Сокрушенная империя

Между ее бровей образуется морщинка.

– Я же тебе говорила. То, через что ты проходишь, не будет длиться вечно. Я тоже была в таком возрасте. Но потом…

– Но потом ты стала красавицей, все тебя полюбили, и ты стала известной актрисой. – Я раздраженно смотрю на ковер. – Что, если со мной этого не случится? Что, если я навсегда останусь уродиной и…

– Милая, ты не уродина. Просто Джулиана немного… – Она обрывает себя на середине предложения. – К сожалению, в мире полно таких Джулиан. Но лучший способ справиться с подобными людьми – это показать им, что тебя не заботят их слова.

Глаза начинает щипать от слез. Эта девчонка портит мне жизнь.

– Я уже пыталась, мама.

Пыталась, и у меня ничего не получилось.

И с каждым днем притворяться, будто мне не больно, становится все сложнее.

Она обессиленно потирает виски.

– Ладно, хорошо. Хочешь секрет?

Я киваю. Я готова к любому совету.

– Джулиана будет продолжать к тебе придираться, ведь она задира, которой нравится приставать к тем, кто выглядит слабым.

Ауч.

– Я не слабая. Как мне это прекратить?

Вздохнув, мама закрывает глаза.

– Я точно получу премию «Худшая мать года» за это.

– Ну же, мам, – прошу я. – Скажи мне.

Еще один тяжелый вздох.

– Если хочешь, чтобы задира от тебя отстала, тебе нужно использовать ее же оружие против нее. Если она над тобой смеется, ты смейся над ней в ответ, рассказав всем о ее комплексах.

– О каких?

– У всех есть свои комплексы, малышка. Чтобы узнать какие, нужно просто понаблюдать за человеком.

Поразмыслив над этим, я понимаю, что, возможно, в этом что-то есть.

– Ей нравится, когда все говорят, какая она красивая и как хорошо она танцует… хоть это и не так. – Поджав губы, я складываю руки на груди. – Я танцую намного лучше, чем она.

Может, не балет, конечно, но у меня в мизинце больше чувства ритма, чем во всем ее теле.

Взяв расческу с прикроватной тумбочки, мама жестом подзывает меня к себе, чтобы расчесать мои волосы.

– Тогда нам придется записать тебя на балет, купить самый красивый костюм и заставить эту негодяйку заплатить за свои слова.

Надежда начинает теплиться у меня в груди.

– Правда?

Она разделяет мои волосы на три части и начинает плести мне косу.

– Я могу записать тебя на занятия, пока ты завтра будешь в школе, а за пуантами и трико съездим в субботу.

– Обещаешь? – недоверчиво спрашиваю я, отдавая ей резинку с запястья.

Иногда мама говорит, что сделает что-то, но в итоге остается в постели из-за своей болезни. Но она никогда не нарушала обещаний.

Для нее они значат слишком много.

Мама целует меня в щеку.

– Обещаю.

Я широко улыбаюсь.

– Ты лучшая мама на свете.

Она завязывает резинку на конце моей косы.

– Потому что ты лучшая на свете дочь.

Нахмурив свое красивое лицо, она проверяет телефон.

– Все еще ждешь, когда папа позвонит?

И снова к ней возвращается грусть.

– Да.

– Ты и правда по нему очень скучаешь.

История любви моих родителей напоминает сказку. Мама была известной актрисой в Болливуде, когда папа приехал туда по делам со своим отцом. Однажды они сидели в ресторане, и он обратил внимание на столик напротив. Это была любовь с первого взгляда… взаимная. Несколько дней спустя мама бросила своего парня, согласилась выйти за моего отца и отказалась от своей карьеры, чтобы переехать в Америку и сыграть свадьбу.

К сожалению, такой поспешный брак подпортил отношения между ней и ее семьей. Она не видела их со свадьбы, и папа почему-то запрещает ей к ним съездить.

Мама хмурится еще сильнее.

– Обещай, что никогда не влюбишься.

У моих родителей есть свои проблемы, и иногда мама говорит вещи, которые я совсем не понимаю. Например, «все мужчины токсичные, и ты должна уничтожить их, пока они не уничтожили тебя», но я знаю, что глубоко внутри она любит папу.

Однако теперь она просит меня пообещать, что я никогда не влюблюсь.

– Почему?

Обычно я соглашаюсь с ней и обещаю все, что она попросит, но в этот раз мне становится любопытно.

В каждой сказке любовь выглядит как лучшее чувство на земле. Я не понимаю, почему мама не хочет, чтобы я испытала его.

Прижав колени к груди, она шепчет:

– Не хочу, чтобы ты сделала ту же ошибку, что и я.

– Какую ошибку? – В животе все сжимается, когда я понимаю. – Я – ошибка? Джейс, Коул, Лиам…

– Нет, – быстро уверяет она меня. – Ты и твои братья – лучшее, что есть в моей жизни.

Это успокаивает… немного.

– Тогда почему влюбляться – это плохо?

– Это не плохо. Плох человек, в которого ты влюбляешься.

– Я не понимаю.

– Это только пока, но однажды ты поймешь. – Мама обхватывает мое лицо ладонями. – Любовь дает человеку власть над тобой… и, если она окажется у неправильного мужчины… он разобьет твое сердце и уничтожит тебя.

Хм. Звучит так себе.

– Папа сделал это с тобой?

Его часто не было дома из-за работы, но, когда он возвращался, то всегда стоял в дверях с букетом роз. И всегда смотрел на нее так, словно она – целый мир для него.

Где-то в груди зарождается страх. Я не хочу, чтобы мои родители разводились. Родители Меган Франк развелись в прошлом году, и она говорит, что это просто ужасно.

– Папа тебя любит…

– Я знаю.

– Тогда…

Меня прерывает звонок мобильного.

Мама внезапно расцветает.

– Я должна ответить. – Кажется, она заметила беспокойство на моем лице, поскольку добавляет: – Все хорошо, малышка. Обещаю.

Когда она берет трубку, груз с моей души куда-то исчезает.

– Привет, любовь моя.

Я встаю с кровати и иду к двери, чтобы дать им с папой возможность побыть наедине.

Глава вторая

Бьянка

«Обещай, что никогда не влюбишься».

Мамины слова навязчиво всплывают в памяти, когда я смотрю на свое обручальное кольцо.

Ко мне не приходили новые воспоминания последние восемь месяцев. Странно, что это случилось в день, когда я должна впервые пойти на примерку свадебных платьев. Словно дурное знамение.

Нет.

Я отбрасываю эту мысль, пока она не пустила корни у меня в голове.

Я люблю Стоуна, а он любит меня.

Мы идеально подходим друг другу.

Все так считают… даже мои братья. А это говорит о многом, потому что раньше они его презирали.

Сделав глубокий вдох, я встаю с кровати и иду к крошечному столику в дальнем углу комнаты. Мне повезло, и я смогла урвать себе одну из немногих личных комнат в общежитии Дьюка. Конечно, мне придется покинуть ее в следующем году, когда я выйду замуж и перееду к Стоуну… и его маме.

Я делаю еще один вдох и хватаю рюкзак.

Сегодня первый день второго семестра в колледже, и я не хочу опаздывать.

Уже на пути к двери мой взгляд цепляется за сверкающее обручальное кольцо. Простое золото и такой же простой, небольшой бриллиант. Стоун сказал, что, когда он выпустится из колледжа, мы сможем купить бриллиант побольше, но я попросила его не беспокоиться об этом.

Я люблю свое кольцо.

Я люблю его даже больше.

Трясущимися руками я подношу телефон к уху.

– «Роскошная Свадьба», чем я могу помочь? – слышится женский голос.

Я прочищаю горло, прежде чем заговорить.

– Здравствуйте. Меня зовут Бьянка Ковингтон. Я записана сегодня на примерку.

– Ах, да. На пять пятнадцать.

Я сглатываю.

– Возможно ли перенести? У меня немного изменились планы.

– Конечно, дорогая. Когда тебе будет удобно? Есть окошко в конце недели и еще одно в следующий чет…

– Есть что-нибудь позже? – выпаливаю я, прежде чем успеваю себя остановить. – Например, в следующем месяце.

– Безусловно. Можем записать тебя на двадцать пятое февраля. Так же на пять пятнадцать. Подойдет?

– Да, большое спасибо, – быстро отвечаю я и бросаю трубку.

Я люблю Стоуна… правда люблю.

Я просто не понимаю, почему, как только он надел кольцо мне на палец и я сказала «да», появилось ощущение, будто вокруг моей шеи затянулась петля.

Глава третья

Оукли

«Всего один глоток! – кричит голос в моей голове. – Нет ничего страшного в одном маленьком глотке».

Захлопнув дверь мини-бара, я возвращаюсь в постель, вспоминая то, что услышал на встречах Анонимных Алкоголиков, куда недавно начал ходить.

Один глоток приведет к паре глотков, а пара – к целому стакану…

Что привело к тому, что я убил невинную девушку, которая была мне дорога, и испортил жизнь той, которую все еще люблю.

Подавив рычание, я ложусь в кровать.

Мне нужно убираться отсюда.

Я вышел из тюрьмы почти три недели назад и с тех пор торчу в этом отеле… Спасибо, папа.

Вернее, Кристалл.

Они с отцом сейчас заняты неприятным разводом и борьбой за опеку над Клариссой Джесмин, или Кей-Джей, как я ее называю, ведь мало того, что ее настоящее имя просто дерьмовое, от него еще и язык заплетается.

После выхода из тюрьмы я должен был остаться с отцом, но Кристалл просто с катушек слетела от мысли, что бывший заключенный будет находиться рядом с ее ребенком. Учитывая то, что отец хочет получить полную опеку над Кей-Джей, он испугался.

Так что теперь я здесь. Близок к тому, чтобы сбежать через окно, потому что уже теряю остатки разума.

Словно по команде, раздается щелчок дверного замка. Мгновение спустя в комнату входит отец с подарками в руках.

– Так-с, – говорит он, показывая на два бумажных пакета. – Я принес мармелад и масло.

Аллилуйя. Как вовремя, черт возьми.

По правде говоря, я не собирался притрагиваться к веществам после тюрьмы, но каннабидиол[1] – единственное, что помогает мне избавиться от приступов без огромного списка побочных эффектов. К счастью, доктор согласился выписать мне рецепт на медицинскую марихуану.

К сожалению, отец не доверяет мне достаточно, чтобы отпустить в магазин самостоятельно, поэтому – так как это теперь легально в Калифорнии – делает это за меня.

– Я буду мармелад.

Он открывает упаковку.

– Одну, Оук.

– Я знаю, пап.

Он пронзает меня взглядом.

– Я серьезно. Я делаю это только потому, что врач…

– Понял, – обрываю я, вырывая мармелад у него из рук.

Практически сразу на меня накатывает чувство вины. Отец сделал для меня очень много, а я веду себя как мудак.

– Как там Кей-Джей?

От этого вопроса он расплывается в улыбке.

– Хорошо. – Улыбка становится шире. – Она такая умная. Утром она назвала мне все буквы алфавита по дороге в детский сад.

Ум у нее, очевидно, от папы.

Жаль, я не могу сказать о себе того же.

Единственное, что я унаследовал от него, это любовь к «Джеку Дэниэлсу».

– Это круто.

– Да, она занимается в этой программе, «Маленький Эйнштейн», в которую Кристалл… – Он замолкает на середине предложения, как обычно, когда упоминает ее имя рядом со мной.

Тем не менее за то, что все так сложно, мне некого винить, кроме себя.

Хоть отец никогда не говорил мне ничего плохого из-за этой ситуации. Он слишком занят тем, что выплескивает свой гнев на Кристалл.

Когда я спросил его почему, он ответил, что она – взрослая, а я был ребенком. Тогда я отметил, что меня с трудом можно было назвать ребенком и инициатива исходила от меня, поэтому у него есть полное право ненавидеть и меня тоже, но он сказал, что это невозможно, ведь я его сын. А значит, он любит меня несмотря ни на что.

Несмотря на то, какое я разочарование.

Отец прочищает горло и меняет тему.

– Может быть, у меня получится привезти Кей-Джей, чтобы ты мог ее увидеть.

– Это было бы круто.

Она, конечно, любит запихивать мне в рот свои хлопья и хватать меня за щеки, чтобы привлечь внимание, но тем не менее, даже когда мы проводим вместе всего несколько минут, я всегда улыбаюсь.

– Как дела с поиском работы? – спрашивает папа, усевшись в кресло напротив.

– Еще в трех местах мне отказали.

Так же, как и в предыдущих трех. Очевидно, строка «только что вышел из тюрьмы» ужасно смотрится в резюме.

Покопавшись во втором пакете, он бросает мне бургер.

– Что ж, у меня есть хорошие новости.

Подняв бровь, я разворачиваю упаковку.

– Какие?

– Я недавно встретил одного из своих старых клиентов, который заведует хозяйством в Дьюке, и он сказал, что ему нужен человек на полный рабочий день. – Он откусывает свой бургер. – Когда я сказал, что мой сын ищет работу, он предложил тебе зайти на собеседование на должность уборщика.

Я откладываю свою еду.

– Уборщика?

Я, конечно, не высокомерный сноб, но познание славного труда уборщиков никогда не входило в мои планы.

Не говоря уже о том, что мне совсем не хочется оказаться в Дьюке.

Там учится она.

Поправка, они.

Папа вытирает рот салфеткой.

– Может, это и не перспективно, но работа есть работа…

– Знаю, – резко говорю я, потому что он прав, и с моей стороны было бы глупо отказываться от этого предложения. К тому же у Дьюка огромная территория, так что я вряд ли с ней встречусь. – Во сколько мне подъехать?

– В двенадцать. – Отец смотрит на часы. – У тебя есть полчаса, чтобы собраться, так что доедай и беги в душ.

Я кусаю бургер и, прожевав, говорю:

– Пап.

– Да?

– Спасибо.

– Пока не за что, ты еще должен постараться и получить эту работу.

Я знаю.

Он делает глоток газировки.

– Возможно, я даже снял тебе квартиру.

Это что-то новенькое.

– Правда?

– Не радуйся слишком сильно, ничего роскошного. Студия на другом конце города… но это лучше, чем ничего. – Он берет в руки картошку. – Я оплатил первый месяц и отдал залог, можешь въехать завтра.

В груди зарождается странное чувство. Я всегда был плох в подобной хрени, но я и правда серьезно задолжал ему за все.

– Пап?

Он отводит взгляд.

– Я знаю, Оук.

Отец не просто спас мою задницу, когда я облажался, и помогает мне наладить жизнь после случившегося. Он также не заставляет меня чувствовать себя еще хуже.

– Прости, что причинил тебе боль.

Я сказал это шепотом, но он, очевидно, все услышал, потому что добавил, прочистив горло:

– Нам нужно поговорить еще кое о чем.

– В чем дело?

Я не могу понять, что значит выражение на его лице.

– У тебя не было приступов уже год.

– И?

Папа вздыхает.

– Права можно будет восстановить только через два месяца, но мы можем запросить разрешение, чтобы ты мог ездить на работу.

– Не заинтересован, – быстро отвечаю я.

Я не собираюсь снова садиться за руль. Потому что в последний раз…

Я убил человека.

Он раздраженно вздыхает.

– Если ты получишь эту работу, тебе понадобится транспорт.

– Буду ездить на автобусе.

Так я добираюсь на свои встречи Анонимных Алкоголиков и не понимаю, почему с работой нельзя сделать так же.

– А если ты опоздаешь на автобус? Проспишь? Что-то случится, и его отменят?

Я делаю большой глоток воды и встаю.

– Подожду следующий.

– Если тебе дадут ночные смены? В этом городе ты не дождешься автобус после семи.

Черт. Тут он прав.

– Пойду пешком.

Отец потирает переносицу.

– Десять миль в одну сторону.

Я пожимаю плечами.

– Вызову такси.

– Тебе едва будет хватать на еду и аренду. Кататься на такси два раза в день обходится очень дорого. – Он складывает руки на груди. – Я знаю, что тебе страшно. Я все понимаю. Но можно же найти какой-то компромисс…

– Компромисс? Хейли мертва, папа.

– Я знаю, – мягко говорит он. – Но как бы ужасно это ни было, ты не можешь вечно наказывать себя за одну ошибку. Твоя жизнь продолжается.

Он не понимает.

Но как я могу требовать от него этого?

Он-то никого не убивал.

– Пап…

– Черт возьми. – Его ноздри раздуваются. – Я не просил тебя ни о чем с тех пор, как ты освободился. Но мне нужно, чтобы ты это сделал. Если уж не для себя, то для меня.

– Почему? Почему для тебя так важно, чтобы я сел за руль?

– Потому что я не хочу, чтобы ты продолжал наказывать себя! – кричит он. – Хейли погибла в тот день… и ты вместе с ней.

В чем-то он прав.

Веселье закончилось, когда я стал убийцей.

Оукли, который вечно шутил, курил и трахался, чтобы забыть о проблемах и наслаждаться жизнью, давно в прошлом. На его место пришел мужчина, тонущий в сожалении.

Потому что именно этого я и заслуживаю.

А значит… отец прав. Он не просил меня о многом. На самом деле, ни о чем. Но я пока не готов к мысли о том, чтобы снова оказаться за рулем.

Я тревожно провожу ладонью по лицу.

– Мы можем поговорить об этом позже? Я хочу сосредоточиться на собеседовании и получить эту работу.

По нему видно, что его внутренний адвокат жаждет продолжения спора, но отец его затыкает.

– Ладно.

* * *

– Привет. – Я протягиваю руку. – Я Оукли. Сын Уэйна Зэленка. Я пришел на собеседование.

Мужчина – который даже не представился и не пожал мне руку – жестом говорит мне идти за ним в офис, где написано «Обслуживание».

– Шваброй пользоваться умеешь?

– Думаю, справлюсь.

Он бросает в меня темно-серую форму.

– Надевай. На следующей неделе сделаю тебе бейдж посимпатичнее.

Я моргаю.

– Это значит, я принят?

– Возможно. – Он держит во рту зубочистку. – Можешь начать сегодня?

Иначе какого хрена я здесь?

– Да.

Он пихает мне в руки швабру.

– Смена заканчивается в восемь, в полчетвертого можешь уйти на обед. – Мужик прищуривается. – Но у меня есть два правила, пацан.

– Какие?

– Не воруй и не опаздывай.

Я надеваю форму.

– Понял.

Глава четвертая

Бьянка

– Привет, – говорит Стоун, когда я вижу его у входа в аудиторию.

В прошлом семестре наши перерывы совпадали, так что мы могли вместе обедать, но теперь расписание совсем разное, поэтому у нас есть только несколько минут, чтобы поболтать, прежде чем я уйду поесть, а он – на следующее занятие.

Приподнявшись на носочках, я быстро целую его в губы.

– Как день?

– Хорошо. – Схватив за талию, он притягивает меня к себе, чтобы поцеловать еще раз. – Ждешь примерку платья?

Я чувствую вину, пульсирующую в груди, но у меня не выйдет рассказать ему о последнем воспоминании и внезапной неуверенности, не задев его чувства.

Поэтому я лгу, чтобы защитить его.

И предотвратить ссору.

– Типа того. – Я убираю волосы за уши. – Утром звонили из магазина. Они случайно записали двух людей на одно время. Теперь они могут принять меня не раньше двадцать пятого февраля.

– Нестрашно. Свадьба будет только в августе, так что у тебя полно времени, чтобы выбрать платье. – Посмотрев на часы, он бормочет ругательства. – Прости, но мне пора бежать, Борн, я опаздываю.

– Люблю… – начинаю я, но он уже уходит.

Бросив еще один взгляд в его сторону, я отправляюсь в буфет.

Территория университета просто огромная, но местная еда сто́ит долгой прогулки. Обычно я беру сэндвич с беконом, но сегодня мне хочется чего-то менее жирного, так что я выбираю ролл с яблоком и овощами. Забрав еду и расплатившись, я иду на свое любимое место.

Озеро.

Я удивилась, что оно находится на территории, но, побывав в этом маленьком и спокойном раю, я влюбилась.

Обычно мы приходили сюда со Стоуном, но из-за нового расписания я тут одна. Вернее, не совсем, потому что на моей лавочке сидит какой-то парень и ест сэндвич. Да, я знаю, что лавочки – это общественная собственность, но я привыкла думать, что это мое место. Кусочек спокойствия, где я могу отдохнуть и проветриться. Ну, когда Стоун не жалуется на то, как тяжело ему учиться на медицинском и сколько времени это отнимает.

Подавив раздраженный вздох, я поднимаюсь на холм и подхожу к парню. Рядом с ним есть свободное место, поэтому он не должен быть против того, чтобы я села рядом.

– Можно я…

Слава застревают у меня в горле, когда я вижу его.

На нем надета какая-то серая форма, но она ни капли не скрывает его высокую мускулистую фигуру. Дыхание замирает, когда я оглядываю парня с головы до ног. У него безупречное лицо с выраженными скулами и полными губами, а на щеках проступила щетина того же светлого оттенка, что и волосы.

Я бы сказала, что он похож на типичного серфера из Калифорнии, но он выглядит намного сексуальнее… не то чтобы я обратила внимание на его внешность, ведь у меня есть жених, которого я люблю.

Мне следует отвернуться, поскольку я уже начала нагло разглядывать его, но глаза парня притягивают мой взгляд. Они потрясающего голубого цвета… но я теряю дар речи из-за паники, плещущейся в них.

Он выглядит одиноким. Даже несчастным.

Так, словно ему нужен друг.

После этой мысли я нахожу в себе силы продолжить.

– Можно я присяду?

На его лице отражается множество эмоций, когда он оглядывается вокруг, будто думает, что его пытаются разыграть. В чем бы ни было дело, он, очевидно, не хочет, чтобы я осталась.

– Прости, что побеспокоила, я пойду…

– Останься.

Одно маленькое слово напоминает мольбу. Точно я нужна ему. Так что я остаюсь. Но завести с ним разговор оказывается сложно, потому что после этого парень замолкает. А значит, вся работа ложится на меня. Класс.

– Странно, что никто больше сюда не приходит.

Но в этом есть своя прелесть. Это единственное место на территории, где люди не бегают вокруг и не болтают без умолку.

Единственное место, где я могу услышать собственные мысли, когда мир становится слишком громким.

– Мой жених, Стоун, показал мне это озеро в прошлом семестре, – рассказываю я. – Он предложил обедать здесь, потому что ему не очень нравится, когда вокруг люди.

Что немного странно, задумываюсь я, ведь он собирается стать врачом. Общаться с людьми будет его обязанностью.

– В этом семестре у него изменилось расписание, поэтому мы видимся намного меньше, чем раньше, – объясняю я. – Он на медицинском, и у него очень много забот.

Когда я смотрю на своего нового друга, в его глазах снова плещется паника, но он продолжает молчать.

Странно.

Я прокручиваю обручальное кольцо.

– У меня должна быть свадьба в августе. – Я мысленно бью себя, когда понимаю, что сказала. – В смысле у меня будет свадьба в августе.

Восемнадцатого, если быть точной. Спустя ровно два года после аварии. Стоун выбирал дату. Он сказал, что та трагедия должна стать чем-то хорошим, потому что она свела нас вместе.

Парень поднимает на меня взгляд и пристально изучает. Я понятия не имею, что он видит, но это заставляет его нахмуриться и отвести глаза, сосредоточившись на озере.

– Ты женат? – спрашиваю я, только потом осознав, что это очень глупый вопрос, поскольку он ненамного старше меня и у него на пальце нет кольца.

Все еще глядя на озеро, он качает головой.

– Я никогда не планировала так рано выйти замуж, – признаюсь я, потому что по непонятной причине просто не могу себя заткнуть. – На самом деле, – добавляю я, – не уверена, какие у меня были планы, ведь я попала в аварию, и с тех пор у меня амнезия.

Он напрягается.

– Понимаю, – продолжаю я. – Звучит страшно, но… не знаю. Думаю, это даже к лучшему, потому что предыдущая версия меня была просто ужасным человеком.

– Почему ты так думаешь? – внезапно произносит он. – Если ты не помнишь ничего о своем прошлом, откуда ты знаешь, какой ты была и что тебя сделало такой?

Я задумываюсь над этим на мгновение и понимаю, что он мог бы быть прав. Если бы у меня не было парочки воспоминаний о том, кем я была.

– Ну, это случается нечасто, но иногда ко мне возвращаются некоторые воспоминания. Понемногу я узнаю о своем прошлом… но этого недостаточно, чтобы иметь полную картину.

Только чтобы понять, насколько ужасным человеком я была.

– Чем-то похоже на пазл, – шепчу я. – Но в нем не хватает кучи кусочков.

А значит, я никогда больше не смогу собрать себя.

Что, наверное, должно меня беспокоить, но я уже привыкла к этой мысли. У меня прекрасная жизнь и чудесные люди вокруг. Двое братьев, которые меня любят, отец, очень старающийся быть хорошим родителем, Дилан и Сойер, которые больше напоминают сестер, а не подруг… И жених, любящий меня больше жизни. Но я бы соврала, если бы сказала, что у меня есть все.

Огромный кусок моего сердца пропал.

И, если совсем по-честному… мне страшно, что я никогда его не найду.

Я вспыхиваю от смущения, когда по щеке стекает слеза. Не знаю, почему я вообще плачу. Черт, все это стоило бы сказать моему психотерапевту, доктору Уилсону, а не незнакомцу.