Любовь серого оттенка. Клятва, данная тьме

Церемония подошла к концу. Прожекторы погасли, а люди, заполнявшие зал, стали покидать свои места. Мне было жаль, что момент, которого я ждала всю жизнь, пролетел так быстро и совершенно не торжественно. Для всех присутствующих это мероприятие не было чем-то особенным, ведь церемонии проводились каждую неделю, менялись только наряженные и взволнованные девушки, выбирающие судьбу своими руками.

– Приятно познакомиться, Аврора, – прошептал Дэйв, когда мы с ним немного отошли от сцены.

– Мне тоже, – я провела рукой по волосам, чтобы убедиться в том, что они до сих пор в аккуратном состоянии. Да, я все еще надеялась, что выгляжу достаточно привлекательно для него.

– Пойдем сегодня прогуляться? Или сделаем это позже?

Лучше бы ничего не спрашивал. Голос у него был приятный; он старался быть любезным, только вот нежелание проводить со мной время не могло скрыться даже за миловидной доброжелательной гримасой. Я была разочарована.

– Конечно, можно и позже. Спешка ни к чему, – сдержанно ответила я.

– Отлично!

Дэйв сделал шаг ко мне, попытался обнять, но остановился, когда понял, что униженная невеста не ответит взаимностью даже ради приличия. Я не хотела этих притворных любезностей, поэтому попрощалась с ним, пробубнив «до встречи». Тем более рядом с нами мило беседовали две парочки, на это зрелище мне смотреть не хотелось.

С тяжелым выдохом, выпуская скопившееся в груди волнение, я направилась в сторону семьи. Они, к несчастью, уже успели познакомиться с родителями Дэйва и обсудить, как будут рады вместе организовать нашу свадьбу. Это было зрелищем под номером два, которое не приносило удовольствия. Мои слова о том, что мне стало плохо, что я перенервничала и устала, услышал только младший брат, который, в отличие от родителей, не был взволнован предстоящим через месяц торжеством. Он попытался убраться оттуда вместе со мной, но я настояла на том, что хочу побыть одна. Вызвав такси, написала Джой сообщение, что мне нужно отдохнуть и осмыслить произошедшее. Отчасти подруга меня понимала. Так я и исчезла с собственного праздника, сумев избежать излишнего внимания близких.

В дороге я попыталась взглянуть на ситуацию глазами Дэйва. Сейчас он равнодушен ко мне, он не ожидал, что его жизнь перевернется. Но он, как и все, знал наши законы и традиции, он верил в их истинность и правильность. Сегодняшний день направил нас на верный жизненный путь, иного не предусмотрено. Пока мы просто взволнованы: тяжело осознать, что одно мгновение привело тебя к человеку, предназначенному судьбой.

Дома я неаккуратно стащила с себя платье, оторвав несколько жемчужин. Оно казалось шикарным еще утром, а сейчас меня тошнило от одного его вида. Вместо него я надела любимые джинсы с мелкими, не отстиравшимися от травы пятнами, футболку и кроссовки. Затем накинула на плечи кофту и взяла большой рюкзак с блокнотом и карандашами, волосы собрала в высокий хвост, попутно стирая боевой раскрас с лица. Аппетита не было, поэтому я выпила стакан воды и выбежала из квартиры в сторону моего любимого места, о существовании которого я никому не рассказывала.

Это была поляна, находившаяся за пределами города. От глаз людей ее скрывали пригорок и редколесье. Только там я чувствовала себя достаточно комфортно, чтобы проводить часы напролет за рисованием. Любимое дело поднимало мне настроение, освобождало голову от плохих мыслей, воодушевляло и успокаивало.

Я суетливо достала небольшое покрывало из рюкзака и постелила его на уже примятую мной траву, в голове сменяли друг друга сотни тревог и переживаний. Блокнот на колени, карандаш в руку – решение всех моих проблем. Немного ссутулившись, я начала делать первые наброски. Пройдет час или больше, у меня обязательно заболит спина, но я все равно буду чувствовать себя лучше, чем на церемонии.

