Эхо неугасшей любви

Мишель Смарт

Эхо неугасшей любви

Stranded with Her Greek Husband

Copyright © 2021 by Michelle Smart

«Эхо неугасшей любви»

© «Центрполиграф», 2023

© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2023

Глава 1

Спокойные воды Эгейского моря, которые Керен Барридж рассекала на своей тридцатичетырехфутовой яхте «София», служили полнейшим контрастом с ее внутренним состоянием. Буря внутри ее нарастала с тех пор, как на горизонте показался остров Агон.

Повинуясь привычке, она выпустила штурвал и быстро намазала кремом от загара лицо и видимые части тела. После того как сильно обгорела на Бермудах и страдала от боли, она всегда держала на яхте месячный запас крема от загара. Керен была не из тех, кто регулярно наступает на одни и те же грабли. Хватило всего одного ожога; она следила за тем, чтобы во второй раз с ней такого не случилось.

И все же сегодня ей было больно. Боль была неизбежной.

Легкий бриз наполнил паруса. «София» быстрее помчалась вперед. И сердце у Керен тоже забилось быстрее.

Показались знакомые места. Вон дворец короля Агона… Неподалеку развалины когда-то величественного храма третьего тысячелетия до нашей эры… Везде она побывала, все казалось знакомым. Тогда она думала, что остров навсегда станет ее домом.

Вот и небольшая бухта, а на холме над ней – внушительная белоснежная вилла. Красивая вилла заманчиво сверкала в лучах восходящего солнца. Заманчиво? Обманчиво!

Керен совсем не тянуло туда. Ее бы воля, она бы больше никогда не видела эту виллу. Однако ей предстоит всю жизнь расплачиваться за свои ошибки…

С левой стороны бухточки в почти отвесной скале был вырублен небольшой причал. Издали могло показаться, что он естественного происхождения. Она сразу узнала пришвартованный там катер, размерами чуть больше ее «Софии». Катер предназначался исключительно для доставки владельца виллы на его суперъяхту, стоящую в главном порту Агона.

Пришвартовавшись, Керен пристегнула к поясу сумку со всем необходимым, а затем осторожно подрезала стебли розовых лилий, которые бережно и с любовью вырастила в горшке.

С лилиями в руке она босиком шагнула на причал.

Пора!

Она спрыгнула на белоснежный пляж, красивый, как многие пляжи, на которых она побывала за полтора года странствий по морям. Мелкий теплый песок щекотал ступни, пока она брела к вырубленным в скале пологим каменным ступенькам, которые вели к вилле. Чем ближе подходила к лестнице, тем труднее было переставлять ноги и тем тяжелее становилось на душе.

Наверху в высокой стене, служившей преградой от незваных гостей, имелась широкая металлическая калитка.

Перед ней калитка распахнулась автоматически, как она и ожидала. После того как ее яхта вошла в бухточку, за каждым ее шагом следила целая армия камер видеонаблюдения. Безликие охранники, управлявшие камерами, знали, что ее нужно впускать без лишних вопросов. В этом отношении Яннис, надо отдать ему должное, держал слово.

Виллу окружал обширный ухоженный парк. Керен шла по тропинке мимо плавательного бассейна и площадки для отдыха. Она не останавливалась. Нельзя, чтобы воспоминания причиняли боль или мешали двигаться вперед.

В уединенном углу парка росло персиковое дерево – единственное, к которому не подключили камеру. Прошло почти два года с тех пор, как они его посадили; оно уже выросло настолько, чтобы приносить плоды. Ветки были усыпаны созревающими персиками. Под деревом стояло гранитное надгробие в виде ангела. На нем по-английски и по-гречески были вырезаны слова «София Филипидис». Керен опустилась на колени.

Кто-то совсем недавно поставил в вазу у надгробия свежесрезанные цветы. Керен присоединила к ним свои лилии, склонила голову и помолилась за упокой души дочери. А потом стала разговаривать с ней. Рассказала о том, где побывала. О людях, с которыми познакомилась. О цветах, которыми любовалась. О новых блюдах, которые попробовала. Разговор с дочкой казался естественным, как будто София могла участвовать во всем, чем жила ее мать. София занимала огромное место в сердце Керен.

Закончив рассказ, Керен снова посмотрела на персиковое дерево. Они выбирали его вместе. По китайской традиции персиковое дерево символизирует жизнь, а его плоды – бессмертие. Их дочь так и не задышала самостоятельно, но благодаря этому дереву память о ней будет жить.

