Колдовской замок. Часть VI. Ключ

Он был подвижнее и гибче своих современных потомков, у которых не гнётся шея. У него шея, как раз гнулась, хоть и была короткой. А повадки у него были иные – при таких размерах нет смысла прятаться, но передвигаться лучше быстро! Он и не медлил.

Взглядом, лишённым всякого выражения, ящер окинул бухту, секунду разглядывал замерших пираний, но почему-то не заинтересовался ими, а обратил свой взор на троицу, купавшуюся чуть в стороне.

Уж не знаю, чем два парня и худенькая девушка показались ему привлекательнее тридцати полнокровных девиц, но он устремился именно туда, где стояли по пояс в воде дон Мигель, Ночная Выдра и Золотая Куница.

Это было похоже на то, как лев охотился бы за мышами. Челюсти способные дать фору драконьим, взрыли воду вместе с донным песком, и только лязгнули, в то время как трое превосходных пловцов бросились от монстра врассыпную.

Я в это время уже летел туда во все крылья, соображая какое место наиболее уязвимо у этой твари, покрытой бронёй, какую я, наверное, только у папы видел. В это время сзади грянул выстрел, за ним второй! Обернувшись на лету, я увидел Магдалену, у ног которой валялись два дымящихся мушкета, в то время как она прилаживала на форкетт третий.

Не к месту, но всё же я успел обругать себя косным ретроградом! Давно надо было перевооружить команду и поменять эти стреляющие ломы на нарезные пищали, вроде тех, какими пользуются стрельцы русского Царя в граде Московском. Взять такую зверюгу можно было только выстрелом в глаз, но попасть так метко из наших грохоталок, которые, несмотря на свои размеры, бьют совсем недалеко и не точно, было просто невозможно с такого расстояния!..

Следующая пуля, раскалённым шмелём пролетела в опасной близости от моих лап, и я понял, что сдуру оказался на линии огня. Выбирая между мной и доном Мигелем, Магдалена, конечно, предпочтёт последнего и не прекратит огонь, так что лучше убраться подальше от её пуль.

Я сделал лихой вираж и тут же увидел Ганса, который бегал по берегу и швырял в чудовище камни размером с человеческую голову. Как ни странно, именно они, а не свинцовые пули, расплющивающиеся о роговые пластины черепа монстра, отвлекли ящера от намеченной жертвы. Зато он повернул оскаленное рыло к парню, который представлял собой более аппетитную котлету, чем любой из только что выскочившей из-под его носа троицы.

Однако у меня на Ганса были иные планы, и терять парня вот так запросто я не собирался. Поэтому мой вираж превратился в сложную фигуру, которой я даже не подберу названия, и я оказался как раз между Гансом и распахнутой пастью голодной зверюги. Тогда я, не мудрствуя лукаво, сотворил огненный шар, которым, что было сил, плюнул в отверстый хавальник крокодилоида.

Если бы эта бомба взорвалась, скажем, в горле ящера, ему пришёл бы конец немедленно, но вышло так, что детонация произошла, лишь только он захлопнул челюсти. Огонь, вырвавшийся у него меж зубов, на мгновение превратил примитивную рептилию в дракона! Воздушная волна швырнула меня в лицо Ганса, и я сбил его с ног. Это спасло нас обоих, но уже не от зубов, а от удара рылом, так-как ящер ещё двигался по инерции, хотя сейчас ему стало не до нас…

Однако моя бомбардировка сослужила плохую службу пираньям. Конечно же, бравые девчонки, увидев, что опасность грозит их сеньору, устремились не прочь от монстра, а к нему! Как они могли помочь дону Мигелю, будучи голышом и без оружия, было не ясно, но к моменту взрыва практически все пираньи карабкались по ногам и хвосту ящера, а примерно десяток уже оседлали его шипастую спину. Но теперь гигант, в пасти которого всё буквально огнём горело, начал метаться, завертевшись волчком и нанося хвостом удары способные сокрушить скалы!

Когда я это увидел, сердце моё упало. Я решил, что нашей команде конец, по крайней мере, большей её части. Пираньи гроздьями сыпались со спины чудовища, разлетались в стороны, словно выпущенные из пращи!

Конечно, мне приходилось видеть, как гибнут свирры обоих полов, но это не значит, что я относился к их участи с равнодушием.