Меня ждала новая жизнь, взрослая, с кучей ответственности, которая ляжет на мои плечи. Я не была к ней готова, но как будто меня кто-то спрашивал. Время пришло, я должна перевернуть страницу. Все через это проходят, находят любовь и строят семью. Мы с Дэйвом тоже будем счастливы. По крайней мере, я очень хотела верить в то, что у нас получится так же, как у всех. Я боялась взрослой жизни, но любви все же хотела, вера в нее и в существующие законы убеждала меня, что мои мечты исполнятся.

После нескольких бесполезных попыток успокоиться я все же сдалась. Знакомство с женихом впечатлило меня слишком сильно. Выражение его лица, его натянутая улыбка и желание сбежать от меня ранили так, что отвлечься удавалось лишь на пару минут, а потом мысли снова шли по кругу. Я не чувствовала ни голода, ни усталости, ни боли в мышцах. Только унижение.

Но самое главное то, что я не заметила, как пролетело время.

Пытаясь нарисовать мелкие детали, я вдруг поняла, что стала хуже видеть. Подняла голову вверх: стемнело, закатные цвета начали меркнуть в темной синеве, а от земли повеяло холодом. Скоро наступит полная темнота! Я заглянула в рюкзак в поисках телефона, но не обнаружила его там. В голове всплыла картинка: я, не разобравшись, кидаю сумочку на кровать, а затем накрываю ее сверху платьем. Мне никто не звонил, потому что у меня не было с собой телефона. Никто не мог предупредить меня о том, что пора домой, потому что я была настолько не в себе, что забыла о безопасности. Найти меня было невозможно: я не рассказывала, где именно рисовала в последнее время, да меня и не спрашивали, потому что доверяли.

Я не знала, через сколько наступит ночь. Обычно сумерки длились около сорока минут, до дома быстрым шагом можно было дойти за двадцать. Все зависело от меня.

Быстро положив все вещи в рюкзак, я надела кофту, поправила рукава и внезапно почувствовала, что чего-то не хватает.

Глава 3

Я потеряла браслет!

Самая ценная вещь, которая у меня когда-либо была. Моя семья не бедствовала, но и лишних денег у нас не было. Мы жили почти на границе с темными – в худшем и опаснейшем районе светлого мира. Мама в основном занималась мной и братом, поддерживала порядок дома, подрабатывала, чтобы помочь папе, который полностью нас содержал.

Такая модель семьи была самой распространенной и одобряемой правилами. Образование у мальчиков и девочек было совершенно разным, из-за чего женщины с трудом могли найти нормальную работу. В итоге, конечно, это никого не беспокоило: у молодоженов почти сразу появлялись дети, мамы погружались в заботу о них, а отцы старались обеспечить семью, чтобы никто ни в чем не нуждался. Очень редко кому-то из девушек удавалось продемонстрировать свои способности в школе, получить мужское образование и устроиться на престижную работу. Я слышала, что большинство таких девушек глубоко несчастны, ведь основной повод уйти в карьеру – невозможность иметь детей.

В день моего рождения ранним утром я обнаружила симпатичную коробку у себя на столе. Внутри лежал браслет, о стоимости которого мне страшно было даже подумать. Я прекрасно знала, как много родителям приходится работать, откладывать, экономить на себе, чтобы порадовать меня. Потерять эту вещь – значит перечеркнуть все их старания. Этот подарок был важным, и не только потому, что стоил очень дорого.

Вероятно, позже все будут ругать меня за этот день, я поступила безрассудно и забыла о безопасности. Ограничение по времени не отменяло поиски браслета: я скинула рюкзак на землю и на коленях стала ползать по холодной земле. Уже на закате светлые видели хуже, даже травинки становились едва различимыми. Вопреки этому я все еще верила, что у меня получится найти тонкую цепочку в мутной картинке перед глазами.

Первые признаки истерики показались на горизонте, когда пришлось второй раз ползти по проверенным местам. Я почти не покидала покрывало, поэтому браслет не мог быть где-то далеко от места моего расположения.

– Где же он? – пробубнила я себе под нос.

Руки от отчаяния стали еще активнее рыться в зелени, рвать с силой травинки, из-за чего под ногтями скопилась грязь. Я была на грани нервного срыва, когда в очередной раз сжала ладонь в кулак и наконец-то почувствовала цепочку.

– Вот ты где! – воскликнула я, пряча браслет во внутренний кармашек рюкзака. В суете и полумраке я бы все равно не смогла застегнуть его.