– Я знал, что сегодня ты придешь.

Ее раненое сердце екнуло, и она закрыла глаза.

Керен полтора года не видела мужа, с которым они проживали раздельно. Все общение шло только через адвокатов.

Если бы он подошел к ней в один из ее предыдущих приездов, она бы напомнила об их уговоре. Он обещал пускать ее сюда всякий раз, когда ей захочется поплакать на могиле дочери.

Сделав глубокий вдох, она встала на ноги и развернулась к нему лицом:

– Здравствуй, Яннис!

На нее смотрели его поразительно ясные голубые глаза. Сердце у нее снова екнуло, а потом словно расширилось, и ей стало трудно дышать.

Он глубоко вздохнул, расправил широкие плечи, и Керен стало больно. Потом он шагнул вперед и остановился с ней рядом.

Они молча постояли у надгробия, а потом он коснулся ее руки. Их пальцы сплелись. На короткий миг горе объединило их.

Впервые они прикасались друг к другу с тех пор, как стояли на том же месте и прощались со своим новорожденным ребенком. Если бы София осталась жива, сегодня ей исполнилось бы два года…

Ненадолго сжав Яннису пальцы, Керен осторожно высвободилась и обхватила себя руками.

– Как у тебя дела?

– Нормально… – Он склонил голову. – А у тебя?

– Нормально.

– Хорошо.

Снова молчание.

Когда-то они без труда находили темы для разговоров. Правда, это было очень давно.

Керен сделала шаг назад:

– Мне пора возвращаться на яхту.

– Не хочешь чего-нибудь выпить?

Она крепче обхватила себя за плечи.

– По-моему, это не слишком хорошая идея.

– Я кое о чем хочу с тобой поговорить.

– Действуй через адвокатов. – Как было после того, как она ушла от него.

– Не все можно сделать через адвокатов. – Яннис сунул руки в карманы и ссутулился. – Останься ненадолго. Пообедай со мной. Давай поговорим… а после я подпишу все бумаги.

Керен резко развернулась к нему. Вот уже три месяца она ждала, что Яннис подпишет бракоразводные документы и финансовое соглашение.

– Они у тебя здесь? – спросила она.

– Заперты в сейфе.

Неужели все действительно так просто? Один разговор, и все официально будет кончено?

Либо его смягчила торжественность сегодняшнего дня, либо просто надоело играть с ней в кошки-мышки.

За полтора года с тех пор, как она его оставила, от великодушной щедрости, которой Яннис, по его же давнишним словам, хотел ее окружить, ничего не осталось.

Она без борьбы согласилась на все его предложения. Потом он вдруг передумал и урезал обещанные ей выплаты наполовину. А потом еще наполовину. И еще…

Замок в Провансе и особняк в Милане, «астон-мартин», «мазерати»… всем этим помахали у нее перед носом и отобрали.

Теперь осталась лишь капля от его первоначального предложения, но Керен было уже все равно. Пусть забирает все!

Она ни за что не боролась. Даже когда адвокат умолял ее одуматься, уверяя, что по закону ей причитается во много раз больше того, на что она согласилась.

Керен не хотела бороться. Ей было все равно. Пусть Яннис радуется, думая, что одержал над ней верх. И не важно, что говорит закон. Они были женаты всего год и два месяца. Ей не хотелось от Янниса ничего, кроме права время от времени навещать могилу их дочери.

– Ладно. Можно поговорить. – Она смотрела на надгробие дочери. – Но не сегодня, – тихо добавила она. Она не станет ссориться в день траура. Сегодня день Софии.

Яннис либо чувствовал то же самое, либо понял ее, потому что склонил голову и тихо предложил:

– Оставайся в бухте на ночь, а утром позавтракаем на террасе у бассейна.

– Хорошо.

– У тебя на яхте есть еда? Может быть, распорядиться, чтобы тебе принесли обед и ужин?

– Спасибо, у меня есть все, что нужно. – Может быть, он и правда смягчился по отношению к ней. Может быть, разговор, который он стремится затеять, – предложение мира. Может быть, он хочет извиниться…

Ее губы изогнулись в грустной улыбке. Яннис никогда в жизни ни за что не извинялся.

Он снова склонил голову:

– Увидимся утром.

Керен подождала, пока он скроется из виду, а потом вернулась в бухту.

