Сборник рассказов. Истории жизни

– Вы кто?

– Я Амалия! – она протянула руку.

– Владислав! – он пожал протянутую руку.

– Владислав, Вы, кажется, направлялись в гараж? Идёмте! – она взяла его под руку. – Нам есть, о чём поговорить. Идёмте.

Он подчинился странной женщине.

– Понимаешь, я ведь и детей-то больше не хотел. Боялся, что не смогу полюбить кого-то ещё, кроме Олюшки.

Амалия и Владислав сидели за наждачным столом. Пыльные стаканы сполоснули настойкой. Трёхлитровая банка с огурцами. Мужчина плакал, не стесняясь.

– Она ж для меня, как свет в окне, как… – он не договорил, всхлипнул, махнул рукой и потянулся к стакану.

Амалия отодвинула от него стакан.

– Ты ей нужен сильным и трезвым. А что ты на меня так смотришь? Она к тебе приехала за поддержкой, а ты? Сбежал. Испугался. Ты сильный мужик, испугался. А каково ей? Ты подумал? Она же ребёнок совсем, и она должна жить. И ты ей в этом поможешь! – последнее предложение она произнесла, выделяя каждое слово.

Он упёрся локтями в колени и зажал голову руками.

Амалия взяла стакан.

– На, пей и пошли!

Он поднял голову. Их взгляды встретились.

– Пошли.

– Вот и ладно. Вот и хорошо. – Амалия облегченно вздохнула.

– Олюшка, как же это?

– Мам, всё будет хорошо.

Она никогда не умела врать матери. Но сейчас в её голосе было столько уверенности. Ольга смахнула слёзы с лица и повторила:

– Всё будет хорошо, – повторила она, убеждая не только мать, но и саму себя.

Они сидели в комнате, обнявшись. Мать всё никак не могла прийти в себя, а Ольга её успокаивала.

– Девчонки, вы где? А знаете, что я придумал? А поехали завтра на рыбалку? С ночёвкой? А?

Владислав оглянулся. Он искал поддержки у Амалии, но её не было.

– Папка! – Ольга бросилась на шею к отцу.

– Ничего, ничего, девочка. Мы ещё повоюем, – он гладил дочку по голове, по спине, – мы так просто не сдадимся! Мать, а ты чего сидишь? Где там твоя картошка. Мы ведь так и не доели. Олюшка, пошли есть?

– Пап! – она поцеловала его в щёку, – я тебя люблю.

– Я тебя тоже.

Неделя пролетела быстро. Амалия изредка появлялась, не хотела мешать. Ольга купалась в любви родителей. Про болезнь не вспоминали. Только мамины красные глаза выдавали её бессонные ночи. Но все молчали, как будто кто-то наложил запрет.

В последнюю ночь никто не спал. Мать вздыхала, отвернувшись от мужа, тайком вытирала слезы. Он не мог больше выносить её тайные всхлипывания в подушку.

– Спишь?

Она промолчала в ответ, а он вздохнул. Встал и ушёл на кухню.

Ольга тоже не спала. Амалия молча сидела в кресле. Кто-то прошаркал тапочками на кухню.

– Отец? – спросила Ольга Амалию.

– Он, – одними губами произнесла та в ответ.

Ольга вздохнула, завернулась в плед и тоже направилась на кухню.

– Пап, ты чего тут в темноте? – её рука потянулась к выключателю.

– Не включай, не надо.

Он стоял у окна. Свет от уличного фонаря освещал его. Голова серебрилась в этом свете сединой. «Раньше я и не замечала этого серебра», – подумала Ольга.

Она подошла к нему и тут же попала в его ласковые и тёплые объятия.

– Олюшка, я тебе никогда не говорил. Я ведь так виноват перед тобой. Боялся любовь свою показать, боялся избаловать тебя, боялся, дурак. А вот видать зря. Люблю я тебя очень, доча. Сейчас вот жалею, что не баловал тебя. Что не говорил о своей любви.

Он поцеловал её в макушку. Она слушала, как бьётся его сердце, прижавшись к груди отца.

