Второй год новой эры

Нельзя не сказать и о том, что эта их бурная деятельность не привлекла повышенного внимания местных жителей. И если мужчины Оленей наблюдали за всей этой суетой со снисходительным пренебрежением, то их женщины были полны самого искреннего любопытства, а дети и подростки – энтузиазма. Делать зимой в клане особо было нечего, пора Большой Охоты еще не наступила, и в то же время отдельные вылазки охотников в тундростепь не приносили большого успеха. Стада бизонов и северных оленей в этом году были большими, крепко сбитыми, и не желали отдавать своих членов на прокорм людям. Хорошо еще, что при попытках взять настоящую добычу никого из мужчин не убило и не покалечило, а ведь это совершенно обычное дело.

Поэтому, несмотря на успешную рыбалку, жили Северные Олени голодновато, особенно женщины с детьми, и запах жирного свиного супа, кипящего в большом котле, притягивал их не хуже магнита. Сначала по одной, неловко и смущаясь, женщины и подростки подходили к Андрею Викторовичу с предложением своей помощи и тут же получали задание, что надо сделать. В таких случаях принято проставляться; и тот пир, который последовал за строительством большого вигвама для гостей из племени Огня, оленихи и их отпрыски не забудут, наверное, никогда. Правда, некоторые мужчины начали ворчать, что, мол, нехорошо, когда женщины помогают в делах чужим мужчинам; но вождь Ксим их успокоил, сказав, что. во-первых, помогают они не мужчинам, а их женщинам, во-вторых – хоть один день кормить этих дармоедок будем не мы, а кто-то еще; и в-третьих – если кому-то это не нравится, то пусть идет и спорит с главным охотником племени Огня. Но только спорит исключительно за себя, потому что рука у этого человека очень тяжелая – голову оторвет и скажет, что так оно и было.

* * *

16 января 2-го года Миссии. Вторник. После полуночи. Дом на Холме

Последние дни в Доме на Холме прошли тревожно. Главные вожди и весь актив умотали Бог знает куда на свою Большую охоту, прихватив в том числе и Сергея-младшего. И никто не подумал о том, что его старшей жене Кате скоро рожать. Ох уж эта Катя! Характер у нее продолжал портиться, а сама она по мере протекания беременности становилась все более издерганной и капризной, особенно когда рядом не было ее мужа – даже несмотря на то, что «сестрицы» (остальные жены Сергея) – и темные, и светлые – старались обеспечить ей максимальный комфорт. Серега, бывало, как простой человек, в случае разных запредельных капризов задавал своей благоверной только один вопрос: «А в бубен, Катюха, тебе случаем не дать?» Эта угроза еще ни разу не была исполнена, ибо Сергей удивительным образом сочетал суровый нрав с легким и общительным характером, но Катя в таких случаях обязательно затихала и немного умеряла свои потребности. А потребности у нее были ого-го. И шубка, и шапка, и рукавички; и не такие, как у всех – из кроличьего меха. Ей хотелось из соболя или, в крайнем случае, из чего-нибудь кошачьего, вроде серебристого барса.

Так вот, семейная коллизия Кати заключалась в том, что ее ненаглядный и единственный супруг, как незаменимый помощник Главного охотника, непременно должен был уйти с вождями в дальний поход. И тут уж мало кого волновало, что Катина беременность вышла на финишную прямую, и роды могут случиться в любой момент. При этом, когда она сама просила Сергея-младшего остаться и никуда не ходить, тот только пожал плечами и спросил: «А чем я тебе могу помочь здесь, Катюха? Тут у тебя есть Марина Витальевна, Ляля и Лиза, так что без помощи ты не останешься. А мне надо идти. Ведь ты же хочешь и шубку, и сапожки, и все, все, все, что мы нашьем из тех шкур, которые собираемся добыть?» И ушел.

