Лисий след на снегу

Стриженов тогда поразился, как же легко Алиса согласилась с ним ехать. И всю дорогу удивлялся, глядя, как быстро городская девочка Аля Куратова превратилась в дикую рыжую лисицу. Как легко, шутя и играючи, общалась она с бородатыми рокерами, подпевала им, фотографировала, смеялась, училась играть на гитаре, перебирала струны тонкими своими пальцами. Как разгорался в ее глазах лукавый хитрый огонь, и люди вокруг, взрослые, суровые таежные люди попадали под ее колдовское обаяние.

Там, на таежном фестивале, Аля стала для Стриженова рыжей Лисой. Там он понял, что влюбился в эту лисицу, и поклялся никогда ее не отпускать. А на обратной дороге на заднем сиденье старого пропахшего бензином автобуса Лиса и Стриж придумали второе правило настоящей дружбы: если друг позвал тебя на край света, если ты ему по-настоящему нужен, отправляйся не раздумывая.

Сегодняшний Стриженов видел много медвежьих углов и не раз бывал на краю земли. Порой он даже сомневался, что она действительно круглая, слишком много было у нее границ, обрывов и острых углов. Он вообще во многом теперь сомневался: в законах, в религиях, в людях, в своем государстве, и, чтобы верить хоть во что-то, верил в те почти детские правила настоящей дружбы и собирался в дорогу, потому что Лиса прислала ему документы, потому что просила совета и хотела позвать его в Исландию. Хотела позвать, он был уверен. Жаль, не успела.

Добраться до Рейкьявика, столицы Исландии, Стриженов решил с пересадкой в Риге. Это оказался самый бюджетный и быстрый вариант. Еще ночью, утвердившись в решении искать Лису, Дмитрий купил билеты, а сейчас прибыл в аэропорт и отправился в свою спасательную экспедицию.

Бессонная ночь давала о себе знать, и весь первый полет из Петербурга в Ригу Стриженов спал. Он открыл глаза только после посадки, подхватил вещи и вышел из самолета. Четверть часа спустя, пройдя таможню, Дмитрий зашел в кафе аэропорта, заказал черный кофе и сел за столик возле большого панорамного окна. Прошло минуты две, и к нему подошла официантка. Немолодая, лет пятидесяти, полная женщина, с уставшим, но приветливым лицом.

– У вас что-то случилось? – спросила она по-русски без акцента, подавая Стриженову кофе в маленьком бумажном стаканчике и осторожно, искоса рассматривая его.

Дмитрий вопросительно приподнял брови и дежурно улыбнулся.

– У вас такой вид, как будто случилось что-то плохое и вы не знаете, что делать. – Женщина смотрела на журналиста внимательно и участливо, дожидаясь ответа.

– Друг попал в беду, – неожиданно честно и серьезно ответил Стриженов.

– Вы сможете помочь? – так же серьезно поинтересовалась официантка.

– Надеюсь.

Она улыбнулась и кивнула, словно и не ожидала другого ответа.

– Хотите крендель? Свежий, только привезли. Ваших проблем не решит, но, может, настроение поднимет.

– Тоже немало. Несите ваш крендель. – Дмитрий снова улыбнулся официантке на этот раз вполне искренне.

Перекусив, он поднялся из-за стола, кивнул на прощание доброй участливой женщине, вышел из кафе. В ожидании своего рейса стал разгуливать по залу аэропорта и разглядывать сонных путешественников.

О Лисе Стриженов не думал. Просто не мог, потому что многолетний опыт в аналитической журналистике и сыскном деле подсказывал: Алисы, скорее всего, нет в живых. И в то же время интуиция нашептывала журналисту, что она где-то там, среди снега, и он сумеет ее найти.

Минувшей ночью Стриженов много раз упрекал себя за эти мысли. За эту глупую неоправданную отчаянную надежду, что сводит с ума родственников без вести пропавших, не дает им принять очевидные факты и смириться. Но поделать он ничего не мог и сейчас просто гнал прочь любые мысли о Лисе.

За огромными панорамными окнами аэропорта шел дождь. Знаменитый январский дождь, как называл его Дмитрий. Журналист смотрел на крупные капли, скользящие по стеклу, и вспоминал, как в первый раз искал пропавшего. Это было лет двадцать назад, Дмитрий тогда только вернулся из Европы, поселился в Питере, работал репортером в районной новостной газете. Уже заканчивалась осень… Стояли холодные дождливые дни, а ночью столбик термометра не поднимался выше нуля. В тот день редактор отправил Стриженова в лес на окраине города просто понаблюдать за ситуацией.

