Мистические рассказы. Сборник первый

– Мишка, сын мой, не приезжает ко мне уже много лет, – теперь баба Лида погрустнела и открыла дверь в дом.

– Как же так? Почему не приезжает?

– А кому мы теперь нужны? Мне ведь забор некому подремонтировать, завалился набок от снегов и ветров.

Лене искренне жаль стало старушку. Она и представить не могла, какого это, остаться в старости совершенно одинокой.

В доме скрипел дощатый пол, громко тикали настенные часы и пахло ветхостью. Из кухни доносился аромат подошедшего теста. Лена даже вытаращила глаза от переполнявших ее впечатлений. Настолько атмосферно было в доме со старинной скатертью на столе, ажурным тюлем и огромным святым уголком со множеством икон. Все образы были обрамлены золотыми цветами, сверху накинуты вышитые ручники. На стене висел шерстяной пестрый ковер, каких ни в одной комиссионке днем с огнем не сыщешь. А в самом верху… Лена в этот момент закрыла рот рукой… Внимание! Портрет самого Леонида Ильича Брежнева. «Да здесь застыл восемьдесят второй!» – пронеслось в голове девушки. От статуэтки-бюста Ленина и вовсе мурашки пробежали по спине. Он, конечно, у многих до сих пор имеется, их даже продают на сайтах по баснословным ценам. Но чтобы с таким почетом и уважением выставить его на трюмо, в прихожей, на самом видном месте! И все-таки, какое противоречие: в одном углу иконы, а в другом вождь пролетариата.

Проигрыватель! Подлинный граммофон выпуска шестидесятых! Пока баба Лида рассказывала о своей нелегкой жизни и выкладывала в миску горячие вареники, Лена с открытым ртом разглядывала настоящий советский деревенский интерьер. Сколько же было старых книг в шкафу, а сколько необычной посуды в серванте! Да ее же на аукционе скоро продавать начнут, как раритет, а она пылится в какой-то Ульевке!

– Садись Лена, вечерять пора, – позвала баба Лида Лену и оторвала от своих мыслей.

– У вас здесь необычно так, не могу оторваться, – призналась Лена, переводя дыхание.

– Да что у нас может быть необычного, в глухой забытой всеми деревне?

– А где вы берете продовольствие?

– Хлеб сами печем, молочные продукты покупаем у тех, кто коров держит, куры почти у всех имеются в хозяйстве, огороды выращиваем, иногда машина ездит, конфеты продает, – протараторила старушка, нарезая хлеб.

– Мда… – протянула Лена, совершенно не представляя, как можно привыкнуть к такому быту, и налетела на вареники.

Они оказались такими вкусными, что девушка будет помнить их до конца жизни. Этот старинный рецепт так и останется в Ульевке, среди добрых местных старушек.

Вскоре девушку сморил сон. Она и сама не знала, насколько устала после дороги. Дала о себе знать ссадина на лбу, головная боль и предшествующая потеря сознания. Ей бы врачу показаться, но это потом, после отпуска.

***

Проснулась Лена от разговоров на улице, за окном. Сон ее был исцеляющим, спокойным, без всяких сновидений. Из приоткрытой форточки пахло медовыми яблоками и осенним садом. Баба Лида с кем-то разговаривала возле дома. Что ж, пора благодарить старушку за хлеб, соль и ночлег и двигаться дальше. Лене пришла в голову мысль дать ей денег, но потом она вспомнила, что тратить в Ульевке их попросту негде.

– Как спалось на новом месте? – обрадовалась старушка, увидев Лену на крылечке.

– Отлично! Наши городские диваны не сравнятся с вашей периной.

– Еще бы! – покачала головой баба Лида и принялась тяпать в палисаднике.

– А что вы делаете? – поинтересовалась Лена.

– Да вот, – снова отвлеклась от работы старушка, – сентябрины мои с годами разрослись, а трава вокруг них – еще больше. Я все полю, полю, а трава никак не уходит, растет и растет. Ох, а как же я люблю сентябрины! Мои любимые цветы, осенние. Сын сам сажал, когда в последний раз приезжал на побывку.

Тут Лену охватил легкий ужас, а потом сердце остро пронзило сочувствие и жалость к старушке. Баба Лида ведь не понимает, что совсем не полет траву, а просто прибивает тупой стороной тяпки поднявшуюся амброзию. Лена поняла, что старушка, в силу своего возраста, скорее всего, немного сходит с ума от одиночества. Девушка решила, что надо будет помочь бабе Лиде, а только потом продолжать свой путь.

