Особенности содержания небожителей

Не я такая, жизнь такая.

– Только не трепыхайся, пожалуйста, я тебя не съем, – попыталась немного успокоить пациента. – И запомни: некрофилией не страдаю, на кости не кидаюсь. Я лекарь, ты меня не стесняйся.

Кажется, жертва смирилась с судьбой. Или заклинателю так поплохело, что он закрыл глаза и обмяк. Вот зараза, холодный, как лягушка, и течение ци почти прекратилось. Тревожный признак. Лучше побыстрее раздеть и в бочку с горячей водой, пусть чуток поварится.

А в воду – особый порошок, от которого немилосердно краснеет кожа и открываются самые мелкие меридианы. Основные каналы у «трупа» запечатаны, а как их вскрывать, я пока даже не задумывалась. Зато сумею пустить минимально необходимый объем ци в обход по капиллярам.

Своей энергии у небожителя минимум – ядро разрушено. Человеческий же способ вырабатывать необходимый для жизни уровень энергии тело, кажется, «подзабыло». Значит, будем заливать извне. Духовные пилюли стоят дорого, если покупать их в лавке заклинателей. Зато мой порошок… похуже, естественно, действует помедленнее, и ци не такая чистая. Но результат есть! А побочные эффекты в виде зуда и красноты можно и потерпеть.

Пока я размышляла, руки действовали сами: опыт работы в земной скорой помощи и полтора года здесь – это вам не жук чихнул. Я даже аккуратно сложила все семь слоев одежды. После отдам слугам в стирку. Что ж… мослы, мослы, мослы… Господи боже, в жизни не видела, чтобы сразу и длинное, и тощее… несмотря на вполне развитый мышечный каркас.

– Ах-х-х-х-с-с-с-с-с… – Первый звук, который издал «труп», начиная с момента нашего знакомства, был очень красноречивым. Особенно в сочетании с резко открывшимися глазами.

Глава 4

Янли

– Тихо-тихо, не откушу. О боги… держи полотенце, прикрой стратегическое место. Чего я там не видела, спрашивается? – Перед «трупом» ломать комедию не было смысла. – Мне бедренный меридиан нужен, не дергайся. Ого, смотри, плохо запечатали, халтурщики… Живем! В смысле – жить будешь, доходяга, радуйся.

– Госпожа! – позвали из-за ширмы. – Служанки принесли воду. Перекатить бочку в спальню, госпожа?

– Нет-нет, не надо! – Домочадцы наверняка привыкли, что я голубей и ежиков прямо на обеденном столе препарирую, но голые заклинатели для них все равно перебор. – Наполните бочку и отдыхайте, я позову. Скажите А-Лею, чтобы не смел уходить, я брата еще не отпустила.

– А я и не уходил… сбежишь от тебя. Ты потом иголками колешься больно! – Братик вылез из-за ширмы, с непосредственным детским любопытством осмотрел едва прикрытый полотенчиком ниже пояса «труп» и вздохнул: – Правда тощий. В бочку его?

– Ага, отнеси, – кивнула я и задумчиво посмотрела на стопку одежды бывшего заклинателя. По-хорошему надо бы отдать в стирку, как раньше решила, но другой одежды у пациента не имелось. У брата позаимствовать? Или не париться и в простыню завернуть? Все равно пока это имущество – недвижимое.

– Ладно уж, ты не бойся, парень. Мы с Янли тебя откормим, и быстро станешь в ее вкусе. Это важно, она ведь с тебя даже самые нижние одеяния содрала сразу.

– А-Лей. Застой ци. И на сей раз не в крестцовом отделе, а с противоположной стороны. Полечить?

– Не-не! И в язык иголку не надо! Ой! Смотри, какой я послушный младший брат, кладу его в бо-о-очку…

– Только не урони!

– Ой!

Бултых.

– Да твою… – выругалась я, погрузив руки в бочку и хватая невольного утопленника за волосы, чтобы вытянуть голову пациента на поверхность. – А-Лей! Ты действительно решил сделать из него подарочный труп?

– Кто же знал, что он реально складывается, как портновский метр, – уязвленно парировал братец, придерживая заклинателя за плечи. – Дальше что?

– Дальше – порошок цун номер двенадцать, три порции по семь унций. На столе, подай.

– Ой, фу-у-у… В прошлый раз я этой дрянью провонял насквозь! Может, пойду уже? У вас интимные дела…

– Стоять! Я тебе пойду. Быстро дай лекарство.