«А что Марина Витальевна? – с обидой и беспокойством думала девушка, кусая губы, – она сама вон на сносях ходит с огромным животом, будто дирижабль… Ей бы самой кто помог. И Ляля с Лизой тоже не в лучшем состоянии; то есть в лучшем, но ненамного, потому что обе залетели почти сразу после того, как вышли замуж – горячие, блин, детдомовские девки, подруги по несчастью. И мужья у них взрослые, солидные, не то что мой, пацан пацаном, а вид делает, будто крутее некуда. И на девок (другие жены Сергея-младшего) тоже нельзя положиться, ведь они все тут первобытные дикарки и ничего не понимают в настоящей жизни…»

Катя не воспринимала прочих своих собрачниц в равном качестве, как это получалось у Ляли с Лизой. Они у нее были на каком-то среднем положении, между назойливой помехой и бесплатной прислугой. Она считала, что Сергей Петрович чуть ли не насильно всучил их ее ненаглядному только для того, чтобы они рожали детей с законным статусом, и ужасно ревновала своего мужа к бедным девушкам. В основном предложения «дать в бубен» поступали от Сергея как раз по этому вопросу, и как раз в те моменты, когда Катя, как говорится, «заплывала за буйки». На самом деле Сергей-младший нежно и трепетно относился ко всем своим женам – и к Кате, и к светлым кроманьонкам-Ланям, и к темным полуафриканкам, имеющим бешеный южный темперамент.

И вот после полуночи, когда на календаре уже было шестнадцатое февраля, Катя неожиданно почувствовала, что отсрочек больше не будет. Схватки шли одна за другой, становясь все болезненней. Катя проклинала все на свете – и тот день, когда забеременела, и себя, и своего бесчувственного мужа, который бросил ее в такой момент ради своих мужских забав. То и дело она принималась голосить – и тогда сидящие у ее постели «сестрицы» примолкали в священном благоговении. Они-то относились ко всему этому гораздо проще, и не могли понять Катю. Они вообще не могли взять в толк, почему она так переживает из-за отсутствия мужа. Ему-то зачем присутствовать при родах, когда это исключительно женское таинство? В некоторых кланах муж не видел свою благоверную три дня после рождения ребенка, а в некоторых – и целую луну, потому что местные верили, что в этот период женщина должна очиститься перед новой встречей со своим мужчиной и укрепить свои силы.

Схватки усиливались, и в какой-то момент девушка почувствовала, будто внутри нее что-то лопнуло. Тут же на пол хлынули воды. Катя в ужасе застыла, а потом заорала, как пожарная сирена: «Ааа! Да что же это такое?! Да когда же это уже кончится?!» Затем напустилась на товарок: «А вы чего стоите и смотрите? Идите отсюда, видеть вас не могу!». Вскоре Катя почувствовала что-то похожее на позыв испражниться. «Ой, рожаю! – в панике заголосила она. – Спасите и помогите! Зовите скорее Марину Витальевну, дубины стоеросовые!».

Самая младшая Серегина жена, полуафриканка Суилэ-Света, накинув на себя только парку, голоногая и босиком, помчалась ставить в известность Мудрую Женщину. Хорошо, что оба семейства обитали на первом этаже. А то пришлось бы решать, что проще – доставить пациентку к врачу, или наоборот; потому что обе они одинаково нетранспортабельны на лестнице. В итоге к роженице пошла все же Марина Витальевна, и для этого ей даже не потребовалась посторонняя помощь, хотя желающих поддержать Мудрую Женщину, когда она идет на помощь своей пациентке, было больше чем достаточно.

Прибыв в комнату, выделенную для семьи Сергея-младшего, женщина тщательно осмотрела роженицу. За исключением панических настроений «Ой, мамочки, я сейчас умру» все у той было хорошо – ребенок был расположен головкой вперед, а довольно широкие бедра молодой девушки облегчали родовой процесс. К тому же организм был молодой, сильный, не истощенный вынужденными голодовками, как у некоторых местных, и не ослабленный никакими хроническими заболеваниями. Поэтому акушерке и ее ассистентке, в роли которых выступали сама фельдшерица и прибежавшая ей на помощь Фэра, оставалось только руководить прочими женами Сергея-младшего, ухаживающими за роженицей и направлять сам процесс родов, который проходил довольно быстро.

Прошло всего два часа с того момента, как Суилэ-Света выскочила за дверь, как ночную тишину разорвал резкий и требовательный крик ребенка, провозглашающего благую весть о своем рождении. И пусть в племени Огня и до этого рождались дети, но этот мальчик был первым, родившимся у женщины, пришедшей из мира будущего, от такого же мужчины. В дальнейшем таких детей должно было появиться достаточно много, но рождение этого, первого, было символичным. Когда Сергей-младший вернется из своего похода, то его будет ждать хороший подарок, потому что хотел он как раз сына.

