Убить Саламандру

Анка зажмурилась. Дыхание сбилось. Ей послышался далёкий шум толпы и фейерверков. Сначала радостный, он наполнялся ужасом и страхом, становясь всё громче.

Желая отвлечься, Анка направила своё внимание в другое русло.

Анатолий, её отец.

Анка начала вспоминать его, а мысли всё крутились в голове. Оказалось, тяжело соотнести двух таких разных людей: мужчину, что с ненавистью бросился на Анку меньше суток назад, и мужчину, что с любовью обнимал девушку, когда та падала с велосипеда. Эти два человека разительно отличались друг от друга, как будто два разных брата-близнеца – добрый и злой, любящий и ненавидящий, прощающий и обвиняющий. Одно и то же лицо сейчас смотрело на Анку из глубины её воспоминаний. Одно лицо и разные эмоции, которые накладывались друг на друга как две полупрозрачные маски.

И только Анка решила, что сейчас сойдёт с ума от этой картины, как перед её глазами появилось другое лицо – с картины в доме. Лицо её мамы. А за этим воспоминанием ниточкой потянулись и другие, расслабляя мышцы Анки и высушивая слёзы.

Елизавета – так звали маму. Тот портрет, похороненный за плотной тканью, Анатолий нарисовал сам, ещё до свадьбы, пытаясь покорить сердце прекрасной дамы. Отец – сын банкиров, перенявший дело от родителей, но занимавшийся больше своим хобби, чем работой. А мама – швея из деревни, решившая вырваться в большой город из-под родительского крыла. Такой странный мезальянс объединяла любовь к искусству и красоте. Елизавете было всего семнадцать, когда она поступила в Колледж Петербургской моды на портниху, а Анатолию – уже двадцать пять, когда он понял, что полотно и масляные краски заполняют его сердце больше банковских счетов. На его первой выставке они и пересеклись, утонув друг в друге на долгие годы.

Анка открыла глаза, снова уставившись на руки. Никакой крови на них не было, только множество старых шрамов и обломанные ногти. Один из шрамов был старее других – её первая отметина, полученная в четыре года, когда она хотела помочь маме на кухне, не зная ещё, что нож – вещь опасная и острая. С тех пор на второй фаланге указательного пальца левой руки виднелся шрам в виде ползущей ящерки: длинное тело, голова – там шрам немного разошёлся – и четыре «лапки» от швов.

«Смотри, Анка, это твоё тотемное животное, и теперь оно всегда будет незаметно защищать тебя!»

Девушка улыбнулась и потёрла правой рукой ящерицу в надежде на помощь. Та не ответила на ласку, и Анка разочарованно вздохнула. Внезапно аромат, преследующий её последние часы, показался отдалённо знакомым. Нахмурившись, Анка ещё раз вдохнула. Дерево и масло. Так пахла квартира, такой аромат исходил от Влада.

Слева послышались голоса – парни возвращались в комнату. Анка вскинула голову, и уже ставшая такой знакомой боль ударила её в затылок.

Они были знакомы с Владом.

– И что, эта штука работает? – голос парня с ароматом опилок и масла сочился сарказмом.

– Цереброметр, Влад. Запомни уже, не такое уж и сложное слово. Машину для выискивания мутантов из комиксов должен ведь знать.

– Макс, в этой комнате ты – больший гик, чем я.

Они подошли уже совсем близко к Анке, и она уловила новый запах. Пряная корица и апельсин, удивительно сочетающиеся со свитером нового знакомого, а также нотка табака, спрятанная за цитрусовыми.

– Сочту это за комплимент. В нашей команде я отвечаю за мозг, так что доверь его дела мне и Алине, – Макс поймал взглядом наручники. – Она же всё время была связана?

– Конечно! Я же не дурак, – даже по голосу было слышно, что Влад покраснел. Врунишка.

Максим с сомнением посмотрел на своего друга, но промолчал. Он двинулся к выходу, поправляя федору на голове.

– Хорошо. Тогда я подгоню машину к гаражу, а вы выходите через двадцать минут. И, Влад, – Макс ткнул пальцем в сторону Анки, – не забудь её хоть немного замаскировать, – с этими словами высокий парень быстро скрылся за входной дверью.

В комнате снова воцарилась тишина, а уверенность Влада ушла вслед за Максом – он стоял, понурив голову и покраснев до кончиков ушей.

– Не говори ему, что я плохо тебя связал и не запер двери. Ладно?

