Пленник

Ольга Коротаева, Борис Тюрин

Пленник

ПРОЛОГ

В последнее время ему стала отказывать память. Ещё недавно, лет сто назад, он помнил своё детство. Теперь воспоминания упорно не желали возвращаться в прошлое более отдалённое, чем появление здесь. Как ни старался, он не мог вспомнить ничего до того момента, как за спиной бесшумно сомкнулись каменные створки ворот, и голос ниоткуда произнёс: «Теперь ты навеки наш кошчи, пленник. Это – твоё обиталище до самой смерти. Ты здесь чтобы охранять наше сокровище. Жители ближайшего селения приневолены кормить тебя, а ты не должен впускать сюда никого. Всякого, кто попытается постичь тайну подземелья, убей!».

На противоположной стене вспыхнул неяркий факел, и голос затих. Немало воды утекло, прежде чем пленник услышал его снова. Сколько именно – непостижимо. В подземелье время не имело какого-либо мерила. Факел у входа всегда горел так, будто только минуту назад на него упала искра от огнива. Ничем от него не отличались факелы в высоком сводчатом коридоре, который вёл от входа в большой каменный зал, где на холодном полу в беспорядке свален арсенал разнообразного оружия. Нехитрую еду, которая появлялась в неглубокой нише рядом с воротами, пленник относил в зал, где у него было устроено подобие человеческого жилья.

Сколько лет его жизнь состояла только из еды и сна, он не знал. Но день за днем он переставал быть человеком. Жизнь подчинилась распорядку: пробуждение, несколько шагов до ниши, обратный путь с узелком, однообразная еда, вкуса которой он уже не ощущал, и снова сон.

А потом ушел и сон. Пленник сидел на одном месте, не желая вставать, не желая ни есть, ни пить. Он звал смерть и не находил её. Рвал на голове отросшие волосы, бился головой о камни, оставляя кровавые узоры на стенах. Потом сдавался и снова совершал опостылевшие шаги до ниши. И очередной крестьянин облегченно вздыхал и вытирал пот со лба: узелок, наконец, исчез.

Проклиная себя за слабость, пленник шел к груде ржавого оружия, что валялась посередине пещеры, но не мог найти в себе силы покончить одним взмахом с опостылевшей недожизнью. Тускло поблескивающие мечи валились из его дрожащих рук со звоном погребальных колоколов.

Потеряв память и попрощавшись с прошлым, он перестал быть тем, кем считал себя. И в тот же миг он обрел себя. Жизнь бессловесной скотины ушла в небытие. После очередной ночи без сна, в течение которой безумство владело его телом, пленник словно очнулся от тяжелой болезни. И понял: все, что было раньше – было лишь страшным сном, словно было не с ним. И тот человек, который некогда пришел в эту пещеру, тот, который давно превратился в животное и выл ночами, пугая полуночную нежить, вчера умер. А тот, который выжил, достоин лучшей жизни. И нового имени.

Кошчи. Так назвали его неведомые существа. И сейчас это показалось ему правильным. Именем того, кто должен жить и обитать здесь в качестве стража. А раз он здесь хозяин, так должен и вести себя как таковой.

Он встал и пошел к нише. Но не так, как делал это много-много лет. Нет. Сегодня он заново совершал свои первые шаги. Кошчи обошел весь двор, по-хозяйски рассматривая каждую веточку, занесенную сюда лихим ветром, каждый камень под ногами. Он словно впервые увидел свой дом и поразился его величию. А затем принял это величие.

Высокие гладкие стены, высеченные прямо в скале, уходящей в небо, были столь же незыблемы, как и новое спокойствие Кошчи. В этот миг он понял, что стал единым целым со своим домом. И теперь он будет защищать эти стены не потому, что ему велели, а потому, что это его собственность. Часть его самого. А свой истинный дом мало любить. Его надо знать и ухаживать за ним. Осознав это, Кошчи решил исследовать все уголки, все коридоры и пещерки.

Сегодня он позавтракал у стены и это противоречие его старой, скотской, жизни вселяло в него надежду. Каждый кусочек пищи, каждый глоток воды радовал его забытыми доселе ощущениями. Он, словно ребенок, радовался этому, испытывая вновь обретенную остроту рецепторов. Он снова понимал, где соленое, а где сладкое! Насладившись пищей, Кошчи вошел в пещеру с твердым намерением увидеть её в новом свете.