– Там пацан какой-то пропал, – равнодушно сообщил он, – сейчас спасатели и поисковые отряды его ищут. Съезди, понаблюдай, пообщайся с родителями, с эмчеэсовцами. Напиши статью.

В этом лесу в годы войны были то ли катакомбы, то ли подземные склады с оружием. Детей эти истории привлекают, вот и лезут туда, как тараканы. В восьмидесятых катакомбы засыпали, тоже после несчастного случая с какими-то мальчишками, но, видно, до сих пор остались входы, лазейки. Скорее всего, малец залез туда, своды рухнули, и прихлопнуло его в два счета. История не новая, банальщина. Но все равно давай напишем другим в назидание, тем более у нас в этот номер недобор по материалам.

Дмитрия тогда покоробило, как равнодушно редактор говорил о пропавшем ребенке, как заранее был уверен, что он погиб. Тогда Стриженов решил, что выполнит это задание и уволится, поищет другое издание, где руководству не плевать на людей. А когда приехал к спасателям, сам предложил помощь. Но пока Дмитрий вместе с другими добровольцами под руководством опытного проводника прочесывал лес, он понял, почему редактор не верил в счастливый финал этой истории. Лес был огромный, густой, изрезанный широкими, извилистыми ручьями, а под землей тянулись на многие километры то ли ходы, то ли извилистые пещеры, по большей части засыпанные или обрушившиеся. И все чаще Дмитрий слышал от спасателей ужасные фразы, брошенные равнодушным, бесцветным голосом: «Поиски с предсказуемым финалом. Ищем до ночи, потом сворачиваемся, утром поставим на поиски одну группу. Все равно без шансов. В катакомбы хода нет, где искать, непонятно, ночи холодные. Если сейчас жив, к утру замерзнет».

Но в тот раз мальчика нашли. Незадолго до темноты отряд добровольцев услышал глухой стук из-под земли на северном склоне холма. Добровольцы по рации вызвали группу спасателей, те метр за метром осмотрели участок и нашли что-то похожее на широкую нору. Несколько часов спустя, уже ночью, в свете фонарей из катакомб вытащили дрожащего, перепуганного парнишку лет двенадцати. Мальчик сильно замерз, а при падении в нору сломал ногу, но он был жив, и Дмитрий вздохнул с облегчением.

– Парню очень повезло, – сказал Стриженову один из спасателей, когда журналист брал у него интервью, – так везет не многим. Он при падении ногу сломал, так что уйти вглубь пещеры не мог. Это и спасло. Пошел бы, засыпало. А так лежал под лазом, в который провалился, и стучал палкой. Там в углу листы металлические, ржавые, полуразвалившиеся. Вот по ним он и стучал. Долго. Часов пять, может, шесть. Упорный парень и везучий. Услышали его. Раньше услышали, чем эти листы в труху рассыпались, раньше, чем он замерз, сдался или сознание потерял.

Дмитрий записывал слова спасателя и до конца не понимал, как повезло мальчишке. Он понял это гораздо позже, когда участвовал в других, менее удачных поисках. Когда, занимаясь журналистскими расследованиями, искал пропавших и смотрел в глаза людей, так и не узнавших, что стало с их близкими. Смотрел и ничем не мог им помочь. Но и тогда и сейчас он вспоминал слова спасателя, поднявшего мальчишку на поверхность: «Спасли, потому что искали, хотя шансов не было, а он спасся, потому что стучал, зная, что никто не услышит». Спасают тех, кто до последнего цепляется за жизнь, и тех, кого ищут. Поэтому сегодня Стриженов летел в Исландию. Он собирался искать Лису до последнего и знал: она тоже никогда не сдастся без боя.

Ближе к вечеру, когда дождливая серость за окнами сменилась полумраком, Стриженов поднялся на борт самолета. Сел в правый ряд возле иллюминатора и отправился в далекую снежную страну. В полете он читал путеводитель, просматривал карту страны и думал, что Исландия по количеству снега и суровости климата должна быть похожа на Сибирь, где он вырос. А судя по цифрам в путеводителе, все ее население в два раза меньше населения его родного города.