А-Лей с недовольным видом раскрыл матерчатый мешочек, взял мерную ложку, бойко отмерил нужное количество пахучего темно-зеленого порошка и пересыпал в пиалу.

– В общем, сочувствую тебе, братишка, – кивнул А-Лей, отдавая мне плошку. – Ты, главное, выживи. Только первый раз больно, затем привыкаешь. Может, войдешь во вкус…

Я хмыкнула и, выдав дежурный подзатыльник свободной от волос заклинателя рукой, ею же аккуратно начала сыпать лекарство в воду. Я следила, чтобы ци не собиралась комочками, а равномерно распределялась.

Раз… два… три… теперь ждем ровно тридцать секунд.

– А-а-а-ах! – Вялое тело, которое я продолжала придерживать за волосы над водой, ожило. Прямо взбеленилось. Глаза парня распахнулись в совершенно осмысленном изумлении, более того, он сделал весьма бодрую попытку выскочить из бочки.

– Слушай, как-то уж чересчур! – неожиданно разволновался брат, помогая мне усмирить пациента. – Оно, конечно, неприятно, но даже я так из воды не выпрыгивал. А этот еще и полудохлый…

– Нормально все, а ты не был в настолько отвратном состоянии. Вон и зрачки стабилизировались. – Я наклонилась и всмотрелась в глаза пациента. – Он ведь совсем истощен, а сейчас поток энергии забурлил, значит, парня припекает изнутри. А краснота пройдет. Максимум за пару дней.

Взгляд, которым меня одарила «вареная свекла», в смысле пациент, можно было сдать в палату мер и весов как идеальный образец праведного негодования напополам с полным обалдением.

– Прости, дорогуша, – посочувствовала я. – Глаза закрой, пожалуйста. И рот. Вреда не будет, но… – Поняла, что он не собирается следовать указаниям, вздохнула и аккуратно притопила покупку по самую макушку, давая лечебной ци достигнуть всех нужных сосудов. – Жжет неприятно, если отхлебнешь – такой же отстой. Но я предупреждала.

Заклинатель, выскочивший на поверхность после того, как я его отпустила, отчаянно отплевывался и тер покрасневшие веки. Ага, действует! Руки не свисают вялыми веревками, а уже неплохо шевелятся.

Внезапно бывший небожитель дернулся, посмотрел на нас с братом как на врагов и обмяк, погружаясь в воду. По ходу, решает, утопиться или нет…

– От депрессии помогают скипидарные клизмы. – Я задумчиво почесала кончик носа. – Сначала раскачаем ему периферическую систему мелких каналов, а позже назначим массаж, иглоукалывание, курс отваров и пилюль и, если не поможет, прибегнем к вышеупомянутому крайнему средству.

Парень в бочке обреченно прикрыл глаза. Брат по-детски потыкал его пальцем по темечку, но, не получив отклика, вопросительно уставился на меня.

Я успокаивающе помахала рукой, мол, все идет по плану.

– Ты лучше сам оживай, приятель, – посоветовал А-Лей жертве. – Иначе силой заставит. Я однажды попробовал помирать всерьез, но мне о-о-очень не понравилось… Сестра – суровый лекарь, если сможешь пережить лечение, никогда болеть не захочется.

Я тихо хмыкнула. Естественно, А-Лею не понравилось. Я попала сюда полтора года назад, когда моя предшественница отравила мальчишку.

Ее не поймали, даже не заподозрили, а пацан чуть не загнулся. Как я промывала ему желудок – да и остальной организм, – получив из памяти прежней владелицы теперь уже моего тела пусть и неполную, но достаточную информацию о преступлении, и вспоминать страшно. Повезло, что успела вовремя…

Заклинатель, замаринованный в бочке, снова бросил на нас безразличный взгляд. Эй… а почему он не разговаривает? Депрессия или низверженным небожителям что-то и с голосом делают? Может, язык проверить?

– Открой-ка рот, – приказала я, протягивая руки к лицу пациента.

Парень ожидаемо не послушался, но я уже просканировала энергию ци. Ага, ясно. Ловко перехватив жертву за голову, нажала пару точек за ушами и одну под подбородком, а пока пациент хватал ртом воздух, определила, что язык на месте, и впихнула три нужные пилюли, заранее лежавшие в кармашке. А после притиснула к губам заклинателя ладонь, не давая сопротивляться.

