Собиратель

Новенькая вздрогнула, словно очнулась, тихонько пискнула: «Извините», – поспешно прошла в самый конец класса к последней парте, опустилась на стул рядом с Зёмой и завозилась с портфелем, доставая учебник.

Весь класс отметил заминку новой ученицы, взгляды всех учеников проследили за её передвижением. Но стоило девочке устроиться за партой и заняться подготовкой к уроку, интерес к ней угас, класс вновь занялся своими делами.

Кристина Градова скривила губы и через плечо многозначительно посмотрела на Костю Дубова, он сидел за ней. Заметив гримаску на лице приятельницы, мальчик вполголоса с ухмылкой прокомментировал: «Дурак дурака видит издалека». Его сосед – Венька Огурцов хихикнул и добавил: «Подобное притягивает подобное». Кристина в ответ кивнула, полностью развернулась к сидевшим за ней мальчикам и прошелестела: «Заметили, как она раскачивалась? Как очковая змея. К нашему идиоту подсела. Мы ей, значит, не подходим, – девочка поджала губы и добавила. – Надо научить манерам кобру очкастую». Она никогда бы не призналась, что от скользнувшего по лицу остановившегося взгляда тёмных глаз из-за стёкол очков по телу пробежал целый табун неприятных мурашек. Кристина бросила неприязненный взгляд на последнюю парту и начала обсуждать с соседями, как именно после уроков они укажут новенькой на ошибки в поведении с первых минут пребывания в классе.

***

Математика по расписанию стояла второй, поэтому Зёма был уверен, что успеет списать домашку у Димона на первом уроке, который история. Историчка обычно зад от стула не отрывает, на класс не смотрит, сорок пять минут сидит и вслух что-то по теме читает. И как только ей не надоедает? Бубнит себе под нос, и дела ей нет, что никто это художественное чтение не слушает. Уже читала бы про себя, так нет, вроде как новую тему рассказывает. А чтоб оценки в журнале были, историчка придумала письменные тесты. Раздаст каждому листочек с вопросами и тремя вариантами ответов, надо только галочки правильно поставить. При этом она не запрещает пользоваться учебником или интернетом, у кого он есть. Поэтому отметки у всех хорошие. Кроме Зёмы.

История, пожалуй, единственный урок, на котором каждый своим делом занят: Градова книжку электронную с собой носит специально, чтобы на скучных уроках читать; Дуб с Огурцом обычно в морской бой режутся по сети на своих телефонах. Остальные занимаются своими делами, кто во что горазд: кто рисует, кто бумажными шариками плюётся, кто в окно глядит, кто просто так болтает с соседом. Воробьёва с Крюковой «виселицей» развлекаются. Ну, с ними понятно всё, они слов разных много знают. Отличницы, но не задаваки. Всегда ближним помогают, списывать дают, а на контрольных по физике все варианты успевают решить и по рядам нуждающимся передать. И все как-то по старинке бумажками обходятся.

Если по чесноку, совсем не крутой класс у Зёмы, и школа – обыкновенная муниципалка. Не лицей, не гимназия, и даже кадетского класса в ней нет. Одноклассники Зёмины тоже обыкновенные. Только трое богатеньких затесались.

В классе галдёж стоит, но негромко. А то, если в коридоре слышен шум из класса, завуч может припереться или директриса. Они, понятное дело, тоже не страшные сами по себе, но вот если матери пожалуются, будет полный отстой. Мать у Зёмы не то чтобы строгая, просто любит, чтобы все соседи слышали, как она сына воспитывает.

И вот что интересно: никто не слушает учителя истории, но если директриса или завуч заглянут в класс, они разглядят, что только Зёма отвлекается, и только его мамашу вызовут. Почему так происходит? Зёма, между прочим, единственный никогда не болтает с соседями.

Вообще-то, если бы дело касалось какого-то другого предмета, ему было наплевать: двойкой больше, двойкой меньше – разницы нет. Но не по математике.С сентября у них новая математичка пришла. Во-первых, она ученикам стала говорить «вы». Это было странно и неожиданно приятно. Зёма себя прямо как-то взрослее почувствовал, солиднее. Во-вторых, когда Зёму к доске вызвала, и тот, как обычно, набычился, она ни ругаться, ни обзывать его пеньком с глазами не стала, а как-то так Зёме вопросы начала задавать, что он задачу решил. Сам. И не очень долго даже у доски стоял. Главное, математичка ему разрешила не разговаривать, а ответы на её вопросы сразу в решении писать математическими примерами. Дело в том, что Зёма сильно заикался и понять, что он говорит, очень трудно, поэтому никто его и не слушал. На уроках, где устной речи много, его не спрашивали, а если спрашивали, до конца никогда не дослушивали. Просто ставили тройку из жалости. Вот Зёма и перестал дома уроки делать. Зачем, если все равно тройку поставят?