Но два-три часа спустя самолет оказался над островным государством, и Стриженов с высоты тысячи метров увидел, что Исландия не похожа ни на одну страну, где он бывал раньше. Обогнав солнце, Дмитрий прилетел сюда вечером, почти в то же время, в которое вылетел из Риги. В сером вечернем свете, глядя в иллюминатор, Дмитрий увидел бесконечное белое море снега, покрывавшее всю страну. Здесь не было высоких деревьев, лесов, больших светящихся городов или маленьких сел. Не увидел журналист и бесконечной паутины дорожного полотна, опутывающей весь остров. Из самолета ему открывалось только снежное море, голубые льдины и черные скалы, ощетинившиеся на темные воды океана.

Когда самолет коснулся земли и, теряя скорость, помчался по взлетно-посадочной полосе, Дмитрий увидел, что за бортом свирепствует непогода: сильный, почти штормовой ветер гнал куда-то огромные белые хлопья снега. Сотрудников аэропорта, одетых в яркие куртки с многочисленными светоотражателями, можно было различить на расстоянии пяти-семи метров от борта самолета, дальше они расплывались и пропадали за плотной снежной стеной.

– Как в таких условиях можно найти человека, пропавшего в горах? – в отчаянии пробормотал Стриженов. Потом глубоко вздохнул и мысленно приказал себе успокоиться.

«Два перелета и бессонная ночь не добавляют оптимизма, – мысленно рассуждал журналист. – Сегодня мне нужно забрать арендованную машину, добраться до отеля и выспаться. Завтра на свежую голову составлю план действий и начну поиски».

Стриженов подхватил свой ярко-зеленый походный рюкзак и вышел из самолета. Ледяной ветер мгновенно пробрал его до костей, забрался под одежду, обжег лицо, руки и шею. Дмитрий поднял повыше ворот куртки и быстрым шагом направился к автобусу, доставляющему пассажиров в аэропорт.

Терминал аэропорта не произвел на Дмитрия особого впечатления. Небольшой павильон, без излишеств и архитектурных экспериментов, достаточно удобный, по крайней мере, Стриженов сразу разобрался, куда идти. Внимание привлекали только стеклянный купол, поддерживаемый множеством металлических балок, да огромная карта острова на выходе из здания. Дмитрий поискал глазами злополучный перевал Эхси. Как же далеко он от Рейкьявика! Как Лису вообще могло занести в такую даль? И главное – зачем?

Стриженов вздохнул, отошел от карты и в ту же секунду оказался во власти непогоды. Разъезжающиеся двери аэропорта выплюнули журналиста на улицу в холод и темноту. На острове сгущались сумерки. В тусклом свете фонарей Дмитрий заметил странную скульптуру. На куче камней красовалось огромное яйцо, из которого вылуплялся птенец самолета.

Поморщившись то ли от странного скульптурного решения, то ли от холода, Стриженов пошел к парковке напротив аэропорта и попытался отыскать свой автомобиль. Машину он арендовал еще в Питере. А через несколько минут после посадки самолета получил короткое письмо с номером автомобиля, местом, где он припаркован, и инструкцией, как добраться до города. Дмитрий машинально отметил, что сервис проката у островного государства явно на высоте, и отправился на поиски транспортного средства. Однако среди метели, сумрака и усиливающегося ветра оказалось непросто отыскать нужную машину. Минут пятнадцать Стриженов бродил, разбирался в маркировках секторов на парковке, пока, наконец, по чистой случайности, не наткнулся на арендованный темно-бордовый «рено-дастер». Дмитрий осмотрел машину, нашел на переднем колесе аккуратно спрятанный ключ и сел за руль.

Машина была совсем не новая, однако в хорошем состоянии и, судя по отзывам на сайте, подходила для зимних поездок по основным дорогам Исландии.

Это же сообщалось в памятке водителя, обнаруженной в бардачке, с одной лишь оговоркой. Под основным текстом мелкими буквами значилось: вождение по дорогам 578, F210, F323, F910 и F980 не рекомендуется.

Стриженов не знал, что это за дороги, где находятся, и изо всех сил надеялся, что они ему не понадобятся. Разобравшись наконец с автомобилем, Дмитрий включил навигатор и поехал по трассе в сторону Рейкьявика. По обе стороны от дороги переливались в свете фар и фонарей снежные поля, мелькали дорожные знаки и кое-где на горизонте огни невысоких домов. Для столицы государства в пригороде Рейкьявика было слишком пустынно и тихо. Машины на дороге практически не встречались. И у путешественника довольно быстро складывалось впечатление, что на улице или глубокая ночь, или он заблудился и попал в глухой, малонаселенный район. Борясь с этим ощущением, Дмитрий бросил взгляд на часы – восемь вечера, а затем на навигатор – по главной трассе острова до столицы оставалось около тридцати километров. Значит, вечер довольно ранний, а дорога верная.

