Флот в Белой борьбе. Том 9

Флот в Белой борьбе

Составление, научная редакция, предисловие и комментарии д.и.н. Сергея Владимировича Волкова

Белое движение

Том 9

© С.В. Волков, состав, предисловие, комментарии, 2023

© Художественное оформление серии, «Центрполиграф», 2023

Предисловие

Девятый том серии «Белое движение в России» посвящен участию в Белом движении моряков. Флот вследствие относительно небольших потерь в личном составе в 1914–1917 годах (от рук революционеров в 1917 году погибло больше офицеров, чем за все время мировой войны) ко времени большевистского переворота в несравненно большей степени, чем сухопутная армия, сохранил свой кадровый состав. Поэтому и доля морских офицеров, принявших участие в Белой борьбе, была (как и для гвардии и армейской кавалерии) особенно велика (в той или иной мере участвовало в Белой борьбе до 80 % кадровых строевых офицеров флота).

Первые моряки Добровольческой армии были собраны в Морской роте. В 1-м Кубанском походе участвовали 16 чинов флота. Очень активно участвовали в борьбе морские кадеты: из 49 кадет 5-й роты (то есть в возрасте 15 лет) Морского корпуса в Петрограде, судьба которых известна, 43 сражались в Белой армии, из кадет Севастопольского корпуса 13 были за храбрость произведены в офицеры. В 1918 году большинство морских офицеров воевали на суше. Ими, в частности, были укомплектованы команды бронепоездов «Адмирал Непенин» (капитан 2-го ранга В.Н. Марков, потом старший лейтенант А.Д. Макаров), «Дмитрий Донской» (капитан 2-го ранга Б.Н. Бушей), «Князь Пожарский» (капитан 1-го ранга В.Н. Потемкин) и др.

Флот удалось организовать не сразу. 24 ноября 1918 года суда в Севастополе подняли Андреевские флаги, но вскоре были заняты англо-французами. Первым кораблем Черноморского флота Добровольческой армии стал реквизированный в Новороссийске ледокол «Полезный», чуть позже к нему присоединились подводная лодка «Тюлень» и канонерка «К-15». В апреле 1919 года из Севастополя в Новороссийск был уведен крейсер «Кагул». В начале мая в составе флота, кроме них, имелись миноносец «Живой», пароход «Граф Игнатьев», буксир «Никола Пашич», посыльные суда «Буг» и «Разведчик», летом – более десятка судов. Аетом флот Добровольческой армии насчитывал уже более десятка судов. С конца 1919-го – начала 1920 года флот состоял из трех отрядов и имел в 1920 году свыше 120 судов, в том числе линейный корабль, крейсер, 3 вспомогательных крейсера, 8 эсминцев и 9 канонерских лодок. После эвакуации Крыма Черноморский флот был преобразован 21 ноября 1920 года в Русскую эскадру, которая пришла в Бизерту (Тунис), где просуществовала до 1924 года.

В 1918–1919 годах существовало особое Морское управление Донской армии (контр-адмирал И.А. Кононов), образовавшее флотилию из речного Донского и Азовского отрядов. Весной 1919 года Азовская флотилия была переименована в Днепровскую и перешла на Днепр, где в мае были созданы Верхне-Днепровская, Средне-Днепровская и Нижне-Днепровская флотилии. Весной 1919 года была организована Каспийская флотилия, на которую прибыла группа морских офицеров, находившаяся в Персии, а также отправлены морские офицеры, собранные из частей Добровольческой армии. Флотилия действовала до начала 1920 года, после чего ее остатки, отошедшие во главе с капитаном 1-го ранга Б.Н. Бушеном в Энзели (до 700 человек при более 200 офицерах), спаслись в Персии, а большинство офицеров было в сентябре 1921 года переправлено во Владивосток, где они составили кадр Сибирской флотилии.

