Воскрешение чувств

1. Всему миру известный символ денег.

2. Известный только в России символ отрицания абсолютно всего – чрезвычайно неприличный.

Я же молча стоял в центре этого галдящего, своеобразного совещания более минуты. На меня – ноль внимания! По всем признакам такого отношения ко мне они признали, что я не их добыча, то есть не по зубам. Предположил, что в знак уважения они не накинулись на меня со своими веками усовершенствованными методами отъема денег, а ждали того, когда я первым обращусь к ним. Поискав глазами их предводительницу, уважительным тоном, но с легкой иронией обратился к самой старшей по возрасту:

– Скажи мне, уважаемая! Стоит ли такому мужчине, как я, продолжать топтать эту грешную Землю в поисках счастья?

Все разом смолкли и искоса посмотрели на меня. А та, к которой я обратился, поднялась и медленно подошла ко мне. Не смотря мне в глаза, а как бы ища поддержки у своих подруг, наигранно весело ответила вопросом:

– А зачем такому, как ты, бегать за ним и снашивать сапоги? Счастье у тебя всегда сидит на заднем сиденье твоего лимузина.

Она рассмеялась, а коллеги поддержали ее единодушно одобрительным гвалтом. Я без слов передал ей пятидесятидолларовую купюру жестом аристократа – держа ее двумя пальцами. Вышел из их круга в полной тишине и вполне довольный полученным результатом. Без копейки в кармане, уверенно направился на поиск приключений. По идее, деньги мне больше нужны не были. Невидимый сертификат о моих полномочиях, выданный этой опытной и проникновенной компанией, давал мне право применить все мои актерские, а также импровизационные способности. Действительно, этого оказалось достаточно и чересчур. Что дальше? Как говорится, понеслась душа в Рай! Смех и грех, честное слово. Короче, меня понесло! Первым делом я решил испытать себя в качестве гоголевского Хлестакова и поехал в престижный автосалон. По дороге остановился возле мобильного поста ГАИ и, приоткрыв стекло, грозно обратился к водителю:

– Что, сержант, бездельничаешь? Ты бы руль выкинул на хрен, а то он животу твоему мешает вольготно раскинуться по кабине.

Только я, с моим врожденным актерским профессионализмом, смог бы сдержать смех при виде его реакции на мой подкат. Его пухлогубый рот стал механически открываться и закрываться, как у театральной куклы, выдавая при этом какие-то марсианские звуки:

– Ба-а… вы… как это, не понял? А… вы имели в виду….

Я сжалился над ним и помог ему, рыкнув, как лев перед прыжком:

– Выгружайся из своей авоськи и бегом за вторым свистком! Я жду!

Вы бы видели, доктор, эту картину! Он стал лихорадочно ерзать и с испуганными глазами соображать, каким местом обычно выходят из машины. Быстрым шагом к нам приближался старлей с наглым вопросом в глазах. Но когда он подошел вплотную, то я, взглянув на него всей мощью своего внутреннего энергетического потенциала, погасил его порыв до уровня загнанного зайца. Спокойно, но жестко скомандовал сержанту:

– Ладно, десантник, сиди на месте и соедини меня с вашим старшим.

В тот момент я ни грамма не сомневался, что являюсь, как минимум генералом, а может, и маршалом. Лейтенант стоял возле капота моей машины и просто хлопал ресницами, но улыбался. Думаю, для подстраховки от вида неопознанного объекта (меня). Я их хорошо понимал. Ну что вы хотите, на дворе 1998 год, кто командует в стране, не совсем ясно. Шляются по дороге всякие с портфелями, набитыми различными корочками и пачками купюр. В Москве перетасовка кадров и полное торжество тех, кто уже вообще ничего и никого не боится. Короче, они были шокированы и зомбированы моей сверхъестественной самоуверенностью и магнетической внутренней силой. Наконец бедный толстячок протянул мне трубку, и я, с грустью посмотрев на него, коротко и твердо спросил в нее:

– Кто это?

Оттуда, мне ответили спокойно и неразборчиво:

– Майор (дальше убей, не понял, какая у него фамилия и из какого он отделения).

Зато хорошо представил себе этого опытного и всего повидавшего за годы перестройки мужика. Жаль, что он проглотил все гласные буквы, а то бы в следующий мой «приход» обязательно бы повысил его в звании. За его невозмутимость и хладнокровие.