«Это определенно не Москва и не Питер», – констатировал Стриженов и немного увеличил скорость.

Минут через сорок журналист добрался до города, такого же заснеженного, сонного и необычайно пустынного, как и пригородная трасса. Только из пары ресторанов в центре столицы доносились звуки музыки, голоса и ароматы еды.

Дмитрий сглотнул, он был голоден, но заезжать в ресторан не стал, сразу отправился в отель. Прежде чем ужинать, журналист хотел умыться, оставить вещи и посмотреть, где ему придется жить. Отыскав нужный адрес, Стриженов с трудом припарковал автомобиль и сквозь зубы выругался. Отелем узкий двухэтажный дом в переулке с пошлой неоновой вывеской можно было назвать с огромной натяжкой. Скорее это был хостел, рассчитанный исключительно на непритязательную молодежь. Стойка регистрации здесь располагалась в полуподвальном помещении, куда вела узкая крутая покрытая льдом лестница. За стойкой, конечно же, никого не оказалось.

«Отзывы нужно лучше читать», – отругал себя Стриженов за выбор жилья и постучал по кнопке звонка, вызывая администратора из глубин здания. Через несколько секунд тот появился. Худой, сутулый парнишка лет двадцати пяти, с бесцветными сонными глазами и спутанными лохмами на голове. Парень широко зевнул, вручил Стриженову ключи от номера 27 и на ломаном английском выдал дежурную информацию о завтраках, ключах, общем душе в конце коридора и полотенцах.

Дмитрий пропустил все это мимо ушей. Он собирался провести в хостеле только одну ночь, выспаться и завтра, закончив с делами, поехать на перевал Эхси, где пропала Лиса. Поплутав по коридорам и лестницам, Стриженов обнаружил наконец свой номер. Это оказалось довольно просторное помещение, с односпальной и двумя двухъярусными кроватями. В углу комнаты располагались стол блекло-зеленого цвета, деревянный стул и раковина с узкой трещиной на боку.

Стриженов глубоко вздохнул, снова мысленно отругал себя, но теперь уже за избалованность. Было время, когда подобное место он бы принял за приличный отель и даже не подумал жаловаться. Впрочем, это было давно. Дмитрий снял куртку, запер дверь и, не раздеваясь, растянулся на односпальной кровати у окна. Минуту спустя он уже крепко спал.

Глава 5

Рейкьявик

Около шести утра Дмитрий открыл глаза и огляделся. «Где это я? Ах да, Рейкьявик. Исчезновение Лисы. Авария в горах». Дмитрий сел на кровати и поморщился от острой, ноющей боли в шее. Накануне он так устал, что не обратил внимания на сквозняк в комнате, и теперь шея, не терпевшая таких условий, отказывалась поворачиваться в какую-либо сторону. Дмитрий осторожно наклонил голову сначала вправо, затем влево. Чуть надавил рукой и поморщился, когда в шее что-то глухо хрустнуло. Попробовал покрутить головой. Получилось, хотя болело прилично. А впрочем, терпеть можно.

– Не ной, Стриженов, это просто старость, – подбодрил Дмитрий самого себя и открыл кран над расколотой раковиной, – раз болит, значит, ты жив.

Умывшись, журналист накинул куртку, бросил на себя в зеркало беглый взгляд – ничего хорошего, под глазами мешки, волосы короткие, темные, карие глаза смотрят настороженно и сердито. Вытащив из рюкзака блокнот и ручку, Стриженов кивнул отражению и отправился вниз, на поиски кухни и кофе.

С курткой журналист угадал. Завтракать пришлось в помещении на цокольном этаже, где поминутно открывалась и закрывалась уличная дверь. Та самая, через которую Дмитрий вечером попал в здание. В эту дверь выбегали студенты, торопившиеся на экскурсию, входили и выходили курильщики, дымившие на обледеневшем крыльце, заглядывали то ли торговцы, то ли экскурсоводы и новые постояльцы. Стриженов кутался в куртку, пил нестерпимо мерзкий кофе, жевал бутерброд с дешевым тонко нарезанным сыром и составлял план будущего расследования.