Круглая пещера с гладкими стенами и небольшими выступами для факелов была неярко, но приятно для глаза, освещена. Неровный пол с высеченными длинными ступенями покрывал толстый слой пыли. Соломенная подстилка в дальнем углу источала омерзительный запах гнили и застарелой мочи. Яркий символ его животного существования. Кошчи презрительно поморщился.

Он вернулся и собрал множество веток. Затем стянул их своим поясом, сооружая подобие веника. С остервенением и злобной радостью он принялся за первую уборку в своей новой жизни. Вместе с пылью он убирал из своей души остатки безумия. Выбросив гнилую одежду и подстилку, он обновил свой дух. Соорудив подобие одежды из чистых платков, в которые селяне заворачивали еду, Кошчи ощутил себя перерожденным.

Когда в пещере стало чисто, он с трепетом подошел к груде оружия. Теперь вместо ржавых железок он видел произведения искусства древних мастеров. Дрожащими от восторга руками он гладил совершенные изгибы холодного железа.

Поддавшись импульсу, Кошчи метнулся из пещеры и упал на колени, шаря пальцами по земле в поисках нужного камня. Много одинаковых голышей было отброшено с криком разочарования до того момента, как попался нужный. Кошчи внес его в пещеру на вытянутых руках, словно священный дар богам, и с благоговением опустился на пол перед древней коллекцией, оставленной ему неведомым благодетелем.

Камень оправдал надежды пленника, с его помощью ржавчина легко сходила с лезвий, а металл засиял серебром. День за днем, ночь за ночью он работал, не покладая рук, словно мстя себе за бездействие и леность, стирая пальцы в кровь, зарабатывая мозоли и безудержно радуясь каждой новой. И очередной клинок ложился на каменный пол: сверкающий, чистый и готовый к бою. А если случалось, что время слишком потрудилось над предметом, Кошчи рыдал, как ребенок и хоронил его в камнях на дворе…

Настал день, когда его сине-багровая от тяжёлого труда рука привычно потянулась к куче, но пальцы ощутили лишь камень. Не осталось ничего. Кошчи выпрямился, явственно слыша скрип и треск во всем теле, ощущая боль в каждой мышце и связке. Он благословлял эту муку, которая подтверждала, что он жив.

Кошчи обвел гордым взглядом свой дом: по всему полу в четком порядке было разложено блестящее, словно совершенно новое, оружие. И свет померк в его глазах. Но нет! Факелы не утратили свой вечный огонь. Это пришел сон: долгожданный в безумстве и немыслимо сладкий после хорошо выполненной работы.

Следуя данному себе обещанию, – каждый день видеть новое, Кошчи начал исследовать глубины своего дома. Первая же прогулка привела его в узкий и низкий коридор, на стенах которого не было ни единого факела. Но Кошчи не смог даже находиться около входа. Испытывая необъяснимый ужас, он убежал прочь.

Когда страх рассеялся, страж решил всё же не отступать. Он немного изменил план освоения своего владения, и другой коридор привел его в другую пещеру, как две капли воды похожую на первую, за тем лишь исключением, что здесь не было ни факелов, ни даже выступов для их установки. Других коридоров из залы не выходило. Вернувшись, Кошчи порадовался хорошей прогулке и снова забылся здоровым сном.

День за днем он обходил коридоры и осваивал новые пещеры. Клетка его расширялась до размеров замка, и Кошчи с каждым днем ощущал себя значительнее. Он старался использовать каждую пещеру. В одной он тренировался на мечах.

Каждый день он выбирал другой клинок, чтобы его железным друзьям не было обидно, и учился владеть им. Он сам выдумывал движения, представляя множество противников. Кошчи сам решал, какую атаку и как нужно отразить. Он учился вращать мечом у случайно залетевшей к нему стрекозы, а у бабочки – как работать с двумя клинками одновременно. Каждая его тренировка походила на запредельный танец, а трудолюбие и одержимость не позволяли ему остановиться только потому, что он не знал, как правильно. Кошчи решил принять все свои действия и решения как единственно верные. Кто бы ему возразил?

В самом хорошо освещенном зале, в своде которого было множество отверстий, он тренировался в стрельбе из арбалета. Он притащил сюда старое бревно, которое подпирало намертво закрытые ворота. Своей кровью Кошчи нарисовал мишень и не оставлял занятий, пока не добивался лучшего результата, чем был вчера.