– Отдел секретного делопроизводства администрации, генерал Шес… – Здесь я воспользовался его методом произношения фамилий. А что? Вроде есть такой отдел, я где-то слышал ранее.

В ответ услышал снова совершенно спокойный его голос:

– Слушаю вас, товарищ генерал.

Я его просто полюбил, как брата или родного дядю, но проговорил в трубу четко и грубовато:

– Слушай, майор! Я забираю твоих охламонов для срочной, непредвиденной поездки. А ты подсуетись и пришли сюда им смену. Уразумел?

Хорошо, – прозвучал его, уже предсказуемый мной ответ.

Эти двое «хозяев дорог» смотрели на меня трагически, но с пониманием. Кстати, я приехал в столицу на старенькой тройке-«жигулях». Но абсолютно уверен, они на это не обратили никакого внимания.

За мной, молодцы! – уставшим голосом скомандовал я и тронулся в сторону автосалона.

Когда прибыли на место, я оставил своих, «украденных с поста» телохранителей возле двери, с уверенностью того, что, кому нужно, уже все заметили и зафиксировали. Проходя мимо ресепшен, направляясь в буфет салона, небрежно бросил в сторону улыбающейся девушки-завлекушки:

– Старшего! Или кто тут у вас в хозяевах числится, рысью ко мне!

Я абсолютно знал, что делать и как преподносить себя этой публике. Одного не понимал: кто же я на самом деле в этот момент? Не понимали этого все! И менты, и торгаши металлоломом. Подробно рассказывать обо всем нет никакого смысла, все и так ясно. Здесь, в автосалоне, я отыграл свою роль блестяще.

1. Заключил договор на словах на поставку 20 лимузинов, сославшись на то, что мое ведомство никаких бумаг не подписывает.

2. Намекнул хозяину этого заведения, что мой шеф может лично посетить салон в ближайшее время. Бизнесмен был счастлив, услышав такие перспективы. Вдобавок я пригласил его в Кремль на следующий вторник, пообещав ему, что там его встретят и проводят в заветный кабинет.

3. Расписался в книге почетных посетителей, но фотографировать себя категорически запретил.

После этого спектакля, отпустив стражников, до полуночи провел время в престижном ночном клубе. Проснулся рано утром на кровати шикарного номера в отеле, в обнимку с двумя сексапильными блондинками. Все! Только заметьте одно обстоятельство – ни копейки денег в этом путешествии не принимали никакого участия. Все было виртуально и на словах. Я был разбит и опустошен, как после дикой попойки, – стал доканчивать свой рассказ актер-самозванец. – Но к вечеру все прошло, и я очутился дома в образе простого автослесаря. Все помнил и ничего не боялся. Кто же будет афишировать свой позор? Стране и людям я ничего не был должен. Все участвовали в этом мероприятии добровольно и без силового принуждения. Не считаю присутствие во всем этом нечистой силы, в которую я совершенно не верю, однако подозреваю в её возможном существовании. Вот так!

Арнольд Борисович терпеливо выслушал своего пациента, как полагается хорошему доктору, дав возможность выговорится «больному». Затем, пересев со своего кресла на диван к Кириллу и пощупав его пульс, медленно произнес:

– Знаете что, Кирилл Сергеевич! То, что вы мне сейчас рассказали, веры в чудеса мне не прибавило. Их как не было, так и нет. И это не из-за моего врачебного прагматизма, а всего лишь потому, что веками проверено искателями «птицы счастья». А конкретный ваш случай, несомненно, забавный, но также не имеет мистических корней. Единственная разница между обычной реакцией людей на повышение своего гражданского статуса – во времени преображения. Наверняка вы многих видели по телевизору с аналогичной формой силы самовнушения и самомнения, которые они искусно используют для влияния на толпу и отдельных субъектов. Кстати, и в истории человечества большое число «властителей» вершили судьбы целых народов с подобными качествами. Наполеон и Гитлер – тому классический пример. Но лично меня заинтересовала в вас не эта странная и непонятная игра мозга, а вещь, более тщательно спрятанная в вашем подсознании.

На этом доктор остановился говорить и снова, фамильярно схватив руку Кирилла, посчитал его пульс. «Больной», вспомнив мультфильм, где козленок считал животных на кораблике, чтобы все не потонули, с юморком спросил доктора:

– Вы меня уже два раза посчитали. Шанс есть не пойти ко дну?

Шанс есть у всех, во всяком случае, был 2000 лет назад. К вашему огорчению, скажу, что мы все идем ко дну после первой же секунды рождения, – совершенно серьезно ответил Арнольд Борисович.