Первым делом нужно было узнать побольше о жизни Лисы на острове. Побывать в ее отеле, выяснить, куда она ходила, ездила, чем занималась во время своего путешествия. Проверить, не всплывет ли где-то дело Бьянки, которым интересовалась Лиса. И наконец, в шестнадцать часов пополудни встретиться с сержантом Рагнаром Хоульмом, который должен рассказать Стриженову о перевале Эхси, где исчезла Лиса, о том, как ее искали и что смогли найти. Чтобы организовать эту встречу, Стриженову пришлось задействовать все свои связи, привлечь друзей из МИДа и задолжать ящик хорошего марочного алкоголя. Однако Дмитрий добился своего, получил по почте необходимые данные: адрес полицейского участка, дату, время и имя человека, который ответит на его вопросы.

Сейчас, закончив со списком дел, Дмитрий поднялся в номер хостела, забрал рюкзак и уже хотел отправляться в дорогу, как отчетливо услышал слова Лисы: «Дашь совет, что делать?»

Стриженов помотал головой, постоял, прислушиваясь, и ответил:

– Совет? Найдись. Немедленно, прямо сейчас возвращайся в отель, где бы ты ни была, – вслух сказал он и потер виски. – Господи, с ума схожу! Великолепно! Разговариваю с невидимыми друзьями. Хотя постой, как ты сказала: дашь совет?

Дмитрий кивнул самому себе. Ну конечно, слова Лисы, что он слышал у себя в голове, все из их последнего разговора. Тогда она попросила совета. И он предложил найти в Исландии русского журналиста. Кого-то, кто сможет поделиться информацией. Лиса пропала только через три дня после их разговора, она могла найти журналиста и даже встретиться с ним.

Стриженов достал из рюкзака походный ноутбук, вошел в Сеть и стал искать русских журналистов в Исландии. Сначала поиск ничего не дал. Но потом Дмитрию пришло в голову проверить русскоязычные статьи о деле Бьянки, сохраненные в файлах Лисы. Статей на русском было две. В одной сообщалось, что она написана московским журналистом Павлом Раковским по материалам газеты «Гардиан», а вот другую написала спецкор из Исландии Наталья Пчелинцева. Дмитрий самодовольно усмехнулся, нашел журналистку в Сети, отправил ей короткое письмо. Он спросил, обращалась ли к ней Алиса Куратова, и если да, то не могла бы Наталья встретиться со Стриженовым и рассказать, что интересовало его подругу. Дмитрий очень откровенно сообщил журналистке, что прибыл на остров, чтобы искать подругу, и теперь собирает данные о ней.

Выключив ноутбук, Стриженов закинул на плечи рюкзак и отправился в город.

Еще в Петербурге, решив ехать на поиски Лисы, Стриженов хотел перезвонить ее сыну и узнать у парня некоторые подробности. Например, как называется отель, где Алиса останавливалась, какие вещи у нее были с собой, когда она прилетела, когда должна была покинуть остров и как часто выходила на связь. Но, поразмыслив, Стриженов решил, что сможет обойтись без этой информации. Он не хотел обнадеживать мальчишку, не хотел становиться между парнем и его отцом и сам до конца не верил, что поиски Лисы имеют хоть какой-то смысл. Жена Олега Соломятникова, мать троих детей, тележурналист Алиса Куратова пропала посреди зимы на горном перевале почти пять дней назад. И все, от сотрудников поисково-спасательных служб до любителей детективных телесериалов, знают, что это слишком долго, чтобы найти пропавшего живым. Разве что исчезновение Лисы не то, чем кажется на первый взгляд, не несчастный случай, а спланированное покушение или побег. Тогда оставался шанс, и Стриженов собирался искать и собирать информацию.

Первым делом нужно было понять, в каком отеле Рейкьявика останавливалась Лиса. Ее сын сказал, что отель располагался в самом центре города, и его окна выходят на Хатльгримскиркья. Подъезжая накануне вечером к своему хостелу, Дмитрий видел вдалеке силуэт этой церкви, а сейчас решил подойти к ней поближе, осмотреться и поискать отель Лисы.