Ещё со времён нашего первого совместного с Драськой похода, я привык считать гибель каждой пираньи своим личным промахом, но тогда они ещё не умели воевать, так, как эти, хоть и обладали не меньшей силой и бесстрашием. И я в те годы не научился ещё просчитывать наперёд планы операций и все возможные варианты атак, применяя именно те которые приводили к успеху с наименьшими потерями.

Самым главным моим достижением здесь было воспитание таких людей, как Магдалена, которые держали под контролем то, что в силу понятных причин не мог охватить ни я, ни тот из сеньоров Самбульо, который стоял во главе семейства, а, следовательно, был и во главе военных походов.

Теперь же ситуация вышла из-под контроля. Ни о каких расчётах речь не шла, и приходилось действовать наугад. Вот я и действовал. И напорол…

Забегая вперёд, скажу, что нам неслыханно повезло – никто из команды не погиб, но пять девушек получили серьёзные ушибы и переломы, а одна так основательно разбилась о скалу, что её жизнь неделю висела на волоске, но совместными усилиями Магдалены и индейских знахарей девочку удалось спасти. Когда я видел её впоследствии, она выглядела такой же здоровой, как и те пираньи, которым повезло отделаться в том приключении лёгким испугом, и даже приняла участие в обряде обмена, который обещал Чига Шанки… Но не стоит заранее говорить об этом сейчас.

В тот момент я не знал еще, каковы будут потери и только во все глаза глядел на постигшую нас катастрофу. Наверное, поэтому я проглядел момент, когда дон Мигель, Ночная Выдра и Золотая Куница выбрались на берег. Но это вполне понятно, достаточно представить мои ощущения, когда две пираньи пролетели у нас с Гансом над головой, кувыркаясь, как тряпичные куклы и приземлились в прибрежные кусты.

Тем временем, с окрестных скал и просто с берега в ящера полетели копья и стрелы – это вернулись, услышав шум битвы, ушедшие вперёд индейцы, во главе с Чига Шанки! Сам Великий вождь держал в руках могучий лук, какого я не видел у здешних охотников, и пускал в монстра стрелы размером с дротик, демонстрируя при этом изрядную меткость.

И тут раздался «Бум!» Не просто «бум», а дробное, тяжёлое и одновременно мягкое – «Бум! Бум! Бум! Бум!»

Все, в том числе и я, обернулись. Да, тут было из-за чего раскрыть клюв! Люди замерли, забыв опустить руки с оружием, и даже крокодилоподобный ящер перестал крутиться.

Из джунглей выходил мокеле-мбембе! Он был больше, чем я ожидал. Наверное, раза в полтора, а то и в два больше напавшего на нас хищника. Его гордо поднятая на длинной шее голова не уступала по высоте мачтам, которые всё чаще применяли англичане. Она буквально поднималась над джунглями, как голова лошади над степной травой!

Но не это заставило всех онеметь от изумления, а то, что на загривке у гиганта сидела… Золотая Куница! Обнажённая, как купалась, с распущенными волосами цвета солнца, уверенная в себе и улыбающаяся!

В наступившей тишине я услышал, как кто-то из индейцев произнёс шёпотом – «аламоа!» Но тогда его никто не поддержал.

Золотая Куница была не одна в этом необычном шествии. По бокам мокеле-мбембе шли дон Мигель и Ночная Выдра с длинными прутьями в руках. Нет, они не били гиганта этими тонкими палками, с успехом способными заменить хлыст. Они его даже не подкалывали их заострёнными концами, как это делают погонщики слонов, а деликатно касались боков мокеле-мбембе, как бы направляя его в нужную сторону.

Я видел, как Золотая Куница обменялась взглядами с отцом, и обратил внимание, что Чига Шанки обеспокоен, напряжён, но не удивлён. Эти двое знали, что-то такое, чего не знали остальные. Разве что теперь в их тайну были посвящены дон Мигель и Ночная Выдра.

И тут мокеле-мбембе заметил врага и затрубил, как стадо боевых слонов! В тот же миг Золотая Куница соскользнула с него прямо на руки подоспевших парней, и вся троица поспешила убраться из под ног свирепеющего гиганта. А мокеле-мбембе даже на дыбы привстал, словно распалившийся жеребец, после чего грянул передними ногами оземь, так что всё кругом подпрыгнуло, после чего бросился в воды залива с такой скоростью, какая никак не ожидалась при взгляде на существо его габаритов!