Хорошо, доктор, – понятливо кивнул Кирилл. – Почему вы погрустнели? Что со мной не так? Всю жизнь стараюсь никому не показывать своего реального настроения. А чувствую, что огромная жаба мне не дает ощутить удовлетворения жизнью и искренне порадоваться миру, что вокруг меня.

Он похлопал Кирилла по руке и, вздохнув, ответил:

– Не волнуйтесь, мой друг. Вы нормальный и хороший человек, но, к сожалению, несчастливый. Не пугайтесь, таких на Земле большинство. Так что, Кирилл Сергеевич, я скажу вам не как врач, а как мужик мужику: вся проблема в блокировке чувств. Отсюда такие взрывные прорывы их чрезмерного скопления, как вода, в забитой мусором трубе. Выход себе найдет… в слабом месте. Когда я проверял ваш пульс, то был слегка удивлен его ритму и слабому вибрированию. Вы как будто бы спите, точнее сказать, спит ваше внутреннее «я». Вам 47 лет, и, насколько я понимаю, вы не нашли цели и своего истинного призвания. Сразу скажу в лоб, разбудить его сможете только вы и никто больше. Не верьте всяким шарлатанам, которые обещают чудо, они, может, и обладают какими-то техниками внушения, но все это временное облегчение. Например, сбрасывают вашу накопившуюся грязь в бескрайний океан или на какого-либо бедолагу. Но «грязь» ваша и по всем законам физики, сделав круг, обязательно вернется к вам. Задам вам простой житейский вопрос: как вы думаете, любили вы кого-нибудь или что-либо?

Кирилл и понимал его, и не понимал вовсе. Никогда он не задумывался об этой стороне жизни, но ответил сразу, хотя и неуверенно:

– Да! Это сказано по существу! Страсти кипели во мне, да и сейчас еще бурлят не хило, однако, с периодическим затуханием. Я думал, что так у всех. Как говорится, обычная житейская история, но вот ощущения дома и тепла действительно не было никогда. В памяти только остались яркие вспышки чего-то похожего на счастье, но они – как звездочки, падающие с неба. Не знаю, доктор, мне нужно поразмыслить над этим. Может, и мои внутренние дети помогут мне, когда начнут улыбаться?

Арнольд Борисович с удовлетворением улыбнулся, поняв, что сказанное им пробилось сквозь природную защиту мозга Кирилла. Приобняв его за плечо, проводил до двери и сказал напутственно, как птичке, отпущенной им полетать:

– Не надо больше никаких слов. Пусть все переварится у вас внутри, и со временем ваше сознание выдаст вам и вопросы, и ответы. Думаю, нам не нужно больше с вами встречаться, да и ни с кем больше. Поверьте, вы очень сильный человек и чужое мнение вам будет только во вред. Никто ничего не знает. Только путаются в своей вечной суете. Вся Вселенная внутри вас. Только очень прошу вас, Кирилл Сергеевич, не копайтесь в себе, а просто плывите по течению, задавая вопросы, и ждите на них правильного ответа. Запомните только одно элементарное правило: если посадил семечко в землю, то терпеливо ожидай плода, постоянно ухаживая и заботясь за всходами.

Незаметно, как в тумане, Кирилл оказался за дверью кабинета. Немного ошарашенный, задал себе отрезвляющий вопрос:

– Что это было-то? Я ему про Фому пришел рассказать, а он меня с мыслями о Ереме выставил. Гипнотизер хренов! Может, вернуться и аккуратно уточнить некоторые детали его консультации, поддав ему хорошего пенделя в его научную задницу? 2000 рубчиков все-таки заплатил, а в чем собака порылась, выходит, нужно разбираться самому. Ладно, решу мудрее, дам времени шанс поправить мозги и погасить чувства, которые, по его мнению, у меня отсутствуют. А вот насчет любви, нужно хорошенько подумать, поэтому помчусь я к Лизочке. Она мне вмиг объяснит все про любовь и ее производные.