В состав войск Северной области входила флотилия Северного Ледовитого океана. Она существовала при большевиках под прежним командованием, при нем же вошла в состав войск Северного фронта. В состав флотилии входили линейный корабль «Чесма», несколько эсминцев и ряд более мелких кораблей и судов. Большинство ее офицеров воевали на сухопутном фронте и в составе Онежской озерной, Печорской и Северо-Двинской речных флотилий, но морских офицеров было гораздо больше, чем имелось для них судов. Поэтому морских офицеров приходилось привлекать и для пополнения фронтового комсостава. Как и на юге, ими укомплектовывались бронепоезда. На бронепоездах служило несколько десятков морских офицеров, в большинстве расстрелянных потом после капитуляции. Ими были также укомплектованы Архангельская отдельная флотская рота и 1-й Морской стрелковый батальон.

Морских сил в Северо-Западной армии практически не было (хотя имелось Морское управление), если не считать перешедшую от красных Чудскую флотилию из 3 судов и созданную в Нарове небольшую речную флотилию под началом капитана 1-го ранга Д.Д. Тыртова. Но в армии воевало до 250 морских офицеров и гардемарин.

На востоке в первых же числах июня 1918 года было положено начало Волжской флотилии, личный состав которой позже переведен был на Камскую флотилию (при эвакуации с Камы она имела свыше 100 офицеров). Впоследствии из моряков в Красноярске была сформирована Бригада морских стрелков. В августе 1919 года часть морских офицеров направлена на Обь-Иртышскую флотилию, а 70 офицеров во главе с капитаном 2-го ранга П.В. Тихменевым пошли на создание Морского учебного батальона, который с сентября непрерывно находился в боях и почти полностью погиб. Сибирская флотилия была сформирована осенью 1918 года во Владивостоке в составе нескольких миноносцев и транспортов. Летом 1919 года в ее составе создан Учебный отряд для подготовки кадет Морского училища (канонерская лодка «Маньчжур», посыльное судно «Якут», ледоколы «Улисс» и «Диомид», прикомандированный миноносец «Смелый», а с декабря 1919 года – еще вспомогательный крейсер «Орел», эсминцы «Бойкий» и «Грозный»). В начале 1920 года после гибели адмирала Колчака корабли флотилии были захвачены образовавшимся во Владивостоке левым правительством. В ходе переворота 26 мая 1921 года решающую роль сыграл десантный отряд из чинов флотилии во главе с капитаном 2-го ранга Соловьевым. В это время флотилия насчитывала 25 судов и состояла из 3 дивизионов. Качественный состав флотилии из-за наличия значительного числа левых элементов был гораздо хуже, чем армии, но 23 сентября 1921 года флотилия пополнилась прибывшими чинами Каспийской флотилии (около 80 офицеров и свыше 200 матросов), что резко изменило ее облик. 24 октября 1922 года флотилия эвакуировала части Дальневосточной армии в Корею, а затем в Шанхай, после чего в январе 1923 года прибыла на Филиппины, где была расформирована.

В эмиграции моряки держались весьма сплоченно и практически все входили в ту или иную организацию. Зарубежные русские морские организации можно разделить на два основных типа. К первому относились строевые организации, представляющие собой кадры флота и созданные непосредственно на базе Черноморского флота Русской Армии (Русской эскадры в Бизерте). Они объединялись Военно-Морским союзом (во главе с вице-адмиралом М.А. Кедровым), который был образован 3 октября 1929 года. Председатель его был помощником председателя Русского общевоинского Союза (в который в 1924 году была преобразована Русская Армия). Союз объединял чинов флота по группам в зависимости от места жительства, а в Париже (где их было больше всего) – по выпускам из учебных заведений и месту прежней службы. Здесь существовало 15 групп. Вне Парижа существовали группы в Марселе, Алжире, Ницце, Нанси, Каннах, Ментоне, Судане, Афинах, Белграде, Бухаресте, Гельсингфорсе, Чехословакии, в Брно, Норвегии, Германии, Эстонии, Аатвии, Болгарии и Шанхае. Ко второму типу относились корпоративные организации нестроевого характера: кают-компании, разного рода общества взаимопомощи, объединения выпускников морских учебных заведений и научные кружки. Они в большинстве своем входили во Всезарубежное объединение морских организаций. Некоторые из этих организаций возглавлялись лицами, одновременно руководившими организациями, входящими в Военно-Морской союз. В ряде городов имелось по нескольку морских организаций (как входящих, так и не входящих в Военно-Морской союз): 25 в Париже, 4 в Белграде, по 3 в Алжире, Гельсингфорсе, по 2 в Афинах, Берлине, Брно, Бухаресте, Ницце, Пльзене, Ревеле, Риге, Тунисе и Шанхае. В середине 30-х годов насчитывалось около 30 морских организаций, а к началу 40-х более 50 (как правило, они должны были иметь не менее пяти человек). Наиболее крупными в 20-х годах были Тунисский отдел Общества русских офицеров (64 человека), Общество бывших русских морских офицеров в Америке (124); Парижская кают-компания насчитывала 343 человека. В середине 1960-х годов еще действовало 10 морских организаций с общей численностью 608 человек (79 в США, 59 во Франции, остальные в Бельгии, Тунисе, Аргентине и Австралии).