– Или проглотишь, или до вечера во рту будет бушевать такая горечь, что не отплюешься. Будешь послушным мальчиком – дам запить.

Кадык заклинателя дернулся – проглотил! Отлично.

– Молока хочешь? Чаю?

Меня обожгли взглядом и не удостоили ни единым словом.

– Значит, выпьешь то, что полезнее, – кивнула я. – А-Лей, взбей в пиале молоко с медом и яйцом. Возьмешь из корзинки, с которой я ходила на базар.

– Ого! Яйцо малого феникса?! А разве ты не хотела их… инки… инуку…

– Инкубировать, да. Там половина – болтуны. Я собиралась пустить их на ингредиенты и сбила цену на всю партию у мошенника-торговца, пытавшегося выдать пустышки за полноценные зародыши. Они лежат отдельно от других – в синей тряпочке.

В отличие от брата, заклинателя весть о поедании драгоценного яйца даже не встревожила. Ну что с этих небожителей взять. Вполне вероятно, они могут и не такое позволить себе на завтрак.

– Нет. – «Вареная свеколка» в бочке отреагировала на поднесенную к губам пиалу со взбитым питательным составом. Парень сжал губы и отстранил питье рукой.

Глава 5

Янли

– Ух ты, он сказал первое слово! Нас можно поздравить? – восхитился А-Лей.

Испортила я брата. Ужасный тролль растет. Весь в меня.

– Или это, или еще более горький и полезный отвар хиннодворки, который я в тебя волью через воронку, – предложила я пациенту выбор.

В ответ получила очередной мрачный взгляд исподлобья.

– Ты же помирать нацелился, что за странное стремление сделать процесс максимально мучительным? – Я вопросительно выгнула бровь. – Если тебе уже недолго осталось, не умнее ли провести оставшееся время с удобством?

Парень прикрыл глаза – на скулы легла тень от влажных черных ресниц – и медленно, будто принимает на себя все скорби мира, протянул раскрытую ладонь. Он явно хотел, чтобы жест получился величественным и изящным, но рука страдальца слегка тряслась, а пальцы подрагивали.

– Вот и умница, – похвалила я. – Теперь посиди в воде еще полчасика, пока периферийная система мелких меридианов привыкнет к потоку ци и впитает весь объем. Затем тебя вытащу и дам отдохнуть.

Мне молча сунули пустую пиалу. Я тоже не стала ничего говорить, забрала и хмыкнула себе под нос.

– А-Лей, принеси еще горячей воды, в бочке уже остыла.

– Слуг, что ли, нет? – недовольно забухтел братец.

– Ты мне это счастье подарил, ты теперь и мучайся, – любезно пояснила я и красноречиво похлопала пятерней по кожаному футляру с иглами. – Бегом!

– Всегда так… Да понял я!

Когда младший брат скрылся в жасминовых зарослях, в доме воцарилась тишина. Стало совсем спокойно, будто мою мирную жизнь никогда и не нарушал полудохлый небожитель. Эх, впечатление обманчиво.

– Раз уж с голосом у тебя порядок, может, скажешь, как зовут? – Я присела возле стола и взяла неизменную ступку с заранее приготовленными семенами.

Лекарю всегда есть чем себя занять, когда нужно подумать или просто выпадает свободная минутка. Растирать порошки – долго и нудно, а требуются они просто в космических дозах. А при наличии бывшего небожителя – необходимый объем вырастает впятеро! Не было у бабы забот, купила баба бессмертного заклинателя…

Поэтому – трем, не ленимся.

– Нет, – прозвучал ответ. Коротко и ясно. Но не информативно.

– И как же к тебе обращаться?

– Придумайте сами. Госпожа.

О, целых три слова. Идем на рекорд, может, скоро и пару предложений выдаст.

– Ладно. – Я поднялась и направилась к изящному гнутому стеллажу.

Здесь у меня стоит шкатулка с документами. Небожительскую купчую я туда уже положила.

– Не имею обыкновения давать людям клички, как собакам, – пояснила я. – Если тебе настолько неприятно звучание собственного имени или оно напоминает о боли – придумай другое и скажи мне.

– Зачем мертвецу имя? – Парень слегка осел в воде, опираясь виском на край бочки. Колючая от лекарства вода едва ли не касалась носа, потому создавалось стойкое впечатление, что заклинатель намерен утопиться.

