Венеция. История от основания города до падения республики

Джованни пережил жену всего на шестнадцать дней. Их похоронили в монастыре Сан-Заккариа, в одной могиле. Пьетро Орсеоло был безутешен: его мечты о будущем потерпели крах. Ему не исполнилось еще и пятидесяти, но он, похоже, утратил всякую радость жизни. Возможно, этому сопутствовал и религиозный кризис, как у его отца. Но, в отличие от старого Пьетро, он не ушел в монастырь. Назначив соправителем третьего сына, Оттона, и составив завещание, по которому основная часть его имущества отходила церкви и беднякам, дож затворился в дальнем крыле дворца и перестал общаться даже с женой. Не прошло и двух лет, как он скончался в 1008 г.

Юному Оттону к тому времени исполнилось всего шестнадцать. Учитывая это, странно, что венецианцы не стали возражать, когда он разделил власть со своим отцом. Еще более странно, что ему позволили наследовать должность без единого возражения: Оттон стал самым молодым дожем за всю историю Венеции. Но в Средние века люди взрослели раньше, чем теперь, – случалось, шестнадцатилетние полководцы вставали во главе армий, а Оттон Орсеоло, по-видимому, был зрелым не по годам. «Он был католик верой, славный доблестью, сильный правдой, замечательный благочестием, красивой наружности и большого богатства; он был настолько полон всяческих добродетелей, что все по праву считали его достойнейшим преемником превосходного отца и святого деда»[53].

«Крепкий в католической вере, незыблемый в чистоте, сильный во справедливости, выдающийся в делах религии, благочинный в образе жизни, обильный имуществом и богатством и столь преисполненный добродетелями всякого рода, что все сочли его наидостойнейшим преемником отца и деда», – так отозвался о нем Андреа Дандоло спустя триста лет. Такой промежуток во времени – не слишком надежная гарантия исторической точности, но, по крайней мере, залог относительной непредвзятости[54]. Оттон Орсеоло действительно унаследовал многие черты своего отца, и среди них – властолюбие и вкус к роскоши. Новый дож был знаком с императорскими дворами Запада и Востока: при одном из этих дворов он прошел конфирмацию, а при другом – получил несколько высоких титулов. Венгерская принцесса, младшая сестра короля Венгрии Иштвана I (позднее причисленного к лику святых), на которой Оттон женился вскоре после смерти Пьетро, добавляла блеска его статусу. Подобно отцу, сын вскоре создал себе репутацию великолепного и блистательного правителя – по крайней мере, в той степени, в какой это допускали традиционно строгие нравы его подданных.

Но такому честолюбивому юноше, как Оттон, только внешних атрибутов власти было недостаточно. В 1017 г. наконец умер Витале Кандиано, старый патриарх Градо, занимавший эту должность с незапамятных времен – определенно больше полувека, – и Оттон назначил на его место своего старшего брата, Орсо. До того Орсо был епископом Торчелло[55], и дож передал эту епархию другому своему брату, Витале. Зря он это сделал! Новому патриарху едва исполнилось тридцать, а новый епископ был на десять лет его моложе. Как и следовало ожидать, среди благородных семейств Венеции с новой силой вспыхнула зависть к роду Орсеоло, и многие забеспокоились, не намерен ли дож все-таки перейти к наследственному правлению в той или иной форме. Недовольство было не настолько серьезным, чтобы спровоцировать бунт, и еще несколько лет дела шли достаточно гладко, но в 1019 г., когда патриархом Аквилеи был назначен знатный баварец Поппон из Треффен и на горизонте впервые сгустились тучи нешуточной угрозы, Оттон обнаружил, что не может больше рассчитывать на поддержку и добрую волю своих подданных.