В самой темной пещере он медитировал каждый раз, когда ощущал, что безумие снова подстерегает его. Кошчи сразу отправлялся туда и освобождал свои мысли от любого вмешательства, не отвлекаясь ни на сон, ни на еду. И лишь когда безумие отступало, он позволял себе короткий сон и легкий перекус. А затем вновь отправлялся в зал к своим друзьям мечам. Он страж, и никто не смеет осквернять его дом. Даже он сам!

В какой-то момент его необъяснимый страх перед маленьким тёмным коридором ослаб, и Кошчи подумал, что негоже такому знатному стражу не знать, что же он охраняет. Он снял со стены один из негасимых факелов и впервые в своей жизни пошёл навстречу страху.

Коридор вёл в гораздо более глубокое подземелье, нежели то, где до сих пор жил Кошчи. Путь его петлял, и позади осталось немало поворотов, а впереди была лишь тьма. Но страж не отступал, и вскоре коридор расширился до небольшого зала. Посередине каменного мешка стояли две большие плетёные корзины. В каждой покоилось по четыре пузатых глиняных кувшина. Все они были запечатаны, и каждая печать внушала стражу первобытный ужас. Кошчи ни за что на свете не рискнул бы к ней прикоснуться.

А вот сами кувшины пленника не пугали. Скорее наоборот – притягивали! Особенно тот, который вывалился из полусгнившей корзины, с короткой трещиной на боку. Неглубокой, но капли просочившейся изнутри жидкости поблёскивали в неясном свете факела. Кошчи стёр одну пальцем и, прежде чем в нём заговорила осторожность, слизнул её. В голове его словно вспыхнул огонь и страж, не успев ничего осознать, замертво рухнул на каменный пол.

В себя он пришёл внезапно, словно проснулся. Он понятия не имел, сколько времени лежал без памяти. Вокруг было все то же подземелье, в стороне валялся негасимый факел, рядом темнели корзины с кувшинами, а на языке таял вкус неведомой влаги.

Вместе с вернувшимися чувствами, к нему пришли и совершенно новые, незнакомые до сих пор ощущения. Пленник, страж… Кошчи осознал, что больше не является ни тем, ни другим. Теперь он твёрдо уверен, что именно он здесь – Хозяин! И в первую очередь – хозяин положения. Он поднялся, подобрал факел и двинулся в обратный путь.

В коридоре он ощутил, что даже походка его изменилась. А свет факела ему не теперь совершенно не нужен! А самое главное произойдёт сейчас там, наверху, у входа, где когда-то началось его заточение.

Предчувствия не обманули. Там, где много лет тому назад начиналось его служение, стоял молодой парень, почти мальчишка. Со страхом и растерянностью на лице он слушал Голос. Тот самый, что когда-то обрёк Кошчи на вечное заточение. Пленник-страж-хозяин слышал те же самые слова, которые Голос когда-то адресовал ему. Неведомое ранее возмущение поднималось в нём. Голос предал его! Посчитал несуществующим. Кошчи хищно усмехнулся. Неслышно ступая, он подхватил меч и приблизился к мальчишке. Одним движением он рассёк ему горло.

– Убей всякого, кто попытается постичь тайну подземелья, – Кошчи впервые услышал свой собственный голос. – Отныне тайна эта – моя! И подземелье тоже. Я более не пленник. Я – Хозяин!

И негасимый факел погас.

Глава 1

Впрочем, Хозяину это было безразлично. Тьма перестала быть ему преградой. Перестали быть препятствием массивные каменные ворота, столько лет ограждавшие его от мира.

Впервые он подумал, что аскетическое убранство его обиталища не соответствует статусу Хозяина. Поэтому, когда раздалось шуршание в нише, куда снаружи подносили еду, он дождался появления корзинки, отодвинул её и крепко сжал руку бедного селянина, не в лучшее для себя время пришедшего покормить несчастного пленника. Рука дёрнулась, похолодела и покрылась крупными каплями пота, а снаружи раздался вопль ужаса.

– Хочешь ли ты жить, человек? – негромко спросил Хозяин.

Невнятное блеянье было ему ответом.

– Значит, хочешь! – Кошчи удовлетворённо кивнул сам себе. – Тогда запоминай хорошо и выполняй в точности. Первое: не смей убирать свою руку, пока я не позволю. Понял?