– Затем, что безымянный труп нарушает мою душевную гармонию, такой ответ устроит?

– Это ваши проблемы, – едва слышно буркнул он и смежил веки.

Как мило. Раз огрызается, стало быть, ожил, вопреки собственному желанию.

– Значит, не хочешь… – Я кивнула. – Будем пользоваться тем, что имеем. – И развернула свиток. – Как интересно. Тан Юншен. А мы однофамильцы. Меня зовут Тан Янли.

Парень вздрогнул при звуке своего имени и криво улыбнулся, не открывая глаз.

– Извращенное издевательство судьбы, – прошептал он.

«Юншен – живущий вечно, то есть бессмертный», – машинально перевела я.

И хмыкнула:

– Во всяком случае, ты не умер. Пока. А судьба – она такая… разная, кстати. Никогда не угадаешь, что еще подсунет.

Последнее я на личном опыте могу подтвердить: никогда прежде не рассчитывала из разбитой машины с красным крестом залететь в магический мир. Впрочем, объяснять небожителю ничего не стану, пусть кривит губы с высокомерным видом, мол, что ты можешь об этом знать, богатенькая девчонка.

– А вот и горячая водичка! – В павильон влетел веселый братец и с ходу вылил в бочку черпак кипятка.

Как бы ни был отрешен и готов к путешествию в иной мир наш «вечно живущий», сюрприз ему явно не понравился. Парень коротко вскрикнул от неожиданности и попытался просочиться сквозь стенку бочки куда-нибудь подальше от заботы А-Лея.

– Я тебя сейчас туда к нему за компанию посажу. – Звонкий подзатыльник, выданный брату, немного примирил «вареного рака» с действительностью.

Как бы ни хотелось пациенту оставаться отрешенно-невозмутимым трупом, мы, к сожалению, оказались слишком приставучими, постоянно отвлекая его от мыслей о вечности.

– И буду поливать кипятком! Соображать надо, прежде чем делать!

– Бу-бу-бу… Я как лучше хотел. И вообще… я ведь ему не на голову!

– Если б ты додумался вылить кипяток ему на макушку, пришлось бы лечить тебя от умственной отсталости.

Порой шутки братца действительно переходили все границы. Паршивец.

– Зато гляди – как ожил! – А-Лей отбежал на безопасное расстояние и гадко ухмыльнулся. – Смотреть приятно, даже на каменной физиономии вполне человеческие чувства проступили. Сразу ясно – теперь не помрет. Просто из вредности и желания отомстить.

И получил в ответ самый что ни на есть настоящий яростный взгляд из-за края бочки. Понятненько… и правда допек.

– Вынимай, – наконец решила я, убедившись, что вода стала прозрачной. Иными словами, весь порошок с ци впитался в тело «бессмертного трупа». – Настала очередь иголочек.

– Сочувствую, бедный ежик. – А-Лей, невзирая на слабые трепыхания жертвы, ловко выудил заклинателя из бочки. – На столе разложить или на кровати?

Заклинатель в его руках, похоже, подавился воздухом.

– Клади сразу на место, чтобы лишний раз не кантовать, – кивнула я, расстилая на постели специальные простыни и отрезы. – Здесь и спеленаем. Полотенце только отбери у стеснительной фиалки. Смотри-ка, даже в бочку его затащил и теперь не отпускает.

И действительно, пациент мертвой хваткой вцепился в кусок ткани, которым были обернуты его бедра. Естественно, с мокрой тряпки теперь лилось на пол.

– Да отдай ты, чего она там не видела, – практически слово в слово повторил брат уже сказанную мною фразу. Поскольку вода с полотенца попадала и на А-Лея, он не был склонен к сантиментам и тряпку отобрал враз. – Ладошкой прикройся, если стеснительный. Когда сестра разрешит…

Глава 6

Юншен

Как больно. Нет, не только боль… всего было слишком много.

Всех чувств. Остро ощущался пронизывающий холод от каждого – даже легчайшего – порыва ветра. Ярко слепило полуденное солнце, отчего слезились глаза. Мучительно грыз изнутри тянущий голод…

Все то, что тренированное и полное энергии ци естество бессмертного заклинателя позволяло прежде игнорировать, сейчас навалилось на меня настоящим цунами.