Поппон был идеальным образцом типажа, чрезвычайно характерного для Средневековья[56], – честолюбивым, воинственным и до мозга костей светским служителем церкви. Едва вступив в должность, он объявил Градо исторической частью своего патриархата, назвав законного тамошнего патриарха Орсо самозванцем и узурпатором. Папа не поддержал его притязаний, но среди противников Орсеоло в самой Венеции Поппон нашел горячую поддержку, и в 1022 г. дожу и его брату пришлось бежать из города и укрыться в Истрии. Впрочем, Поппон зашел слишком далеко. Не дождавшись одобрения папы, он захватил Градо и принялся методично разорять церкви и монастыри, пересылая награбленное добро в Аквилею. Жители Градо и венецианцы не потерпели такой наглости: симпатии их тут же обратились в сторону братьев Орсеоло. Те поспешили обратно, выдворили Поппона и его приспешников – на удивление легко и быстро – и вернулись к своим обязанностям: Орсо – в Градо, Оттон – во Дворце дожей.

В 1024 г. синод, созванный в Риме папой Иоанном XIX, официально отверг притязания Поппона и подтвердил статус Градо как независимого патриархата. Казалось, семейство Орсеоло преодолело черную полосу и вновь надежно утвердилось у кормила власти. Так бы все и вышло, если бы дож хоть немного прислушивался к общественному мнению. Но притязания Оттона, как всегда, превосходили его возможности, и разразившийся два года спустя скандал по поводу очередных церковных назначений поставил точку в его карьере. На сей раз враги дожа действовали быстро и решительно, так что спастись бегством он не успел. Оттона схватили, сбрили ему бороду и отправили доживать свои дни в Константинополь.

Преемник Оттона, Пьетро Барболано (более известный как Чентранико – таковы уж причуды номенклатуры, типичные для раннего периода венецианской истории!), на момент своего вступления в должность мог похвастаться одним-единственным достижением: лет за тридцать до того он похитил из Константинополя мощи святого Саввы и перевез их в церковь Сан-Антонино[57]. На протяжении четырех лет Пьетро старался восстановить в городе единство и мир, но все усилия оказались напрасны. Зато политика Орсеоло, направленная на установление связей с императорскими династиями, начала приносить плоды. Византийский император принял Оттона (деверя своей племянницы) с почетом и в приступе гнева лишил Венецию торговых привилегий, которые еще в конце прошлого века даровал отцу Оттона Пьетро Орсеоло. Новый император Запада последовал его примеру, а венгерский король Иштван решил отомстить за дочь и зятя, отправленных в изгнание: он напал на Далмацию и захватил ряд прибрежных городов[58]. Венецию по-прежнему разрывала на части борьба между фракциями, среди которых снова набрали силу сторонники Орсеоло: проблемы с новым правительством множились, и горожанами завладела ностальгия по былому благополучию. Кризис настал в 1032 г., когда Чентранико, в свою очередь, был вынужден отречься, а Витале Орсеоло, епископ Торчелло, поспешил в Константинополь – пригласить брата вернуться на престол. Между тем обязанности дожа временно принял на себя третий брат – Орсо, патриарх Градо, которому, как и Витале, удалось оседлать волну перемен.

Казалось, все вот-вот вернется на круги своя, но епископ Витале застал своего брата уже тяжелобольным. Оттон умер, не доехав до Венеции. Патриарх, все эти месяцы совмещавший светскую и религиозную власть в одном лице, отказался от дожеских обязанностей, как только получил известие о смерти брата. Предпринятая их дальним родственником, неким Доменико Орсеоло, попытка захватить власть была с легкостью подавлена. Один современный историк[59] охарактеризовал его как жалкую пародию на братьев Орсеоло: Доменико продержался во дворце лишь сутки, после чего бежал в Равенну.

Золотые дни Орсеоло миновали – и, как показала история, навсегда.

6

Нормандская угроза

(1032–1095)

Смел был народ сей и в битвах морских искусен. По просьбе императора отправились они в Венецию, землю, равно обильную богатствами и людьми, омываемую водами того залива Адриатики, что лежит под северными звездами. Стены того народа со всех сторон окружает море: иначе как на лодке жители не могут добраться из дома в дом. Так они и живут постоянно на воде, и нет народа доблестнее их ни в морских сраженьях, ни в искусстве судовождения.