Странная просьба – а это была именно она, а не приказ, – от пленившего к пленнице.

– Не скажу, – плечи Влада расслабились, но сразу же напряглись обратно, когда он услышал продолжение: – Только ответь мне хотя бы на один вопрос.

– Ладно. Какой?

Прежде чем спросить, Анка облизнула пересохшие от волнения губы. Влад не ответит на нечто важное – девушка была в этом уверена, – поэтому она выбрала тот вопрос, который отзывался воспоминаниями о стамеске и гаечных ключах.

– Мы знакомы?

Как рыба в воде, парень открыл рот и сразу же закрыл, пресекая свой же ответ. На лице пробежал спектр эмоций: от сомнения и сожаления до злобы и ненависти. Наконец он промолвил:

– Тебя я не знаю.

И ушёл из комнаты собирать вещи.

Глава 7.

20 июля. 10:00.

Дом Влада – одноэтажное строение с множеством пристроек и заросшим садом – находился в очередном коттеджном посёлке: вокруг были дома, зелень и ни одной многоэтажки. Деревья и кусты обступали заезд в гараж со всех сторон, а дорога почти не виднелась. На улице царило лето, и это чувствовалось каждым горящим участком кожи, слезящимися от солнца глазами и влажным воздухом, входящим в лёгкие. Сильно осмотреться девушке не дали, а сразу же повели к автомобилю.

Машиной оказался синий двухдверный «Запорожец», который Макс, кроме как Галчонком, не называл. Побитый, несколько раз перекрашенный, судя по облупившейся местами краске (настоящие пятьдесят оттенков синего), покрытый ржавчиной и тарахтящий на всю улицу, автомобиль не вызывал уверенности в том, что он вообще способен куда-то ехать, а тем более безопасно везти людей.

Анку поместили на заднее сидение, усадив прямо на примятые газеты между коробкой из-под пылесоса, откуда тотчас девушке на голову упала рыбная консерва, и огромной игрушкой в виде загадочного серо-белого существа с улыбкой Чеширского кота. В широкополой шляпе и не по размеру большой футболке, среди горы хлама и с Лепсом, поющим из динамиков настоящего, а не встроенного радио на задней полке у окна, у девушки создавалось впечатление, что она едет домой с огорода. Это впечатление портили только скованные наручниками руки, прикреплённые к передним сидениям, отчего Анке приходилось сидеть, сильно наклонившись вперёд.

Высокий и худой Макс опустил своё кресло очень низко, а ростом поменьше, но в целом покрупнее Влад кое-как поместился на своём. С переднего сидения в нос Анке сразу же ударил запах табака – Максим закурил сигарету. Все расселись, Галчонок тронулся, чем немало удивил девушку, и они двинули в путь.

С какой любовью Макс смотрел на свой автомобиль, с такой же парадоксальной неаккуратностью он его вёл, словно стараясь поймать каждую яму и каждую кочку, резко снижая и увеличивая скорость, отчего машина начинала стрекотать и гудеть от перенапряжения. В игрушке по ощущениям был какой-то острый предмет: то ли музыкальный механизм, то ли просто какая-то спрятанная вещь. При каждом резком повороте – а их было достаточно – предмет впивался Анке в бок, намереваясь будто пронзить девушку насквозь и оказаться уже внутри неё.

Яркое солнце слепило с непривычки, Анка и не помнила, когда в последний раз видела солнечный свет. Пешеходов и других машин почти не было. «Наверное, сейчас все на работе», – решила Анка. Но мысль сразу же сменилась на другую, когда зелень расступилась, и по бокам от дороги открылся нелицеприятный вид.

Местами деревья лежали вповалку, словно разбросанные проходившим мимо гигантом. Этот же великан оставил на дороге свои следы – количество и размеры ям увеличились, отчего Галчонок закаркал ещё активнее. Мимо проплыл один сгоревший дом, за ним другой, а потом целая череда явно заброшенных зданий: разбитые окна, заросшие сады, брошенные вещи. Повсюду летала бумага, растерянно колыхалась с места на место с каждым дуновением ветра и взлетала ввысь после проезжающего Галчонка.

«А может причина в другом», – Анка задумчиво проводила взглядом бывшую автозаправку с чёрным, обгоревшим остовом здания.