Математичка, как только поняла, что он говорит с трудом, сказала: «Вы, Земцов, можете не комментировать свои выкладки. Пишите решение, как считаете нужным. Даже если сомневаетесь, всё равно пишите. Если понадобится, я вам подскажу в каком направлении двигаться». Не только Зёма, никто в классе сразу не въехал, что за «выкладки» такие. Но потом как-то так получилось, что всё стало понятно. И что «выкладки» – это последовательное изложение математического решения, как бы сами допёрли. К концу урока каждый ученик себя чувствовал необыкновенно умным. И Зёма тоже. За ответ у доски он, кстати, пятёрку получил первый раз в жизни. С этого момента Андрей Земцов, которого все звали Зёмой из-за того, что он ещё в первом классе на вопрос «как твоя фамилия?» промямлил: «Ззе-емма…», решил, что математику будет учить обязательно. И учил. Каждый день уроки делал, к каждому уроку готовился. Очень трудное дело оказалось. Несколько часов ежедневного упорного сопения, гора перечёрканных листочков, но задание по математике, в конце концов, аккуратно переписывалось в тетрадь.

Вчера выполнить домашку не получилось. Всё из-за Русика – младшего брата. И чего он так разорался? Подумаешь, с велика упал. Велик-то трёхколёсный, малышковый! Всех делов – шишка на лбу и коленки ободранные. А ревел так, будто у него голова и ноги отвалились. Весело же было! Зёма велик сзади толкал, разгонял, а Русик потом мчался быстро-быстро и смеялся. Кто ж знал, что он повернуть захочет и в бордюр со всего разгона врежется. Сам виноват. Но Русика никто не ругал, а вот Зёме влетело не хило. Даже сегодня сидеть больно, а вчера вообще невозможно было. Главное – обидно, хотел же, как лучше.

Зёма в школу прибежал пораньше, надеясь заранее взять тетрадь у приятеля, потому что Димон всегда приходил раньше всех. Но сегодня его, как на зло, не было. Зёма расстроился, но потом подумал, что за урок истории домашнее задание по математике успеет сделать. Но посмотрел на количество примеров, да ещё целых три задачи, и понял: нет, не успеет.

Зёма огорчённо склонился на парту, голову на сложенные руки положил.

– Андрей, у тебя что-то случилось?

Зёма только плечом дёрнул: чего этой новенькой спокойно не сидится, чего пристала?

– Может быть, я могу помочь?

Зёма оживился. А что? Если она домашку сделала, то какая разница, у кого списывать? Он повернулся к новенькой. Показал ей задание в дневнике, поднял брови, посмотрел вопросительно, дескать, ты решила? Руками изобразил, будто пишет что-то. Опять посмотрел вопросительно.

– Ты спрашиваешь, решила ли я домашнее задание?

Зёма энергично закивал.

– Нет, я же сегодня первый день. Я не знала по задание.

Зёма огорчённо уткнулся в руки.

– Ты не расстраивайся, – услышал Зёма шёпот прямо над ухом. – Я сейчас всё решу. Давай учебник.

Зёма снова воспрянул духом. Он сел ровно и придвинул учебник девочке. Она углубилась в чтение, а потом достала из своего портфеля тетрадь с надписью «черновик» и начала быстро записывать условия первого задания.

Странная девчонка. Зачем-то к нему за парту села, а могла рядом с Кристиной Градовой, у которой сегодня соседки тоже нет. Вообще-то у них в классе свободных мест нет, просто сейчас несколько человек болеют. Где эта новенькая сидеть будет, когда все выздоровеют?

Пока Зёма размышлял, девочка вырвала листок из черновика и подвинула к нему.

– Вот, ты пока переписывай первую задачу, а я буду решать дальше.

Зёма кивнул и тоже углубился в работу.

Аня делала задание увлеченно и быстро. Не прошло и половины урока, как девочка подвинула исписанные листочки соседу по парте.