Тело казалось непозволительно хрупким, как чашка тонкого фарфора, ноги – ватными, а кожа – содранной. Достаточно слабого удара, чтобы появился синяк. Чем больше в заклинателе силы, чем дольше он полагается на ци, тем беззащитнее становится, потеряв ее.

– Просто… убейте… – едва осознавая себя в потоке боли и в калейдоскопе навалившихся невзгод, попросил я у своего палача – главы пика Алых Знамен.

– А разве смерть – наказание? – Я не видел самодовольной кривой улыбки, но слышал ее в голосе главного обвинителя и ощущал буравящий взгляд черно-красных углей. – Смерть – избавление от страданий. Своеобразное вознесение, перерождение в духовную сущность. Разве можно ею наказывать?

Перед глазами все расплывалось, солнечное сплетение горело невыносимым жаром, опаляя изнутри. Мне было не до высокопарных речей, но…

– Слишком… – сумел выдавить я.

Действительно, разве не слишком жестоко? Медленно умирать в течение многих месяцев, вбирая все болезни, которые никогда не затронули бы заклинателя. Изнывать от приступов и судорог нехватки ци.

– Ты и впрямь думаешь, что лишение золотого ядра – единственное наказание? – Голос раздавался совсем рядом, но я едва различал слова. – Мои услуги по запечатыванию стоят дорого. И раз старики не выделили мне и ланя, заплатишь ты. В последнее время в мире смертных появилась новая мода: продавать низвергнутых. Конечно, обычно на помост попадают самоучки-недозаклинатели, в крайнем случае, проштрафившиеся или предавшие наставника ученики… Но кого теперь это волнует? Вряд ли старейшины заме…

Какие долгие и многосложные речи. Ослабленное и лишенное ци тело не выдержало – я потерял сознание.

В следующий раз я очнулся в повозке. Она тряслась и скрипела, до меня доносился звонкий цокот копыт. Нос уловил запах изысканной еды, и желудок свело болезненным спазмом.

– Даже интересно, кто тебя купит. И для чего. – Палач говорил обыденно, будто беседовал со мной о погоде. – Богатая вдовушка – как красивого и престижного питомца на подушечку – или старый извращенец, любитель юной плоти. На пару ночей тебя хватит, а дальше сладострастцу и не надо, таким быстро наскучивают дорогие игрушки. Не повезло тебе. Богатые женщины любят постарше и покрупнее. Ты же рано перешел на уровень бессмертных, ах, какой талант… был.

– Мне все равно, – ответил я и понял, что это мои последние слова в мире бессмертных. Но правдивые. Я уже умер, какая разница, что будет с этим телом дальше?

Голос палача, запах трапезы, тряска и пыль – все стало уплывать в серую дымку небытия. И я с облегчением позволил себе провалиться в беспамятство вслед за ней.

Увы, навсегда остаться за серебряной гранью мне не дали. Сначала рабский барак у рынка, потом помост – где я должен был иметь «товарный вид». А значит, находиться в сознании. Под нос сунули отвратительно пахнущую бутылку, и от вони глаза непроизвольно раскрылись.

Мало того, запах оказался настолько пробивающим, что пришлось сморгнуть слезы.

– Хм, давайте его вуалью прикроем, достопочтенный господин небожитель, чтобы подогреть интерес толпы.

Чьи-то шершавые пальцы провели по скуле, и я еле удержался от желания отшатнуться. Нет… я уже решил… мне все равно. Пути назад нет.

– Я рассчитывал отвезти его на элитный рынок в столицу, где есть надежные посредники, которые знают, как преподнести покупателям подобный товар. Но поскольку, достопочтенный торговец, срочные дела призывают меня вернуться на пик, я обременяю тебя этой работой. Делай, как считаешь нужным.

Гул в ушах стал оглушающе сильным, звуки внешнего мира пробивались к сознанию с трудом. Голос палача исчез, остался торговец и…

…меня выставили на помост и продали. Все, что я вычленил из какофонии звуков, – звонкий мальчишеский крик. Чем-то он напоминал возгласы младших учеников и вызвал приступ горькой ностальгии.

«Значит, старый сладострастец мне не грозит», – только и успел подумать я, прежде чем тело вновь попыталось умереть. Если бы я знал… насколько все хуже, постарался бы раздробить кости, упав с проклятого помоста и приложившись виском о камень!