Стоя на транце, Керен выливала воду из импровизированной стиральной машины. Вдруг ее внимание привлекла фигура на пляже.

Зачем он пришел? Точно не ради того, чтобы ее увидеть. Они ведь договорились встретиться завтра утром!

Но ведь это Яннис, напомнила себе она. Человек, на чье слово нельзя положиться… в основном.

Он вошел в воду. Керен делала вид, что не замечает его.

Привинтив шланг, она достала из бака мокрую одежду и переложила в пластиковое ведерко.

Хотя Яннис находился довольно далеко, ей вдруг показалось, что она беззащитна. Вернувшись на яхту, она переоделась из простого летнего платья в желтое бикини, а вокруг талии обвязала крошечный синий саронг, который почти не скрывал ягодиц.

Керен прикусила губу. Пока она была замужем за Яннисом, ей часто приходилось переодеваться по его просьбе. Он говорил, что выбранные ею самой наряды «не слишком подходят для того, куда мы идем, glyko mou»[1].

– Что ты делаешь?

Почему она вздрагивает от его голоса? Ведь она старательно делала вид, будто не замечает, как он плывет к яхте… Она и сама не знала.

– Вешаю выстиранное белье.

– У тебя есть стиральная машина?!

Керен постучала по переделанному баку.

– Это и есть твоя стиральная машина?

– Да. На дне бака камни. Положи грязную одежду, добавь стиральный порошок, налей воду и поставь парус. На волнах все отлично отстирывается. Одежда выходит чистая и свежая. – С чего она вдруг разболталась? Наверное, сильно нервничает. И потом, ей хочется доказать, что его второе неожиданное появление за день ее нисколько не беспокоит.

Как можно сохранять озадаченный вид, находясь в воде? Керен была слишком хорошо знакома с таким выражением лица; обычно оно появлялось, когда она делала что-то, недоступное его пониманию.

– Разве не проще подключить обычную стиральную машину?

– Не проще. Она занимает слишком много места и потребляет слишком много электричества. Кроме того, если она сломается, в открытом море не слишком много мастерских по ремонту.

Судя по всему, ее слова его не убедили.

– Можно к тебе? – спросил Яннис.

Керен сделала глубокий вдох. Спокойствие, только спокойствие!

– Мы ведь условились, что поговорим завтра.

– Знаю, но мне интересно взглянуть, как ты живешь. Я ненадолго.

Она решила: если визит затянется, столкнет Янниса за борт.

Вымученно улыбаясь, она сбросила ему веревочную лестницу.

Яннис без труда взобрался наверх и перелез на палубу. С него стекала соленая вода; ручейки текли по завиткам черных волос на его мускулистой, бронзовой груди и змеились по мускулистому животу к резинке черных плавок.

Керен отвернулась, достала из ведерка мокрую футболку и принялась выжимать, заставляя себя не глазеть на Янниса. То, что у него фантастическое тело, для нее не новость. Она ведь была за ним замужем, и они спали в одной постели почти каждый день после первой встречи…

Ей не удалось достаточно быстро прогнать воспоминания; внизу живота запульсировала сладкая боль. Она инстинктивно ухватилась за поручень.

– Тебе помочь? – Его низкий голос раздался совсем рядом с ее ухом, и она вздрогнула от неожиданности.

– Нет. Спасибо. – Керен сделала шаг в сторону и указала на открытый люк. – Спускайся, осмотрись, – предложила она.

Осмотрись и уходи.

– Разве ты не хочешь, чтобы я сперва обсох?

– Мы на яхте. Она часто намокает. Главное, ни на что там не садись.

– Здесь твой дом. – Он пожал плечами и спустился в кокпит.

Когда Яннис скрылся из виду, она вздохнула свободнее. Постаралась взять себя в руки и продолжила вешать выжатую одежду на натянутую веревку.

Из люка показалась голова Янниса.

– У тебя на камбузе есть духовка.

– Да.

Он состроил гримасу, словно говорившую: «Я впечатлен», и снова скрылся внизу.

Отсутствовал он недолго.

– У тебя и холодильник есть!

– Ух ты! А я и не знала.

Он сверкнул белозубой улыбкой и снова скрылся внизу.

Среди одежды, которую нужно было развесить, имелось и нижнее белье. Она представила, как Яннис увидит ее трусики на веревке. Почему по спине побежали мурашки, а внутри все сжалось? Нижнее белье, только и всего. Трусики носят все – точнее, почти все. Стыдиться тут нечего.

Внутри у нее снова запульсировало, напомнив, сколько раз он срывал с нее трусики. Иногда зубами…

Потом она подумала: ее практичное нижнее белье наверняка покажется Яннису уродливым и несексуальным. Поэтому из чувства противоречия она решила не прятать его, а повесить на самом видном месте.

Кому какое дело, что он думает? Во всяком случае, ей все равно. Особенно сейчас.

К тому времени, когда она закончила развешивать белье, Яннис еще бродил по кокпиту и камбузу, хотя у него не было никаких причин там задерживаться.

– Ты еще не все осмотрел?! – крикнула она, склонившись над люком. Она не собиралась спускаться и оставаться в ограниченном пространстве наедине с Яннисом.

– Я всего лишь завариваю нам кофе! – крикнул он в ответ.

Керен стиснула зубы и глубоко вздохнула. Сегодня не стоит позволять себе злиться.

– Ты ведь сказал, что ненадолго.

Если он ее и слышал, то притворился, будто не слышит. Скоро до нее донесся его голос:

– Растворимый кофе подслащивают?

– Нет.

– Нигде не могу найти сахар.

– Я разрешила тебе осмотреться, а не рыться у меня на камбузе.

– Как мне найти сахар, если я не буду смотреть? – От его рассудительности ей захотелось разрядить в него огнетушитель.

– Сахар в шкафчике рядом с холодильником, в сине-белом пакете. На нем написано «Сахар». Кстати, тебе уже приходилось заваривать кофе? – Предки Янниса принадлежали к числу основателей Агона. Его родные считались местной знатью, они близко дружили с королевской семьей Каллиакис. Яннис учился в той же английской школе-интернате, что и сам король и два его младших брата, хотя и несколькими годами позже. Выросший в невообразимом богатстве, он дожил до тридцати четырех лет без необходимости заниматься домашним хозяйством.

– Неужели готовить кофе так трудно?

Керен с трудом удержалась от того, чтобы не заскрипеть зубами. Чтобы отвлечься, она опустила тент, создававший тень над маленьким столиком, и села на одну из скамей.

Она пришла в ужас, сообразив, что ноги у нее дрожат, хлопнула себя ладонями по бедрам и приказала себе успокоиться.

Горе, завладевшее ею у могилы дочери, и сознание того, что и Яннис, должно быть, в такой день тоже страдает, заставили ее немного смягчиться по отношению к нему. Керен снова разозлилась, когда он неожиданно заявился к ней на яхту. Она думала, что у нее будет целый день на то, чтобы подготовиться к завтрашней встрече с ним, но он застал ее врасплох, и сейчас ей хотелось свернуться клубком и отключиться от всего мира. Ни к чему испытывать такие сильные чувства. Ей не следует вообще ничего чувствовать по отношению к нему.

Керен уверяла себя, что все дело во внезапности. Прожив полтора года врозь, она увидела его вблизи, что стало ударом для ее нервной системы.

Все внутри ее сжалось, когда он наконец показался из люка, пригнулся, проходя под бельевой веревкой, и сел за столик. Придвинув к ней кружку с кофе, он изумленно покачал головой:

– Как ты ухитряешься жить в такой тесноте?

– Для моих потребностей вполне достаточно. – Боясь смотреть ему в глаза, боясь собственной чрезмерно бурной реакции, она отвернулась и посмотрела на спокойное, прозрачное море.

– Мой катер и то больше. – Яннис имел в виду катер, пришвартованный рядом с «Софией». Для Керен «катером» служил каяк. Она часто вставала на якорь в море, не заходя в марину, пересаживалась в каяк и гребла до самого берега.

Правая нога у нее снова задрожала. Она скрестила лодыжки, надеясь, что он ничего не заметит.

– Предпочитаю содержание форме.

– Это намек?

– К сожалению, да. По-моему, тебе лучше всего выпить кофе и уходить. Сегодня я не хочу с тобой ссориться. – По крайней мере, ей удалось сдержать голос. Хоть какое-то утешение.

– Я сегодня тоже не хочу ссориться, glyko mou.

– В таком случае будь любезен, пей кофе молча.

Яннис удобнее устроился на скамье и отпил маленький глоток. И сразу же поморщился:

– Боже, ну и гадость!

Керен сжала кружку обеими руками, чтобы он не заметил, как они дрожат. Тоже отпила кофе. Он оказался чуть крепче того, к чему она привыкла, но вполне сносным.

– Нормальный.

– Просто кощунство называть это кофе. – Яннис выпил еще немного, чтобы убедиться в ужасном вкусе напитка. – Теперь я понимаю, почему его называют «растворимым». Растворимая гадость!

– Тогда почему бы тебе не вернуться домой и не попросить кого-то из слуг сварить тебе нормального кофе?

– Скоро уйду. У тебя в холодильнике и в шкафчиках почти ничего нет. Что ты будешь есть на ужин?

– Возьму что-нибудь из запасов.

– Где они?

– Хочешь сказать, что ты не раскрыл всех тайн моей тесной яхты?

– Можно еще посмотреть?

– Нет. Запасы я храню в рундуке на носу. А теперь, если ты не собираешься допивать кофе, можешь идти. Если хочешь допить, допивай и уходи.

– Ты хочешь, чтобы я ушел?

– Да. И если еще хоть раз вернешься до завтрашнего утра, уйду я.

– И не поговоришь со мной?

– Говорить хочешь ты, не я.

– Пока не поговоришь со мной, я ничего не подпишу.

– Думаешь, мне не все равно?

В его голосе проступила досада.

– Я думал, ты ждешь не дождешься, когда нас разведут окончательно!

Ей каким-то образом снова удалось сдержаться.

– Предпочитаю, чтобы нас развели как можно скорее, но, если придется еще немного подождать, ничего не поделаешь.

– Я могу и вообще отказаться что-либо подписывать.

– Можешь, – согласилась она с холодностью, которая не сочеталась с пылающим внутри ее пламенем. – Но даже если ты ничего не подпишешь, я все равно получу развод по законам Агона.

– Через десять лет.

– Через восемь с половиной, – возразила она. – Мы живем раздельно уже полтора года.

Они поженились на острове Агон и провели там всю недолгую совместную жизнь, поэтому расторжение брака должно было происходить по местным законам. В соответствии с ними, если один из супругов не дает согласия на развод, брак можно расторгнуть через десять лет после разъезда.

Мысль о том, что придется так долго ждать, чтобы избавиться от него, была невыносимой. Неужели он собирается так долго тянуть ей назло? Ну да, ведь после развода у него не останется больше средств ее мучить.

– И как ты жила эти полтора года?

– Завтра отвечу. – Керен встала и положила ладонь на столешницу, чтобы не пошатнуться. – Прошу тебя, Яннис, уходи. Твое присутствие меня злит, а сегодня я не хочу злиться. Нам обоим нужно погоревать, но вместе ничего не получится.

Это им никогда не удавалось.

Лицо у него напряглось. Чувственные губы поджались. Он не сводил с нее своих поразительных голубых глаз.

Керен заранее сгруппировалась, но ожидаемой колкости не последовало. Яннис резко кивнул, бросив: «Увидимся утром!» – встал и сошел с яхты на причал.

Только когда он скрылся из виду, она снова опустилась на скамью и плотно обхватила себя руками.

Глава 2

Керен проснулась вместе с птицами. Их щебет не утешал бурлящих в ней эмоций, которые не давали ей покоя даже во сне, до того, как она открыла глаза.

Яннис больше не возвращался, но достиг своей цели. Он нарушил покой, который она обрела в своем маленьком плавучем доме.

Спустя полтора года, в течение которых она решительно выталкивала его из своих мыслей всякий раз, как он пытался туда вломиться, Яннис без всяких усилий преодолел разделявший их барьер. Теперь она не могла думать ни о чем и ни о ком, кроме него.

Когда они венчались, Керен нисколько не сомневалась в том, что они вместе навсегда. Когда она собралась уходить, ненавидела его с той же силой, с какой когда-то любила. И он тоже ее ненавидел.

«Ну и уходи, эгоистка несчастная!»

Этот прощальный выстрел прозвучал после того, как он зашвырнул ее чемоданы в багажник вызванного ею такси. Его голос по-прежнему звучал у нее в ушах. Он преследовал ее, потому что она не ожидала такой вспышки ярости из-за ее ухода. Она заранее предупредила его, что уходит; записка несколько месяцев висела на стене, а Яннис свободно читал на четырех языках.

Он тогда даже ударил в стену кулаком, да с такой силой, что, когда схватил ее чемоданы, костяшки кровоточили.