– Сейчас будем завтракать, я блинчики испекла, кашу сварила, – сказала баба Лида, отложив тяпку.

Лене снова стало неудобно, но она согласилась. Кухни у бабы Лиды как таковой не имелось. Была веранда, где старушка стряпала еду, и прихожая, где стоял обеденный стол, старый телевизор с рогатой антенной и забавный диван с зеркальцем на основании спинки. А бархатный ковер с оленями больше всего покорил сердце Лены. Этот уютный самобытный деревенский домик навсегда останется в ее памяти.

– У вас невероятно вкусные блинчики, – призналась Лена, – и я не буду просить рецепт, ведь знаю, что все равно такие не получатся.

– Ой, а что их там готовить, – воодушевленно бросила на скамейку полотенце старушка. – Слушай, стакан муки….

Она рассказывала рецепт блинов, а Лена потихоньку приходила к выводу, что Ульевка ничем не хуже Туапсе, разве что моря нет. А отдыхается тут как! Да люди с моря приезжают измученные ротавирусами и пьянством, а она с самой настоящей экологически чистой деревушки вернется на Урал, кишащий заводами. Без следов усталости, посвежевшая и помолодевшая, на зависть всем коллегам. И даже не расскажет им, где, в каких местах оздоровлялась. Это, конечно, были шуточные мысли в голове у Лены. Она пообещала бабе Лиде прополоть весь палисадник, и та охотно, но с едва скрываемыми, застывшими слезинками на глазах, согласилась.

– А с кем вы утром разговаривали? – полюбопытствовала Лена.

– С соседом, Ванькой, он же рядом со мной, – и кивнула в окно, указав на соседский ветхий дом.

***

Когда Лена выполнила обещание и прополола палисадник с сентябринами, солнце уже стояло в зените. Оно припекало еще сильнее, чем вчера, что выходило за рамки нормальной погоды средней полосы России.

– Посмотри, какая хорошая, – хвасталась баба Лида деду Ване, когда тот, прихрамывая, подошел к ее калитке.

Лена доброжелательно поздоровалась и продолжила складывать траву в мешок. Работа разморила ее, заставила проголодаться, а баба Лида обещала вкусный обед, раздразнив с веранды запахом борща с чесноком. Тут подошел и Гришка, другой сосед. Он был помоложе, на вид лет пятидесяти. Руки у него не было одной по локоть, и когда он сказал, что потерял ее на войне, Лена тут же стала предполагать, на какой же войне он мог воевать. Скорее, в Афгане, а может и в Чеченской. Эти войны возраст накидывают людям, с толку совсем сбивают.

– Живем мы тут, Лена, забытые всеми, не нужные никому, – сетовал дед Иван. – Мои сыновья, да внуки дорогу сюда позабыли. А у меня ведь дыра в крыше, самая настоящая, вон, взгляни.

Девушке, конечно, не было видно снизу, каких размеров дыра в крыше дяди Вани, но ее ущербный вид она оценила.

– Как же так, некому отремонтировать? – возмутилась Лена.

– Нет здесь того, кому это по силам, все мы как безрукие. Что-то пытаемся, сделать, а оно не получается, а потому что старые, немощные.

– А у меня флюгер ветром сломило, ураганом, – сказал безрукий Гришка.

– Да что твой флюгер! – отмахнулся дед Ванька. – Крыша куда важнее!

– Флюгер – символ дома! Ты нам тут свои коммунистические нравы не навязывай!

– Да будет вам, – вмешалась в спор баба Лида, – к моему дому из-за бурьянов вообще не подойти!

Лена слушала их бессмысленный разговор и не понимала, при чем здесь флюгер и коммунизм, бурьяны и дыра в крыше.

Вдруг подул сильный теплый ветер, поднял в воздух сухую листву. Голова девушки закружилась, видимо, от вчерашнего удара, желтеющая зелень деревьев заплясала, вихрем пронеслась перед ее глазами, в сознании отдавались эхом голоса дяди Вани, бабы Лиды и Гришки безрукого. Лена села на землю и закрыла лицо руками. Так продолжалось несколько минут. А, когда шум в ушах исчез, она медленно открыла глаза и ужаснулась. Перед ней стояли дома с заколоченными окнами, а вокруг не было ни души.