– Папка, и ты прости меня. Я ведь тоже никогда не говорила, как люблю тебя.

Амалия заглянула на кухню, но тут же удалилась: «Всё правильно, всё правильно».

7

Утром у машины прощались.

– Оленька, я тебе там пирожков положила в дорогу. В термосе чай твой любимый с корками апельсиновыми.

– Мамочка, ну, какое в дорогу? Тут езды-то всего ничего.

– Оленька, носочки взяла? Вдруг в больнице холодно будет. Ты звони, ладно? Что да как. Может я всё-таки с тобой поеду?

Она изо всех сил держалась, чтобы не расплакаться.

– Отец, где ты там?

Он стоял чуть поодаль, спиной к ним.

– Вы нужны ей сильными! Жалостью Вы только … – Амалия давала последние наставления.

– Амалия, помоги ей, прошу тебя!

– Нет, вот что за люди такие? – всплеснула она руками, – ты пойми, Слав… Это зависит теперь только от неё… Я проводник, я всего лишь опекун. Но если она не захочет. И вы должны должны ей помочь в этом.

– Отец, ну где ты там?

– Пора. И помните – сила и поддержка. Ничего, ничего, Славик, мы ещё повоюем за вашу девочку. И Вы мне в этом поможете, – Амалия протянула руку.

Он пожал руку.

– Повоюем, – дрогнувшим голосом, словно эхом, отозвался он.

Они направились к машине. ⠀

– Ну что, доченька, в добрый путь.

Он бодро улыбнулся. Но внутри всё дрожало. Он пытался отогнать мысль о том, что может быть он видит свою любимую девочку в живых в последний раз.

– Сильным. Ты нужен ей сильным! – прошептала Амалия, проходя мимо его.

Он глубоко вздохнул. Поставил сумку в открытый багажник и захлопнул его.

– Ну пора что ли? Иди ко мне. – Он открыл объятия.

Ольга бросилась на грудь отцу.

– Ну-ну! Чего ты? Ты ж у меня сильная!

– Папка… Мне страшно, – прошептала она, чтобы не услышала мама.

– Всё будет хорошо, – он поцеловал её в макушку, – всё будет хорошо.

Мать всё ж таки не выдержала – расплакалась.

– Доченька, а может я всё-таки поеду с тобой? – спросила с надеждой в голосе она.

– Мам, а папку ты на кого оставишь? Кто ему щи да борщи варить будет? Кто вареники лепить будет?

– Ой, божечки, я ж тебе вареников в контейнер наложила. Она бросилась было к дому.

– Мать, – укоризненно сказал отец. Она остановилась в растерянности.

– Ой, божечки! – только и смогла произнести она. Слёзы хлынули из глаз.

– Ну мам! – Ольга было бросилась к матери, но отец остановил её.

– Езжай, доченька, езжай. Мы тут сами.

Он прижал к себе жену.

Амалия обняла Ольгу сзади за плечи.

– Поехали, Оль, поехали, – спокойно сказала она. Это спокойствие в её голосе отрезвило Ольгу. Она быстро села в машину. Амалия рядом.

– Да не могу я так! – вскрикнула Ольга. Амалия не успела её задержать. Она выскочила из машины и бросилась к матери.

И вот она уже стояла и обнимала мать. Целовала солёные от слёз щёки:

– Мамочка, мамочка! Я буду бороться за себя, за вас! Ты, главное, верь! Слышишь? Верь! Всё будет хорошо! Слышишь? – она взяла лицо матери в руки, – слышишь?

– Да, да, Олюшка, – одними губами соглашалась мать, – езжай, езжай, доченька! Прости меня, доченька.

– Всё будет хорошо, – уже спокойно сказала Ольга. Отпустила руки. Развернулась и направилась к машине. Молча завела мотор. Помахала рукой родителям, стоящим в обнимку.

Мать перекрестила отъезжающую машину.

– Всё будет хорошо, – всхлипнула она и уткнулась мужу в грудь. Он ласково гладил её по спине.

– Всё будет хорошо, – прошептал. В уголках глаз застыли скупые мужские слёзы. ⠀

Ехали молча. Амалия искоса поглядывала на свою подопечную. По её щекам медленно текли слёзы. Ольга со злостью вытирала их тыльной стороной ладони. Вдруг она резко затормозила, хлопнула дверью и уселась на обочине дороги.

Амалия ждала. Она понимала – сейчас её трогать нельзя. Надо, надо ей побыть сейчас одной. ⠀

Ольга сидела, уткнувшись носом в коленки. Мыслей не было никаких. Была только злость. Злость на этот чертов рак. Будь он проклят.

«Что ж это я? Ведь я же сильная. Они же верят в меня, верят, что я смогу. А я смогу. Иначе… Я не знаю, что с ними будет. Ведь они так меня любят… Я должна…»

Очнулась она от голоса Амалии:

– Оль.

Амалия стояла с перекинутым через плечо пледом, который нашла на заднем сидении авто. В одной руке она держала термос, в другой – контейнер с мамиными пирожками.

– Оль, давай поедим? Держи.

Она протянула термос. Ольга взяла и его, и пирожки. Амалия укрыла её пледом. Уселась рядом.

– Эх, и знатный чаëк у твоей мамы.

– Угу, – с набитым пирожками ртом ответила Ольга.

«Вот и славно, вот и хорошо. Ольга успокоилась, поела, можно и ехать дальше». Ехать туда, где Ольгу ждали боль, страх и надежда.

8

Ольга считала капельки. Её мутило. Она уже видеть не могла эту красную жидкость. Шёл четвёртый курс химии. Она продолжала считать капельки. Как тогда, когда пятилетнюю её запеленали, как маленькую, оставив одну руку. Потом мама прорвалась в процедурку и увидела её. Тихим, но твёрдым голосом произнесла:

– Развяжите!

– Нельзя.

– Развяжите! Она не будет мешать.

И они начали считать. Мама сказала тогда:

– Раз капелька – нет одного вируса.

Маленькая Оленька свято тогда в это поверила. И сейчас ей хотелось, чтобы слова мамы стали сейчас правдой. «Раз капелька – нет раковой клетки. Господи, сколько же во мне тогда их! Капают, капают. А рак-дурак всё во мне».

Амалия подставила утку. Она всегда чувствовала, когда это надо сделать. Ольгу вырвало.

– Это рак из меня выходит, – грустно пошутила она. Без сил Оля откинулась на подушку. Ей стало смешно. Маленькая девочка Оля смеялась сквозь слёзы. «Нет! Никогда, никогда он не покинет меня! И никакие капельки не помогут, и я умру. И зачем всё это?» Медленно, но верно подступала паника.

– Здравствуйте. Как Вы тут, Пичугина Ольга Владиславовна?

Молодой врач листал ольгину карточку. «Тебя мне только не хватало сейчас. И чего таскается по пять раз на дню? Как его там? Кирилл Александрович?» – она закрыла глаза. Паника отступала, но её место заняла злость на весь белый свет.

– Ольга Владиславовна, Вы меня слышите?

– А то Вы не видите! – зло, сквозь зубы, произнесла она.

– Ольга Владиславовна, это последняя, – он засмущался, закашлялся, но всё-таки решился и спросил, – может быть мы с Вами… сходим куда-нибудь?

Кирилл Александрович покраснел под маской. Ольга открыла глаза и уставилась на доктора. «Чего? Что он сказал?»

– Вот и жених у нас нарисовался, – прошептала на ушко Амалия, – соглашайся! А почему бы и нет? Парень умный. Доктор. И собой хорош.

Ольгу снова начало мутить. Кирилл Александрович подставил утку.

– Уходите! Слышите, уходите! – взмолилась Ольга.

Но он не ушёл.

9

Ночью на Ольгу снова напал страх. Он прочно сжал своими острыми коготками душу.

– Пап, мне снова страшно, – кричала она в трубку телефона.

– Сейчас, доченька, сейчас, – шёпотом ответил он. Вылез из постели. Прошлёпал босыми ногами на кухню. Мать зарылась в подушку с головой и тихо всхлипывала.

– Что случилось, доченька?

– Мне опять страшно, пап.

– Почитаем?

У них вошло в привычку. Когда на Олю нападал страх, в любое время дня и ночи отец читал ей, сидя на кухне. Это были детские книжки про смелых и сильных духом людей. Ольга успокаивалась и засыпала под голос отца. Тогда Амалия вынимала из рук Ольги телефон и отключала его. А отец капал себе валидол и беззвучно плакал, бессильно положив на руки голову.

– Нет, пап, сегодня не будем. Как вы там?

– Мы хорошо, доченька, – он потёр грудь слева. Осторожно, чтобы она не слышала, накапал валидола, который теперь никогда не убирали со стола.

– Мама?

– Мама тоже хорошо, – он выпил валидол.

«Сейчас, сейчас отпустит», – подумал он, а вслух спросил:

– Дочь, у тебя голос сегодня какой-то не такой. Что случилось?

– Ничего, пап, ничего. Врач был, сказал, что, если всё хорошо будет, отпустят.

– Так это же хорошо.

– Мне страшно. А если не будет.

– Доченька, ты верь, главное верь.

– Пап, ты дышишь тяжело. Пап…

– Нет, нет, доченька всё хорошо. Не переживай. Ты только верь и приезжай, как только сможешь. Мы соскучились очень.

Сердце стало биться ровнее, валидол помог. А в спальне мать достала маленькую иконку Николая Чудотворца, поставила на прикроватную тумбочку, зажгла свечку. Встала на колени. Зашептала молитву. Просила только одного – жизни своей девочке.

***

Кирилл Александрович провожал Ольгу. Она вышла на крыльцо и зажмурилась от яркого солнца. Остановилась. Улыбка расплылась по похудевшему лицу.

– А, знаете, Кирилл Александрович, может не пойдём в кино, а поедем к моим родителям?

Она повернулась к нему.

– Я не знаю. Удобно ли?

– Неудобно знаете что? Сможете на три дня?

Он согласно закивал.

– Завтра?

Она сбежала с крыльца. Обернулась.

– Тогда я позвоню.

– Ну ты даёшь, мать! – только и смогла сказать Амалия.

– Чего тянуть-то, сама же говоришь – парень хороший.

«У меня есть неделя и завтра я поеду домой! И я хочу быть счастливой, хотя бы эту неделю».

10

– Мам, пап, знакомьтесь – это Кирилл, – Ольга замялась и после паузы добавила, – Александрович.

– Ну здорóво, что ли. Можно просто Кирилл?

– Конечно, можно, – смущённый молодой человек протянул руку для рукопожатия.

– Тогда я – Владислав Николаевич, а это супружница моя – Марина Сергеевна.

– Ой, а это Вам, – Кирилл протянул букет цветов.

– Спасибо.

– Пап, я Кириллу Александровичу рыбалку обещала.

– Ну раз обещала…

– Ой, а что это мы в дверях стоим. Проходите, проходите, – захлопотала Марина Сергеевна.

– Мам, как вкусно пахнет. Я такая голодная.

Во всеобщей суматохе, отец задержался в коридоре. Он увидел Амалию, подпирающую косяк входной двери.

– Здравствуй, Амалия! – поприветствовал он её, когда честнáя компания удалилась на кухню, – я был очень, конечно же, удивлён, когда дочь вчера сказала, что приедет не одна.

– А я-то как была удивлена, когда она пригласила Кирилла к вам в ответ на его приглашение в кино. Не волнуйся, Николаевич, он же её лечащий врач.

– Врач? Так он знает?

– Да, знает, и, уверена, даже больше нас о её болезни.

– Отец, где ты там? Стол накрыт.

За обедом все веселились. Кирилл оказался хорошим рассказчиком, без конца доводил Ольгу до слёз от смеха своими историями из медицинской студенческой жизни. Отец изредка поглядывал на Амалию, которая стояла у окна. Та удовлетворённо качала головой и улыбалась в ответ.

– Всё, больше не могу. Ни есть, ни смеяться, – взмолилась Ольга после очередной истории Кирилла. Ей давно не было так хорошо. Сейчас она была по-настоящему счастлива, как не была, наверное, счастлива даже до болезни. Улыбка мамы, одобрительное хмыкание папы. И Кирилл. Она подперла подбородок рукой и слушала рассуждения мужчин о мармышках, прикормках и ещё о каких-то рыбацких хитростях.

– Хватит уже, отец, извёл гостя своими разговорами о рыбалке, – вмешалась Марина Сергеевна.

– А ты, мать, не лезь, дай мужикам душу отвести.

– Пап, а может махнем на речку с ночëвкой?

– Да что ты, дочка. Вам отдохнуть с дороги надо. Да и отец выпил.

– Так я ж не пила.

– Не, доча, я тебе свою голубку не доверю.

– Дак, мы на моей.

– Ну не знаю. Кирилл, ты как? У меня и опарыши в холодильнике лежат.

– Отец, Оля, да вы что ополоумели? Ночи холодные.

– А ты оставайся, мать. Варенников налепишь. А мы завтра к обеду вернёмся, утреннюю отсидим и вернёмся. ⠀

На том и порешили. Быстро собрались. Мать снабдила всех тёплыми вязаными носками и свитерами. Кириллу подошли отцовские сапоги и старая фуфайка. Ольга не смогла удержаться от смеха, увидев его в таком одеянии. Амалия наблюдала за своей подопечной и не узнавала её. «Влюбилась! Ой, влюбилась». Доехали без приключений. Отец на заднем сидении только покрякивал, дивясь, как его дочь умело водит машину. «Выросла дочка, выросла. И когда успела».

Кирилл посматривал на Ольгу. Как она изменилась за сутки. Прямо светилась вся. И если б он не знал, то ни за чтобы не поверил – ещё три дня назад она билась в панической атаке. Ненавидела всех и вся. «Есть в женщине какая-то загадка. Её загадка – её сила. Сила духа».

«Да силы духа ей теперь не занимать», – думала Амалия, сидя на заднем сидении рядом с Владиславом Николаевичем и поглядывая на парочку впереди.

Вдруг Ольга резко затормозила и, не говоря ни слова, вышла. Присела перед машиной. Амалия на удивлённый взгляд Владислава Николаевича лишь пожала плечами и тоже вышла из машины.

Ольга сидела перед одуванчиком, который рос посреди асфальта. Ветер трепал цветок, пригибал к асфальту. А он назло всему тянулся к Солнцу.

– Амалия, ты только посмотри. Как? Как нужно хотеть жить!

Ольга встала. Взгляды Ангела и её встретились. За время, проведённое вместе, они научились понимать друг друга без слов. Они раскинули руки, подставили лица под тёплые лучи Солнца, закрыли глаза.

– Я хочу жить, и я буду жить, – медленно произнесла Ольга и вдруг закричала в небо, – я буду жи-и-ить!

А Амалия улыбалась: «Вот и хорошо, вот и ладно».

– Поехали что ли?

– Поехали, – Ольга улыбнулась, – живи, дружочек… И спасибо тебе. Она присела снова и понюхала пыльный одуванчик.

– Живи!

11

Ольга стояла у окна. Внизу улица переливалась новогодними иллюминациями. Больше года она боролась с раком. Надежда сменялась разочарованием. Разочарование злостью. Чем больше она злилась, тем сильнее становилась. «Боже, как мне надоело качаться на этих качелях. Как надоело жить между диспансером и домом. Домом, где теперь ждёт Кирилл».

Она вспомнила их первый поцелуй. Это было тогда, на рыбалке. Отец ушёл в палатку подремать до утренней зорьки. Они сидели у костра и молчали. Смотрели на огонь. Ночь и на самом деле оказалась холодной. Ольгу начало знобить. Кирилл заботливо накинул на неё плед.