Пока Зёма, кусая губы от усердия, переписывал к себе в тетрадь решённые примеры и задачи, Аня от нечего делать стала осматриваться. Всё-таки новое место, новые ребята, с которыми вместе предстоит каждый день встречаться, новые учителя.

Учительница, уткнувшись взглядом в лежащую перед ней большую книгу, что-то читала вслух. Её голос тонул в общем шушуканье и тихих смешках. Дети не обращали на бубнёж внимания и занимались своими делами.

Появление новой ученицы, по наблюдению Ани, заинтересовало только троих учеников, только их взгляды ловила она на себе, и ребята, поглядывая в её сторону, что-то обсуждали.

Первой взгляд притягивала девочка с кукольной внешностью. Золотистые кудри, вольготно рассыпанные по плечам, слегка вздёрнутый аккуратный носик, большие в пол-лица голубые глаза – явно первая красавица класса. Губки бантиком величиной с булавочную головку несколько портили общее впечатление, но этот недостаток восполнялся бесконечной уверенностью в собственном превосходстве, сквозившем в каждом движении. За партой девочка сидела одна, и Аня поняла, что именно её имя назвала учительница, когда предложила Ане скорее определиться с местом. Значит это и есть Кристина Градова, поняла Аня.

Прямо за ней свободно раскинулся на стуле мальчик с невыразительной внешностью – невнятного светло-русого цвета волосы, светлые глаза, черты лица мелкие и невразумительные. Но ассиметричная стрижка тщательно уложена волосок к волоску, школьный костюм сидит как влитой, усмехаясь, мальчик поглядывал на новенькую и говорил что-то красивой соседке.

За одной партой с ним сидел беловолосый вертлявый худой паренёк с острыми чертами лица и суетливыми движениями. Он внимательно слушал соседа, что-то крутил в ладонях и время от времени поворачивал голову, чтобы взглянуть на Аню, одновременно мальчик почёсывал нос то одной, то другой рукой, что делало его удивительно похожим на крыску. От троицы веяло холодом и недоброжелательностью. Золотоволосая Кристина что-то ответила, и мальчишки захихикали.

Аня тихонько вздохнула. Она первый раз меняла школу, и пока ей было неуютно.

Андрей – сосед по парте, наконец, закрыл свою тетрадь и вернул ей черновик, до сих пор он не сказал ни слова.

Аня накрыла черновую тетрадь учебником, сложила руки на парте и стала исподволь рассматривать сидящего рядом мальчика. Андрей внешне напоминал разваренную картофелину в мундире – такой же рыхлый, расхристанный и неаккуратный. Но он, был ярким, будто облитый светом. Когда Аня впервые на него взглянула, ища себе место, она в первую очередь увидела этот тёплый свет и потянулась к нему, потому что от всех остальных ребят веяло холодом.

Аня обвела глазами спины одноклассников и заметила, что Кристина по-прежнему шушукалась с соседями.

Прозвенел звонок, урок закончился. Дети загомонили в полный голос, начали оживлённо и шумно собирать с парт книги и тетради, учительница повысила голос, сообщая параграфы для изучения дома. Аня послушно открыла дневник и записала, но не все поступили так же – большинство рвануло в коридор, на ходу забрасывая за спину школьные рюкзаки.

Аня сложила в портфель вещи и спросила у соседа, который тоже не очень торопился покинуть класс:

– Следующий урок математика? Он будет в другом кабинете?

Мальчик кивнул.

– Я не знаю, куда идти, – сообщила Аня. – Покажешь?

Он снова кивнул, и протянул ей маленький блокнот, где коряво было написано: «Откуда знаешь моё имя». Девочка пожала плечами.

– Прочитала на твоей тетради.

Мальчик перевернул листок, там обнаружился новый вопрос: «Чего ко мне села».

– Просто так, – ответила Аня и посторонилась, чтобы сосед мог свободно выйти из-за парты, пропустила его вперёд на пару шагов и пошла следом.

Кабинет математики располагался этажом выше. Андрей Земцов шагал размашисто, вразвалочку, слегка сутулясь и глядя в пол, не замечая суеты школьных коридоров. Простой чёрный рюкзак без всяких украшений небрежно свисал с одного плеча. Аня шла за ним и чувствовала себя маленькой лодочкой в кильватере ледокола.