***

– Елена Владимировна, как вы себя чувствуете? – спросил молодой женский голос, когда глаза увидели яркий белый свет больничной палаты.

– Где я? – в недоумении спросила Лена, лежа на твердой койке, которая не идет в сравнение с мягкой периной бабы Лиды.

– Вы видите, сколько пальцев я показываю? – снова звонкий голос врача.

– Четыре, ответьте мне, пожалуйста, что со мной? – Лена была взволнована.

– Вы попали в аварию, – ответила врач, – вашу машину нашел проезжавшим мимо дальнобойщик и вызвал скорую помощь. Вы не справились с управлением на повороте в заброшенную деревню.

– В заброшенную деревню? – ужаснулась Лена. – Но почему в заброшенную?

– Ульевка – это нежилой, давно заброшенный населенный пункт. Больше двадцати лет там никто не живет. Вы, наверное, хотели срезать путь, не зная, что дорога там тупиковая.

Дальше Лене рассказывали подробности ее диагноза, и он был не настолько серьезным, насколько яркими останутся в памяти бюст Ленина, ковер с оленями, портрет Брежнева и даже запах тех блинчиков по тому самому ульевскому рецепту. Лена в тот день долго сидела на больничной кровати в одиночестве и приходила в себя. Два дня она была в коме, но, как бы не была реалистична эта версия, ей так вовсе не казалось. Лене выпала уникальная возможность побывать в другом измерении.

Прошла неделя и Лену выписали. С врачебным назначением на руках она пообещала докторам вернуться домой и отлежаться последние дни отпуска. Но, вопреки этим обещаниям, ее «Лада» снова повернула не в ту сторону. Ее маршрут был построен до деревни, под названием Ульевка.

***

Сентябрьский ветер ласкал волосы Лены, когда она стояла на окраине заброшенного села, на том самом кладбище, где была много лет назад похоронена баба Лида. Ее могила обросла сентябринами, которые когда-то посадили и уехали навсегда. Преданными и верными были своей хозяйке только ярко-сиреневые цветы. Рядом с бабой Лидой была могила дяди Вани. «Он ведь рядом со мной» – сказала тогда она, указав на его ветхий дом. В его гробнице была большая глубокая дыра, которую заливало весенними водами и осенними дождями. Только теперь Лена смогла оценить масштаб этой дыры. А немного поодаль покоился Гришка безрукий. Оказывается, это с Великой Отечественной пришел он когда-то без руки, об этом свидетельствовали давно выцарапанные даты. Ветрами был когда-то сломан могильный крест, который сам Гришка называл почему-то флюгером. Конечно, для коммуниста дяди Вани христианский символ – не такая большая потеря. Теперь-то Лене был тот разговор понятен.

Забытые в своем захолустье, ни о чем давно не мечтающие, они много лет как лежали в земле. Они хотели лишь малость – чтобы о них помнили.

Лена повесила куртку на склонившуюся от зимних снегов оградку, надела садовые перчатки и принялась рвать бурьяны на могиле бабы Лиды. Она напевала песню, что въелась в сознание прямиком из динамиков дорожного радио. Возможно, она заночует в машине или в старом заколоченном доме с портретом Брежнева, она еще не решила.

А над Ульевкой стояла тишина, укутав деревню в вечное забвение. Над горизонтом розовело осеннее солнце, а в воздухе летали паутинки, как символ уходящего бабьего лета.

Свадебный фотограф

– А теперь немного повернитесь влево, – воодушевленно сказал Антон и сфокусировал объектив камеры. – Отлично! Давайте сделаем пару финальных совместных фото. Идеальный фон, прекрасные молодожены!

Антон вел свадебную фотосъемку на берегу живописного озера в загородном поселке. Сюда часто приезжали новоиспеченные супружеские пары, чтобы увековечить памятный день на глянцевой бумаге и отметить это дело торжественным звоном бокалов игристого шампанского.

Фотографов в городе было пруд пруди, но самым лучшим, вовремя завоевавшим отличную репутацию профессионала, считался Антон Сомов. Он не стеснялся произносить вслух баснословные суммы, когда ему наперебой звонили за консультацией и бронированием желаемой даты. Парень был востребованным, и, как ему казалось, его выбирают в основном только финансово состоявшиеся клиенты.