Резко оттолкнувшись спиной от стены коридора, Кирилл быстрым шагом направился в сторону вожделенного объекта чувств. Лиза Матвейчук была самой желанной и привлекательной его подружкой. Были еще две милые и заботливые холостячки – Ниночка и Наташа, но они явно уступали ей по всем телесным и душевным параметрам. Все считали Кирилла кобелем, а он думал о себе как о мужчине в полном рассвете сил. Если сказать более выразительнее, альфа-самцом, находящимся в состоянии активного поиска очередной спутницы жизни. На крылечке своего собственного небольшого, но очень уютного и крепенького домика стояла пышногрудая и вечно улыбающаяся Лизонька. Она молча смотрела на приближавшегося Кирилла, шедшего к ней с распростертыми руками по узенькой деревянной дорожке, аккуратно проложенной от калитки. Был июль месяц, и весь дворик утопал в пестром красочном убранстве цветов. Совершенно голубое небо, без единого облачка, а также игривое, нежное солнышко предвещали им незабываемый и насыщенный чувствами вечер. С женщинами Кирилл никогда не использовал свои актерские способности, не желая подавлять и управлять их естественными проявлениями чувств. В этом деле он признавал только не наигранную искренность и, остро ощущая любую фальшь, старался не допускать ее проявления. Уже метров за 15 до своей желанной пассии он начал выражать ей свое восхищение и радость:

– Лизочка! Радость моя! Ты сегодня невероятно прекрасна и желанна! Соскучился по тебе, аж в глазах чертики прыгают!

Лиза была женщиной, только что вошедшей в образ ягодки. Все видавшая и перевидавшая, три раза побывавшая замужем, самостоятельная и крепкая на словцо, 45-летняя женщина, воспитывающая в одиночку двух сорванцов-мальчишек: Борьку, драчливого, хулиганистого 14-летнего оболтуса, и Коленьку, 12-летнего отличника и гордость школы. Кириллу все нравилось в образе своей верной подруги. Ее жизнерадостность и понятливость. Очаровательная, идеально допустимая полнота. Молодая и здоровая свежесть, выразительно сияющая румянцем на ее пухленьких щечках. Глазки у Лизочки были небольшие – немного раскосые продолговатые лодочки, с голубым донышком. Однако свет и игривые лучики, исходившие от них, давали ощущение надежды и радости жизни. Но самой привлекательной в ней изюминкой была удивительно обворожительная улыбка – в истинно божественной гармонии с пухленькими алыми губками и белоснежными зубками. Может быть, это странно звучит, но для Кирилла любая женщина с идеально красивыми зубами являлась несомненной красавицей. Короче, она была идеальным образом матери семейства и любовницы одновременно. На ее фоне облик Кирилла был немного грубоват и суховат. Его фигура нравилась даже ему самому – высокий, широкоплечий и упругий, как закаленная пружина, а вот лицом, как говорится, не вышел. Тяжелый подбородок, губошлеп и нос немного картошкой. Но густые, тщательно ухоженные белокурые волосы и глаза были его личной гордостью. Да, именно глаза давали ему законный пропуск к женским сердцам и большую фору в спорах с мужиками. Они имели характерный прищур и блеск ярко-зеленого холодка. В них женщины ощущали ум и защиту, а мужики – превосходящую их силу.

Лиза, покачав головой, с ехидцей ответила ему:

– Здравствуйте, Кирилл Сергеевич! Чем обязаны мы вашему чудесному появлению у нас, простых грешниц? Что, после двухнедельного круга по бабам на новый виток вышел?

Да, Лизочка была слегка простовата и интеллектом не измучена. Она работала продавцом в универмаге, а дома смотрела сериалы по телевизору в свободное от работы время. Кирилл одним прыжком поднялся к ней на крылечко, страстно и крепко обнял ее ниже талии и вожделенно впился губами в ее отуманивающий ротик. Не дав ей больше никакой возможности продолжать что-либо болтать, подхватил, как перышко, на руки и уверенно направился в сторону хорошо знакомой кровати. Что не говори, а любовник он был опытный. Может быть, как раз в этом и кроется его истинное призвание в жизни (ответ на слова доктора). Лизочка хорошо это знала, поэтому всегда ждала его и отдавалась всецело ему, и телом и душой. Дети были у бабушки, следовательно, время теряло власть и контроль над их разумом и чувствами. Оставались только безумная страсть и немыслимое наслаждение друг другом. Еще раз к слову, несомненно, Кирилл был большой мастер в этом наиважнейшем аспекте жизни – сексе, если верить Фрейду. Но именно от него сами ушли две первые жены, ссылаясь на не вполне понятное слово «любовь», точнее, отсутствие ее. Когда Лиза, обессиленная и полностью удовлетворенная, уснула, он вышел в трусах на крыльцо, присел и закурил. Ярко светила почти полная луна, на усыпанном звездами небе. Без умолку трещали цикады, и невероятно приятно обдувал разгоряченное тело свежий ночной ветерок. Мысленно обращаясь к доктору, Кирилл спокойно, но иронично проговорил:

– Про какую еще любовь все постоянно талдычат? Ну, давай разберемся как взрослые люди и членами мериться не будем. Ты – доктор, и что-то увидел во мне. Затем, применив свою «психическую атаку», профессионально выставил меня за дверь с советом решать мне все самому – могу я любить или нет? Но мне интересно вот что. Никто толком не знает, что такое любовь, а ты мне втираешь по ушам, как единственный в мире знаток. Любовь только с морковью и рифмуется, а дальше провал в познаниях. Какое еще там внутреннее «я» дрыхнет беспробудно во мне? Такие задачки я никогда не решал и решать не собираюсь. Знаю, слава Богу, со слов и по книгам других искателей ее, куда ведет эта дорожка. Прямиком к тебе, только уже в смирительной рубашке. Давай возьмем, к примеру, моих нынешних милых подружек – по-своему я их всех люблю. Я очень рад и доволен тому, что они просто есть у меня. По разному, конечно, мне нравятся их лица, запахи, тепло и нежность. Бывает, разумеется, когда хочется свалить от них и поискать чего-то новенького, но это проходит, и снова я окунаюсь в благоухание их родных тел. Я хорошо понимаю, что силы 47-летнего мужика уже на пределе, и скоро эта цветочная идиллия закончится. Однако, к сожалению, кончается абсолютно все. А! Я понимаю! Ты имеешь в виду ту самую Вечную Любовь, которая жизненным светом пропитывает все и всех. Но тогда это точно не ко мне, здесь физики с химиками пускай головы ломают себе.

Неслышно подошла Лиза и, аккуратненько присев рядышком, прижалась к Кириллу, положив голову ему на плечо. Она была в одной сорочке, и тепло ее тела ощущалось, как от приложенной грелки.

– Ты чего не спишь, Кирюша? – спросила заботливым и ласковым голосом.

Кирилл затушил сигаретку. Сунул чинарик за половицу и нежно обняв Лизу, поцеловал в пахнущую домашним уютом макушку.

– Да так, думается всякое, – ответил ей, мягко коснувшись губами ее ушка.

Лиза засмеялась, искренне выражая свое удовольствие и счастье от жизни, хотя бы от сегодняшнего вечера.

– Щекотно, – пискливо прощебетала она, попытавшись вырваться из объятий и затянуть Кирилла в постель.

Но он удержал ее порыв, попросив остаться посидеть с ним и поговорить немножко:

– Погоди, Лизунь! Посмотри ночь-то какая чудесная! Тишина и звезды! Век бы здесь, на твоем крылечке, прожил. Понимаешь, в чем дело-то, вопросы меня стали заедать. Лезут в мою голову, как наглые тараканы через вентиляционные дыры. Раньше я жил и особо не заморачивался, а сейчас пустота какая-то накрывает порой. Иногда кажется, что прожил жизнь пустую и никчемную. Никому вроде ничего не должен, но иногда жутко хочется повиниться перед кем-то. Может, посоветуешь чего-либо?

Лиза потерла свой детский носик о его плечо и, медленно повернув голову, посмотрела в глаза Кирилла. Затем очень серьезно спросила его:

– А почему ты решил именно со мной поговорить на такие темы? Ведь наши отношения, продолжающиеся вот уже два года, никогда не сопровождались личными откровениями. Тем более, признаниями и советами. Как говорится, два совершенно свободных голубка слетелись малость поворковать да покувыркаться. А после чего горшок об горшок… и кто дальше прыгнет.

Кирилл нахмурился и недовольно проговорил:

– Брось, Лиз, обижаться и мозги пудрить. Если так подумать, то у меня в настоящий момент ближе тебя никого нет. Я тебе не говорил никогда, но мне с тобой спокойно и уютно. Ты, как бы получше выразиться, родная и своя.

Лиза с ироничным смешком томно прошептала ему:

– А Натаха с Нинкой, выходит, сестры наши родненькие! Кобель ты, Кирюша, по сути своей, хотя и очень породистый.

Кирилл совершенно не отреагировал на вскрытие этой тайны. А что можно утаить в маленьком городке, где все знают про любого с самого его рождения?