Вильгельм Апулийский, нормандский хронист XI в.

Позорная попытка Доменико Орсеоло захватить власть в Венеции обернулась катастрофой не только для него самого, но и для всей семьи. Даже те венецианцы, которые до сих пор поддерживали дожа Оттона, были потрясены бессовестной претензией на то, что верховная власть в городе по определению должна принадлежать клану Орсеоло, и выразили свое негодование самым ясным и доступным способом – избрали дожем Доменико Флабанико, богатого торговца шелком, шестью годами ранее возглавившего мятеж против Оттона. Антидинастические взгляды Флабанико в сочетании с утвердившейся после него схемой передачи власти породили популярную среди историков теорию, согласно которой новый дож, по существу, провел конституционную реформу, запретив дальнейшую практику назначения соправителей (а фактически – наследников) и обеспечив переход от периода тирании к эпохе свободы и демократии. Один автор[60] идет еще дальше и заявляет, будто бы Флабанико издал особый указ, по которому все семейство Орсеоло было поражено в правах и навечно отстранено от всех государственных и общественных должностей, – и это несмотря на то, что оба церковных иерарха из этой семьи, Орсо и Витале, благополучно оставались во главе патриархата Градо и епархии Торчелло до самой смерти. В действительности произошла не столько реформа законодательства, сколько перемена умонастроений. Все необходимые законы, регулировавшие выборы дожа и наделявшие достаточной властью народное собрание, уже имелись. До сих пор недоставало только государственной воли, чтобы воплотить их в жизнь. Доменико Флабанико проявил такую волю и в некотором роде стал ее живым воплощением. И ему удалось повести народ за собой. Спору нет, в последующие семь с половиной столетий, вплоть до конца республики, имена представителей одних и тех же знатных семейств периодически появляются в списке дожей снова и снова; и было бы странно, если бы они не появлялись, учитывая, что большую часть этого времени в Венеции открыто действовал олигархический режим. Но за все это время мы находим лишь два таких случая, когда одна и та же фамилия повторяется два раза подряд, причем в обоих случаях власть переходила от брата к брату, а не от отца к сыну, и ни в одном из них законность избрания не вызывает ни малейших сомнений. Практика назначения соправителей больше не возродилась – более того, никто даже не пытался ее возродить.

Итак, правление Доменико Флабанико, продлившееся одиннадцать лет, стало, с одной стороны, важнейшей вехой в истории Венеции, а с другой – оказалось против обыкновения спокойным и даже скучноватым. Жизнь вернулась в мирное русло, борьба между фракциями отошла в прошлое, и горожане смогли сосредоточиться на двух занятиях, которые давались им лучше всего: во-первых, на торговле, во-вторых, на расширении и облагораживании собственного города. Впрочем, со смертью дожа этот период счастливого покоя внезапно оборвался. Во время краткого междуцарствия все тот же отвратительный тип Поппон Аквилейский предпринял очередную попытку захватить Градо: он снова, во второй раз за двадцать лет, натравил свою армию головорезов на злополучный город и забрал те немногие сокровища, которые удалось сберечь от него при первом набеге. К счастью, почти сразу после этого Поппон умер, а его приспешники бежали сломя голову, узнав о приближении венецианского флота под началом нового дожа Доменико Контарини. Но, несмотря на то что в 1044 г. папа официально осудил поступок патриарха Аквилейского и снова подтвердил все права и свободы Градо, соперничество между двумя патриархатами оставалось больным вопросом на протяжении многих лет. Вероятно, оно обернулось бы еще бóльшими бедами, если бы после смерти Орсо, скончавшегося в 1045 г., новый патриарх Градо не принял разумное решение перенести свою кафедру в Венецию. Его преемники так и не вернулись на прежнее место, из-за чего связи с Градо постепенно ослабли настолько, что в XV в., когда папа формально признал перенос кафедры из Градо в Венецию, фактически не изменилось ничего, кроме титула патриарха[61].