Морскими офицерами за рубежом было издано немало мемуарной литературы, в составе которой видное место занимают и воспоминания о Гражданской войне. Выходил целый ряд журналов, прежде всего «Морской журнал», «Морские записки», «Вахтенный журнал», более полусотни книг было опубликовано в серии «Русская морская зарубежная библиотека».

В настоящем издании собраны воспоминания участников боев в составе морских и речных сил белых армий на различных фронтах Гражданской войны. В разное время они были опубликованы в русской эмигрантской литературе. Эти воспоминания (за исключением очерка Н.З. Кадесникова) никогда в России не публиковались.

Как правило, все публикации приводятся полностью. Авторские примечания помещены (в скобках) в основной текст. Везде сохранялся стиль оригиналов, исправлялись только очевидные ошибки.

Поскольку в Белой армии на юге России вплоть до ее эвакуации из Крыма использовался старый стиль, все даты, кроме особо оговоренных случаев, приводятся по этому стилю.

Поскольку фамилии, имена и отчества приводятся авторами мемуаров по памяти, их написание в тексте может отличаться от истинного и общепринятого, приведенного в комментариях составителя.

С.В. Волков

ФЛОТ В БЕЛОЙ БОРЬБЕ

Раздел 1

Н. Кадесников1

Краткий очерк Белой борьбы под Андреевским флагом на суше, морях, озерах и реках России в 1917–1922 годах2

На Балтийском море

28 февраля 1917 года в Таврическом дворце в Петрограде «самотеком» образовался орган неофициальной, но сильной власти – Совет рабочих и солдатских депутатов, а 4 марта Временный комитет членов Государственной Думы объявил о создании Временного правительства. Результаты этого недопустимого двоевластия не замедлили тотчас же сказаться не только в столице встревоженной страны, но и в близких и далеких провинциях.

Кровавые бунты в Гельсингфорсе, Кронштадте, Ревеле, предательское убийство командующего Балтийским флотом адмирала Непенина3 и гибель многих морских офицеров4 служили грозным предостережением надвигающихся на нашу великую страну трагических событий и неслыханных испытаний.

Около 12 часов ночи на 3 марта 1917 года в Пскове Государь Император Всероссийский Николай II Александрович вручил делегатам Государственной Думы Гучкову и Шульгину и командующему Северным фронтом генералу Рузскому два экземпляра манифеста об отречении от престола за себя и сына и передаче наследия великому князю Михаилу Александровичу. Зная настроение, царящее в Совете рабочих и солдатских депутатов, и непримиримую позицию министра юстиции Временного правительства А. Керенского, великий князь Михаил Александрович, переговорив с председателем Государственной Думы М. Родзянко, заявил о своем решении отречься, что и было обнародовано в тот же день.

25 октября (7 ноября) 1917 года в Петрограде состоялся последний большевистский переворот, после которого власть окончательно перешла в руки Ленина и Троцкого. Гнилая, мотающаяся во все стороны «керенщина» – как отметил адмирал Тимирев5 – почти без борьбы уступила место царству наглых и безжалостных авантюристов, ради личных, узких целей решивших проделать свой чудовищный эксперимент над живым организмом, обессиленным войной и, в особенности, революцией, России. В полном соответствии с законами исторической последовательности наступил последний финальный акт революционного углубления, ввергнувший Россию на самое дно и вычеркнувший ее на много лет из числа культурных стран.

