Пограничник. Книга первая. Кругом была тьма

Но дать ходу не получилось.

Сначала Иван, привычно подчинившись командирскому голосу, перемахнул через перегородку. Мигай, подсвечивая себе фонариком, обошел столы вокруг. Они оказались возле капитальной стены, в которой через равные промежутки виднелись двери. Некоторые из них были открыты.

Сейчас Иван явственно различил, как все темное пространство перед ними пришло в движение. Было слышно какое-то легкое потрескивание, шелест, словно вдруг целый класс школьников одновременно начал шуршать конфетными фантиками.

Иван не выдержал.

– Зажигалку! – прошептал он полковнику.

Полковник сунул ему зажигалку. Обрывая шнур и выдирая штатив из гнезда, Иван схватил с ближайшего стола лампу, нащупал какую-то легкую, явно женскую, синтетику, висевшую на плечиках стула, быстро обмотал ей абажур лампы и щелкнул зажигалкой. Потом бросил вспыхнувший неожиданно ярким пламенем импровизированный снаряд в проход между столами.

Десятки блестящих, черных тел метнулись, скрываясь от света, в тень столов и перегородок. Они сливались с тьмой – такие аспидно-черные, невидимые. И только синие отблески синтетического пламени на панцирях выдавали их присутствие.

Половник выругался сквозь зубы.

– Что это еще за твари? Такого тут точно не было.

Иван тщетно оглядывался, ища выход из ситуации. Шелест и потрескивание теперь доносились и от двери, через которую они вошли. Их окружали.

Полковник, почти не целясь, выстрелил в скопление черных тел, которое еще угадывалось в свете затухающего факела. Пуля, неожиданно, срикошетив, с визгом ушла вверх и впилась в навесной потолок.

– Святые патриархи! – с благоговейном трепетом сказал полковник, и выстрелил еще два раза с тем же результатом.

– Не берет их, мать твою! – вдруг завопил он Ивану. – Давай вон туда, в двери! Сожрут на хрен!

И они побежали к дверям.

Одна из тварей оказалась на пути Ивана. Она подняла навстречу ему клешни и зашипела.

Все что Логинов успел рассмотреть – это ряд больших фасеточных глаз и зубы. Зубы снова были большими, словно все, что сегодня встречалось на пути Ивана, было нацелено – на уничтожение оставшихся в живых людей.

Тварь была небольшой, и Иван сходу пнул ее армейским ботинком, надеясь откинуть в сторону. Но тварь оказалась тяжелой, – обычное животное такого размера не могло столько весить! Даже с панцирем. Даже с пуленепробиваемой броней!

Иван запнулся, едва не упал, услышал щелканье клешней. Существо схватило его за ногу, и Иван понял, что конечность попала в железные тиски.

Понимая, что медлить нельзя, он в упор выстрелил несколько раз по глазам твари. Одна из пуль все-таки срикошетила, но и тварь в ответ дернулась, завизжала совершенно человеческим, девчоночьим визгом, вызвав в Иване оторопь, и отпустила ногу!

Иван, хромая, подбежал к полковнику, который стоял в дверном проеме и целился в темноту из пистолета.

– Сюда! – крикнул Мигай.

Мешая друг другу, они ввалились в какое-то помещение, Полковник захлопнул дверь, барабанный бой по которой ясно дал понять, что еще чуть-чуть, и им пришлось бы плохо. Комнатка оказалась крохотной. Полковник посветил вокруг фонариком и вдруг захохотал:

– Ну бля! Всю жизнь мечтал с мужиком в сортире оказаться!

Иван глянул на безупречно белый унитаз, отдраенный каким-нибудь рабом-конви, на раковину, на крышку мусоросборинка, и, несмотря на боль, тоже засмеялся. Они хохотали и хохотали… А потом вдруг разом замолчали. Прислушались.

– Слышишь? – спросил полковник.

Иван ничего не слышал, но на всякий случай кивнул.

– Ушли. Сволочи! Видать, на движение реагируют или на тепло. Нет раздражителя – нечего и ждать. Хотя, кто знает на что они реагируют… Что будем делать, сержант?

Иван пожал плечами. Наклонился, пощупал ногу, гача военных брюк быстро потемнела от крови, в ботинок стекало горячее…

– Ждать, пока я остыну, и они на меня перестанут реагировать, точно не буду, – сюморил он. – Может, перебежками? Там, вроде бы, еще есть комнаты.

– Сильно? – спросил полковник, кивая на ногу.

– Да вроде нет… – пожал плечами Иван. – И не болит почти. Сосуд, наверное, задело…

Полковник посторонился.

Ивану пришлось сесть на стульчак, расстегнуть клипоны ботинка, задрать штанину. Рана была неглубокой, но обильно кровоточила… Иван нерешительно потыкал пальцем вокруг.

– Не больно совсем. Даже странно.

Он передвинул сумку вперед, расстегнул ее, вытащил из кармана флягу со спиртом, быстро обработал рану, забинтовал, на всякий случай вколол в бедро укол антибиотика.

Полковник терпеливо стоял над ним, уперевшись мощным ботинком в противоположную стену.

– Да, брат, попали мы с тобой, – наблюдая за Иваном, говорил Мигай, – И главное, че делать – непонятно.

– Так что там, наверху? – спросил Иван, опуская гачу и застегивая клипоны.

– Ничего, – сказал полковник. – Нет там ничего! Читал когда-нибудь вот это: «Пятый ангел вострубил, и я увидел звезду, упавшую с неба на землю, и дан был ей ключ от бездны. И она отворила бездну, и вышел дым, и солнце помрачилось от дыма. И вышла из дыма саранча, и дана была ей власть, какую имеют земные скорпионы. И сказано было ей, чтобы не делала никакого вреда траве и дереву, а только людям, которые не имеют печати Божьей на челах своих. В те дни люди будут искать смерти, но не найдут ее; пожелают умереть, но смерть убежит от них», – полковник цитировал эти слова, прикрыв глаза.

– Что это? – спросил Иван.

– Книга такая…. Была раньше. Читал?

– Нет.

– Умный мальчик. За чтение запрещенной литературы – сразу в конви. С конфискацией и с десятилетней отработкой на рудниках Урала. И без восстановления прав. Но, видишь ли… книги существуют независимо от решения правительства. Или решения БНБ, или, – полковник перешел на шепот и наклонился к Ивану, – независимо от Патриархов и Самого…

– Самого? – тупо повторил Иван. – Ага! А вы-то откуда читали?

– А мне положено знать такие вещи, – полковник выпрямился. – Врага надо знать в лицо. Если, конечно, он враг, – последние слова полковник снова прошептал.

Иван посмотрел на него с удивлением.

Заговаривается старик, решил он. Мигаю, наверное, уже под полтинник, а с такой нагрузкой, как у нынешних военных, на пенсию надо выходить в тридцать пять – в сорок, но приходится еще служить и служить….

Впрочем, это не о нем. Полковник Мигай явно работал потому, что ему это нравилось. Да и о годах говорить не приходилось: «Золото нации» пользовалось особыми технологиями продления молодости, и полковнику могло быть и 60, и 70, и даже 90… Кто их сейчас разберет? В паспорт к такому не заглянешь…

– А печать? – спросил Иван, что-то начиная понимать, – Вот эта, да? – он хотел было ткнуть в лоб полковника, но вовремя остановился и дотронулся до своей брови.

Над правой бровью у полковника была татуировка БНБ – всевидящее око в магическом круге-солнцевороте.

– Да, – полковник ронял слова, как тяжелые гири, – только это другая печать. Она мне не поможет.

– Да ладно, – сказал Иван, – у меня никакой печати нет, а вон, чуть мне полноги не оттяпала!

Полковник посмотрел на Ивана тяжелым взглядом.

– Кто знает, может, и у тебя эта печать есть, только ты о ней не знаешь! А они ее чуют! А может, они нападают на тебя потому, что ты рядом со мной? – он тяжело вздохнул. – Слушай, Логинов, скажи мне честно – за что тебе дали Звезду? Сколько не рылся в личных делах ваших байкалитов, так и не нашел никакой информации. Что я должен о тебе думать? Диверсант? Самозванец? Вроде, не похож, да и документы – не придерешься. И БНБ к нам нелоялов не присылает. Давай колись, коль мы в такой интимной обстановке.!

– Не хочу, – сказал Иван. – Давно было, не интересно.

Полковник вдруг мгновенно преобразился. Иван даже не заметил, как в руках Мигая снова появился пистолет.

– Не можешь – поможем, не хочешь – заставим! – он приставил пистолет ко лбу Ивана, надавил до боли.

Каска Ивана стала сползать на затылок, свет от фонарика теперь бил в потолок, лицо полковника было совсем близко, Иван почувствовал несвежее дыхание.

«Да он боится! – вдруг понял он, – боится меня! Почему?»

…Перед мысленным взором Ивана вдруг мелькнуло широкое, добродушное лицо сослуживца Васьки Поплавского, Узкие глаза Цырена, одинокая застава между сопок, сугробы по обе стороны дороги в два метра высотой – не свернешь, даже если очень захочешь, рев «шатуна» за спиной, и этот страшный булькающий звук, словно из кого-то вытягивают последние соки.

Они с Цыреном тогда еще не знали, что им придется встретиться с этой зверюгой лицом к лицу, или вернее, лицами к морде. Васька тогда не выжил, многие не выжили, если быть точным. Ивану просто повезло.

– Ты меня, полковник, не пугай, – с оттяжечкой, словно разговаривая с курсантом-первогодком, сказал Иван, еле заметными движениями пальцев нащупывая скальпель, – не боюсь! Я тебя полчаса назад с того света вытащил на этот. Теперь вот думаю: я правильно сделал? Или неправильно? Или надо было позволить шеликудам сожрать тебя? Глядишь, пока бы они тебя доедали, я бы и прошел… Хочешь нажать на курок, нажимай! Минутой раньше, минутой позже – большой разницы нет. Жизнь моя как с самого начала службы не стоила ни копейки, так и сейчас ничего не стоит. И печать мне ваша не нужна! Хочешь вызвать БНБ? Вызывай, если сможешь. Но, похоже, что вызывать тебе больше некого! Так что или нажми на курок, или вали на хрен!

Секунды тянулись мучительно медленно, и Иван уже устал ждать, находясь в напряжении. Ударить можно было только один раз, второго шанса не было. Но убивать он не хотел. Он не был убийцей. Убивать его научили в армии, но это не доставляло ему никакого удовольствия. Он отнимал жизнь у других живых существ, каждый раз отчетливо понимая, что именно он делает. Для него это не было продолжением тренировки на виртуальном тренажере. Он знал – у каждого существа есть сердце. Горячее, живое сердце. И если ему и приходилось убивать, делал он это только по необходимости – как вот этих монстров. Или по приказу – на поле боя. Убивал, по возможности, быстро, чтобы жертва не испытывала мучений. Незачем. Да и небезопасно.

И ни разу у него не было того яростного красного тумана перед глазами, который хотя бы однажды накатывал на каждого, кто служил рядом – это происходило в бою, на тренировке или в спарринге, но рано или поздно происходило почти со всеми. После этого тумана бойцы не помнили ничего, а противники… Противников уже просто не было. Поговаривали, что все дело в добавках, которые подмешивали солдатам в еду.

С Иваном такого не было ни в годы службы, ни потом.

– Холодная голова!.. – как-то сказал ротный уважительно.

– К этой холодной голове еще бы горячее сердце! – пафосно воскликнул тогда проходивший мимо строя комиссар по пропаганде.

Взводный, лейтенант Барков тогда недовольно промолчал, отвернувшись.

Полковник ослабил хватку, зашевелился, убрал пистолет. Иван не спешил расслабляться, поудобнее устраивая в ладони небольшой, тонкий, но такой острый скальпель. В следующий момент Логинов услышал всхлип.

– А хотел до воскресения дослужиться… Не судьба!

Мигай приставил пистолет себе к виску и нажал на курок, но Иван оказался быстрее.

Он успел перехватить руку полковника и увести вверх.

Выстрел на мгновение оглушил обоих, но Иван крепко держал Мигая за руки. Полковник обмяк.

– Дура! – заорал Иван ему в лицо, – Подлая дура! Хочешь смыться, значит? Наделали делов, настрогали мутантов, закидали пол-Земли ядерными фугасами, а теперь думаешь свалить в свою гребаную нирвану? Мантры читать? Ага, сейчас!

Иван хотел дать полковнику в зубы – для острастки и чтобы выбить дурь из головы. Но вдруг понял, что лупить кулаками человека, на котором только что оттачивали свое мастерство убийц шеликуды, не самое лучшее. Да и драться в тесной каморке было несподручно. Но Иван все-таки отобрал пистолет и встряхнул полковника за грудки, чтобы тот хоть как-то пришел в себя, отпустил.

Полковник безвольно съехал по стене вниз.

Иван поправил каску и вдруг увидел место на стене, куда вошла пуля. Покосился на полковника, отдышался, потом деловито сунул в отверстие палец, и палец провалился в мягкое.

Стена состояла из пластика и, видимо, какого-то шумопоглотителя. Иван, уже не обращая внимания на полковника, без труда отодрал кусок панели, сунул туда уже руку.

– Конечно! Это по периметру идет порода, а внутри перегородки совсем тонкие!

– Эй, комдив! – крикнул он полковнику. – Нечего сидеть, давай, как святые Патриархи, через стену уйдем!

Полковник сначала сидел и не шевелился, но когда на него посыпались куски изоляции и обрывки пластиковых панелей, которые раздирал Иван, он, не спеша, словно во сне, встал и начал помогать сержанту.

Через пятнадцать минут проход был готов.

– Слышишь? – виновато спросил полковник. – А твари-то зашевелились… Видать, все же чуют нас здесь…

Иван, наконец, просунул в проем руку, плечо, потом голову, присвистнул:

– Живем! – и полез внутрь, цепляясь одеждой за рваные края панелей. Обернулся назад. – Сильно там не тряси этой ватой. Она вредная.

– Оптимист! – пробурчал полковник, продираясь через проем. – Пистолет отдай.

– Обязательно отдам, только подожди хотя бы десять минут.

– Тут за десять минут сожрут и костей не оставят, – сказал полковник.

– Да не поможет он против этих гадов, – ответил Иван, осматриваясь.

– Все равно отдай! – угрюмо попросил полковник.

– На, – Иван протянул пистолет полковнику. – Захочешь в следующий раз стрелять, стреляй без предупреждения.

– Я так и сделаю, – буркнул полковник.

– Вот и отлично! Сделай.

Они оказались в небольшой лаборатории. Логинов первым делом проверил дверь, быстро обошел помещение.

– То, что надо!

В середине капитальной стены находился небольшой грузовой лифт.

Иван осторожно поднял вверх металлическую дверцу, посветил в проем. Самого лифта на месте не было, и Иван заглянул в шахту, ведущую вверх.

– Само то! Узковато, конечно, но враспорочку пройдем! Ай да молодцы головастики!

Головастиками охранники называли ученых.

Со стороны туалета раздался удар в дверь, потом еще один, словно аспидно-черные твари вдруг догадались, что их жертвы намерены ускользнуть от них!

Полковник замер посередине комнаты. Он снова выставил перед собой почти бесполезный пистолет.

– Зашевелились!..

Иван заметался по комнате, отыскивая все, что могло, на его взгляд, пригодиться. Сунул в сумку попавший под руку аэрозольный баллон, какие-то хромированные лопаточки, обеденный ножик, оборвал какие-то провода, смотал и сунул в карман. Сунул нос в колбу на столе, фыркнул от резкого запаха.

Полковник тем временем вытащил из угла огромный баллон с пропаном. Он все время, не отрываясь, смотрел в угол, откуда доносилась возня.

Надо было уходить.

– Ты давай, – сказал полковник, – иди первый. Я им, гадинам, сейчас сюрприз приготовлю. Я быстро.

Он открыл вентиль, убедился, что баллон не пустой, и газ поступает, втянул несколько раз носом воздух.

– Нормально… – больше он ничего не успел сказать.

Из темноты на него прыгнуло черное тело. Сегментированный хвост вращался в воздухе, удерживая направление прыжка. Полковник снизу со всей силы ударил тварь газовым баллоном. Она отлетела в угол, но в то же мгновение на него прыгнула другая.

– Уходи! – заорал полковник, размахивая баллоном. – Уходи на хрен! По виду своему саранча была подобна коням, приготовленным на войну! – вдруг начал он говорить громовым голосом. – И на головах у ней были как бы венцы, похожие на золотые, лица же ее – как лица человеческие!

Он отбросил вторую гадину назад, но первая, опомнившись, уже заходила на него слева.

– На ней были брони, как бы брони железные, а шум от крыльев был, как стук колесниц! – голос полковника загремел. – У ней были хвосты, как у скорпионов, и в хвостах ее были жала, власть же ее была – вредить людям!

Иван бросился на помощь, но полковник заорал на него благим матом. Страшен был его вид в это мгновение – окровавленные бинты сбились, черная тень, почти такая же черная, как и окружавшие их твари, металась по стенам.

– А царем она имела ангела бездны!

– Нет! – Иван метнулся к столу, схватил колбу, плеснул кислотой наотмашь в тварей, стараясь не попасть на полковника, потом метнул колбу с остатками жидкости к проему, схватил со стола какой-то прибор, бросил в первого монстра, все-таки сбив его в сторону.

Какое-то время ничего не происходило, потом кислота, по-видимому, стала прожигать панцири существ.

Комната наполнилась пронзительным визгом. Запахло паленой синтетикой.

Напавшие на полковника «скорпионы» отступили, а показавшиеся в проеме новые твари медлили, явно не решаясь атаковать.

Иван схватил полковника в охапку и потащил к шахте. Возле проема полковник опомнился.

– Куда? Сдурел? Я ж по таким лазал в последний раз сорок лет назад. Давай вперед!

Медлить было некогда, и Иван спиной вперед нырнул в проем, подтянул ноги, кое-как выпрямился, было узко, но деваться было некуда, как всегда, приходилось действовать в предлагаемых обстоятельствах и либо выжить, либо умереть!

Логинов уперся спиной в каменную стену, ногой – в противоположную, оттолкнулся второй ногой и начал подъем, помогая себе руками.

Через три метра он остановился и посмотрел вниз: хотел убедиться, что полковник Мигай поднимается следом.

Внизу запыхтело

Кажется, полковник все-таки внял голосу разума и полез следом. Но в следующий момент полковник вдруг приглушенно вскрикнул, послышалась возня, и Мигай исчез из вида, словно его выдернули из шахты. Иван хотел было спуститься вниз и помочь командиру, но тут услышал крик, который продрал по спине морозом и заставил ноги и руки работать быстрее.

– Беги! – кричал полковник неестественно тонким голосом. – Беги, Ванька! Я их тут задержу!

Уж как полковник Мигай мог задержать тварей, которые рвали его на клочки, Иван и представить себе не мог, но он в два счета взлетел до дверцы лифта, которая находилась через этаж, – считать метры было некогда.

Задерживая дыхание, чтобы не надышаться газом, которым тянуло снизу, он открыл дверцу, перевалился, почти переполз через порог, свалился на пол. Закрыл дверцу, отдышался. Голос полковника вдруг перешел в вопль и оборвался.

Иван не выдержал, крутанул колесико полковничьей зажигалки, открыл дверцу, бросил ее вниз, захлопнул дверцу и бросился прочь, в темноту, прочь от этих тварей, от рвущегося наружу пламени и от последнего крика полковника Александра Мигая…

…Соображать он начал спустя полчаса. Все это время он бежал – сначала по этажу, хлопая дверями, потом – по какому то бесконечному коридору. Он бежал, надеясь, что ноги сами вынесут его к лестнице. Потом он вдруг очутился на ней и побежал вверх. Вверх и снова вверх.

Бежал, словно испуганная кошка.

Один раз на площадке за дверью он вдруг увидел чьи-то светящиеся зеленым глаза у самого пола и услышал рычание. Без раздумий Логинов несколько раз выстрелил на ходу. В темноте что-то упало, но он даже не остановился.

Ноги несли и несли Ивана вверх все двадцать два этажа до блока D-8. Задержался он только на десятом этаже, чтобы привести в движение мощные железобетонные пневматические люки, полностью перерывающие низ подземного здания на случай прямого ядерного удара. Помнил по вводной инструкции, которую ему прочитали при приеме на работу.

Надо же!

Удар по защитному стеклу, рывок рычага вниз, еще один рывок, еще…

Хоть пневматика работает, и то ладно!

Где-то зашипело, дрогнуло перекрытие под ногами Ивана, пол вдруг дернулся и начал перемещаться, закрывая просвет этажа. Иван прыгнул на следующий лестничный пролет, харкнул на движущуюся плиту, хоть и слюны-то почти не было.

Плевать! Плевать на запасы воды и еды, которые находились где-то там, в недрах «Нового Авалона», и на возможную радиацию тоже плевать. Плевать, плевать, плевать…

Он повернулся и снова побежал – вверх.

Глава 2 Черное небо

Иван без труда нашел нужный этаж, лестницу под литерой «С» и дверь.

Никакого труда не составило дойти до щитовой по указателям.

Все было бы просто прекрасно, если бы не одно «но»: генератор был мертв. Иван еле смог передвинуть рубильник генератора в нужное положение, но толку от этого все равно не было.

Мертвые этажи «Нового Авалона» так и остались мертвыми. Иван с отчаянием ударил кулаком в стену, потом еще и еще, пока боль от ударов не стала почти такой же сильной, как боль в душе.

Потом он долго стоял, прислонившись лбом к холодной стене. Кажется, даже плакал. Мыслей в голове не было, что делать дальше, и куда теперь идти, он не знал, да и не хотел сейчас об этом думать. Фонарик на каске светил все слабее и слабее – садились батарейки. Как в тумане, он нашел за щитовой тесную каморку электромонтера, который, если судить по удручающе-скудной обстановке, наверняка тоже был конви, забился туда, уже на автомате подпер дверь шкафом, упал на жесткую, узкую койку, застеленную казенным, тонким одеялом и забылся каким-то смутным, нервным сном, то вдруг вскидываясь с пистолетом наизготовку, когда ему мерещилось, что кто-то пытается открыть дверь или шуршит за тонкой стенкой, то снова проваливаясь в черноту.

Снов не было. Совершенно. Была только тьма.

Тук-тук-тук. Тук. Тук. Тук. Тук-тук-тук…

Иван открыл глаза и сел на койке. Впрочем, с таким же успехом он мог их и не открывать. Все равно было темно. Он на ощупь нашел каску, надел, защелкнул под подбородком застежку ремешка, хотел включить фонарик, но передумал, вслушиваясь. В комнате стало довольно прохладно: подземелье «Авалона» постепенно остывало. Ивану показалось это странным, ведь на улице лето. Должно было быть тепло.

Впрочем, тут, под землей, наверняка должна быть низкая температура, но все равно ведь не ноль.

Иван вздохнул, и собственное дыхание вдруг показалось ему слишком громким – такая тишина царила вокруг.

Тук-тук-тук. Тук. Тук. Тук.

Ему показалось, что это только эхо от ударов его сердца в грудную клетку. Может, кровь стучит в висках, может, он вообще повредился рассудком, раз ему мерещиться. А может снова какой-то неведомый зверь роет себе нору невиданными никем страшными лапами? Или это морок, наваждение, которые наводит на Ивана сама Тьма?

Кто знает, что за этими дверьми? Кто знает, что за следующими? И за следующими? Может быть там опасность, а может быть спасение, спасатели?

И снова где-то в темноте раздался тихий, едва слышный стук.

Если по Москве нанесен ядерный удар, то какие спасатели могут придти на помощь так быстро? Значит не спасатели? Значит, галлюцинация, мираж?

Но полковник ведь так и не сказал, был ли ядерный взрыв. Нет, он говорил об опасности, о том, что никого не осталось.

«Тогда почему остался я? И он? И почему Мигай так не хотел идти на поверхность? Или хотел?»

Иван мысленно вспоминал разговор с полковником.

Нет, тот явно хотел остаться в подземном комплексе «Авалона», несмотря на постоянную опасность от разбежавшегося зоопарка. Он предпочитал мутантов тому, что было наверху. Или Иван что-то неправильно понял?

«Никогда не поймешь этих спецов БНБ, – думал он. – Все время что-то мутят-крутят, то ли скрыть хотят что-то, то ли, наоборот, хотят, чтобы ты что-то понял!.

«Но самое интересное – это скорпионы эти черные… Захотели бы, они меня тоже выдернули бы из дымохода этого, где я висел, как волшебник Клаус с мешком подарков из детской сказки. А ведь полковник их до этого никогда не видел, потому и боялся так. Шеликудов он не боялся, хотя они его чуть не убили. Ну получил пару царапин, ну забинтовал я его. А здесь он просто… струсил? Ну может, и не струсил, но страшно ему было, это-то я видел. Вот только чего он боялся? Или кого?..»

Иван не испытывал страха, но понимал – полковник мог знать что-то такое, отчего у него появилась реальная возможность испугаться. Незнание тоже бывает источником храбрости.

Тук-тук-тук. Тук. Тук. Тук.

– Да это же азбука Морзе! – догадался Иван.

Он с облегчением вздохнул и включил фонарик. И вздрогнул. В ногах кровати, как ни в чем не бывало, сидела кошка. Обычная белая кошка. Она недовольно посмотрела на Ивана и спрыгнула вниз, на пол. Иван услышал, как она принялась вылизывать шерсть.

– Теряю хватку! – сказал Иван вслух. – Так и тигра можно не заметить…

Кошка мяукнула, сидя возле двери – просила ее выпустить. Ну что ж, значит, за дверью не было ничего опасного. Пока Иван оттаскивал шкаф от двери, он успел заметить в уголке кошачью корзинку с розовой подстилкой из искусственного меха и миску. Раз была корзинка, значит, и кошка была самой обычной, нормальной кошкой.