В тот жаркий летний день, девятнадцатого июля, молодая пара, Елена и Павел Игнатовы, со счастливыми улыбками смотрели то в объектив камеры, то друг на друга. Они, по настоянию невесты, решили воспользоваться дорогими услугами Антона, ведь, как сказала Елена, «замуж выходят один раз и навсегда, поэтому все должно быть на высоком уровне».

– Превосходно! – воскликнул фотограф, когда молодожены, взявшись за руку, пошли к нему навстречу. – Сделаю все в лучшем виде.

– Когда будет готово? – глаза Елены блестели от нетерпения.

– Через три дня.

– Так долго? – капризно застонала девушка.

– Поймите, у меня очень много заказов, я делаю все в порядке очереди, – вежливо, но горделиво ответил Антон. – Зато качественно.

– Спасибо вам огромное, – Павел пожал руку фотографу. – Мы все понимаем и никуда вас не торопим.

– С вами приятно работать, – улыбнулся Антон. – Еще раз поздравляю вас с созданием семьи, до встречи!

– Спасибо, до свидания!

Настроение Антона было приподнятое. За эту короткую фотосессию ему заплатили больше обычного, и парень даже задумался, что не мешало бы поднять тарифы за свои услуги. В последнее время ему несказанно везло на щедрых клиентов, деньги текли рекой в его карманы. Конкурентам это не нравилось, но такая реакция только подкрепляла дух Антона.

***

Придя домой, молодой фотограф первым делом отправился в свой рабочий «красный» кабинет для проявления фотографий и тут же принялся за дело. Деньги за заказ он уже получил, поэтому их нужно было отработать на совесть. Парень развесил фотографии на веревке и открыл блокнот с записями на завтрашний день. Увидев, что следующие два дня у него свободны, он расплылся в довольной улыбке и мечтательно закрыл глаза. Не помешало бы съездить на природу с приятелями, взять с собой пару ящиков пива, удочки и несколько красивых девушек. Давно он не расслаблялся, тем более, на примете у него уже была одна девица.

Но с этой мыслью Антону вскоре пришлось расстаться. Неприятности поджидали его там, где он совсем не ожидал. Когда молодой фотограф повернулся, чтобы посмотреть на результаты своей работы, у него от ужаса закружилась голова. Дыхание перехватило, а щеки запылали горячим пламенем. На фотографиях были запечатлены душераздирающие моменты, где Антон избивает свою бывшую девушку. Со Светой они уже год как расстались, и их разрыв нельзя было назвать мирным. Парень с самого начала отношений занимался рукоприкладством, а когда девушка решила от него уйти, Антон избил ее и выставил с чемоданом из своей квартиры. Но кто и каким образом успел все это сфотографировать? Вот снимок, где он дает ей пощечину, а вот она одна лежит на полу в слезах, а здесь девушка уже бежит вниз по лестнице.

– Меня кто-то подставил, – с ужасом произнес Антон и едва узнал свой голос.

Он грубо обхватил себя за голову и медленно сполз на пол. Его лицо продолжало пылать огненным страхом и стыдом. Он так же не мог смотреть на эти снимки, как и не знал, что теперь скажет клиентам, Елене и Павлу.

Антон выбежал из «красной» комнаты и посмотрел на дневной свет, который немного привел его в чувство, но не избавил от панического страха.

– Света мстит мне? – спросил он сам у себя. – Но как она могла иметь доступ к моей камере? Что вообще происходит?

Он до самого вечера метался по гостиной взад-вперед, трепая себя за волосы. Периодически Антон заходил в «красную» комнату в надежде, что ему все это привиделось. Но не было никаких иллюзий обмана. На него смотрели четкие, яркие и жестокие фотографии одного из гнусных поступков популярного и тщеславного фотографа Антона Сомова.

***

Ночью парень метался по кровати в лихорадке в безуспешных попытках уснуть. Он то проваливался в поверхностных сон, то вздрагивал, и, тяжело дыша, садился в кровати. Это были те самые тяжелые моменты, когда его начинала мучать совесть. Оказывается, она, то ли по воле судьбы, то ли по жизненным законам справедливости, способна возвращаться к человеку, даже если он ее потерял.

Антон был личностью высокомерной, гордой, скандальной и даже скверной, несмотря на свой ухоженный вид, стильный имидж и милую улыбку. Правда, улыбали его не люди, а денежные знаки. С тех пор, как парень начал достаточно много зарабатывать на любимом деле, он вдруг стал считать неудачниками тех, кто остался на прежнем уровне дохода и жизни. Свою девушку Свету он ни во что не ставил и часто бил даже за мелкую оплошность. После ее ухода он ни разу не раскаялся, ведь ему не присуще было признавать свою вину.