Пираньи только стайками брызнули от этих монстров, вытаскивая из опасного места пострадавших подруг. И тут началось!

Сначала противники принялись ходить по кругу, грозно подняв хвосты, и видимо примериваясь, куда ударить. Из пасти крокодилоидного ящера всё ещё шёл дым или пар, но он уже забыл о боли и ощерился в грозном оскале! Преимущество в зубах было явно на его стороне, хоть зубы мокеле-мбембе тоже внушали уважение, пусть они и были ровными, как у всех травоядных. Зато могучий хвост, толщиной у основания сравнимый с туловом его противника, был вдвое длиннее и рассекал воздух, как гигантский бич.

Первым ударил ящер. Конечно, он попытался ухватить зубами противника за шею, но мокеле-мбембе был готов к этому выпаду, и зубы хищника схватили пустоту! Последовавший ответный удар в скулу был нанесён этой самой шеей, с такой силой, что гигантский крокодилоид завалился на один бок.

Следом за этим мокеле-мбембе хлестнул противника хвостом, сломав ему два длинных острых зубца на спине, каких не бывает у современных крокодилов. Только прочный роговой панцирь спас ящера от перелома хребта, но всё равно заставил выгнуться дугой, как от удара плетью.

Но тут ящер, которого я уже счел, было поверженным, напал снова! Он неожиданно рванулся вперёд и вонзил свои длинные клыки в бок мокеле-мбембе. Тот опять затрубил, на миг, задрав голову к небу, но я тут же понял, что это скорее крик ярости, чем боли. Дело в том, что мышцы и внутренние органы гиганта, не имевшего панциря, защищал толстый слой подкожного жира! Укус крокодилоида был хоть и болезненным, но не нанёс серьёзного урона. Зато вконец разбушевавшийся мокеле-мбембе, начал наносить врагу ожесточённые удары, то головой, то шеей, не давая ему опомниться.

Ящер, похоже, не прочь был отступить, но сбежать ему не дали. Рассвирепевший противник в очередной раз ударил хвостом, и теперь этот удар пришёлся по ногам крокодилоида. Тот упал, как подкошенный, но, не желая сдаваться, тут же вцепился зубами в заднюю ногу гиганта.

Это было его ошибкой, потому что в ответ мокеле-мбембе не попытался вырвать ногу из тисок челюстей врага, а встал на дыбы и всем весом опустился передними ногами на крестец противника…

Раздался треск костей, как будто надломились несколько столетних дубов разом. И тогда ящер впервые за всё это время подал голос – взвыл протяжно и тоскливо, оглашая джунгли стоном, странно похожим на человеческий!..

Но разжалобить мокеле-мбембе у него не вышло. Гигант снова взвился на дыбы и ещё раз ударил врага, придавив его с тем же треском и хрустом, а потом проделал это ещё и ещё раз. Ящер давно уже не делал попыток подняться, а вскоре вообще перестал шевелиться, а мокеле-мбембе всё топтал и топтал его, превращая тело гордого хищника в мешок с костями!

Но, наконец, мокеле-мбембе успокоился, склонил свою длинную шею и, толи осмотрел дело ног своих, толи обнюхал поверженного противника. Проделав эту процедуру, (мне почему-то подумалось, что он отдал убитому ящеру честь, как это делают наши гранды, после того, как проткнут врага и вытрут клинок о его одежду), мокеле-мбембе немного потоптался на месте, словно решая, что делать дальше, потом обернулся на людей, окинул их бессмысленными глазами, но задержался на несколько секунд, словно выхватив кого-то взглядом из толпы.

Готов поклясться, что на какой-то миг в его глазах промелькнула искра осмысленности. Несложно догадаться, что, проследив за его взглядом, я понял, что он смотрит на Золотую Куницу, которая стояла сейчас, прижавшись к отцу, напоминая при этом месячного котёнка рядом с матёрым откормленным котом. Оба её кавалера смущённо топтались поодаль. В наступившей тишине снова шёпотом прозвучало – «аламоа!»

Вот же дикари суеверные! Из того, что я слышал про аламоа, ничто не указывало на способность этой нечисти к дрессировке существ, вроде мокеле-мбембе. Впрочем, в просвещённой цивилизованной Европе девушку за такие дела, конечно, сожгли бы, как ведьму. Так что трудно сказать, кто в большей степени дик и суеверен.

Игра в гляделки длилась недолго. То-ли убедившись, что с Золотой Куницей всё в порядке, то-ли получив от неё разрешение уйти, мокеле-мбембе отвернулся от людей и зашагал в озеро. Он не оглядывался и только всё больше погружался, пока на поверхности не осталась лишь его голова. Эта голова некоторое время была ещё различима среди неспешных волн, потом попала в конус солнечных бликов и исчезла из вида. Охота на мокеле-мбембе была окончена.

Глава 16. Интермеццо пятнадцатое – триумфальное возвращение

Да, всё получилось совсем не так, как представлялось вначале, но вышло даже лучше. Среди местных легенд сохранились предания о вождях, которые смогли победить мокеле-мбембе, либо крокодилоидного ящера, который оказывается, уже встречался раньше, но был более редким гостем в этих местах. Но приручить мокеле-мбембе и сразить с его помощью ящера… Это было чем-то за гранью воображения местных жителей, а потому авторитет Чига Шанки взлетел едва ли не до небес!

А вот Золотой Кунице слава укротительницы мокеле-мбембе только повредила. Теперь её не просто сторонились – от неё шарахались! Слово «аламоа» я больше не слышал, но оно словно витало в воздухе, отравляя атмосферу вокруг ни в чём неповинной девушки.

Теперь она шла с нами и даже ночевала в нашем лагере. Магдалена не возражала, я тоже. Пираньи, сначала косо смотревшие на чужачку, которую видели рядом со своим сеньором, теперь готовы были встать за неё стеной, и с удовольствием приняли в свою компанию.

– У них с Чига Шанки дар убеждения, один на двоих, – объяснил как-то вечером Ночная Выдра. – Только Великий вождь всё больше людей убеждает, а Золотая Куница – животных.

– Точно! – подтвердил дон Мигель. – Она несколько раз по дороге приманивала, то капибару, то тапира, то пекари, и они ели у неё с руки. Но убивать животных приманенных таким способом нельзя. Золотая Куница говорит, что это страшный грех, и если обладающий похожим даром охотник совершит его, то заплатит неудачами, которые превратят его жизнь в сплошной кошмар.

Разговор о неудачах заставил меня вспомнить о подарке незабвенного Ра-му двенадцатого. Интересно, насколько его благословение/проклятие повлияло на сегодняшний случай? Происшествие было как раз в таком духе, чего я и опасался. Да, удружил я дону Мигелю и всему его потомству, нечего сказать!

– Но как же случилось, что Золотая Куница приручила мокеле-мбембе? – полюбопытствовала Магдалена. – Откуда она его вообще взяла?

– Она знала, что он пасётся в джунглях, – признался Ночная Выдра. – Мы нашли его незадолго до того, как охотники и Чига Шанки ушли дальше по берегу.

– И никому ничего не сказали?

– Да, не сказали, – ответил толмач. – Дело в том, что Золотая Куница ещё тогда не выдержала, сорвала большой лист пага-ойа, который любят пекари и протянула его мокеле-мбембе. Теперь его нельзя было убивать. Никто из нас не хотел навлечь проклятие неудачи на Чига Шанки и всё племя. Поэтому пришлось всё скрыть от охотников и самого вождя. А когда Великий вождь увидел свою дочь верхом на звере, которого хотел добыть ради собственной славы, он, конечно же, всё понял и не поднял на него оружие.

– Когда же мокеле-мбембе выдержал бой с тем чудовищем, – прибавил дон Мигель, – его тем более стало нельзя убивать, ведь он дрался, как наш союзник и ему мы благодарны за избавление от страшной опасности.

Теперь всё объяснилось – и отсутствие аллигаторов в заливе, и удачное появление того на кого мы пришли охотиться, как раз, когда явился слишком самоуверенный монстр, имевший по-видимому, те же виды на мокеле-мбембе.

Дорога обратно не ознаменовалась никакими особенными событиями, кроме разве что ежедневных, а точнее ежевечерних театральных представлений, которые разыгрывали охотники, ради собственного удовольствия и для гостей из соседних племён, навещавших наши стоянки в большом количестве.

Надо сказать, что актёрские способности у индейцев были просто фантастическими! Под аккомпанемент свистулек, трещоток и импровизированных барабанчиков, под пение специфических баллад, немного схожих с кошачьим концертом, (если бы все коты вдруг запели басом, а подпевать себе позвали бы дюжину коров), вобщем под все эти экзотические звуки, взрослые мужики, одетые в перья, прыгали и плясали вокруг костров, с потрясающей выразительностью изображая то купающихся пираний, то нападающего ящера, то аламоа верхом на мокеле-мбембе.

Эти оригинальные спектакли были чем-то совершенно особенным, специфическим, чего не увидеть ни в Европе, ни в Азии. Гости здесь не довольствовались ролью зрителей, а вовлекались в общее пение или завывание, раскачивались в такт, потом вскакивали и присоединялись к пляшущим актёрам. И так повторялось каждый раз.

Даже пираньи, которые первоначально давились со смеху, глядя на то, что вытворяют индейцы, в конце концов, прониклись общим духом, но не присоединились к танцам. Это было бы оскорблением для охотников – женщины, даже «амазонки» к священнодействию мужского танца не допускались, а организовали свои.

Уж не знаю, что думали обо всем, об этом индейцы, но к концу нашего путешествия я искренне жалел, что я не страус и не могу спрятать голову в песок. Тем более что шли мы сейчас неспешно, делая за день вдвое меньшие переходы, чем по направлению к озеру мокеле-мбембе.

Представьте себе, что я испытал, когда понял – наши ежевечерние спектакли, длившиеся по полночи, когда в голове шарики за ролики заезжали от давешних песнопений, это, оказывается, была лишь репетиция того, что ждало нас в городе!

Начнём с того, что вступление Чига Шанки в свои владения по торжественности не уступало триумфальному шествию какого-нибудь римского императора – победителя варваров! Будь у Великого вождя народа в племени побольше, он бы обогнал этих императоров в пышности. Но и без того здесь роскоши хватало.

Едва мы миновали ворота, сделав, на сей раз, подношение Змее-стражнице, на наши головы обрушилась метель из бело-розовых лепестков, которые щедро сыпали из корзин дети и подростки, расположившиеся на крышах. (Когда только успели заготовить это излишество, да ещё в таких количествах? И не лень им было?)

Воинов и охотников вместе с Чига Шанки, вышагивавшем во главе процессии, встретили толпы женщин и девушек племени, одетых в самые соблазнительные наряды. Может быть, вы представили себе, что их одеяния были открытыми, обнажающими тело? Так поступили бы в Европе или Азии, если бы устраивалось празднество, где царили бы лёгкие нравы. Но в Новом Свете, посреди джунглей было всё по-другому!

На красотках, кружившихся в замысловатом танце приветствия, одежды было, даже больше чем следовало. Бедняжки, конечно же, изнывали от жары, но их костюмы могли поспорить по сложности изготовления с нарядами французских придворных дам! Но это касалось лишь сложности. Внешне эти наряды можно было сравнить с одеяниями китайских принцесс, которым взбрело в головы заменить шелка тонко выделанной замшей. Они уступали китаянкам в красках, но превосходили их в блеске.

Да, да! Именно блеск многочисленных бусин, нашитых на одежду монет, перламутровых раковин и просто стекляшек, считался наиболее привлекательным для мужчин, наиболее эротичным!

Так-то вот! А знаете почему? В джунглях блистать нельзя – выдашь себя хищнику или стрелку из враждебного племени. А то, что нельзя, то и манит к себе, как магнит!

Так запрет на обнажение тела, придуманный полоумными вождями древних племён, где-то в Палестине, из-за прихоти старперов, страдающих от бессилия, породил впоследствии интерес к тому, что скрывают тряпки. А это в свою очередь дало пищу для создания культа обнажёнки, крайне привлекательного именно своёй запретностью. И конечно, этот культ сразу разделился: люди развитые, представляющие собой элиту человеческого общества, превратили его в искусство, которое зиждется на этой основе уже несколько веков, а те, кто относится к низшей категории человечества, так называемое «быдло», видят в нём лишь пошлость и похабщину!

...........................................................................................................

– Огонёк, – прервала его Анджелика, которую он сам просил называть именем, которым, когда-то звала его Анхе, – неужели это так? Высшие, то-есть короли там всякие, знать, богатеи, они люди культурные, а народ – быдло? Мне казалось, что люди бывают разные, независимо от того чем они занимаются. Правда, с королями я не знакома…

– Конечно, внучка, ты совершенно права! – рассмеялся Огнеплюй. – Это я виноват – не объяснил, кого имел в виду, рассуждая об элите человечества и тех, кого назвал быдлом. Дело в том, что у самих людей в этом вопросе сложились примитивные представления. Знать, как ты говорила, короли и прочие – наверху, а значит они элита. Народ бедный, необразованный, заморенный трудом, внизу – он быдло. Отчасти это так, но лишь отчасти! На самом деле элита человечества, это те, кто этому самому человечеству что-то даёт, двигает его по пути прогресса, развивает. Бывает так, что это делают люди из знати, но там же случается немало таких кто не только ничего не даёт человечеству, а наоборот страшно вредит ему. На верх общества можно попасть не за заслуги, а с помощью интриг, грязного предательства и преступлений. Нет, элита человечества это скорее учёные, художники, талантливые военные, мудрые политики, честные труженики и даже особо ловкие воры. Да, да, представь себе! Их бесчестный, преступный опыт тоже бывает, служит прогрессу, как это ни странно звучит. А быдло я лично встречал не только среди черни, где его действительно немало, но и среди весьма знатных особ, священнослужителей и даже королей.

– Значит обычное представление о низах и верхах в человеческом обществе неверно? – задумчиво произнесла Мегги.

– В корне неверно! – подтвердил Огнеплюй. – И до тех пор, пока это не изменится, человечество будет либо топтаться на месте, либо периодически скатываться вниз, так и не дотянувшись до вершины, к которой стремится.

– А что будет, если всё поменяется и человечество дотянется до вершины? – полюбопытствовала Анджелика.

– О, дитя! – развёл крыльями Огнеплюй. – Ты от меня многого хочешь. Я же попугай! Может быть не совсем обычный попугай, может быть даже совсем необычный, или даже вовсе не попугай. Но я ведь не пророк! Однако я продолжу.

..........................................................................................................

Итак, нас встретили танцующие индианки, напоминающие сейчас косяки серебристых рыбок. Надо было видеть, как загорелись глаза у наших товарищей по походу! Уставшие от длительного перехода охотники и воины воспряли духом, распрямили плечи и гордо вошли в город вслед за вождём, улыбающимся во всю свою добродушную физиономию.

Да, они воистину воспряли духом, чего нельзя было сказать об «амазонках». Конечно, наши девочки не подавали вида, но лишь очутились в отведённых им помещениях, буквально попадали с ног. Я даже подумал, что сегодня они уже не поднимутся. Как бы ни так!

Вечером того же дня состоялся грандиозный пир с не менее грандиозным представлением, на котором все пираньи присутствовали, как одна! Даже те, у кого руки и ноги до сих пор были в лубках, а рёбра туго перетянуты, пренебрегли заслуженным отдыхом. И та девушка, которая основательно пострадала, брошенная аллигатором-переростком на скалу, торчавшую из воды в памятном заливе, тоже сидела среди прочих, больше не нуждаясь в поддержке, хоть глаза её теперь заметно косили. Впрочем, последнее обстоятельство индейцы почему-то находили весьма привлекательным.

Мы пировали неделю! Представление, которое разыгрывали индейцы при свете костра, разложенного на широкой площади между дворцом и зиккуратом, дополнялось всё большими подробностями, приобретая вид фантастической феерии. В какой-то момент танцоры мужчины пригласили в свой круг «амазонок» на что те охотно откликнулись. Не устояла даже Магдалена, которая на самом деле очень любила танцевать, хоть и скрывала это.

Я сперва подумал, что вижу перед собой послабление обычаям ради особенных гостей, какими были «Царица амазонок» и её подданные. Нечто подобное уже наблюдалось на совместном пиру в честь нашего знакомства. Только в походе, где воины особенно уязвимы к проискам злых духов, эти исключения не допускались. Теперь же они были у себя дома, а в город не могли сунуться ни враждебные духи, ни коварные соседи. Но вскоре я понял, что ошибся.

Глава 16. Интермеццо шестнадцатое – Великий обряд дружбы

Как-то незаметно, разделённое на мужскую и женскую половину племя смешалось на пиру. Теперь праздновали все вместе, и наши пираньи больше не сидели особняком, а оказались в окружении мужчин, которые совсем недавно почтительно держались от «амазонок» на расстоянии.