Со временем на дороге стали появляться и другие машины, большинство из которых тоже видали лучшие деньки. Абсолютно на каждой были вмятины или сколы краски, у некоторых были заменены целые части: капот, дверь или крыша. У одной отсутствовала дверца багажника, отчего содержимое постоянно пыталось вывалиться наружу.

Макс перестал лихачить, внимательно всматриваясь в другие автомобили и не сокращая между ними дистанцию. Впрочем, все машины ехали друг от друга достаточно далеко. Логичное решение на такой разбитой дороге, подумала Анка, не зная, однако, что дело было вовсе не в этом.

Парни тихонько переговаривались, но из-за громкой музыки, раздающейся прямо за спиной, Анка не слышала ни слова. Душный воздух, равномерное укачивание и стресс от новой информации убаюкали девушку, и она провалилась в сон.

Проснувшись спустя непродолжительное время, когда солнце метко ткнуло своим лучом сквозь шляпу прямо в левый глаз девушки, она недовольно что-то проворчала. Приоткрыла глаза, пытаясь отвернуться от назойливого света, чтобы через мгновение распахнуть их в немом изумлении.

Впереди виднелся уходящий в небо шпиль. В воспоминаниях Анки он казался таким странным и футуристичным на фоне окружающей природы. Сейчас он мало отличался от соседних зданий: всё те же выбитые стёкла и гарь, окрашивающая всё в серые тона. Большую часть верхушки занимал огромный баннер, рисунок которого Анка смогла рассмотреть только когда они проехали мимо – ящерица в круге, пронзённая острым копьём – похожий символ был на асфалийской форме. Анка узнала этот шпиль – Лахта-центр, величественное здание, построенное на севере Санкт-Петербурга.

Теперь она знала, где находится.

Справа показался залив, переливаясь сверкающими алмазами на волнах. Анка начала судорожно крутить головой, пытаясь рассмотреть больше. Краем глаза девушка заметила обращённые на неё через зеркало заднего вида две пары любопытных глаз – голубая синева и терпкий кофе.

– Что-то вспомнила? – осторожно спросил Влад.

Они оба напряглись, но если при этом Макс напряжённо переводил взгляд с лица Анки на дорогу, впиваясь в руль пальцами, то Влад смотрел скорее настороженно, как приготовившийся к прыжку зверь.

– Мы в Питере.

– А ты не знала? – казалось, Влад удивлён этим фактом.

– Я не вру, когда говорю, что ничего не помню.

– Теперь-то ты помнишь явно намного больше, – Влад повернулся к Анке лицом, ожидая от неё реакции, но секунды шли, а девушка так и сидела насупившись. Её всё больше раздражали эти безосновательные обвинения. – Но не то, что нам надо, иначе ты бы вряд ли выглядела змеёй, свернувшейся калачиком. Не высовывайся, мы не на экскурсию едем.

Музыка всё ещё играла громко, поэтому Влад, натянувший шляпу девушки на самые глаза и отвернувшийся от неё, не услышал, как Анка пробормотала: «Вообще-то меня назвали Саламандрой, а не змеёй».

Смотреть по сторонам стало затруднительно, но девушка всё равно отметила, насколько пустынны улицы. Северная столица, миллионы жителей, снаружи ярко светит солнце, а на улицах – никого. Здания, которые Анка смогла рассмотреть на неработающих светофорах, казались старее, чем в её воспоминаниях. Тёмные, неухоженные, у многих снова выбиты стёкла.

Около получаса они ехали по городу, пока наконец не добрались до двухэтажного жёлтого здания, на въезде к которому Макс воспользовался электронным пропуском. Анка ни разу не была здесь, иначе сразу бы узнала Мариинскую больницу – одну из старейших в Петербурге, которая играла важную роль в новом мире.

Стоявшие на обочине машины были похожи на Галчонка – местами ржавые, местами побитые, – но всё равно выглядели приличнее. Они стояли друг от друга на большом расстоянии, так, что между двумя машинами можно вместить ещё три-четыре других. Пестрее синего «Запорожца» Анка ещё никого не заметила. Парень припарковал машину также вдалеке от остальных, найдя место в тени раскидистого дерева и близко к серой двери с надписью «Только для персонала».

Влад с трудом вылез из машины, проклиная «это ржавое корыто». Обошёл автомобиль с левой стороны и начал помогать теперь Анке выбраться наружу.

– Вылазь давай.