– Ва-ва-ва…

– Прекрасно! Здесь появился труп, ты его заберёшь, оттащишь в селение и скажешь, что я велел его похоронить. Это ясно?

– М-м-м…

– Затем, ты скажешь старейшине, что завтра он должен быть здесь и выслушать мою волю. Если старейшина не послушает тебя, то завтра в деревне будет новый старейшина. Запомнил?

– Ап-ап-ап…

– Вижу – запомнил. Я отпускаю твою руку, ты подходишь к воротам и забираешь этого несчастного.

Бывший пленник отпустил мокрую ладонь селянина, которая к тому времени тряслась, как осиновый лист на ветру! Чувствовалось, что больше всего тот хочет бежать как можно быстрее и дальше, но страх перед неведомым Хозяином сковал его ноги и приказал против собственной воли выполнять его указания.

Трясущийся, наполовину поседевший селянин, еле волоча ноги, подошёл к огромным каменным воротам, которые, на его памяти, всегда были закрыты. Он не слышал ни скрипа, ни шороха, но одна створка оказалась приотворена. К его счастью, не пришлось идти во тьму. Труп молодого парнишки с перерезанным горлом валялся почти на пороге. Селянин взвалил его на плечи и, подвывая от ужаса, потащил в деревню.

– Что случилось, папа? – Девчушка лет десяти смотрела огромными синими глазами на седого селянина, который подходил к дому. На спине тот тащил худого юношу в красных одеждах. – Что с этим человеком? Почему он так стонет?

– Маська, ступай сюда, негодница, – загрохотал бабий голос из избы. – О, воротился-таки, ирод… Чего приволок?

Девчушка и не думала слушаться мать. Она осторожно, по полшажочку, шла навстречу отцу и вглядывалась в его ношу…

– Мама! – вдруг взвизгнула она. – Он мертв! Папа убил человека!

– Кого убил, дуреха? – ворчливо поинтересовалась женщина, не выходя из избы. – Только что говорила, что стонет. Значит жив.

Но девочка уже со всех ног бежала к дому. Женщина выглянула из окна и удивленно проводила взглядом дочь. Ну и что? Они живут в горах, мало ли чудных людей, ищущих новых впечатлений, а может и старинных сокровищ? Они не раз уже спасали от гибели городских неженок, оступившихся на острых скалах. Шикнув на забившуюся под скамью дочь, женщина вышла во двор.

Селянин остановился перед калиткой и сбросил свою кровавую ношу. Женщина заметила, что голова мертвого юноши неестественно откинута. Приблизившись, она разглядела страшный разрез. Женщина побледнела и, охнув, тяжело осела на землю.

А муж её стоял, раскачиваясь и подвывая. Остекленевшие глаза его смотрели в никуда, а ветер трепал его белые волосы.

***

– Хозяин? Что за хозяин?

Новость в деревне распространилась быстро, словно пожар при сильном ветре. Селянина увели в избу к старейшине. Мертвого мальчишку пока оставили лежать у его дома, из-за чего с девочкой Маськой случился припадок. Они с матерью закрыли все ставни и заперлись в доме, не отвечая на зов и стук сердобольных соседок.

Стайка деревенских баб, которых не пустили в избу к старейшине, сгрудилась у дверей, обсуждая происшествие.

– Да Голомей просто свихнулся, – шепталась бабка Варья с соседками. – Свихнулся и прирезал какого-то бедного путника.

– Откстись, Варья, – замахала на неё молодая женщина с низким лбом и глубоко посаженными глазами. – Голомей в жизни и муху не обидел…

– Муху не обидел, – согласилась Варья, – а человека порешил!

– А поседел-то как! Вы видели? – задыхаясь от восторга, почти пропела маленькая сухонькая старушка. – А ведь еще и трех десятков не минуло…

– Утихните сороки, – вышедший на крыльцо старейшина был стар и сед, но властность и живой ум позволяли соблюдать порядок в деревне, за что люди его уважали, и каждый раз вновь переизбирали на должность старейшины. – Не убивал Голомей. Он сам пострадал… умом тронулся.

– Я же говорила, – с присвистом зашипела неугомонная Варья.

– Разойдитесь, бабоньки, – старик устало отер пот со лба. – Сурьезное нынче дело, не след бабе лезть…

Вздохнув вслед переругивающимся женщинам, старейшина направился в гору по утоптанной столетиями тропинке. Ни разу еще он сам не ходил по ней. От него лишь требовалось назначить на дежурство людей, которые будут ежедневно относить наверх, к огромным каменным воротам, еду, которой было бы достаточно для одного человека.