Полагаем, не будет ошибкой считать, что именно с этих дней началась борьба подлинных русских патриотов – моряков с преступной большевистской властью. Да и могло ли быть иначе, когда во главе Морского ведомства фактически оказался баталерский юнга с «Гангута», судимый за кражу бушлата, некий Дыбенко6, руководителем же «мозга флота» – Генерального штаба явился самозванный мичман-недоучка Раскольников (Ильин)7.

Все сидевшие еще на ответственных местах деловые, разумные и опытные офицеры, не утратившие понятия о чести и служебной порядочности, почувствовали, что при создавшихся невыносимых условиях дальнейшее пребывание у власти есть преступление перед Родиной и своей совестью. Из состава высшей административной власти Морского ведомства ушли: адмирал Вердеревский8 – министр, который, сказавшись больным, случайно избег ареста; капитан 1-го ранга граф Капнист9 – начальник Морского Генерального штаба и капитан 2-го ранга Кукель10 – помощник морского министра, которые открыто заявили о своем нежелании подчиняться новой власти, за что и были арестованы… Адмирал Дудоров11, другой помощник министра, уже назначенный на должность морского агента в Японии, пробрался через Сибирь к месту своего назначения.

В средних числах ноября того же 1917 года, в день ухода популярного адмирала Развозова12 с должности командующего Балтийским флотом, у начальника обороны Моонзунда и старшего в районе военных действий адмирала Бахирева13 на «Чайке» состоялось собрание флагманов. Адмирал М.К. Бахирев напомнил об общем решении, принятом еще месяц назад, в случае ухода адмирала Развозова и введения большевистского «положения» оставить службу. При обмене мнений произошел раскол, который разделил адмиралов на два противных лагеря.

К лагерю убежденных и твердых противников большевизма, не идущих ни на какие компромиссы и считающих несовместимым со своей совестью, честью, понятием о служебном долге и пользой для Родины оставаться добровольно на службе у большевиков, принадлежали адмиралы Развозов, Бахирев, князь Черкасский14, Паттон15, Старк16, Мих. Беренс17 и Тимирев. Рапорты об отчислении от должности, кроме названных адмиралов, подали Пилкин18, Шевелев19 и др., с коими мы позже встретимся на фронтах открытой борьбы.

По инициативе нескольких энергичных молодых офицеров в Морском Собрании было организовано общее собрание всех морских офицеров, находившихся в Гельсингфорсе. На этом собрании присутствовало около 200 офицеров. Обсуждался приблизительно тот же вопрос, который был поднят на заседании у адмирала Бахирева.

Тогда же, после нескольких горячих и искренних речей, сказанных без цензуры и наэлектризовавших аудиторию, на словах была вынесена единогласная резолюция по всем присутствующим отказаться от службы с большевиками. К сожалению, эта резолюция не была немедленно зафиксирована подписями и под давлением разных обстоятельств с течением времени многие отказались от своего первого решения, оправдываясь тем, что они большую пользу принесут Родине, оставаясь на службе и участвуя в подпольной работе для сокрушения советского режима.

Так или иначе, но убежденно не примирившиеся с советским режимом офицеры пользовались всяким случаем и в разное время группами и в одиночку, часто с подложными документами и под гримом, разными путями, но всегда рискуя жизнью, просачивались через большевистские кордоны к окраинам империи, где организовались открытые вооруженные фронты борьбы за «нашу» Россию.

В подтверждение только что изложенного не лишне сказать, что лишь с одного «Гангута» и только на южный фронт Белой борьбы в ту пору, но в разные моменты и при различных обстоятельствах перебежали: мичманы Никифораки20 и Тарновский21, инженер-механик мичман Кадесников22, лейтенанты Христофоров23 и фон Раабен24, старший лейтенант Комаров25 и капитан 2-го ранга Дон26. В Финляндию, в оставленный большевиками Гельсингфорс, перебрался инженер-механик лейтенант Бернацкий27.

Между тем как у здравомыслящих и честных офицеров, так и у гардемарин и морских кадет, находившихся в Петрограде, укрепилось уже мнение, что Временное правительство не способно остановить разложение вооруженных сил и восстановить нарушенный порядок, а потому и Октябрьский переворот был встречен ими с безразличием. В глазах многих из них большевистское правительство было столь же невозможно, как и Временное, показавшее свое полное неумение и бессилие управлять страной.