Парень кряхтел, протискиваясь в тесном салоне: трудно ему, такому крупному, в маленькой машинке. Анка сама долго пробиралась мимо огромной игрушки. В какой-то момент острый предмет всё-таки выпал из мягкого бока и отскочил под переднее сиденье ещё до того, как Анка успела его внимательно рассмотреть.

Как только девушка очутилась на палящем воздухе – в машине, оказывается, всё это время очень эффективно работал кондиционер, – Влад оказался рядом с ней и накинул на плечи свою куртку, оставшись только в чёрной, но не скрывающей пятна масла футболке. Приобнял, крепко прижав к себе одной рукой и прикрыв наручники. От такой близости Анка даже задержала дыхание и, скорее всего, покраснела, но не успела она смутиться окончательно, как в бок упёрлось уже знакомое оружие, заставив её чуть согнуться. Пистолет в руке Влада тоже прятался за тканью одежды.

– Представь, что у тебя просто болит живот, и старайся не поднимать голову.

Со стороны теперь они смотрелись как пара, в которой девушке стало плохо, а парень поддерживает её, помогая идти в больницу. Макс нахлобучил Анке свои синие солнцезащитные очки и, довольно хмыкнув, повёл их к двери, из которой уже выглядывало миловидное девичье личико.

Та, что скрывалась за дверью, огляделась по сторонам, а потом осторожно открыла проход, впуская странную компанию внутрь. Миниатюрная, хрупкая девушка с толстой русой косой до пояса и огромными карамельными глазами смотрелась будто куколка, наряженная в белый халат и колпак. На груди у неё висел бейджик с именем: «Захарова Алина Дмитриевна».

– Быстрее заходите! У нас тут плотный график на аппарат, вы не представляете, каких усилий мне стоило освободить время, а вы ещё и опаздываете! Хорошо хоть начальство ушло на совещание.

Голос полностью соответствовал внешнему виду – звонкий, тонкий и быстрый, будто птичка щебечет поутру.

– Привет, Алина, – уже внутри Макс нежно приобнял девушку за плечо. Влад просто сдержанно кивнул, пробормотав слова приветствия, и они всей компанией двинулись по коридорам больницы. Людей было немного, большинство избегало сидеть рядом друг с другом, и выглядели они больше психически больными, чем физически: нервный тик, бегающий взгляд, бормотание. Даже попадавшийся медперсонал как на подбор был уставший и словно потерянный.

Стены выглядели свежеокрашенными, на полу не было потёртостей и изломов, а запах больницы ещё не сильно обосновался в этих местах. Коридоры недавно ремонтировали – к такому выводу пришла Анка.

– Извини, что так всё неожиданно, но у нас срочные новости, – Максим очаровательно улыбнулся и загадочно кивнул в Анкину сторону. Но Алина давно уже всё поняла.

– Саламандра, да?

Макс удивлённо взглянул на подругу, а затем на Влада, который от неожиданного ответа споткнулся и упал бы, если бы Анка резко не дёрнулась в обратную сторону. Алина выглядела довольной такой реакцией.

– Я не глупая, Макс. По телевизору всё утро идут новости, что её, возможно, видели. Говорят, что это лишь предположения и ложная тревога. Но люди в интернете не верят: они уверены, что Саламандра вернулась. И теперь у нас срочное собрание: начальство думает, куда перекинуть тяжелобольных людей на всякий случай, все нервничают.

– Но почему люди так уверены, что это не ложная тревога? – спросил Макс.

– Были свидетели, которые видели молодую девушку в доме у Анатолия Олеговича.

Влад сильнее прижал ствол пистолета к животу Анки, совсем не осознавая этого. Неужто кто-то видел, как они сбегали.

– Нет, никто не видел, как она скрылась, – Алина на ходу повернулась к Владу, словно читая его мысли, – но, когда мне утром позвонил Макс и сказал, что вам срочно надо проверить человека на цереброметре, я сложила два и два. Так что, – Алина остановилась у большой железной двери в тупике одного из коридоров, – это она?

Девушка сложила руки за спину и, немного наклонив голову в сторону, качнулась с пяток на носки. Глаза её светились живым интересом, карамельная радужка сверкала от любопытства, но не смотря на эту показную лёгкость, Анка заметила дрожь в пальцах и каплю страха, спрятанную в глубине взгляда. К пленнице Алина близко не подходила, напряжённо улыбаясь в нескольких шагах от неё.

– Догадливая ты наша, – Макс выглядел не менее довольным. – Начинать-то будем, раз времени у нас немного?