Катя почувствовала неимоверное облегчение, и тут же в ней пробудился сильнейший материнский инстинкт, буквально ошеломивший девушку. Ощущение было похоже на эйфорию, вместе с тем она остро осознавала важность момента. Произошло величайшее таинство – человек родился, ее ребенок, как желанный плод любви ее и ее мужа… И в этот момент Катя готова была обнять весь мир. Она чувствовала, как в одночасье безвозвратно изменилась, исполнив свое великое предназначение – то, ради чего и создала ее природа…

Так она лежала, притихшая, и блаженно улыбалась, а вокруг происходила деловитая суета. Осмотрев ребенка и убедившись, что с ним все в порядке, Марина Витальевна отдала младенца двум следующим по старшинству женам Сергея младшего – Дите и Тате, чтобы те перепеленали его и поднесли матери для кормления. Никаких искусственников в племени Огня быть не могло, и каждая мать сама кормила своих младенцев. Когда новорожденного положили матери на грудь, та с новой силой почувствовала нежность к этому беспомощному родному существу, потребность защищать его и лелеять. Материнская любовь расцветала в сердце девушки, заставляя ее плакать от доселе неизведанных чувств. «Милый мой, родной, – шептала Катя, глядя на то, как ребенок деловито и сосредоточенно, прикрыв глаза, с чмоканьем вцепился губами в ее сосок, – ты у меня самый родной, вот приедет папка, знаешь, как он тебе обрадуется…».

* * *

18 января 2-го года Миссии. Четверг. Около полудня. Все там же в окрестностях пещеры клана Северных Оленей

Ольга Слепцова

Этот поход на большую охоту с каждым днем открывает передо мной все новые и новые грани – как того многосложного человеческого коллектива, который именуется племенем Огня, так и чисто аборигенных сообществ, которых еще почти не коснулось жаркое дыхание зарождающейся цивилизации. Племя Огня – это сложный многосоставной социальный организм, части которого, плотно пригнанные друг к другу усилиями вождей, уже начали сплавляться в единое нерасторжимое целое. Полуафриканки и кроманьонки из клана Лани, которые первоначально состояли в конфликтных отношениях хищников и жертв, теперь стали друг другу добрыми подружками и собрачницами. Я только совсем недавно узнала подробности той трагической истории, в результате которой вожди многократно увеличили численность своего племени, а потом еще и обросли своими разноплеменными гаремами. Взять на перевоспитание бывших людоедок – это же уму непостижимо! Такая дерзость, наверное, могла прийти в головы только русским, которые всех других людей считают априори равными себе.

Бедные полуафриканки (или, как они сами себя называют, «дочери тюленя»)! Сначала их собственные мужчины в голодный год6 впали в грех людоедства, начав пожирать не только разных чужаков, но и собственных женщин и детей. В результате вспыхнувших конфликтов с соседями, которые не желали, чтобы их ели, племя «Детей Тюленя» было изгнано со своей родины и направилось на негостеприимный север. А потом «Тюлени» столкнулись с эмигрировавшими в прошлое нашими современниками, которые разгромили их, истребив мужчин и юношей и полностью подчинив себе женщин. Суровые победители приказали им забыть свое прошлое и начать жить новой жизнью, не имеющей ничего общего с тем, как эти женщины жили прежде.

Но я не заметила в них никакой печали – все темнокожие женщины Племени Огня живут полнокровной жизнью, радуясь каждому новому дню и каждому родившемуся ребенку. Да-да, многие из них попали в племя уже беременными, и только одни роды закончились неудачно. Но та история, наверное, и не могла завершиться счастливым концом, потому что забеременевшей в результате жестокого изнасилования одним из своих родственников-людоедов Футирэ-Фриде было всего двенадцать или тринадцать лет. Бедная девочка не перенесла тяжелых родов; правда, извлеченная при помощи кесарева сечения девочка по имени Гаэтано все же осталась жить. Ее взяла на воспитание молодая женщина Туэлэ-Тоня, незадолго до этого родившая мальчика по имени Ален. О бедной юной матери, умершей родами, плакало все племя – вне зависимости от пола, цвета кожи и происхождения. Даже наши французские девочки говорили, что им очень жаль несчастную крошку. Бедный ребенок, который жил без радости в сплошном ужасе людоедского племени и умер на самом пороге счастья, которое должно было принести ей рождение дочери.