Единственным военным походом дожа Контарини, не считая освобождения Градо, стала экспедиция 1062 г. в Далмацию[62]. Здесь год от года нарастал хаос под перекрестным давлением хорватов, венгров и Византии, а особенно – после вторжения Иштвана Венгерского сорока годами ранее. Отвоевав Зару, венецианцы не положили конец беспорядкам, но дали некоторую надежду на лучшее местному латиноязычному населению и к тому же своевременно напомнили миру, что добавочный титул дожа Далмации был присвоен их правителю не ради красного словца. Внутри самой республики Контарини на протяжении 28 лет своего правления поддерживал благополучие и мир, продолжая начатое своим предшественником, и уделял много времени благочестивым трудам, которые в истинно венецианском духе совершались к вящей славе города. Сочтя, что собор Святого Марка в том виде, в каком его отстроил после пожара дож Пьетро Орсеоло, больше не выдерживает конкуренции со своим окружением, Контарини призвал архитекторов выступить с новыми, более смелыми решениями. Между тем на Лидо появился великолепный бенедиктинский монастырь, основанный дожем, выстроенный преимущественно на его средства и посвященный покровителю всех мореплавателей Николаю Чудотворцу.

Нынешняя церковь Сан-Николо ди Лидо – довольно бледная поделка XVII в.; от первоначального здания не сохранилось практически ничего, кроме двух роскошных венето-византийских капителей при входе в монастырь. В остальном здание начисто лишено той завораживающей красоты, которая присуща другой (и гораздо более старой) венецианской церкви, посвященной тому же святому, – Сан-Николо деи Мендиколи[63]. Однако над входом в церковь ди Лидо можно увидеть памятную табличку, перечисляющую три военных триумфа Контарини: поход в Далмацию, освобождение Градо и, наконец, победу над нормандцами в Апулии[64]

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

 Туаз – старинная французская мера длины, около 2 м. – Прим. перев.

2

 На этой легенде основаны заявления о том, что именно Сан-Джакомо ди Риальто – старейшая церковь Венеции. Но современное здание этой церкви датируется периодом не ранее конца XI в. – Прим. перев.

3

 Э. Гиббон. Закат и падение Римской империи, глава 18. Здесь и далее цит. в переводе В. Неведомского.

4

 Cassiodorus, Variorum, Book XII, Letter 24. – Прим. перев.

5

 Чтобы увидеть атмосферу Венеции VI в. более современными глазами (но, разумеется, менее достоверно), можно сравнить это описание с ура-патриотической трагедией Габриеле д’Аннунцио «Корабль» (1908), действие которой происходит в Венеции в 522 г. н. э. – Здесь и далее, если не указано иное, прим. автора.

6

 Альтинская хроника, IX. Здесь и далее цит. в переводе И. Дьяконова.

7

 В действительности герой этой легенды не назван в хронике по имени. – Прим. перев.

8

Собор был перестроен в 864 г., а затем еще раз – в 1008 г.; с тех пор и по сей день его архитектурная конструкция оставалась неизменной. Украшающие его великолепные мозаики созданы несколько позже, в XII–XIII вв. Сам город Эраклея исчез практически бесследно, потому что береговая линия Адриатического моря постоянно меняется. По всей вероятности, он стоял не на месте современной одноименной деревни, а в нескольких милях к юго-востоку от нее, неподалеку от Кортелаццо.

9

 Принять традиционную историю этого названия было бы приятно, но очень нелегко. Франческо Сансовино (высокообразованный сын архитектора Якопо Сансовино, автор труда «Венеция, град благороднейший и несравненный» в тринадцати книгах, опубликованного в 1581 г. и по сей день остающегося одной из величайших работ, посвященных этому городу) излагает ее в таких словах: «Некоторые держатся мнения, что слово сие, VENETIA, означает VENI ETIAM, сиречь “приходи снова и снова”, ибо сколь бы часто ни приходил ты, всякий раз увидишь нечто новое и узришь новые красоты».