Алина всё с той же улыбкой открыла тяжёлую дверь, проведя электронным пропуском слева от замка.

– Я буду ждать вас в комнате управления, – она бросила взгляд на наручники, которые показались из-за куртки, когда Влад пропустил Анку вперёд. – А вот это придётся снять. Действует цереброметр по принципу МРТ, и ваши путы могут помешать исследованию.

– И как ты себе это представляешь? – Макс уже хотел начать приводить доводы, как Влад перебил его.

– Не волнуйтесь, наручники из титана – магнит-совместимого металла.

– Умник, – фыркнул Максим. – Хорошо, тогда располагай нашу гостью. Не задерживайся.

Макс по-отечески потрепал Влада по голове и скрылся с девушкой-доктором за соседней дверью. Взлохмаченный парнишка, что-то раздражённо ворча, попытался пригладить волосы, параллельно проталкивая Анку в комнату.

Стены и углы комнаты утопали во мраке, единственным источником света был бестеневой хирургический светильник, направленный прямо на кушетку огромной установки. Внешне она напоминала Анке аппарат МРТ – ей ни разу до этого не приходилось проходить подобные обследования, кроме флюорографии, но она видела похожее оборудование на плакатах, развешанных по поликлинике. По левую сторону находилось прозрачное окно, отделяющее эту комнату от соседней. В ней уже стояли Алина и Макс, о чём-то увлечённо переговариваясь. Анка их не слышала, а значит, стекло было звуконепроницаемым. Вдоль всего окна тянулась плёнка для затемнения, отчего свет из соседней комнаты почти не попадал в эту.

Влад провёл девушку к кушетке и приказал – или попросил – лечь на спину. Свою любимую куртку он снова накинул себе на плечи. По краям кушетки болтались кожаные ремни, которые парень не преминул использовать, сковывая девушку по рукам и ногам. Наручники, конечно же, никуда не делись, но Влад оставил их только на правой рабочей руке, прикрепляя к кушетке, отчего её движения стали ещё более скованными.

За окном продолжались споры. Макс с обожанием смотрел на миниатюрную девушку, а та лишь посмеивалась, кокетливо поправляя волосы. Влад проследил за взглядом Анки. Гримаса, с которой он обернулся обратно, отлично гармонировала с закатанными глазами и алеющими щеками.

Влад защёлкнул последние ремни, фиксируя голову и, придирчиво осмотрев свою работу, на полшага отошёл от кушетки. Секундная заминка уже выдавала его с головой: он хотел что-то сказать. Вместо этого парень буравил взглядом девушку, хмуря брови и покусывая щёки изнутри.

– Лежи смирно и не дёргайся, – в итоге произнёс он. Вряд ли то, что крутилось у него в голове. – Это безболезненная процедура, но шум от машины может вызвать у тебя дискомфорт.

– Пока что больший дискомфорт вызывают эти путы, – Анка поёрзала на месте, показывая, что даже небольшие перемещения по кушетке ей недоступны.

– Придётся потерпеть, слишком часто мы сталкивались с такими, как ты. Знаем, чего можно от вас ожидать.

– Такими, как я?

Влад проигнорировал вопрос.

– Ты когда-нибудь проходила процедуру МРТ? Нет ведь?

Анка попыталась покачать головой, но у неё не вышло, поэтому она тихо ответила: «Нет».

– Хорошо. Как я уже сказал: это безболезненно и беспокоиться пока незачем. Лежи, расслабляйся и честно отвечай на вопросы, которые мы будем тебе задавать. Динамики и микрофон находятся прямо внутри, поэтому мы тебя услышим. Всё понятно?

– Ага.

За окном уже выжидательно смотрели на Влада, подзывая его жестами, мол, поторопись. Аппарат начал издавать звуки: небольшой шум вентилятора и писк приборов.

– Сейчас всё зависит только от твоих ответов. Я глуп, что надеюсь, но хочу верить, что в тебе осталась хоть капля человека, которым ты была. Тогда мы сможем спокойно поговорить, Анка.

Слова прошелестели в унисон заработавшему аппарату, почти скрываясь за шумом, но девушка уловила их. Когда Влад вышел, а кушетка начала своё движение вглубь прибора, их эхо ещё разносилось у неё в голове.

Они не считают её человеком, но кем тогда? Кем они считают Анку и «таких, как она»?

Глава 8.

20 июля. 11:30.