Теперь мне нужно было бежать так быстро, как никогда еще не приходилось. Рюкзак со всем содержимым при каждом прыжке через ямы больно бился о спину, пальцы и ладони болели из-за ударов о камни после каждой моей запинки. Я понимала, что времени осталось катастрофически мало, поэтому ускоряла темп, игнорируя боль в мышцах и горящие ступни. Тяжело дышала, но двигалась дальше, пока темнота передо мной не стала почти живой, осязаемой.

На вершине пригорка, с которого можно было увидеть мой дом, я полностью ослепла и упала, запнувшись обо что-то на земле.

«С наступлением сумерек все должны покинуть улицу. Ночь – время темных, поэтому светлые ради собственной безопасности должны оставаться дома до рассвета. Если светлый пожелает выйти на улицу по какой-либо причине, наказанию подвергнется вся семья провинившегося. Тот, кто не успел вернуться домой к положенному времени, будет отвечать за свою ошибку».

Лучше бы я подвернула ногу в тех туфлях и осталась дома.

Да лучше бы я вообще сломала обе ноги и оказалась где-то очень далеко от этого места.

Любой другой исход церемонии был бы куда лучше нахождения ночью на улице с кучей ушибов после падения кубарем с пригорка.

Сейчас все светлые находились в своих домах, спокойно спали, были в безопасности. Все, кроме моей семьи, которая будет убиваться всю ночь из-за тревоги и невозможности помочь мне. Я знала, что они бы бросили все силы на мои поиски, если бы это было возможно и не противоречило законам. Но как только они переступят порог, тоже окажутся в опасности.

Те, кто не успел вернуться домой, заранее считались покойниками. И если этот бедолага – твой близкий и любимый человек, тебе остается только надеяться, что утром удастся найти хотя бы его тело.

К моему сожалению, не было никакого специального отряда, который спасал бы таких же валяющихся в траве ночью везунчиков. Даже самые смелые светлые слишком сильно боялись темных, чтобы ради кого-то рисковать собой. Мы слабее их, трусливее, не выносим насилия. Ночью мы для них легкая добыча: они видят каждую мелочь в полном мраке, слышат лучше и, как животные, чувствуют «добычу» на расстоянии. Правительство никогда не будет рисковать своими людьми ради глупцов.

Не зря по сей день действовал договор с темными: они не суются к нам днем, а мы к ним ночью. Так было комфортно и безопасно для всех. И даже это элементарнейшее правило я нарушила.

Оставаться на открытом пространстве было рискованно. Хотя мое ослабевшее от падения и ушибов тело лежало достаточно далеко от границы двух миров, гарантии, что темные не окажутся рядом, не было. Необходимость где-то укрыться и переждать ночь подняла меня на ноги и заставила сделать первый неуверенный шаг в неизвестном направлении. Забраться на пригорок и спрятаться среди кустов не было сил. Спина, руки, ноги, голова – все мое тело болело. Я уже давно ревела: лицо было мокрым, опухшим, но я особо не понимала, в какой момент это началось.

Мне удалось сделать от силы пять шагов перед тем, как я упала обратно на колени, не выдержав давления собственных эмоций. Тихие всхлипы сменились почти воем. Мне пришлось заткнуть рот ладонями, чтобы звуки безысходности и страха не разнеслись слишком далеко. Я правда пыталась успокоиться, но в итоге поддалась слабости, потому что меня никто никогда не учил быть храброй.

Делая глубокие вдохи, агрессивно стирая слезы с лица и стискивая зубы, я постаралась взять себя в руки и сдвинуться с места. Часть меня, куда более сдержанная и сильная, все же не собиралась сдаваться, и ноги с руками сами понесли меня вперед уже на четвереньках. Так мне было проще ориентироваться в пространстве.

Преодолев пару метров, я почувствовала запах чего-то тухлого. Где-то рядом должна была быть помойка, я всегда выкидывала в нее мусор после моих вылазок на поляну. Это далеко не лучшее место для ночлега, но среди баков можно было затаиться.

Когда я успешно добралась до укрытия, от запаха уже подташнивало. Пару раз я нечаянно натыкалась на мелкие, но острые камни и царапала руки, ушибы стали ныть сильнее, от слез жгло глаза, неприятно щипало кожу лица, но любая физическая боль была несравнима с тем, что могло ждать меня после встречи с темными.