Но происходившие в Петрограде события не могли не оказать влияния на внутреннюю жизнь наших морских училищ и вызывали новые и смелые решения.

Еще летом того же 1917 года среди молодых офицеров армии и флота и учащейся военной молодежи возникла мысль о необходимости организоваться для защиты Родины и вооруженных сил страны от ведущихся посягательств внутренних и внешних врагов.

Воспользовавшись именем Совета Союза Казачьих войск, находившихся в Петрограде на Знаменской улице, была создана патриотическая организация, во главе которой стоял командир лейб-гвардии Измайловского полка полковник Веденяпин28. Эта организация состояла из офицеров полка, офицеров кавалерии, Дикой дивизии и моторизованных войск. Один из наиболее деятельных лиц этой организации капитан Измайловского полка В. Парфенов29 через своего брата30, старшего кадета Морского училища, и при посредстве некоторых гардемарин распространил влияние своей организации и на воспитанников Морского училища. Во время большевистского переворота несколько воспитанников были тайно посланы для связи с другими военными училищами. Вскоре вступившие в организацию Союза Казачьих войск получили приказание пробиваться на юг России и организованными пятерками покидали училище. Однако после отъезда первых пятерок за оставшимися началась слежка и дальнейший отъезд был затруднен.

Наряду с развалом армии, развал Балтийского флота быстрыми шагами приближался к естественному концу. Это особенно чувствовалось после зверского убийства командующего флотом адмирала Непенина и еще больше после вынужденного создавшимися обстоятельствами ухода со своего поста адмирала Развозова.

Многие офицеры, потеряв веру в идею службы, стали открыто манкировать своими обязанностями, некоторые же, более крепкие духом, искали достойного выхода из гнетущего тупика. Как один из примеров такого рода опишем здесь, что сообщил нам капитан 2-го ранга А.П. Ваксмут31:

«Я, будучи почти не у дел в Гельсингфорсе, решил обратиться за советом к контр-адмиралу М.А. Беренсу. Он мне ответил: «Подождите, я еду в Москву, а когда вернусь, то скажу, что вам делать».

В начале декабря 1917 года адмирал вернулся, и я, явившись ему, получил указание ехать в Новочеркасск, где должен был пойти на Барочную улицу № 2 и передать пакет генералу Алексееву32. «Там, – добавил адмирал Беренс, – организуются силы для борьбы с большевиками».

Тогда же М.А. рекомендовал мне, не теряя времени и с соблюдением крайней осторожности, ехать в Петербург, найти названное кафе на Морской, где встречу капитана 1-го ранга П.М. Плена33 (бывшего командира «Славы»), и он расскажет, как надежнее доехать до Новочеркасска.

И действительно, придя в кафе, я сразу увидел П.М., сидящего за столиком в штатском платье. Для тех же, кто лично не знал его, был дан условный знак. П.М. Плен дал мне свой адрес и просил зайти на следующий день за документами и пропуском. Придя к нему в условленное время, я застал там двух молодых офицеров: лейтенанта С. и мичмана И. с миноносца «Изяслав».

П.М. выдал нам троим удостоверение, что мы рабочие и едем на Кавказ строить какую-то дорогу. Документы были со всеми нужными печатями Советов. Где на площадках поезда, где на лошадях, а нередко и пешком по шпалам, беглецы добрались до Новочеркасска и вечером 1 января 1918 года явились на Барочную, № 2, где были устроены общежития, в которых, к общей радости, встретились с ранее прибывшими моряками.

После передачи пакета генералу Алексееву (через находившегося при штабе лейтенанта Поздеева34) все были отправлены в Ростов, где на яхте «Колхида» капитан 2-го ранга Потемкин35 формировал Морскую роту. Эта рота главным образом состояла из учеников местного Морского училища, гимназистов, кадет, гардемарин и прибывших разными путями преимущественно молодых морских офицеров. За неимением сестер милосердия их тяжелую роль взяли на себя ростовские гимназистки».