Внутри цереброметра было действительно дискомфортно: что-то шелестело, шуршало и постоянно стукало в арку, окружающую Анку. Она не знала, страдала ли когда-нибудь клаустрофобией, но сейчас была близка к этому как никогда. Будто девушка оказалась заперта в бочке, которую катили с высокой горы вниз. Очень и очень высокой горы, так как это падение всё не прекращалось. Только через несколько минут шум померк: бочка упала в воду, которая поглотила большую часть звуков. А из динамиков донёсся мелодичный голос.

– Ты меня слышишь?

Анка вовремя вспомнила, что её не видно, и вместо кивка ответила уверенным:

– Да!

Небольшой смешок из динамика.

– Отлично. Можешь так сильно не кричать, мы прекрасно слышим тебя. Меня зовут Алина, и сейчас я буду задавать тебе вопросы, требующие односложных ответов. Всё просто! Представь, что ты сидишь на продвинутом детекторе лжи. Ты ведь помнишь, что это такое?

Анка ответила утвердительно.

– Хорошо. Тогда начнем. Ты намерена правдиво отвечать на все вопросы?

– Да.

– Как меня зовут?

«У меня амнезия, а не память золотой рыбки». Вопрос был странный, с учётом того, что своё имя Алина назвала несколько мгновений назад, но Анка решила играть по их правилам.

Последующие расспросы тоже были лёгкими. «Мы сейчас находимся в Санкт-Петербурге?», «Сколько будет дважды два?», «На улице сейчас светит солнце?».

Два раза после длительных пауз, во время которых за окном наверняка шли дебаты, Алина просила намеренно солгать, затем спрашивая: «Ты солгала, отвечая на предыдущий вопрос?».

Многие вопросы не имели для Анки смысла. Вот ей предлагают представить, что она стоит на мосту, под которым проходят рельсы, а по ним несётся вагонетка и вот-вот переедет пятерых привязанных людей. Единственная возможность спасти их – столкнуть рядом стоящего толстого человека вниз и обречь на смерть лишь одного человека вместо нескольких. Что Анка сделает? Она надолго задумалась, пока её не начали аккуратно торопить. Но ответить, что она сбросила бы человека, Анка не смогла. Понимала, что будь такая ситуация на самом деле, у неё просто не хватило бы духу.

– Но ты ведь убивала?

Новый вопрос, заданный уже серьёзнее, чем предыдущие, заставил Анку нервничать. Она даже представила, в каком напряжённом молчании они столпились у динамика в ожидании ответа, и чуть не засмеялась. Будь это настоящий детектор лжи, именно на этом моменте она завалила бы весь тест. Сердце замерло, а затем забилось вновь, сделав несколько тревожных ударов, ладони мгновенно вспотели, а лоб покрылся холодной испариной. Что же ответить? До сегодняшнего утра Анка была полностью уверена, что никогда и думать не могла об убийстве. Да её наизнанку вывернуло, когда она увидела, что сделали с Анатолием. Но утренние новости ясно дали понять, что девушка совершила нечто плохое. И даже если журналисты преувеличили её деяния, то ненамного.

Молчание начало затягиваться, но в этот раз Алина не торопила с ответом, давая время подумать над, казалось, самым главным вопросом на сегодняшний день. От ответа Анки зависело многое и одновременно с этим – ничего. Соврала бы она или сказала правду, аппарат засечёт.

– Да!

Возглас получился громче, чем она хотела, но голос не дрогнул.

– Ты помнишь, как ты убивала кого-либо?

– Нет!

На этот раз ответ не заставил себя ждать, и Анка выкрикнула его, практически не дожидаясь конца вопроса. Она не помнила этого и не хотела вспоминать.

Теперь молчание затянулось с обратной стороны стекла. Микрофон периодически шуршал, словно его случайно задевали руками или хотели взять, но отпускали обратно. Вокруг Анка слышала только шелест работающего аппарата. Тело затекло от неподвижной позы, и она начала немного двигаться, чтобы принять более удобное положение. Внезапно девушка осознала: она может подвинуть левую руку чуть выше. Уже привычно расслабившись, Анка позволила руке действовать самой, ощупывая пряжку ремня. В тот момент, когда она поддела и вытащила язычок застёжки, ослабляя путы, из динамиков над головой прозвучал новый вопрос, но не от Алины.

– Ты помнишь, кто ты? – Влад запыхался, возможно после долгого спора или потасовки, но злость и обида, было слышно, звучали не в сторону девушки.