Керен считала: он пришел в ярость оттого, что она первая его бросила.

Потому что Яннис и сам собирался с ней развестись.

Подозревая, что муж сблизился со своей личной помощницей, красоткой Марлой, Керен влезла в его ноутбук – это было просто, ведь в качестве всех паролей он использовал ее второе имя, Джейн, и ее дату рождения. Она просмотрела его историю поиска. Яннис последнее время заходил на сайты юристов по бракоразводным делам.

Через три дня он взял с собой Марлу на официальный прием в королевском дворце.

Его поступок стал последней соломинкой, переломившей хребет их браку.

Местные журналисты сфотографировали Янниса и Марлу на приеме. Керен верила его словам – тогда еще по-прежнему верила. Яннис отрицал, что между ним и Марлой что-то было. И все же Керен не собиралась прощать ему тогдашнего унижения.

Подумать только, он перевернул все с ног на голову и пытался ее же сделать виноватой в том, что она не пошла с ним.

Возможно, между Яннисом и Марлой тогда ничего не было, но он очень хотел, чтобы было.

Он давно перестал желать Керен.

За полгода, прошедшие после того, как София родилась мертвой, он ни разу не приблизился к Керен. И хотя он больше не желал ее как женщину, постоянно требовал от нее отчета, где она была. Он пренебрежительно отзывался о ее работе. Пренебрежительно относился ко всему, в чем сам не принимал участия.

Керен освободила их обоих. Она бежала из золотой клетки, в которой ей стало душно, и освободила мужа от обета верности. После ее ухода он мог сколько угодно гоняться за Марлой и всеми, кто вызовет его интерес.

Сколько женщин у него было с тех пор, как она ушла? Керен понятия не имела. Она никогда не проверяла. Она не станет одной из тех, кто следит за мужьями и преследует их в Сети. Она выходила онлайн дважды в неделю, чтобы обновить блог и ответить на вопросы подписчиков. Среди них находились интересные люди. Несколько подписчиков неизменно откликались на все опубликованные ею посты и задавали продуманные вопросы о жизни на море и о местах, в которых она побывала.

Кроме того, выходя онлайн, Керен читала письма от родителей и сестры. Вот и весь спектр ее присутствия в Интернете.

Она старалась расцветить письма родственникам и всегда прикладывала фотографии достопримечательностей и мест, которые посетила. Она всегда надеялась, что какое-нибудь место пробудит в них искру любопытства. В ответных письмах родители и сестра подробно писали о своей жизни, которая почти не менялась с тех пор, как Керен покинула Англию и отправилась исследовать мир. Это произошло через четыре месяца после того, как ей исполнилось восемнадцать. С тех пор прошло восемь лет. Сестру трижды повысили по службе, она вышла замуж. Они с мужем купили дом в том же городке, где жили родители.

Родственники напоминали Керен зебровых амадин, которых они разводили всю жизнь, сколько она себя помнила. Они довольствовались своим крошечным мирком и боялись всего, что находилось за его пределами. В детстве Керен жалела крошечных птичек; она считала, что они ненавидят свою, пусть и большую, клетку. Однажды, когда ей было восемь или девять лет, она открыла клетку и окно гостиной, когда никто не видел, и призывала птичек улететь. Одна села на подоконник, но дальше никто так и не улетел.

Керен всегда чувствовала себя подкидышем, кукушонком в гнезде Барриджей. Все ее близкие были довольны и счастливы в своем заточении, она же всматривалась сквозь прутья клетки и мечтала исследовать мир. В родительском доме на нее накатывала тоска.

К концу семейной жизни с Яннисом ей казалось, будто она попала в плен. Оба они угодили в ловушку.

На ее яхте имелось только одно маленькое зеркало над раковиной в крошечной ванной без окон. Только в него она могла кое-как посмотреться и понять, как выглядит. Керен редко смотрелась в зеркало, но в то утро, приняв душ и надев джинсовые шорты и ярко-красный шифоновый топ, она вдруг поняла, что с интересом рассматривает свое лицо. Яннис раньше называл ее красавицей, но Керен всегда казалось, что у нее слишком тяжелая нижняя челюсть, а нос маловат. Пожалуй, ее можно назвать хорошенькой, но не более того. Правда, ей нравились собственные глаза, темно-карие, почти одного цвета с волосами, которые она любила собирать в свободный пучок на затылке. Губы самые заурядные – не широкие, не узкие, не полные, не тонкие.