Ну так вот – на фоне того крепко сбитого, дружного коллектива, где мужчины и женщины – русские, французы, Лани и полуафриканки, а теперь еще и волчицы – стеной стояли друг за друга, клан Северного Оленя выглядел, надо сказать, не очень благополучно. Мужчины там, за некоторым исключением, считали своих женщин малополезной обузой, которую держали впроголодь и на приниженном социальном положении. Женщины аборигенов считались способными только на то, чтобы доставить удовольствие мужчинам, на рождение детей, из которых ценились только мальчики, да еще в летний период на сбор дикопроизрастающих корнеплодов и овощей. Еще женщины занимались выхаживанием раненых охотников, но к этому ответственному делу допускались только те, которые сдали определенный жизненный экзамен и получили звание мудрых женщин, то есть равных мужчинам по положению. Такие были даже не в каждом клане, потому что для получения этого звания мало было владеть искусством врачевания, требовалось еще уметь не раздражать вождя, когда он не в духе.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что как только рядом с пещерой Северных Оленей оказался разбит наш лагерь, местные женщины, как мошки на свет, полетели к нашему покрытому шкурой временному жилищу, представлявшему из себя нечто среднее между казахской юртой и чукотской ярангой. В первый день за немудреную помощь в установке этого жилища наши вожди распорядились щедро накормить добровольных помощниц, а потом такие посиделки сделались регулярными. Женщины Северных Оленей любой ценой стремились присоединиться к нашему коллективу, чтобы хоть на какое-то время почувствовать себя полноправными и уважаемыми членами общества.

Я видела, насколько при этом задумчив был вид у нашей главной феминистки. То, что рыжий нахал Гуг сумел затащить ее на свое ложе, еще не значило, что мадмуазель Люси поменяла свое мнение по поводу мужчин – а здесь они, ко всему прочему, представали перед ней в своем самом неблаговидном виде, как эгоистичные, жадные, неблагодарные эксплуататоры. Какой контраст с поведением вождей племени Огня, к которому мы все успели привыкнуть. Хорошо хоть Северные Олени не имели привычки приставать к чужим женщинам и не распространяли на них свое скотское поведение. Впрочем, наверное, это потому, что у нашего главного охотника имелась репутация записного убивца, который чуть ли не в одиночку истребил уже целых два клана.

Говорят, что когда мы только приехали, местный вождь предупредил своих оглоедов, что все неприятности, которые они получат от Андрея Викторовича, задирая нас, любимых, будут на их и только на их совести. Что, мол, он имеет привычку сперва оторвать ослушнику голову, а потом задавать этой голове риторические вопросы. Вождям тут положено верить, так что все и в самом деле решили, что наш Главный Охотник такой ужасный. На самом деле совсем нет. Он вполне милый и дружелюбный мужчина, к тому же выглядящий значительно моложе и интереснее Сергея Петровича. Нет, я не влюбилась, просто рано или поздно я решу, что пора выбирать себе мужа, и тогда я выберу этого дерзкого качка с глазами ласкового убийцы. Мне не все равно, от кого рожать, у моих детей должен быть сильный, умный и красивый отец с высоким социальным статусом.

На следующий день после нашего прибытия, когда наш шаман Петрович затеял осмотр пещеры Северных Оленей на предмет установки в ней шахтного крепежа, наш Главный охотник, Сергей-младший и Гуг с самого утра взяли УАЗ и одного из мальчишек-подростков, который даже не считался охотником – и все вместе они поехали за холмы, где уже начиналась тундростепь и паслись стада диких копытных. После некоторой паузы, в полчаса или более (которая, наверное, требовалась для того, чтобы доехать до места и приготовиться к охоте) прозвучало всего два выстрела, после которых наступила тишина. Еще где-то через час охотники вернулись невероятно довольными. Их добычей стали два теленка-подростка и крупный старый самец, которого с большим трудом удалось взгромоздить в кузов машины. Телят Гуг с Сергеем-младшим убили из арбалета, а старого быка, который решил атаковать чужаков, главный охотник застрелил из винтовки Мосина.