В кабинете математики она снова устроилась рядом с Андреем за последней партой. Одноклассники по-прежнему не проявляли к ней интереса. Никто не подошёл, чтобы познакомиться, будто не появилась в их коллективе новая ученица. Даже не смотрел никто. Её соседа тоже не замечали, как будто их обоих не существовало, и последняя парта пустовала. Аня постеснялась первой заговорить с кем-нибудь. Она подумала, что было бы проще, если бы появился повод, вот как с Андреем, но ничего не приходило в голову. Аня видела, что между собой ребята общаются свободно только на первый взгляд. Все разговоры или споры происходили с обязательным участием Кристины и тех мальчиков, которые занимали парту за ней. Судя по всему, эти трое были заводилами.

Школьный день тянулся своим чередом. Аня переходила из кабинета в кабинет, следуя за молчаливым соседом, садилась за парту, доставала школьные принадлежности, слушала учителей, выполняла задания, и снова переходила из класса в класс. На уроках учителя к доске её не вызывали, с места не спрашивали, наверно, давали возможность освоиться.

Аня так и не решилась заговорить с одноклассниками, если не считать соседа по парте. Но и Андрей целый день молчал и больше внимания на новую соседку не обращал.

***

Жаркий сентябрьский день перевалил за полдень. Закончились уроки первой смены, и ученики галдящей волной выплеснулись во двор, как шумное наводнение. За порогом школы общий поток разделился на небольшие речушки и ручейки, которые влились во встречный поток второй смены, спешащей занять своё место в классах.

Аня не спешила домой, через час после уроков в общеобразовательной школе её ждали занятия в школе музыкальной. Девочка рассчитывала перекусить бутербродами, захваченными утром из дома, в сквере около музыкалки. Времени до занятий было предостаточно.

Не успела Аня выйти из школы, её окружила группа одноклассников. Некоторые улыбались, но стоящая впереди рослая девочка была серьёзной, даже брови нахмурены.

– Пойдём, новенькая, – сказала рослая девочка, – знакомиться будем.

Тон, каким были произнесены эти слова, показался Ане не слишком дружелюбными. Не так представлялось ей доброе знакомство. Но остальные ребята опасений не вызывали. Их лица были скорее заинтересованными, а не злыми.

– Извините, ребята, я тороплюсь, – Аня попыталась обойти живую преграду, но дети заступили дорогу.

– Ничего, успеешь, мы недолго, – проговорил кто-то, – иди, давай.

И вся группа, плотно окружив Аню, двинулась за школу. Пришлось девочке идти с ними.

За школой на не слишком широкой тропинке между зданием и заборами частных домов, прижавшись к ограде, стояло небольшое одноэтажное строение из белого кирпича без окон, с плоской зелёной крышей. Деревянная дверь домика распахнута настежь, а на пороге стоит Кристина с теми мальчиками, которые сидели за ней в классе.

Группа школьников полукругом остановилась перед тремя одноклассниками, и кто-то толкнул Аню в спину, она невольно сделала шаг вперёд и оказалась в центре свободного пространства, окружённая ребятами.

Не смотря на явную грубость в поведении одноклассников, Аня пока не испытывала страха или беспокойства.

– Как прошёл первый день? – холодно спросила Кристина. Она стояла, слегка склонив голову, изящно отставив в сторону ножку и накручивая на палец золотистый локон. – Понравилось?

– Нормально, – вежливо ответила Аня. – Вы знакомиться решили? Так меня вам уже представили. Тебя зовут Кристина, как я поняла, осталось назваться остальным, и можно считать, что познакомились.

Градова приподняла бровь.

– Костик, – она слегка повернулась к русоволосому приятелю с модельной стрижкой, – она хамит?

– Похоже на то, – ответил мальчик и добавил, обращаясь к Ане, – вопросы здесь задаём мы. Дело очкариков – слушать и отвечать.

– Нехорошо так разговаривать с малознакомым человеком, Костик, – заметила Аня, – Я тебя не обижала, а ты обзываешься.

– Кому Костик, а кому Константин Эдуардович. Это раз, – высокомерно ответил мальчик. – Не обзываюсь, а говорю чистую правду: ты реально очкастая. Это два. У нас есть правила, и мы решили тебе их объяснить. Это три. С тобой разговаривают по-хорошему пока. Это четыре. Запоминай лучше, а то для тебя каждый поход в школу таким кошмаром станет, что Фредди Крюгер Красной Шапочкой покажется. Это пять. И, чуть не забыл! Ты должна извиниться. Это шесть.

Аня почувствовала, как поднимается в груди гнев, никто ещё так с ней не разговаривал.

– За что извиняться? – едва сдерживая возмущение, спросила Аня.

– Чё за фамилия такая – Гомес? – встрял с вопросом второй Кристинин подпевала – белобрысый, похожий на грызуна.

– Обычная испанская фамилия, – стараясь говорить спокойно, ответила Аня.

– Выходит, ты испанка? – удивился белобрысый. И тут же, с издёвкой, продекламировал, – Испанка-обезьянка в гости к нам явилась, говна навалила и не извинилась.

Дети за Аниной спиной захихикали и стали в разнобой повторять дразнилку. Аня поёжилась, стало обидно, глаза защипали подступившие слёзы.

– За что я должна извиняться? – выкрикнула она. – Что я такого сделала? Я никому слова не сказала!

– Вот именно, – поучающе сказала Кристина. – Не подошла, не поздоровалась. Полный игнор классу. Рядом с немым уродом села, целый день хвостом за ним ходила. Чего-то там для него делала. Запомни: с Зёмой никто не общается. Никто из нас. Только Димке Куренёву можно. Их за одну парту посадили, а ещё Зёмина мамаша за Димкиной бабкой ухаживает. Поэтому мы для Димы исключение сделали и разрешили с идиотом водиться. А больше никто не должен. Поняла?

Кристина говорила и медленно, шажок за шажком, подходила всё ближе. В конце концов, от её дыхания у Ани запотели стёкла очков. Последние слова Градова прошипела ей прямо в лицо. На Аню пахнуло резким противным запахом мятной жвачки. Аня поморщилась.

– Отойди от меня, – тихо произнесла она и отгородилась портфелем как щитом.

– А то что? – с издёвкой спросила Кристина.

Аня изо всех сил отпихнула её от себя портфелем, сжимая его обеими руками. Градова покачнулась.

– Ах, ты дрянь! – взвизгнула она и, размахнувшись, ударила Аню по лицу.

Удар был таким сильным, что дёрнулась голова, очки слетели, царапнув переносицу, и упали куда-то под ноги. Аня схватилась за щёку, вспыхнувшую болью, и потрясённо уставилась на обидчицу. Без очков всё вокруг потеряло чёткость, да ещё слёзы неконтролируемо хлынули из глаз. Повисла тишина.

– Вы видели, – продолжала верещать Кристина, – она меня первая ударила! Пусть извиняется за всё! Бей её!

Никто не двинулся с места. Тогда Градова грубо выдернула из Аниных рук портфель и с размаху ударила им девочку, метя тоже в лицо со стороны, неприкрытой рукой. Аня, не ожидавшая ничего подобного, не успела загородиться, слегка оглушённая отступила назад, наступила кому-то на ногу и тут же получила тычок в спину, один, другой, и вот уже все, стоящие вокруг неё дети стали с силой толкать её друг другу, щипать, дёргать за волосы и кричать: «Извиняйся! Пусть на колени встаёт!». Кристина, добившись своего, отошла к сараю, где, прислонившись к косяку, стояли оба приятеля.

– Пошли, – сказала им девочка, – Теперь она будет знать и надолго запомнит, – что именно узнала Аня и что должна надолго запомнить, Кристина не сказала, – Венька, мой рюкзак из сарая принеси.

Белобрысый Венька вынес из кирпичного домика розовый рюкзачок, Кристина закинула его себе на плечо, мальчики подняли с земли сумки с учебниками, и они втроём спокойно покинули одноклассников, которые продолжали толкать друг другу Аню, словно она была большой боксёрской грушей.

– Зря ты её ударила, – сказал Костя. – Если нажалуется, нам влетит.

– Да ладно, – Кристина дёрнула плечом, – она одна, а нас много, кто ей поверит. К тому же все видели, что она первая начала. Я просто сдачу дала.

– А я думаю, ничего она не скажет, – вступил в разговор Венька, по привычке почёсывая нос, – очкастая из этих, которые гордые, – он хмыкнул, – испанка, блин.

Разговор сам собой иссяк, и дальше, пока им было по пути, дети шли молча.

Аня ничего не видела от слёз, она тихо вскрикивала от каждого толчка, слепо размахивала руками, пытаясь оттолкнуть хоть кого-нибудь, натыкалась на чьи-то кулаки, и чувствовала, что тычки становятся всё сильнее и больнее, а требования извинений всё яростнее и громче. Наконец, она перестала сопротивляться, сжалась, закрыла лицо и грудь руками и моталась, переступая ногами, под ударами из стороны в сторону. «Только бы устоять», – повторяла она про себя. Казалось, если упадёт – начнут бить ногами.

И вдруг все крики перекрыл чей-то яростный вопль. Избиение прекратилось, послышались возгласы «бежим!» и топот ног. Всё закончилось.

Ещё несколько мгновений она стояла, сжавшись и закрывшись руками, почувствовала чьё-то осторожное прикосновение к локтю и, вскликнув, отшатнулась. Аня открыла глаза. Перед ней стоял грузный молчаливый сосед и протягивал сломанные очки и портфель.

***

Толик Зайцев учился во вторую смену, но, поскольку не ко всем урокам он относился с одинаковым почтением, то и к началу занятий не очень торопился.

Нельзя сказать, что Толик был лентяем или прогульщиком. Наоборот, учился он хорошо – твёрдый хорошист, то есть четвёрок в итоговых ведомостях о его учёбе было больше чем пятёрок, а троек не было вовсе. Но для себя к восьмому классу Толик уже определил, какие предметы для него главнее, а какие в жизни, по его мнению, не пригодятся вовсе. Биология сегодня стояла первым уроком, но она относилась к ненужным, поэтому, он не побежал в класс, услышав звонок на урок, а остался сидеть на яблоне, что росла в одном из палисадников частных домов за школой. Залез он сюда, потому что точно знал, что хозяев сейчас нет дома, а яблоки именно на этом дереве были большие краснобокие, твёрдые и кисло-сладкие. Объедение, а не яблоки. Только собирали их хозяева с нижних веток быстро, поэтому лезть пришлось высоко, чтобы достать желанный плод с самой верхушки.

Сидя на ветке и рассматривая окрестности, Толик увидел, как у школьного сарая сначала остановилась троица из пятого «А»: Градова, Дубов и Огурцов. Потом человек десять из этого же класса привели девчонку в очках. Толик понял, что начинается разбираловка, потому что вся школа знала, что эти трое верховодили среди своих одноклашек и частенько приводили к сараю для вразумления не согласных с их первенством. Даже если кто-то из наказанных оказывался потом с синяками, троих заводил никто не ругал. Все знали, что родители у этих троих пятиклашек были какие-то большие шишки, поэтому их детишкам многое прощалось.

Вообще это местечко у сарая – уединённое и тихое – было местом разнообразных разборок не только среди малышни, старшеклассники тоже выясняли здесь отношения друг с другом. На переменках сюда прибегали девчонки из младших классов посекретничать или старшеклассники – покурить.

Толику стало интересно, потому что «воспитательные» силовые воздействия направлялись, как правило, на строптивых мальчишек, девочек бить было не принято.

Когда Градова двинула девчонке в очках по физиономии, Толик приготовился поржать над редким зрелищем девчоночьей драки. Ведь девчонки по определению драться не умеют, и настоящего махача не будет, скорее всего, обойдётся выдиранием волос и воплями. Но оказалось, что Кристина не собиралась получать ответку, а тихо слилась, спровоцировав свою гоп-компанию на избиение девочки. Толик решил, что следует вмешаться, потому что одно дело, когда устанавливают превосходство один на один, и совсем другое, когда десять на одного. Нечестно это, не по-пацански. Подросток начал торопливо спускаться по веткам, но едва спрыгнул на землю, его чуть не сбил с ног табун пятиклашек, убегающих от Зёмы, воинственно размахивающего школьным рюкзаком и мычащего, как бык на корриде.

Зёму тоже знала вся школа. Вероятно, Толя Зайцев был одним из немногих, кто к нему относился с уважением. Остальные поначалу смеялись, или старались как-то задеть необычного молчаливого увальня. Но после того, как в прошлом году один из старшеклассников упал от Зёминого удара и сломал ногу, а потом целый месяц лежал в больнице, желающих задевать молчуна, поубавилось. За каждое злое слово обидчик тут же получал кулаком в нос. Зёме было всё равно сильный перед ним противник или слабый. Обидел – получи, не хочешь быть битым – молчи. Насмешки молчун научился не замечать. А насмехаться над человеком, который не обращает внимания на дразнилки, не интересно. Поэтому Зёму не трогали. Делали вид, что его нет. Так поступали не только школьники, но и учителя.