Я думаю, что почувствовал бы меньшее унижение, купи меня любительница молодого мяса. Тогда меня не стали бы перекидывать через плечо и бежать, мотая, как куль с рисом. При этом шум молодых голосов не стихал, кровь приливала к голове, отчего в затылке заломило просто нестерпимо.

Яркость женских одежд, новые сумбурные разговоры и, наконец, кровожадное лицо девушки, сверкающей скрытым оружием в ладонях. Меня продали теневой гильдии? Зачем убийцам низверженный заклинатель?

Чуть позже, когда меня окунули в буквально кипящую зеленую жижу, я осознал: для экспериментов. Одна из запрещенных гильдий явно разработала методику работы с ци, а потом появилась нужда в подопытных. Два юных убийцы, постоянно переговариваясь, даже не особо скрывали поставленную цель. Однако сбивало с толку, что они зачем-то притворялись обычными подростками, живущими в поместье зажиточного купца, но… это ведь невозможно. Игра была настолько неудачной и неправдоподобной, что поставила меня в тупик. И если парнишка еще как-то вписывался в роль избалованного сына из богатой семьи, то девчонка…

Для городской девушки эта Янли оказалась чрезмерно… расчетливой, ловкой, жестокосердной и… бесстыдной.

Она меня раздела! И не только сняла верхние одежды, что уже верх неприличия: она сняла все! Даже в борделе, который я посетил на заре юности, нежные цветы, дарящие любовь за деньги, не опускались до такой распущенности. Разве можно поверить в добрые намерения женщины, если при виде полностью обнаженного мужского тела у нее не заалели щеки! Она причиняла боль и словесно издевалась с превеликим удовольствием, а я с каждой секундой все больше и больше уверялся в ее темной сущности. Ее последующие действия обескуражили меня еще сильнее: я уже не заклинатель, но способен понять, что меня не просто топят в горячей воде – тело накачивают энергией.

Как именно – не хватало сил увидеть. И даже подумать и разобраться не было возможности: парочка наверняка твердо вознамерилась вывести меня из равновесия.

И самое постыдное – я поддался.

Пусть опасения, злость и негодование напитали меня до краев, но я все еще был очень слаб. Не смог удержать жалкую мокрую тряпку, единственную защиту моего достоинства.

А потому тихо выдохнул в лицо купившей меня убийце одно слово:

– Бесстыдство!

Глава 7

Янли

– Бесстыдство! – нашел-таки в себе силы прошипеть Юншен. И глазами сверкнул.

Кажется, мы парню окончательно все дао совершенства порушили. Эмоции так и прут. И хорошо… и правильно. Умница, братец, сразу понял, чего я хочу. Раскрыть мелкие каналы ци – только треть дела. Надо еще заставить энергию двигаться. И нет ничего лучше в этом деле, чем довести пациента либо до состояния незабываемого счастья, либо до неконтролируемой ярости. Сразу весь депрессивный застой с места сдвигается и бодро циркулирует.

Со счастьем по понятным причинам у нас напряженка. Остается злость. Конечно, есть и третий вариант – возбудить. Но мальчишку жалко стало: он так сжимается от чужих взглядов, что мигом становится ясно – реагирует как клинический девственник… или высокоморальный даос[5], который в бордель, может, и ходил, но тайком и разок, лет триста назад…

– Лежать будешь смирно или привязать? – ласково спросила я, по порядку выстраивая на простыне набор серебряных иголок. Люблю я давать людям выбор. – Не особо больно будет, но иногда неприятно.

– Добрая ты, сестренка. – А-Лей, который разложил Юншена в позу морской звезды, сжалился и прикрыл стратегическую запчасть несчастного сухим полотенцем. – Давай я его просто подержу. И он не будет дергаться.

– Что… вы собираетесь со мной делать? – раздалось еле слышно с кровати.

Я буквально за язык себя поймала, чтобы не ляпнуть вслух про «насиловать извращенным способом», а на А-Лея глянула так, что он явно тем же самым предложением подавился.

– Лечить, конечно. Если хочешь, я могу даже рассказывать, что именно делаю и зачем, если тебе будет спокойнее. – Первая иголка нашла нужную точку прямо на солнечном сплетении парня, и он придушенно ахнул. С чего бы? Не больно ведь пока, точно знаю.

– Разрушенное ядро – не болезнь. Как не восстановить вырванное сердце, так не собрать и золотые осколки. – Лежит подыхает, а все равно умудрился процитировать какой-то философский трактат.