Стриженов вышел из тупика, где располагался хостел, поморщился от яркого слепящего, но ледяного солнца и не спеша побрел по улицам зимнего Рейкьявика. Город был небольшим и невысоким, по большей части в два-три этажа. В его облике скандинавские черты тесно переплелись с европейскими. На берегу океана, куда Дмитрий свернул почти интуитивно, искрилась на солнце скульптура «Солнечный странник». Ладья, корабль викингов, которые приехали покорять необузданный остров. Дмитрий читал, если прийти к ладье на закате в солнечную погоду, можно увидеть, как солнце ложится в нее и отправляется в свое путешествие за горизонт. Рядом с «Солнечным странником» тысячей граненых стаканов переливалось угловатое стеклянное здание неправильной формы, что-то вроде современного торгового центра, а на другой стороне дороги теснились европейские домики с красной черепичной крышей, аккуратные церквушки, дальше по улице располагались заснеженные парки, скверы, озера.

Под ногами хрустел ярко-белый снег, морозец обжигал лицо, и все вокруг было нарядным и праздничным. За спиной у Стриженова белели склоны горных вершин, а по левую руку от него океанские воды плескались у берега, раскачивая баркасы, рыболовные и туристические лодки, выкрашенные в яркие цвета.

Но показная красота Рейкьявика не трогала Стриженова. Он много путешествовал. Было время, жил и работал в Германии. И там ежедневно учился видеть за открыточной красотой маленьких городов и деревень с точно такими же красными черепичными крышами серьезные проблемы и не открыточные пейзажи. Вот и сейчас Дмитрий свернул с парадных улиц вглубь города и оказался среди обычных жилых кварталов, местами серых, местами отчаянно небогатых.

Побродив по ним, он вышел на улицу, усыпанную барами, ресторанами и сувенирными лавками. Дома здесь были преимущественно яркими: синие, красные, радужно-полосатые, оформленные огромными граффити то игривыми, то зловещими, то бунтарскими, они весело разглядывали туристов. Тут и там сувенирные лавки предлагали гостям столицы увезти домой частичку скандинавского фольклора, флоры и фауны. С витрин на журналиста пялились всевозможные тролли, эльфы, гоблины, викинги и древние боги, столь популярные в стране. А компанию им составляли плюшевые тюлени и тупики – маленькие птички с округлыми оранжевыми клювами. Но сувениры мало интересовали Стриженова, с гораздо большим интересом он изучал дома и улицы.

Рассматривая очередное граффити, изображавшее стаю волков и женщину-оборотня, Стриженов увидел на соседнем доме табличку с названием улицы и номером: Лейгавегюр 22. Память услужливо подкинула журналисту фразу из недавно прочитанной статьи: «в последний раз Бьянка мелькнула на камерах видеонаблюдения на улице Лейгавегюр в 05:25, после того как покинула клуб „Хурра“ в центре Рейкьявика».

«Так вот где это произошло, – мысленно отметил Стриженов. – Здесь Бьянка в последний раз прошла по улице. Она была пьяна, не твердо стояла на ногах, в статье сказано, что она столкнулась с прохожим, а потом рассыпала мелочь.

Она шла домой мимо этих зданий, клубов, магазинов. Где-то здесь, – Дмитрий прошел немного вдоль улицы до ближайшего поворота, – она свернула за угол и села в машину к моряку. К незнакомому человеку, к иностранцу. Несмотря на то, что утром ей на работу. Но зачем? Не нагулялась? Или была другая причина? И все-таки была ли вторая девушка, та, про которую говорили моряки? Могу поспорить, Лиса тоже думала об этом, бывала здесь и наверняка посетила знаменитый клуб».

Дмитрий уже решил пройтись по Лейгавегюр в поисках клуба и даже сделал несколько шагов вперед, когда увидел в конце улицы впечатляющих размеров и неподражаемой формы здание с крестом на крыше. Ошибиться невозможно, перед Стриженовым было самое высокое здание Рейкьявика – Хатльгримскиркья. Огромная, невероятная, неподражаемая церковь. Впрочем, если бы не крест и не фото в путеводителе, Дмитрий никогда бы не догадался, что это здание церкви. Слишком уж необычной была его архитектура: огромная высота, ступенчатые стены, словно столбы, плотно прижатые друг к другу и уходящие высоко в небо.

Стриженов прошел по улице, перешел дорогу, отделявшую площадь с церковью от домов и магазинов, и замер, восхищенно рассматривая величественный фасад здания. Он стоял так довольно долго, пока чей-то голос не вывел его из задумчивости.

– Вам нравится?

– Да, – выдохнул Дмитрий, – она невероятна.

Он оглянулся на собеседника и увидел мужчину лет шестидесяти, с густой светлой бородой, улыбчивым лицом и пронзительно-голубыми глубоко посаженными глазами. Несмотря на возраст, мужчина мог похвастать широкими плечами и завидной мускулатурой.