Откуда пришла эта традиция, он не знал. Но нарушить её не отважился никто, ибо из поколения в поколение жителями деревни передавались страшные легенды.

И вновь по затылку жуком-древоном пробежал страх, как каждый раз при воспоминании об этих сказках и пустых глазах его деда, который рассказывал внуку о каменных воротах.

И вот сейчас, впервые увидев их, старик почувствовал, что теперь их спокойная размеренная жизнь кончилась. Что будет дальше? Ответ даст новый Хозяин…

***

Кошчи удовлетворённо кивнул. Осталось лишь немного подождать, а уж это он умел лучше всего. Не торопясь, он обошёл свои владения, прислушиваясь к новым ощущениям и привыкая к тому, что он, вчерашний раб, нынче переполнен Знанием и Силой. Неведомое ранее Знание позволяло получить ответ на любой, даже невысказанный вопрос, а с могуществом Силы ещё только предстояло разобраться. Пока он выяснил, что его желания достаточно, чтобы открыть каменные ворота и передвинуть на любое расстояние труп человека. Уже безо всякого опасения Хозяин посетил каменный мешок, в котором хранились корзины с таинственными кувшинами. Презрительно покосившись на поврежденный кувшин, который даровал ему проблеск во тьме обыденности, он бесстрашно сломал печать и нацедил из целого кувшина полную кружку неведомого питья. На этот раз жидкость лишь взбодрила дух. Кошчи не потерял сознания и не получил никакого вреда. Лишь почувствовал, что Знание расширилось, да Сила возросла. Что ж, он сумел достойно себя вознаградить за долгое время заключения.

А снаружи, перед глухими каменными воротами, уже томился старейшина деревни. Он был мудр, поэтому новость, принесённая ополоумевшим от страха мужичком, которому и нужно-то было всего лишь относить ежедневную корзинку с нехитрой снедью таинственному пленнику под горой, заставила его не мешкать. Чутьё старика подсказывало, что встречу откладывать не стоит. Его ожидание длилось уже несколько часов, но он всё равно оказался не готов к тому, что из-за приоткрывшейся створки ворот прозвучало насмешливое:

– Заходи, гость.

Старик зашёл. За воротами его окружила полная темнота, даже своего собеседника он не смог разглядеть. Пришлось кланяться наугад и прислушиваться.

– А ты неглуп, старейшина, – продолжал тот же голос. – Ты догадался, что меня нельзя заставлять долго ждать. Слушай, что изменится теперь в твоей жизни: неведомого пленника, которого кормила твоя деревня, больше нет. Теперь вам оказана высочайшая честь – вы будете служить Хозяину. Постарайтесь не огорчать меня.

Старейшина поклонился ещё раз, рассудив про себя, что, пока ничего непонятно с тем, кто смеет именовать себя хозяином, лучше не спорить. Во всяком случае пока… А голос продолжал:

– Старейшина, моё подземелье не обустроено. Привези мне завтра всё, что нужно, чтобы сделать эти стены достойными меня. Ты, разумеется, не сможешь обустроить мне королевские покои, но я не буду на тебя в обиде. Кстати, в твоих объедках я больше не нуждаюсь. Но человек пусть приходит каждый день – вдруг я захочу чем-нибудь тебя обрадовать? Ладно, проваливай! Ты мне надоел.

Старик ещё раз поклонился темноте и вышел за ворота. Створка бесшумно затворилась. Старейшина поспешил домой, гадая по дороге, к добру или к худу приведут эти изменения, однако ответа не находил. И мудро решил подождать…

***

Вся деревня волновалась, словно огромный растревоженный муравейник. Люди бегали от дома к дому, тщательно избегая хижины Голомея и нелепо-распростертого тела у его порога.

Показался старейшина, и люди замерли. Старик проходил мимо оцепеневших людей, опустив седую голову, никого не замечая и не отвечая на вопросы. Жители деревни молча следовали за ним, и к своему дому он подошел, сопровождаемый почти всей деревней.

Остановившись, он глубоко вздохнул и развернулся к молчаливой толпе.