Быка, после того как с него была снята нужная нам шкура, мы отдали на прокорм Северным Оленям, а телят-подростков оставили себе на прокорм. Странный вкус, надо сказать – гибрид бараньего жира с говяжьим мясом, хотя надо сказать, все было очень вкусно. Вождь Северных Оленей тоже устроил для своих большой праздник, на котором посвятили в охотники того пацана, который помогал нашим добыть этих животных. А то как же – такая охота с большой добычей, а один из ее участников даже не охотник… Непорядок. Кроме всего прочего, эта операция по скоротечной предварительной охоте дала понять нашим гостеприимным хозяевам то, что пора прекращать тянуть время, ссылаясь на то, что стада еще не подошли, а требуется выходить в степь и делать дело, потому что время не ждет.

* * *

19 января 2-го года Миссии. Пятница. Около полудня. Все там же в окрестностях пещеры клана Северных Оленей

Поход на Большую охоту начался рано утром, едва утренняя заря окрасила багрянцем горизонт. Охотники Племени Огня поднялись тогда, когда зари не было еще и в помине, и позавтракали вчерашним тушеным мясом. Кроме мужчин в охотничий поход готовились выступить полуафриканки Алохэ-Анна и Таэтэ-Таня, молодая Лань Мита, бывшая французская школьница Патриция Буаселье и, конечно же, медсестра Люся, теперь считающаяся почти законной старшей женой Гуга. Брачный обряд перевязывания рук шаман Петрович пока не проводил, и то только из-за того, что в походе как то неторжественно затевать свадьбу первого помощника Главного Охотника и главной помощницы Мудрой Женщины. Не золотаря, чай, на свинарке женим.

В лагере возле пещеры Северных Оленей на хозяйстве остались Ольга Слепцова, Эва де Вилье и близняшки Паскаль. Они бы тоже пошли, но Эва умудрилась подвернуть ногу, а близнецы Анна и Габриэла были сочтены Андреем Викторовичем непригодными к службе в «первой линии». Проще говоря, при достаточно серьезной опасности они имели свойство впадать в ступор или неконтролируемую панику, зато как хозяйки были просто первоклассные. Комендантом лагеря, естественно, назначили Ольгу Слепцову, как самую старшую из остающейся в лагере команды и имеющую организационный и педагогический опыт.

Оставляя девушек-француженок в лагере, Сергей Петрович и Андрей Викторович искренне надеялись, что все обойдется без каких-либо приключений. Северные Олени тоже оставили в пещере больше половины всех своих женщин вместе с маленькими детьми и прочей обузой, только мешающейся на охоте. Как заверил вождь Ксим, ничего с ними не случится, кроме того, что они побудут недельку без мужского внимания – от этого не умирают. Для пущего самоуспокоения отставной прапорщик оставил каждой девушке по блочному арбалету и посоветовал им в случае нападения хищников бежать в пещеру и защищаться вместе с женщинами Северных Оленей.

Итак, едва заалел горизонт, Андрей Викторович завел свой пепелац (благо газогенератор был раскочегарен и накормлен чурками еще до завтрака), остальные надели лыжи, после чего к ним присоединились охотники клана Северных Оленей, нацепившие на ноги свои плетеные снегоступы. Кстати, идею лыж Северные Олени оценили весьма высоко, так как те давали более высокую скорость передвижения, чем снегоступы, и требовали меньших усилий. К тому же за счет постоянных смен лидера на лыжне нагрузка между участниками похода распределяется по возможности равномерно7.

Отшагав к обеду километров пятнадцать и поднявшись на гребень одного из холмов водораздельной цепи, путешественники остановились, чтобы сделать небольшой привал, перевести дух и осмотреться. Толщина снежного покрова тут не превышала десяти-пятнадцати сантиметров, поэтому Северные Олени сняли свои снегоступы и убрали их в заспинные мешки. Пригодятся на обратном пути. Охотники клана огня с лыжами расставаться пока не спешили, для лыжного похода снега на промерзшей земле было пока вполне достаточно. Андрей Викторович достал бинокль и осмотрел раскинувшуюся вокруг местность.

Позади, на юге, за их спинами, покрытая присыпанными снегом редкими рощицами лежала долина Дордони. На востоке по-прежнему продолжали куриться вулканы Оверни, а впереди, на севере, постепенно сходящими на нет пологими холмами раскинулись тундростепи долины реки Луары. На той стороне, откуда они пришли, на большом расстоянии друг от друга паслись небольшие группы животных, зато впереди там, где после короткого лета осталось высохшее на корню разнотравье тундростепей, бродили несметные стада бизонов, зубров, овцебыков и северных оленей, а также табуны диких лошадей, так похожих на якутскую породу нашего времени. Этим животным даже не надо было выкапывать сухую траву из-под снега, настолько тонок был его слой.