В первые месяцы того же 1918 года, после «Ледового похода» балтийских кораблей из Гельсингфорса в Кронштадт, под флагом капитана 1-го ранга А.Н. Щастного36 (А.Н. Щастный, организовавший и проведший переход Балтийского флота из Гельсингфорса в Кронштадт, спасший от немцев около 200 вымпелов, был обвинен Троцким в «саботаже» и по приговору революционного трибунала в Москве расстрелян 22 июня 1918 года), более смелые и пылкие головы (и преимущественно несемейные), мичманы, лейтенанты и гардемарины разогнанных уже приказом тогдашнего военно-морского комиссара Аьва Троцкого-Бронштейна – Морского училища, Морского инженерного училища и Отдельных гардемаринских классов, – с подложными документами и разными нелегальными путями, ежечасно смотря в глаза подстерегающей их смерти, стремились к Черному и Каспийскому морям, в Архангельск и Мурманск, к Онежскому озеру, на Волгу и даже на далекие сибирские реки, где уже из ничего создавались противоболь-шевистские флотилии. В те дни и пишущему эти строки посчастливилось с подложными документами перебраться из Кронштадта через Оршу – Шктов «звериными тропами» и под покровом ночи контрабандой через Днепр в Киев гетмана Скоропадского.

От «сичевих стрильцив» под защитой нового фальшивого паспорта, но уже финского гражданина, удалось добраться до Одессы. А там Севастополь, Новороссийск, льды Азовского моря.

На Дону

Пятерки, организованные Союзом Казачьих войск в Петрограде, начали прибывать в Новочеркасск в начале ноября 1917 года. Здесь стали собираться офицеры, юнкера, кадеты и гардемарины Морского училища и Морского инженерного училища. Сюда стекались гимназисты, студенты и старые солдаты, сначала одиночно, потом и группами. В первой половине ноября прибыл в Новочеркасск и организатор формирования молодежи – капитан В. Парфенов.

Прибывшие юноши направлялись в лазарет на Барочной улице, № 36 под видом выздоравливающих, и здесь родилась первая воинская часть возрождавшейся Русской Армии – Юнкерский батальон37 под командованием капитана Парфенова и состоявший из двух рот: юнкерской – командир ротмистр Скосырский38 и кадетской – командир штабс-капитан Мизерницкий39. В последней роте 4-й взвод был укомплектован исключительно моряками.

Около 15 ноября батальон был переведен на Грушевскую улицу, а 26-го получил приказание грузиться в вагоны, и утром 27 ноября поезд подошел к Нахичевани. Тут поезд был обстрелян большевиками, и под огнем батальон вынужденно выгрузился, быстро построился и пошел в одну из тех знаменитых атак, о которых еще и сейчас вспоминают советские историки. Идя во весь рост, не сгибаясь, Юнкерский батальон вышиб красных из Балабановской рощи, там закрепился и вел стрелковый бой, при поддержке только двух орудий Донской батареи, подчиненной генералу Назарову и при полном неучастии казачьих частей. При атаке почти полностью погиб взвод капитана Донского, состоявший из кадет Одесского и Орловского корпусов. Найденные трупы мальчиков были изрешечены штыковыми ударами.

Четвертый взвод моряков был брошен на самый левый фланг, где попал под обстрел, ведшийся с деревьев из французских широкоствольных винтовок «гра». В этом первом боевом крещении были тяжело ранены гардемарин Иван Сербинов40 и кадет Юрий Карцев41.

Ночью Юнкерский батальон был отведен в степь, а наутро славный бой, шедший накануне между горстью юношей и подавляющим числом большевиков, пробудил-таки совесть взрослых людей и, уже при поддержке казачьих частей, батальон снова повел наступление, закончившееся взятием Ростова.

Так, кровью морских кадет и гардемарин, перемешанной с кровью других русских детей – кадет сухопутных корпусов и гимназистов, обагрилась русская земля в первом бою, положившем основание Добровольческой армии и последовавшей затем многолетней упорной борьбы русских национальных сил против красных предателей.

После взятия Ростова началось дальнейшее развертывание кадров возрождающейся Русской Армии. В конце ноября, как было уже упомянуто, генерал Алексеев поручил капитану 2-го ранга В.Н. Потемкину сформировать Морскую роту42, в которую вошли уже прибывшие и продолжавшие прибывать из Балтийского и Черного морей офицеры и гардемарины, а также и ученики Ростовского мореходного училища.