Он стал аккуратно приподыматься с крылечка, но Лиза удержала его, твердо сказав ему:

– Нет, погоди, милый друг. Коли ты захотел поговорить со мной, то давай разберемся, кто на каком шесте должен сидеть. Хотя я и простая продавщица в магазине, но кое-что тоже в жизни повидала. Вот ты говоришь, что чувствуешь пустоту и недоволен своим прошлым. И это прекрасно! Впервые я услышала от тебя, что, кроме себя, ты заинтересовался чужим мнением.

Лиза была настроена воинственно, и ей явно захотелось высказать Кириллу все, что она думает о нем. Он тоже это почувствовал, но все же с нескрываемым сожалением решил дать ей такую возможность:

– Девочка моя, ты, несомненно, желаешь мне врезать правдой-маткой, промеж ног. Но, прошу тебя, будь милостива и лупи, куда хочешь, только выше пояса. У меня еще таится надежда на то, что я увижу своего юного наследника после подаренных мне Богом двух девочек.

Лиза резко отстранилась в сторону и с вызовом заявила:

– Вот за твоих дочек ты и получишь мой первый удар тебе прямо в пузо. Алка, первая твоя жена, недавно приходила ко мне за покупками. Она сказала, что ты уже три года не появлялся у них и Мариночку, дочку свою, только один раз посещал в школе, подарив ей шоколадку и плюшевого мишку. Извините, Кирилл Сергеевич, но вы козел редкий, причем совершенно бездушный. Конечно, алименты ты платишь исправно, и в этом претензий к тебе быть не может. Однако ты хоть раз спросил себя, дубина, насколько важно для 15-летней девочки ощущение существования отца и его защита? Я тебе точно скажу, прямо в твой медный лоб, любить ты элементарно не можешь, и даже себя. Поверь уж матери двух детей. Ведь большинство женщин, родив своего первенца, уже имеют право говорить, что такое любовь. Может быть, и не совсем осознавая ее природу.

Глаза Лизы светились, и нижняя губка немного подрагивала.

Кирилл постарался смягчить ее накипевшее чувство:

– Лиз, ну чего ты так разошлась-то? Сбавь немного обороты. Меня за сегодняшний день уже задолбили тем, что я не в состоянии проявлять чувства, в частности любить. Дай мне время разобраться с этим вопросом, может быть, я и не совсем конченый эгоист. Ты, без сомнения, права, что у меня никогда не было реальной цели в жизни и искал я в ней только радости и удовольствия для себя. Но жизнь в наше время просто криком кричит, бери от нее все, а то не успеешь оглянуться, как останешься за бортом с фигой в кармане. Ты же сама прекрасно знаешь, что никто тебя и твоих детей жалеть и поддерживать сейчас не будет. Парткомов уже нет, а в церкви тебя только раком поставят в надежде на чудо. Я, может, и не знаю, какая она любовь, но если она приходит без чемоданчика баксов, то настрадаешься и нарыдаешься по полной.

Лиза немного подстыла, но все равно дышала еще тяжеловато, и губка продолжала трястись.

– Кирюш, ты что? Ведь ты попутал все! Где наши, а где не наши, совершенно не разберешь. Ну как ты не понимаешь, что впереди тебя ждут полное одиночество и вечная тоска. Пусть даже во дворце с золотыми сортирами. Милый мой, пойми, если я останусь одна в какой-либо нищенской лачуге, меня всегда будет греть чувство, что моим мальчикам хорошо и они здоровы и счастливы. А ты будешь страдать оттого, что закончились удовольствия и страсти. Это же наркомания форменная!

Кирилл отвернулся и сплюнул, начиная сильно раздражаться на проповеди подружки.

– Ну ты, мать, погнала уже в свое девичье прошлое. Ты сама пойми, что через два года у твоих пацанов глаза будут вылезать от избытка гормонов и от призывов рекламы быть успешными и сильными. Дай Бог, что они у тебя особенные и у них не будут трястись коленки от вида черного «бумера», набитого смеющимися девахами. Но поверь, что те, кто беспрерывно штампует товары, приносящие удовольствие простым провинциальным ребятам, а себе, набивая бездонные карманы бабосами, обязательно придумают что-либо новенькое, которое искусит даже монаха в келье. И твой сын, без денег, со своей любовью только замучает девочку. Скажут ему, что он лох, и пойдет крушить все чувства, как сорняки, в поиске простого материального самоутверждения.

После этих слов Лиза встала в двери хаты и, опершись руками в косяки, грубо заявила Кириллу: