливала его высокая, подтянутая фигура, характерная скорее для военного, чем для служителя церкви. Это сильно отличало его от большинства собравшихся в кабинете стражей порядка. Вестос же, низкий и пухлый, в обтягивающем его широкую рыхлую грудь мундире заметно терялся на фоне собеседника. Но взгляд его маленьких глубоко посаженных глаз неотвратимо следил за соперником, выискивая малейший намек на слабость, который можно было бы обратить себе на пользу.

Господин инквизитор, не хотелось бы быть грубым, но разве это дело церкви? Или вы установили причастность к происшествиям магии? – глава полиции скептически приподнял бровь, и развел руками, будто сожалея об отсутствии у давнего соперника необходимых полномочий.

– К сожалению, господин Ветрос прав, – отозвался обер–полицмейстер, – я снова подтверждаю свой запрет инквизиции вмешиваться в это дело до получения доказательств магической природы происшествий. К тому же, мы ждем от вас устранения других, несомненно магических угроз, в первую очередь – Серого Лиса.

При упоминании последнего Бьерн заметно скривился. Этот народный мститель, некоторое время назад привлек внимание инквизиции. С одной стороны, его требовалось взять под контроль как незарегистрированного мага. Ведь каждый маг в любой момент мог оказаться жертвой безумия, ведущего к магическим взрывам. Такие спонтанные выбросы магии часто приводят к чудовищным разрушениям и жертвам. Именно из–за магического безумия церковь требовала их выявления, регистрации и содержания в специальных резервациях, где они не могли навредить обычным людям.

С другой стороны, Бьерн с большинством жертв Лиса сам бы с удовольствием разделался. Это были люди запятнанные коррупцией, жестокостью и злоупотреблениями властью или откровенные бандиты, с которыми по тем или иным причинам невозможно было бороться законным путем. Да и, честно говоря, Лис славился злыми розыгрышами, но никогда не был замешан в насильственных преступлениях. А потому инквизиция вела дело Серого Лиса без особого усердия. Однако выслушивать критику начальства по этому поводу было неприятно.

Тем временем, обер-полицмейстер примирительно улыбнулся:

– Возвращаясь к нашему основному делу, с учетом тяжести ситуации, я счел возможным пригласить к нам на помощь столичного детектива. Он утверждает, что уже некоторое время занимается сериями подобных происшествий в других городах и рассчитывает, что именно в Ронгарде сумеет окончательно прояснить ситуацию. Я поручил ему это дело. Пригласите его.

Сержант, дежуривший у двери, ввел в кабинет мужчину средних лет с цепким взглядом и лукавой усмешкой. Его форма была изрядно потрепанной, но в отличие от большинства коллег он оказался вооружен шпагой и, что совсем странно, арбалетом.

– Тифус Ригориус, к вашим услугам, господа, – он легко поклонился собравшимся и уселся за стол рядом с обер-полицмейстером. – Кажется, вы обсуждали рапорт с места последнего убийства? И какие же волнующие подробности вы желаете сообщить? – он оценил напряженную обстановку совещания.

Инквизитор, как и все присутствующие, смерил вновь прибывшего заинтересованным взглядом. Хотелось надеяться, что этот человек знает больше об этих и других похожих смертях и не будет сомневаться в том, что они являются убийствами, а значит, что за ними стоит некий злодей, который должен быть пойман.

– Как я уже говорил, – местный детектив, одобренный появлением нового лица, возобновил доклад, – Лидия Дюнс была найдена мертвой в своем доме вчера утром. Ее обнаружила горничная. Эксперт считает, что она умерла накануне поздно вечером или ночью. Погибшая была в домашнем платье, явно готовилась ко сну. Был ли кто–то в доме, прислуга сказать не может, так как у нее был неожиданный выходной. Но на столе в гостиной чай был накрыт на двоих. Следов борьбы нет, существенные раны на телах отсутствуют.

– А причина смерти? – Цепкий взгляд Тифуса впился в полицейского.

– Судмедэксперт считает, что смерть наступила из–за почти полного обескровливания тела, которое, по его мнению, было осуществлено через парные раны на шее. – полицейский смущенно зачитал вывод судмедэксперта из папки, которую оперативно забрал у Ветроса.

– Ага! – столичный детектив подался вперед, его ноздри раздулись, как у гончей, взявшей след, – и никаких следов борьбы и взлома? Словно она принимала знакомого или друга, а потом тихонько скончалась?

– Да, все так.

– И при этом ваш эксперт не может сообщить каким именно образом были нанесены раны, с учетом их странной формы и вида?

– И это верно, – еще один кивок.

Все с тем же довольным выражением лица детектив придвинул к себе пачку дел, разложенных на столе, и быстро их пролистал:

– И насколько я могу судить, обескровливание, полное или частичное, и странные раны, преимущественно на шее, объединяют всех этих жертв, хотя не всякий из ваших экспертов был склонен считать их причиной смерти?

– Да, такие раны присутствуют у всех погибших, хотя в двух случаях два года назад тела были сильно повреждены. Как будто их рвал крупный хищник. Примечательно еще и то, что паузы между этими двумя убийствами были больше, чем между другими, – подтвердил этот вывод обескураженный полицейский.

– Все более любопытно. К тому же одна из жертв два года назад была вашей супругой? – Тифус перевел взгляд на инквизитора.

Бьерн вздрогнул от вопроса, но нехотя кивнул. Было понятно, что обстоятельства гибели госпожи Лефрид вызывали у него особое беспокойство. А более внимательный наблюдатель мог предположить, что они также были главным мотивом, поддерживающим его настойчивый интерес к этому делу.

– Прекрасно, – столичный детектив хищно улыбнулся, – ну что же, господа, сомнений в том, что это именно убийства, причем убийства серийные и по моему профилю, у меня нет. Аналогичную картину я мог наблюдать в других городах, которые посетил в последнее время. И если я прав, то на счету нашего маньяка никак не меньше сорока семи убийств, помимо тех восьми, что были совершены в Ронгарде. Теперь же дело за малым, вычислить и остановить нашего злодея.

При упоминании общего числа убийств по комнате пронесся удивленный вздох.

– Это… Это просто немыслимо, что за чудовище способно на такое? – Потрясенный обер-полицмейстер беспомощно смотрел на столичного детектива.

– Вот именно, чудовище. А я – охотник на чудовищ, хочу выследить его и положить конец злодеяниям. К тому же Ронгард явно имеет для него какое–то особое значение. Это единственный город, куда он возвращался. И у меня есть некоторые подозрения, что он посещал город и раньше.

– Вы намекаете, что есть какая–то особая связь между ним и нашим городом? – глава полиции нехорошо прищурился.

– Боюсь, что так. Но если мы разгадаем эту связь, сможем вычислить и преступника. – Тифус выглядел вполне полным оптимизма.

– Скажите, детектив, – Бьерн снова вступил в разговор, – а в других городах его жертвами тоже были преимущественно женщины, активно вовлеченные в благотворительность?

– Нет, более того, не всегда это были исключительно женщины. Хотя та особенность, на которую вы указали, может оказаться весьма существенной. Господин обер–полицмейстер, – Тифус перевел взгляд на начальство, – может быть, вы все же позволите господину Лефриду помочь мне с этим делом, коль скоро он уже достаточно глубоко погружен в ваши местные особенности?

– Делайте, что хотите, – устало ответил глава правопорядка, потрясенный масштабом открывающегося перед ним дела.

– Я думаю, – инквизитор поспешил закрепить свое сотрудничество с Тифусом, – нам следует обратить особое внимание на благотворительный бал, который организует на этой неделе мисс Аластра Барет. Она владелица одной из крупнейших фабрик города, и теперь, со смертью миссис Пикс, пожалуй, ее можно счесть самой крупной нашей филантропкой. В любом случае, все заметные фигуры будут на этом балу.

– Отлично, тогда с него и начнем, – ответил ему столичный детектив.

Глава 2.

Красивая женщина. Эффектная. А главное, по–настоящему изысканная. Так думал об Эсперансе де ла Серна Джонатан Нокс, секретарь мисс Барет, сидя в гостиной небольшого пансиона “Маргаритка”. Он занимался организацией предстоящего благотворительного бала своей хозяйки. А мисс Барет сочла, что выступление знаменитой певицы сентиментальных романсов прекрасно дополнит программу вечера. Тем более, что она обладала той чуть скандальной известностью, которая должна была принести вечеру нотку пикантности .

– Мисс Серна, с нетерпением ждем ваше выступление. Пожалуйста, будьте среди наших гостей с начала вечера. А концерт начнем в районе полуночи, – господин Нокс поспешил завершить деловую часть разговора, скользя по певице восхищенным и голодным взглядом.

Сидевшая на небольшом диванчике женщина, в свои тридцать отличалась уверенной зрелой красотой. Она обладала стройной фигурой, приятно округлой в нужных местах, густыми темными волосами, собранными однако в строгую прическу, принятую у нее на родине, и огромными черными глазами. Но, помимо природной прелести, в ней был магнетизм причудливо сочетающийся с особой грацией, изяществом манер и жестов. Кажущиеся столь естественными и непринужденными, на деле они были результатом долгих тренировок. И лишь сама сеньорита де ла Серна знала цену своих улыбок и томных взглядов – секретарь же, вытянувшийся перед ней по струнке, принимал все за чистую монету.

– Ах, ну конечно, я и моя помощница будем точно в срок, – голос певицы, глубокий и бархатистый, ласкал слух.

Эсперанса, не забывая приветливо улыбаться гостю поверх чайной чашки, тоже была более чем довольна только что заключенной сделкой. Не менее расчетливо, следя за его реакцией, она поправила подол чересчур вычурного домашнего платья из тафты цвета бургунди, выгодно подчеркивающего белизну ее кожи.

Бал мисс Барет обещал стать главным событием сезона, а певица, хоть и успела заработать в Ронгарде некоторую репутацию, ранее не имела возможности выступать перед сливками общества. Теперь же, если концерт пройдет удачно, это позволит ей закрепиться в лучших музыкальных салонах города. А это еще один необходимый шаг для того, чтобы забыть о ненадежных ангажементах, внезапных гастролях, а может, и для покорения столицы. К тому же, за выступление заплатили вперед. Неслыханная щедрость.

Впрочем, достигнутый успех был вполне закономерен. Эсперанса была родом из Южных Колоний Фреосы и хорошо представляла себе вкусы своей публики. Она умело балансировала между интересом к экзотике и сентиментальностью. На руку ей была и сложная репутация. Ее пение, ее вызывающие наряды, ее соблазнительные улыбки – все было частью сделки. Искусство с тончайшим привкусом скандала привлекало на вечера, где она выступала, мужчин, а мужчины – мамаш с дочками на выданье. И для устроителей вечеров, и для мамаш, и для Эсперансы это было выгодным сотрудничеством.

– А могу я осмелиться, – после некоторой паузы продолжил молодой человек, – просить вас оставить для меня танец? Скажем вторую кадриль?

Его щенячий взгляд тонул в выразительном декольте певицы.

– Это будет честью для меня, сеньор Нокс, – она протянула ему руки, изящно поднимаясь с дивана, – но боюсь, вынуждена вас поторопить, ко мне скоро должен прийти учитель пения.

Чуть извиняющаяся и наивная улыбка, которая так хорошо ей удавалась, заставила господина Нокса с благоговением припасть к ее руке с прощальным, но, пожалуй, слишком долгим поцелуем.

Эсперанса лишь рассмеялась на эту дерзость своим глубоким гортанным смехом.

– Да–да, не смею вас больше задерживать. И буду с нетерпением ждать новой встречи, – пролепетал секретарь прежде, чем откланяться.

Когда за ним закрылась дверь, совсем другой, задорный смех пролетел по комнате. Мисс Умаишвар Снипкин, которую все звали просто Умкой, не смогла сдержать свою реакцию. Подопечная Эсперансы, все это время тоже присутствовала в гостиной, но молчала, уткнувшись в кружку чая.

– Господи, Эспи, – сказала она, отсмеявшись, – он таращился на тебя как на самое вкусное пирожное в кондитерской Гюнтера! Готова биться об заклад, если бы ты захотела, могла бы вытрясти из него гонорар в два раза больше.

– Ну, только это не его деньги, – на сей раз вполне цинично улыбнулась Эсперанса, – а его хозяйки. И она не заслуживает того, чтобы вести с ней нечестную игру. К тому же, дорогая, в этом тонкость в обращении с представителями высшего общества – они никогда не хотят платить много. И главное, нельзя позволять им понять, что ты зависишь от их благосклонности.

– Кстати о благотворительности, – продолжила Умка, чуть тушуясь.

Совсем юная, семнадцати лет от роду, она была уроженкой далекого Омнистана. Смуглая кожа, чуть раскосые глаза, короткая стрижка, но главное весьма экзотический наряд, пожалуй, слишком яркий для туманных улиц Ронгарда, не позволяли девушке слиться с толпой. Но попав в город в совсем юном возрасте, она выросла на его улицах и знала его лучше других. Она чудом сохранила память о танцах и обычаях своей далекой родины, которые привлекли внимание Эсперансы, предложившей ей выступать вместе.

– Ко мне опять приходили миссионеры из Креста Милосердия, – сообщила девушка, – и снова уговаривали отправиться в Омнистан с их миссией. Они утверждают, что я могла бы быть очень полезна в работе с детьми, которые не владеют денвирским и остались без попечения родителей.