Но в эту жаркую ночь на двадцатое июля он словно сам чувствовал ту боль, которую причинил когда-то Свете. Закрывая глаза и погружаясь в очередной болезненный сон, перед ним вновь и вновь прокручивалась старая кинопленка с кадрами его ужасного поступка. Ему было тяжело смотреть на себя даже со стороны, и теперь его, некогда холодное сердце и высокомерный нрав, растворились в выдуманном розовом облаке мнимого счастья, богатства и признания.

На утро Антон чувствовал опустошенность и тревогу. Он долго не вставал с постели, надеясь, что вчерашний день ему приснился. Но, взяв волю в кулак, он все-таки отправился в красную комнату. И когда Антон увидел висевшие на веревке снимки, его удивлению не было предела. Он, конечно, желал увидеть на них счастливую пару Елены и Павла Игнатовых, но сегодняшние фотографии еще сильнее повергли его в шок.

Вот он разъяренный врывается в супермаркет, вот он кричит на женщину-кассира, и та оправдывается перед ним, мол, она не отвечает за качество товара. А здесь знаменитый фотограф Антон Сомов выливает бедной женщине на голову прокисшее молоко. Ту фотографию, где кассирша, хватаясь за сердце, плачет в подсобке магазина, он был уже не в силах смотреть.

Антон выбежал из комнаты и первая мысль, которая посетила его – уехать из города. Вернуть деньги клиентам и уехать подальше, пока все не уляжется. А что должно уложиться? Он оскорбил кассиршу не вчера, с тех пор прошло уже несколько месяцев. Это его прошлое, его ужасные поступки, и они уедут из города вместе с ним. Все, что он когда-то натворил, теперь было каким-то магическим образом запечатлено на фотографиях.

– Моей репутации конец! – Антон плюхнулся на диван, чувствуя, как его тело ноет изнутри. Ему казалось, что он находится в кабине лифта, и она стремительно падает вниз. Стыд, горечь и сожаление взрывалось в нем как проснувшийся вулкан.

Парень выпил стакан воды, посмотрел на себя в зеркало и решил, что паника ему только мешает. Он сейчас пойдет, откроет свою камеру и извлечет нужную пленку. Наверняка это какая-то ошибка или обычное переутомление.

Антон снова вошел в «красную» комнату и теперь уже на сто процентов убедился – ему не мерещится. С ним это происходит на самом деле, и он это видит своими глазами. Парень медленно ходил мимо фотографий и ошарашенно разглядывал их, чувствуя, как на голове шевелятся волосы, давно потерявшие форму стильной прически.

Вот он едет на машине, видит впереди аварию, подъезжает к дымящемуся автомобилю, в котором сидит человек с кровоподтеками на лице. Этот человек просит его о помощи, он умоляет вызвать скорую. А вот то самое фото, где Антон с раздраженным выражением лица отвечает, что ему срочно надо спешить, ведь работа не терпит. «Там сзади едет еще одна машина, вам наверняка помогут» – сказал тогда Антон и дал по газам, убеждая всю дорогу себя, что его глаза ничего не видели, а его разум ничего не знает.

***

Антон долго нажимал на дверной звонок, но ему никто не открывал. В отчаянии он уже хотел уходить, как вдруг дверь отворилась и перед ним появилась Света. Она ничуть не изменилась за прошедший год, только под глазами появились темные круги.

– Антон? – она была удивлена и одновременно напугана. – Что тебе нужно? Зачем ты пришел?

– Света, прости меня за все, – вырвалось у Антона.

– Уходи, я замужем, у меня ребенок спит! – шепотом, но грубо ответила Света.

– Замужем? – сквозь слезы улыбнулся Антон. – Знаешь, я даже рад за тебя. Но я хотел бы, чтобы ты простила меня, я причинил тебе много боли, а ты этого не заслужила.

Света внимательно и терпеливо слушала Антона, а из него лилась мольба о прощении и слова раскаяния. Он пытался скрыть слезы, но не смог, а его сердце будто освобождалось от тяжелого груза, который он долгое время принимал за обычную усталость.

– Антон, я тебя давно простила, – искренне сказала Света и устало улыбнулась. – А теперь уходи.