О них я слышала еще в детстве, после первого столкновения с одним из них. В ту ночь я узнала, что у них темные волосы и глаза, тогда как у нас – светлые. В школе нам немного рассказали историю разделения, объяснили физиологические особенности – способность видеть в темноте и боязнь света, адаптация организма к условиям жизни, рассказали о законах, затрагивающих оба мира. На таких уроках я обычно была самым любопытным ребенком. Мне было интересно, откуда в темных взялась эта тяга к разрушениям, что было отправной точкой, почему все так получилось. Внятного ответа никто дать не мог. «Мы изначально были абсолютными противоположностями. Доброта давала светлым силы мириться с поведением темных, но со временем их неадекватность переходила все границы и наш страх рос, как и желание уберечь себя. В конечном счете темные стали совершать непростительные поступки, жить с ними было уже опасно», – отвечал мне преподаватель.

Я пришла к выводу, что на темных повлияла их же сущность. Светлые пытались помочь усмирить ее, но провалили миссию.

За школьные годы, хоть образование и было разным для мальчиков и девочек, у всех светлых появлялось одинаковое чувство – ненависть к темным. Это самое мерзкое, что я когда-либо испытывала. Мы все отрицали ненависть в своем мире, но к темным что-то иное испытывать было просто невозможно.

Они унижали, издевались, калечили и убивали. Их образ жизни всегда был отвратительным и непростительным. Мы воспринимали это как аксиому. По определению темные – те, кого нужно бояться.

Толку от всей этой информации не было: мы все равно никогда не сможем окончательно справиться с ними. Во-первых, у нас недостаточно сил и навыков, ведь самозащите нас не обучают. Во-вторых, мы не признаем сам факт насилия, никто никогда в светлом мире не причинял вред, тем более физический, другому человеку. Уничтожение темных раз и навсегда упростило бы нашу жизнь, но такие жестокие и кардинальные меры не вписывались в рамки нашей сути. Мы совсем другие.

Поэтому сейчас мне приходилось скрываться среди помоев, хотя я могла бы спокойно идти домой ночью под светом высоких уличных фонарей. К запаху я привыкла, и мои рвотные позывы прекратились. Раны на ладонях спрятала под рукавами, потому что в этой антисанитарии легко можно было подхватить инфекцию. Реветь я прекратила.

Опершись на мусорный бак всем телом, я попыталась расслабиться. Меня тревожили чувства голода, холода, усталости и страха. Пугал не только риск быть замеченной, но и ощущение полной беспомощности. Перед глазами мрак, вокруг ни звука, только тихим гулом в ушах отдавалось громкое биение сердца. Этот вакуум словно изолировал меня от внешнего мира, полного угроз и опасностей. Я попыталась уснуть, чтобы мучительные часы прошли как можно быстрее.

Спустя какое-то время у меня это почти получилось. Мое тело окончательно размякло и вымоталось из-за бурных эмоций, не было ни единого шанса понять, что происходило за черной ширмой, ограничивающей мои возможности видеть и слышать. Дремота же была приятной, в этом умиротворении не было жутких картинок и кошмара из детства, я не дрожала и не прокручивала в голове варианты собственной смерти. Хотелось верить, что этот покой продлится до рассвета, но все оборвалось в одно мгновение вместе с далеким, но очень громким хлопком.

От испуга я дернулась, со всей силы ударилась локтем о мусорный бак, грохот разнесся эхом далеко в пустоту. Сон как рукой сняло.

Мне пришлось притаиться, сжаться в клубок в надежде, что никто не услышал меня.

– Эй.

Кровь застыла в жилах.

– Твой белый рюкзак достаточно хорошо видно. – От мужского голоса, раздавшегося совсем рядом, все внутренние органы словно завязались в узел.

Раствориться бы сейчас, стать невидимкой, уменьшиться до размера атома! Обняв колени, уткнувшись в них головой и зажмурив глаза, я постаралась предпринять последнюю ничтожную попытку спрятаться. В этом не было никакого смысла: я тряслась от страха, снова ныла и хлюпала носом, принимая поражение как трусиха, без шанса на спасение.

Один рывок – и следом резкий звук рвущихся за спиной швов. Неизвестный поднял меня за рюкзак и небрежно толкнул куда-то в сторону.

– Пожалуйста, не трогай меня, – тут же взмолилась я, потому что любое геройство в этих условиях приравнивалось к катастрофической глупости. Сейчас темный – хозяин ситуации, и он прекрасно понимал это.

– Просто молчи и шевели ногами, – лениво произнес он, после чего его сильные руки схватили лямки рюкзака и поволокли мое ватное от страха и усталости тело в неизвестном направлении.

На каждый новый рывок я отвечала всхлипами и жалостливым скулением. Швы от одежды впивались в кожу, а ноги путались между собой, из-за чего я запиналась и злила темного своей неуклюжестью. За громкими звуками собственного плача я не различала ругательств, которые неизвестный бормотал каждый раз, когда я пыталась вырваться, упасть, захлебнуться в слезах. Да, для меня лучше с позором задохнуться в припадке истерики, чем столкнуться с тем, что для меня приготовил этот монстр.

Когда мы начали проходить сквозь заросли кустов и пара веток ударила меня по лицу, я поняла, куда он меня ведет, и воскликнула:

– Только не ваш мир! Если хочешь убить меня, то сделай это быстро, без помощников. Прошу, не издевайся.

Я попыталась пойти в обратном направлении, но темный был достаточно сильным, чтобы даже не сдвинуться с места. Он насмехался надо мной, из-за этого я чувствовала себя еще более жалкой. Темный даже позволил развернуться лицом к дороге, перехватив рюкзак одной рукой так, что в итоге я повисла на лямках, которые впились в плечи, а по спине прошелся легкий ветер. Абсолютно абсурдная идея пришла в мою голову: я скатилась вниз, высвобождаясь из плена, и тут же рванула вперед. Прилив адреналина подарил мне чуть больше уверенности в себе. Для меня это был слишком храбрый и, к несчастью, не оправдавший надежд поступок. Темный догнал меня, когда я почти прорвалась сквозь кусты, схватил за предплечье и дернул на себя. Я ждала, что он ударит меня, но в итоге он лишь сказал:

– Вполне неплохо. Теперь ты продолжишь идти?

Он был спокоен и сдержан, в то время как я дышала полной грудью, взбудораженная своей маленькой безрассудной выходкой. По крайней мере, я должна была попытаться спастись.

Оставшийся короткий путь до секретной точки назначения я шла поникшая. Со мной даже не надо было бороться, чтобы я послушно передвигалась так, как нужно было ему. Больше не было слез и истерик. Неожиданно вспыхнувший псевдогероизм успокоил меня и напомнил, что я – светлая, представитель идеальной половины человечества, а этот темный – отброс общества. Как бы страшно мне ни было, я все еще была лучше, выше и достойнее него.

Мы зашли в какое-то помещение со скрипучими половицами и, судя по сквозняку, с разбитыми окнами. Меня усадили на ветхий стул, рядом бросили рюкзак.

– Итак, что ты забыла ночью на улице? – задал он вопрос, встав прямо напротив меня.

– Что ты собираешься со мной сделать?

– А ты разве не догадываешься?

По телу пробежали мурашки, я съежилась, но виду, что я в полном ужасе, не подала.

– Ты собираешься меня убить. – И это был не вопрос. Я это знала. С детства все твердили, что они убийцы, явно не в игры пригласил поиграть.

– Давай сделаем вид, что ты заинтригована, – темный сдвинулся с места, и мне пришлось приложить все усилия, чтобы хотя бы на слух определить, что он делает.

– Просто сделай это уже, – прошептала я.

– Храбришься, – голос раздался где-то справа от меня. Его шагов не было слышно, он будто плыл по полу, передвигался совсем бесшумно. – Пытаешься держаться достойно, но не замечаешь, как дрожишь. А лицо твое все красное и опухшее от слез. Жалкое зрелище.

– Ты собираешься говорить очевидные вещи?

– Мне приступить сразу к делу? Лучше растянуть удовольствие.

Темный стоял за моей спиной. Я поняла это, когда он приблизился, когда щеки коснулось его дыхание, а по шее от близости пробежали мурашки. Было мерзко, мне хотелось закричать, чтобы он убрался от меня подальше, но, сделав глубокий вдох в попытке унять бурю эмоций, я почувствовала запах.

Его запах.

Все вокруг остановилось, страх остался где-то за пределами этого незнакомого ощущения. Его присутствие показалось жизненно необходимым. Уйдет он – я пойду следом. Возникла странное, безумное желание коснуться его. Я не заметила, как потянулась к нему, чтобы впитать в себя еще больше запаха.

– И как ты объяснишь свою тягу к прекрасному?

Он резко отпрянул от меня, и вся магия рухнула в секунду.

– Что это было? – мне стало не по себе. Стыдно чувствовать что-то подобное к тому, кого ты по всем канонам должна ненавидеть. Захотелось вытряхнуть из головы все ненужное, чтобы запах забылся как можно скорее. Я действительно не понимала, что это за минутное помешательство.

– Все-таки светлые не такие уж и правильные.

– Дело не в правильности, а в запахе. Он…

– Намного лучше твоего, – перебил темный. – Мне все равно, что твоя похотливая фантазия нарисовала в белобрысой голове. Я задал вполне понятный и простой вопрос: что ты забыла ночью на улице?

– Это случайность. Просто нелепое стечение обстоятельств.

– Вы, светлые, настолько безмозглые, что можете по чистой случайности подвергнуть себя опасности?

– Я да. Зато я не ничтожество, которое выползает по ночам из своей норы и угрожает ни в чем не повинным людям.

Окончание фразы растворилось в жутком скрипе – темный пнул деревянную ножку стула. Я вскрикнула, ожидая падения, но он придержал спинку стула и приблизился так, что я вновь начала чувствовать его запах. Пришлось задержать дыхание.

– Чем вы лучше нас? – спросил он. – Называешь меня ничтожеством, но именно ты распускала сопли, кричала о пощаде, хотя я и пальцем тебя не тронул. А теперь сидишь, огрызаешься. Откуда взялась твоя смелость?

Я не знала, что ему сказать. Бояться темных – это так же естественно, как бояться смерти. Поначалу я правда готова была ползать у него в ногах и молить о пощаде. Да и сейчас знала, что после первого же удара от моей смелости не останется ничего, кроме слез и слова «пожалуйста».

– Скачок адреналина, – наконец хоть что-то промямлила я.

Ответ его не устроил. Он хмыкнул, отстранился от меня и зашагал куда-то в сторону, в этот раз будто специально громко шаркая ногами.

– Я темный, ты светлая. Такие, как я, убивают таких, как ты. Так ты считаешь?

Что бы он сейчас ни говорил, как бы ни тянул время и ни держал дистанцию, этот спектакль закончится сценой моей смерти. Этот факт о темных мы учили наизусть, как таблицу умножения. У него, вероятно, свои извращенные методы допроса, доводящие жертву до стадии бешенства. Нужно было менять манеру поведения.

«Он тебя убьет. Они все одинаковые. Они все чудовища, – твердил внутренний голос. – Ты не сможешь спастись».

– Вопросы, вопросы и снова глупые вопросы. Я светлая, а это значит, что ты не имеешь права прикасаться ко мне. Таков закон! – вспылила я. – Если ты убьешь меня, то с тобой мигом расправятся!

В ход пошли «угрозы», но темный лишь ухмыль- нулся.

Конечно, он знал об этом древнем законе. «Темные не имеют права прикасаться к светлым». Эта строка в договоре – единственная защита для светлых ночью.

– Ваша неприкосновенность портит все веселье, но как хорошо, что меня абсолютно не волнуют законы.

– Ты можешь быть хоть самым лучшим убийцей среди темных, но меня ты даже пальцем не тронешь. Когда мое тело найдут, у темных начнутся проблемы, и тогда они сами тебя накажут за то, что ты вообще решился заговорить со мной. Выход из этой ситуации один: отпусти меня, и я никому не скажу о нашей встрече.

Приходилось придумывать на ходу всякий бред. Светлые и правда были неприкосновенными, но вряд ли кто-то захочет искать настоящего убийцу.

Во-первых, эти поиски бесполезны, никто все равно никого не найдет. Во-вторых, этот закон был всего лишь условностью. Ночью светлые могли стать игрушками для своих врагов, потому что темных не пугают наказания и никто не может им помешать.

Ходили слухи, что некоторые светлые все же оставались в живых, потому что темные предпочитали вот так же тянуть время и издеваться. После жертвы рассказывали о случившемся и нападавшего чудесным образом находили. Но куда больше историй о тех, кого спасти не удалось.