– А ты? – Эсперанса ощутила укол тревоги, но постаралась скрыть его от подопечной.

– Даже не знаю… – девушка вертела перед собой чашку с недопитым чаем, – с одной стороны, мне бы хотелось вернуться. И я знаю, что мой отец, – на последнем слове она запнулась, – мой приемный отец одобрил бы это, но мне нравится выступать с тобой. Да и ты всегда говорила, что в Ронгарде я одна такая, а моя уникальность послужит мне отличным пропуском в жизнь.

– Да, пожалуй, – кивнула певица, размышляя, правильно ли поступила, толкая девушку к артистической карьере.

По собственному опыту она знала, что такая дорога могла принести хороший материальный достаток, но требовала значительных жертв. И сложно было сказать, какие опасности окажутся более тяжкими: те, что поджидают служащего благотворительной миссии в диких странах или те, которым подвергаются женщины–актрисы.

***

Большой благотворительный бал. Сотни свечей, бриллианты на обнаженных дамских плечах и черные мужские фраки, смех, шампанское, музыка. Мисс Аластра Барет давала прием в пользу больницы для бедных. Ходили слухи, что это лишь первый шаг к облагораживанию городских трущоб и есть таинственный бизнес–план для этой части города, который сулит сказочные барыши всем посвященным. И потому все самые знатные жители города были приглашены на вечер. А кроме них несколько высоких столичных гостей, что добавляло веса мероприятию. Этого было достаточно, чтобы каждый, кто хоть что–то из себя представляет, стремился попасть на праздник.

Но даже в пестрой толпе гостей Эсперанса и Умка умудрялись выделяться. Огненно–красное вечернее платье певицы с низким декольте и длинным шлейфом навевало воспоминания о танцовщицах фламенко на раскаленных от солнца улицах городов Фреосы. Короткая стрижка и экзотическое шелковое одеяние Умки же вызвали недоуменные шепотки. Но слух о том, что сегодня будет выступать знаменитая мисс Серна, звучал гораздо громче и быстро разнесся по залу.

Почти сразу из толпы вынырнул пожилой мужчина в темно–лиловом фраке с заметной лысиной и аккуратной седой эспаньолкой.

– Ах, моя дорогая, сегодня вы превзошли красотой сами себя, – консул Фреосы, дон Рафаэль Гарсия, склонился перед Эсперансой в галантном поклоне, припадая к руке, – идемте скорее, я всем вас представлю.

Женщина едва успела поприветствовать хозяйку и отдать последние указания своей спутнице, когда консул увлек ее в глубь парадных залов. Покровительство консула было одним из ее козырей и она намеревалась воспользоваться им в полную силу. Пару лет назад она вполне успешно изображала увлеченную любовницу племянника дона Рафаэля, об ориентации которого ходили тревожные слухи. Маленький спектакль закончился браком юного шалопая и не менее юной и наивной девицы с хорошей родословной, после чего Эсперанса отошла в тень. Но консул не забыл оказанной услуги, а также по заслугам оценил деликатность и молчаливость соотечественницы. Он уже изрядно помог ей с документами, например, для опеки над Умкой. Теперь же был готов представить и рекомендовать ее своим великосветским друзьям. Это было весьма полезно, тем более что ее прошлый патрон, крупный золотодобытчик, оплачивавший значительную часть их счетов последние полгода, предпочел отправится в длительное путешествие в компании новой пассии и теперь требовалось присмотреть ему замену.

Некоторое время спустя внимание Эсперансы привлек мужчина в парадном мундире. Примерно ее лет или чуть старше, он не был красив в общепринятом смысле слова, но его строгие черты лица и мужественная фигура притягивали взгляд. Серые глаза незнакомца казались полными льда даже в окружении радостей бала. Общее впечатление отстраненности и решительности, которое излучал весь его облик, словно гипнотизировало певицу.

Поймав направление ее взгляда, дон Рафаэль доверительно сообщил:

– Это Бьерн Лефрид, старший инквизитор.

При этих словах Эсперанса почувствовала, как ком страха обжигающим холодом скользнул куда–то в желудок. Инквизитор. Возможно, самый опасный человек в этом зале. Особенно для нее. Но даже страх перед его должностью не смог развеять наваждения, не позволяющего отвести от него глаз. Между тем консул продолжал:

– Странно, что он сегодня здесь, последнее время он редко появляется даже на обязательных приемах. После смерти жены два года назад заделался настоящим отшельником. Представляете, – дон Рафаэль понизил голос до шепота, – она погибла одной из первых от рук того таинственного убийцы, о котором пишут газеты. Вы же слышали об этих ужасных происшествиях?

Сплетни о подробностях будоражащих убийств немного отвлекли Эсперансу, но тем больший шок она испытала, когда поняла, что консул ведет ее прямо к инквизитору.

– Господин Лефрид, всегда такая радость, хотя и не частая, видеть вас на подобном мероприятии, – консул был сама любезность, как и подобает опытному дипломату.

– Добрый вечер, господин Гарсия, – приветствие и поклон инквизитора были так же строги, как весь его облик, – действительно, я не большой поклонник светских сборищ, тем более в такое тревожное время, но есть мероприятия, пропустить которые невозможно. А вы снова хотите обсудить вопросы регистрации эмигрирующих магов?

– Ну что вы, разве я бы стал тревожить вас на балу делами? Тем более в такой изумительный вечер! – Дон Рафаэль продолжал беседу, ничуть не смущенный холодностью собеседника.

– В таком случае, вы не представите меня своей даме? – Бьерн окинул Эсперансу совсем не светским пристальным взглядом, от которого у нее по позвоночнику побежали мурашки.

– О, конечно, где мои манеры, – консул отвесил изящный для своего возраста поклон, – сеньорита Эсперанса де ла Серна, позвольте представить вам господина Бьерна Лефрида.

Сколько раз мужчины целовали Эсперансе руку? Сотни? Тысячи? Не меньше десятка даже за сегодняшний вечер. Но сейчас, когда инквизитор дежурно склонился к ее руке, это простое касание послало электрический разряд по всему ее телу. Теперь под обычной своей маской светской любезности ей приходится прятать уже не страх, а какой–то новый, неожиданный трепет. Трепет, который она не чувствовала даже шестнадцатилетней девушкой в свой первый светский сезон, когда лучшие кавалеры родного Пуэбло Нуэсто искали ее расположения.

– Наслышан о ваших музыкальных талантах, – комплимент Бьерна прозвучал равнодушно–вежливо. Чудилось, что в отличие от женщины, на него это знакомство не произвело никакого впечатления. Или это тоже просто маска, ставшая привычнее собственного лица?

Эсперанса поймала его непроницаемый взгляд и почувствовала, как в ней разгорается охотничий азарт, желание во что бы то ни стало пробить броню сковывающего его льда и вызвать интерес. Эта мысль взбодрила и помогла ей несколько совладать с бабочками, беспардонно порхающими в животе.

Быстрым и изящным движением Эсперанса поправила прическу, вся выпрямилась, словно скинув с плеч груз забот, и горделиво взглянула ему в глаза. Это не был заискивающий взгляд куртизанки или расчетливый взгляд светской львицы, это был взгляд аристократки, унаследованный от многих поколений благородных предков. И тут же для контраста она улыбнулась самой томной своей улыбкой, а потом чуть подалась вперед.

– Сеньор Лефрид, – мастерски управляя своим голосом, она проворковала его имя, добавляя беседе нотку интимности, – А я наслышана о том порядке, который вы навели в городе с магами. Многие восхищаются вашей работой, – еще одна соблазнительная улыбка, призванная намекнуть, что восхищение вызывает не столько его работа, сколько сам инквизитор.

Эсперанса не зря считалась одной из самых изысканных дам полусвета, и вот уже Бьерн с заметным трудом пытался удерживать взгляд только на ее лице, а в его глазах вспыхнул огонек мужского интереса, когда вместо ответа он отвесил ей легкий поклон в благодарность за комплимент.

Но светские условности диктовали свои правила. Еще несколько ничего не значащих фраз и дон Рафаэль повел Эсперансу дальше, на встречу с другими гостями. Внимание мужчин, знатных и состоятельных, и вихрь новых знакомств позволили ей отвлечься от вызванных инквизитором странных и пугающих эмоций.

Бьерна же спустя несколько минут нашел Тифус, вернувшийся от стола с напитками:

– Действительно примечательное сборище, а что это за прекрасное создание, что отвлекало вас от мыслей о нашем расследовании? – столичный гость проводил взглядом скрывающуюся в толпе Эсперансу.

– Певица мисс Серна довольно известна в городе и, по всеобщему мнению, весьма хороша, хотя и не отличается особо скромным поведением, – при этих словах Бьерн скривился.

– Ха, – Тифус залихватски подмигнул собеседнику, – при такой внешности я бы тоже не стремился к скромности.

– А вот меня никогда не привлекали слишком яркие и агрессивно–красивые женщины, – ответил инквизитор, – хотя не могу не признать, в ней действительно что–то есть.