10

 Перевод М. Гаспарова.

11

 Оба варианта имени означают «Богоданный» (в переводе с греческого и латыни соответственно). – Прим. перев.

12

 В те времена город под названием Маламокко находился не на месте одноименной современной деревни, а по другую сторону Лидо, на восточном берегу. В 1105 г. его поглотило море.

13

Позднее семейство Гальбайо сменило фамилию на Кверини, под которой многие его представители прославились в последующие века. .

14

 В действительности церковь тогда получила лишь новое название, а статус кафедрального собора (резиденции патриарха Венеции) был ей присвоен лишь в 1451 г. – Прим. перев.

15

 Другая легенда гласила, что место для собора указал сам святой Петр, явившийся епископу Эраклеи в видении и велевший выбрать «место, где он увидит коров и овец, пасущихся бок о бок». С тех времен собор Сан-Пьетро ди Кастелло несколько раз перестраивали (в последний раз – в 1598 г.) и в итоге превратили в не слишком удачную стилизацию под Палладио. Статус кафедрального собора он сохранял вплоть до падения республики. В 1807 г. эта честь была передана собору Святого Марка, который до тех пор формально оставался лишь придворной капеллой при Дворце дожей.

16

 Известен также другой вариант фамилии – Партичиако. Позже, в X в., семейство приняло фамилию Бадоэр, которую и по сей день носят его далекие потомки.

17

 То есть византийского императора, подданные которого продолжали называть себя Pωμαίοι – «ромеями», или «римлянами».

18

 Константин Багрянородный. Об управлении империей, 28. Пер. под ред. Г. Г. Литаврина, А. П. Новосельцева.

19

 Деян. 15: 39; Лк. 9: 62 (парафраз); далее имеется в виду, что апостол Петр не предложил Марку разделить с ним его служение (Деян. 12). – Прим. перев.

20

 На таких сваях (количеством 1 156 627, согласно сохранившимся записям) покоится даже столь колоссальное здание, как церковь Санта-Мария делла Салюте, возведенная Бальдассаре Лонгеной между 1630 и 1687 гг. на берегу острова Дорсодуро («твердейшего», как подразумевает его название, из всех островов Риальто).

21

 «Мир тебе, Марк, евангелист мой. Здесь упокоится тело твое» (лат.). Первая из этих двух фраз знакома всем посетителям Венеции, потому что она выбита на страницах раскрытой книги, которую держат в лапах общеизвестные крылатые львы, символы города. Одно из немногих исключений – каменный лев перед зданием Арсенала: его книгу оставили закрытой, сочтя ангельскую весть чересчур мирной для такого воинственного заведения.

22

 Согласно одному из вариантов легенды, в то время в порту Александрии стояло целых десять венецианских кораблей. Если эта деталь правдива, то перед нами свидетельство того, насколько активно развивался торговый флот республики.

23

 Мартино да Канале. Хроника Венеции, глава IX.

24

 Над южным трансептом, около часовни Святого Климента.

25

 Благодаря этому усыпальница святого Марка приобрела (и сохранила на все грядущие столетия) первостепенное место по отношению ко всем прочим святыням на территории республики. «Во всей Европе не найти другого такого города, в котором центральное место не отводилось бы собору. Но в Венеции главной церковью стала часовня, пристроенная к дворцу ее правителя и прозванная Чьеза Дукале [Церковь дожей]. Патриарший собор же, производящий жалкое впечатление и размерами, и убранством, стоит на самом дальнем островке венецианского архипелага, и большинство путешественников, торопящихся осмотреть город, даже не имеют понятия, как этот собор называется и где он находится» (Рёскин. Камни Венеции, I.9).

26

 Обычно ее называют базиликой, но в действительности эта первая церковь, как ее преемницы, не имела никакого отношения к базиликальному типу. Она почти наверняка строилась по образцу константинопольской церкви Святых Апостолов (от которой в наши дни не осталось даже руин) и, по обычаю апостольских церквей, была крестообразной в плане.