– Люди! – скрипучий голос выдавал сильное волнение старика, – Хозяин сказал, – он осекся и тихо добавил. – Похороните мальчика…

***

Кошчи ходил по своей пещере и наблюдал за работающими селянами. При приближении Хозяина, каждый начинал нервничать, работать в несколько раз быстрее и суетливее. Вот опять проломили стену под его тяжёлым взглядом. Так стараются услужить и не навлечь гнев. Кошчи вздохнул и движением руки установил на место вывалившиеся камни. Примятый ими работник тихо пискнул слово благодарности и поспешно отполз в сторону.

Хозяин опять вздохнул: в его пещере стало дымно от многочисленных факелов. Его работники не могли видеть в темноте. А что еще хуже, стало откровенно смердить. Пора бы уже приучить селян к чистоплотности. Хотя, он подозревал, что так усиленно потеют они не от усердия, а от страха. Сначала это льстило, а потом начало раздражать.

– Все вон! – усиленный им голос разлетелся по закоулкам огромной пещеры, заставляя дрожать даже стены. Люди попадали ниц и не подавали признаков жизни. С трудом подавив желание вымести всех одним движением, Кошчи выбежал на свежий воздух.

– Чем мы не угодили тебе, Хозяин? – дрожащий голос старейшины немного охладил гнев Кошчи.

Он усмехнулся: если бы не этот мудрый старик, он бы давно зверски расправился со всей деревней в одну из таких всепоглощающих вспышек раздражения.

– Не бойся, – Хозяин посмотрел на мелкотрясущуюся бородку старика. – Просто вы мне не нужны. Все равно понять, чего хочу я, вы не способны. А мешали вы мне и так уже изрядно.

– Не гневайся на нас, Хозяин! – взвыл старейшина, падая к ногам Кошчи.

Тот презрительно стряхнул сухие ладони старика с сапог.

– Я же сказал – вон! – тихо повторил он. – Я сам все сделаю.

– А позволит ли твоя милость поглядеть на это чудо? – с тенью надежды спросил старик.

Кошчи улыбнулся: в такие моменты он был способен смириться с придурью селян и с подобострастностью старейшины. Страсть к чуду, желание хоть одним глазком посмотреть на необыденное, способна развивать. И если бы эти скучные мелкие людишки отдались бы этой страсти, без оглядки, без возврата, они бы стали подобными ему. Он хотел и боялся этого.

Хотел, поскольку испытывал недостаток общения, ведь душа его просила чувств, которые сердце не способно было испытывать. А боялся… поэтому же. Эти никчемные селяне способны любить, способны сочувствовать, способны бояться. Это их слабость. Кошчи понял, чем он заплатил за свою силу. Своей слабостью. Но эта слабость имела над ним даже сейчас необъяснимую силу.

– Позволю, – наконец ответил он сгорающему от нетерпения старику. Тот метнулся в сторону пещеры. Криками и пинками он заставлял обездвиженных от ужаса людей выйти наружу. Кошчи спокойно ждал, пока его подопечные покинут результат неудавшегося эксперимента и попутно размышлял над конечным итогом того, что бы он хотел видеть в качестве своего жилья.

Высокое. Обязательно! Хозяин должен возвышаться над всем остальным миром не только фигурально. Сколько будет уровней, не важно. Главное высокое. Пусть это будет два этажа с потолками чуть ниже, чем небо. Но пещеры свои он оставит. Особенно маленький каменный мешок с его тайной…

Наполовину оглохшие селяне, подталкиваемые бодрым старичком, столпились перед каменными воротами. Кошчи стоял чуть ближе, тщательно осматривая свое жилище.

Люди ждали. Запорошенные каменной пылью, с сияющими белками глаз, они были похожи на чужестранцев, каких показывают в бродячих цирках.

Хозяин глубоко вздохнул и прикрыл веки. Медленно поднял руки над головой и обратил ладони к небу. Селяне в страхе съежились, ожидая грома и молний на свои растрепанные головы. Но не поднялся даже ветер. В полной тишине ворота начали плавиться, словно воск, и по ним потекли каменные слезы. Среди толпы пронесся вдох страха и восторга.

Кошчи открыл глаза и недовольно оглянулся:

– Молчать!

У ближайшего селянина по штанам поплыли грязные разводы. Хозяин поморщился:

– Отойдите дальше…

Пока толпящиеся селяне пятились вниз по склону, Кошчи неудовлетворенно разглядывал оплавленные стены. Он делает совсем не то! Учиться владеть силой ему придется гораздо дольше, чем он предполагал.