Это была их последняя встреча, и Антон осознал, что тогда, год назад, разговор должен был закончиться именно так, как сейчас. Он медленно спустился вниз по лестнице, чувствуя, как слезы немного отступили. Но скверные поступки все еще сдавливали грудь тяжелым и холодным камнем. Ему еще предстояло многое изменить.

Купив в местном цветном магазине самый дорогой букет, Антон отправился в супермаркет. За той самой кассой, где парень однажды устроил скандал, работала та же женщина, когда-то испытавшая неистовый позор и прилюдное унижение.

Антон сначала мялся на одном месте в сомнениях, но потом медленно подошел к ней, глазами скользнул по бейджику и громко произнес:

– Антонина! Позвольте извиниться перед вами за тот случай с молоком.

Женщина в недоумении посмотрела на него и, хоть и не сразу, но узнала в Антоне своего обидчика.

– Простите меня, если сможете, – он протянул ей букет роз, – вы самый лучший продавец нашего района. Да что уж там, лучший во всем городе! И конечно же, самая прекрасная и добрая женщина.

Антонина растерялась, раскраснелась и принялась стеснительно благодарить Антона. Народ у кассы слегка зааплодировал, восхитившись необычной для магазина спального района, трогательной сценой. Антон, увидев прощение в глазах женщины, улыбнулся напоследок и ушел, оставив всех посетителей супермаркета в хорошем настроении.

Его дела еще не были закончены. Из новостного архива годичной давности он узнал имя потерпевшего в той аварии на объездной трассе, которую он решил проигнорировать и больше не вспоминать. Через своих коллег-фотографов, которые работали с многими людьми в городе, он узнал адрес того человека с окровавленным лицом, который просил его о помощи. Это была самая тяжелая встреча для Антона. Его поступок был слишком хладнокровным и бесчеловечным, даже животные так не поступают друг с другом, не оставляют в беде.

– А я знал, что вы однажды придете, – вежливо сказал человек со шрамом на лице.

– Вы даже представить не можете, как мне стыдно и плохо из-за моего поступка, – Антон не мог смотреть ему в глаза.

– А вы даже не представляете, какую услугу мне оказали, уехав тогда с места аварии.

Антон долго в тот день сидел на кухне человека со шрамом на лице. Они пили чай, разговаривали о жизни и даже немного смеялись. Тот злосчастный день аварии был судьбоносным. Оказывается, в следующей машине, что ехала следом за Антоном на объездной трассе, была будущая жена человека со шрамом на лице.

***

Молодой и знаменитый на весь город фотограф Антон Сомов долго не мог уснуть, гадая, какой из его гнусных поступков покажут ему фотографии на утро. Ведь именно завтра настанет тот день, когда нужно будет вручить выполненный заказ клиентам. Но работа и прибыль больше не интересовали парня. Деньги испортили его. Он всю ночь думал о своих подлостях и твердо решил менять свою жизнь к лучшему. Ведь счастье не в деньгах, а в доброте и честности.

Наступило утро, и Антон с замиранием сердца отправился в «красную» комнату. Ему вовсе не хотелось смотреть на висящие фотографии, снова бледнеть и вспоминать свою очередную мерзкую выходку. Но в то солнечное июльское утро на него смотрели снимки счастливой семейной пары Елены и Павла Игнатовых.

В лабиринте

Первое, что бросается в глаза после недельной комы – белый потолок и недавно выкрашенные стены в реанимационной палате. Затем острое ощущение одиночества и опустошенности, будто кто-то посторонний без спроса заглянул в глубины чужой души и узнал о самом сокровенном. Повсюду холод. За окном пасмурная, зябкая и промозглая осень, от вида которой хочется закрыть занавески и заварить насыщенный травяной чай. Но чаевничать в удовольствие принято дома, а здесь – казенный дом.

Михаил сел в постели и протер глаза. Должно быть, середина дня уже, дело к вечеру близится. В ноябре дни укорачиваются, все раньше и раньше в окнах панелек загораются огни. Мутно пред глазами. Какие-то аппараты рядом с больничной койкой, все время пикающие без умолку. «Что со мной произошло?» Михаил взялся за голову и закрыл глаза. «Сон? Нет, не сон, как наяву все было. Шел я домой с работы, зарплату нес жене. А потом вдруг резкая головная боль и темнота». Мужчина стал хмурить брови и вспоминать свой последний вечер. Он не знал, сколько времени провел в этой накрахмаленной постели со штампами на простыни.