27

 Эта река ныне известна под славянским названием Неретва.

28

 В 864 г., сразу по вступлении в должность, Орсо Партичипацио отправил византийскому императору Василию I набор из двенадцати колоколов, отлитых в венецианской литейной.

29

 В точности на этом месте – через два дома к востоку от палаццо Контарини-Фазан (так называемого Дома Дездемоны) – сейчас стоит палаццо Гаджа, построенное в XVII в. Интересно, что церкви Санта-Мария-Дзобениго (дель Джильо) и Сан-Грегорио в то время уже были построены и служили приметными вехами в городском ландшафте. Церкви с такими названиями стоят на тех же местах и по сей день, хотя первоначальные здания не сохранились: первая (названная по фамилии своих основателей – семейства Джубанико) была перестроена в XVII в., вторая – в XV в. Одна из соседних улиц до сих пор носит название Калле-дель-Бастион – улица Крепостной Стены.

30

 Перевод М. Юсима.

31

 Э. Гиббон. Указ. соч. Глава 49. – Прим. перев.

32

 Тот алтарный образ, который спустя тысячу лет вдохновил Йейтса на строки о «чеканном злате и златой эмали», Пьетро Орсеоло выписал из Константинополя в ходе работ по реконструкции собора Святого Марка. В последующие столетия образ был переделан и увеличен; ныне он известен как Пала д’Оро («золотой алтарь»).

33

 Во время Великой французской революции монастырь был расформирован и разрушен. Позже его восстановили цистерцианцы, но вернуть былое величие в полной мере не удалось. В музее Клойстерс (филиале Метрополитен-музея в Нью-Йорке) можно увидеть реконструкцию галереи Сен-Мишель де Кукса, в которую включены капители колонн, датируемые XII в.

34

 Житие святого Ромуальда, глава 5.

35

 Не следует путать этого Витале с его тезкой, патриархом Градо. Степень его родства с другими, более знаменитыми представителями рода Кандиано, не установлена.

36

 Как ни странно, именно этот дож, который практически ничем не запомнился потомкам, был удостоен первого постоянного памятника, хотя случилось это лишь полтысячи лет спустя, в конце XVI в., когда Паладио перестроил монастырскую церковь Сан-Джорджо-Маджоре. Портретный бюст Меммо установили над символическим саркофагом в нише по левую сторону фасада – в знак признания того, что своим основанием монастырь был обязан не только Джованни Морозини, но и Трибуно Меммо.

37

 Ныне остров Вис. Далматинские топонимы представляют некоторую проблему, потому что латинские и итальянские их варианты, употреблявшиеся историками того времени, не имеют почти или совсем ничего общего с современными славянскими названиями. В этой книге последовательно используются итальянские версии, но в примечаниях я всегда указываю современные славянские эквиваленты.

38

 Современные Пула, Задар, Трогир и Сплит.

39

R. Cessi, Cambridge Medieval History. Vol. IV. Part I. Р. 269.

40

 А.-Ф. Гфрёрер полагает, что на этом знамени – возможно, впервые в истории – была изображена знаменитая ныне эмблема Венеции: крылатый лев, держащий раскрытую книгу.

41

 Друга и ученика святого Марка, который назначил его первым епископом Аквилеи. Позже, во времена Нерона, Гермагор был обезглавлен.

42

 Корчула.

43

 Ластово.

44

 Справедливости ради стоит добавить, что некоторые историки Рагузы (современного Дубровника) горячо оспаривают это последнее утверждение.

45

 С острова Арбе (Раб) – десять фунтов шелка-сырца, из города Оссеро (Осор) на острове Црес – сорок куньих шкур, с острова Велья (Крк) – пятнадцать куньих и двадцать лисьих шкур, из Полы (Пулы) – 2000 фунтов масла для собора Святого Марка. Спалато (Сплит) пообещал отряжать две галеры и один барк на помощь венецианскому флоту всякий раз, как тот будет выходить в море.