Опустив бинокль, Главный Охотник племени Огня повернулся к Верховному Шаману.

– Если бы не снег и холод, – сказал он, – то можно было бы подумать, что это Африка, а не ледниковая Европа. Там, в саваннах, такие же стада из зебр, антилоп и прочих буйволов. Но раз здесь есть такое большое количество травоядных, то должны быть и хозяева этих мест, я имею в виду таких милых зверушек, как пещерные львы. Так что всем смотреть в оба и соблюдать осторожность, от группы не отходить даже для того, чтобы просто посрать. Жизнь – она важнее смущения.

* * *

Тогда же и там же

Люси д`Аркур – медсестра, свободная женщина и уже почти не феминистка

Нет, мне решительно не нравится, как все смотрят на меня. Словно я уже замужем за этим мальчишкой. Они что, действительно не сомневаются, что после той ночи я по умолчанию стала его женщиной, и уже как бы не совсем свободна? А он-то, он… Раздувается от гордости, как индюк. Этак по-хозяйски на меня посматривает, нет-нет приобнимет… Просто безобразие. Да какого черта? Если я переспала с ним, это еще абсолютно ничего не значит. Правда, секс был отличным. Первобытный красавчик оказался сладким мальчиком… А ведь там, дома, я избегала подобных связей – ну, в смысле, с юношами до двадцати лет.

И вдруг я вспомнила, как однажды мне довелось случайно подслушать разговор своих учеников.

«Эй, кто знает, почему она такая сука?» – спрашивал шестнадцатилетний Луи, которому я только что влепила самый низкий балл.

«Да вдуть ей надо как следует, тогда точно подобреет!» – отвечал кто-то из его приятелей.

«Ты думаешь?»

«Конечно! Что, попробуешь?»

«Не… подкатить к ней – это же все равно что попытаться приласкать дикую кошку…»

«Ха-ха, Луи, это ты верно подметил – она похожа на кошку… Вот и сделай из нее ласковую кису. Оттрахай ее как следует – соверши благое дело ради всех нас! Не такая уж она и страшная!»

«Да-да, Луи! – поддержал еще кто-то, – ножки у нее – высший класс! Я бы вдул!»

Тогда я просто задохнулась от возмущения и принялась с удвоенной энергией травить несчастного Луи. Даже сама себе не могла объяснить, зачем я это делаю. Я возненавидела всю эту компанию, которая разговаривала обо мне в таком неуважительном ключе. Всем им по возможности я старалась испортить жизнь.

Почему я это делала? Неужели мальчишки были близки к правде? Мне всегда нравился хороший секс, правда, подруги-феминистки говорили, что не следует придавать ему слишком много значения, иначе можно снова легко попасть в плен гендерного неравенства.

Так вот я и не придаю. Но почему же все мое тело поет? Почему мне так легко идти, словно за спиной выросли крылья? Почему я ощущаю эйфорию, сбить которую не может ничто? Почему при воспоминании о бурной ночи с необузданным дикарем по моему телу пробегает сладкая дрожь?

Впрочем, это означает лишь то, что мой организм получил то, что ему было необходимо. Но ему, этому организму, вовсе не необходимо связывать себя узами брака… Все-таки я еще не готова. То есть я вряд ли вообще когда-либо буду готова… Мне нравится быть одной, а еще моей натуре претит институт многоженства. Но ведь когда-нибудь мне захочется повторить эту ночь. Но тогда я, как честная девушка, должна буду выйти замуж… Такие уж правила в этом племени. Вот так – дала один раз слабину, теперь приходится расхлебывать…

Впрочем, никто не сможет принудить меня к чему-то. Пожалуй, с Гугом можно и повторить… Не потащат же они меня силком под венец… А вообще ситуация получается юмористическая – там, в нашем мире, погрязшем в патриархате, именно юным девушкам свойственно ожидать, что парень женится на них после секса. А этот гипотетический парень рассуждает точно таким же образом, что и я сейчас. Ха-ха-ха!