Никогда не поздно!

– Чего раскопал? – поинтересовалась Женька.

– Пока не знаю. Как выясню, отрапортую.

– Бок беспокоит?

– Да уж забыл про него.

– Молодцом. Кстати, насчёт «Праги» я серьёзно.

– Я тоже.

– Тогда в ближайший выходной, у дверей, в семь вечера.

– Пойдёт.

Мы попрощались.

Я засунул чёрный шарик в карман, к его точной копии. Сел в машину и тронулся с места. Здесь мне больше делать нечего, а спецзадание не ждёт… чтоб ему.

Темнело. Учитывая мои оперативные заслуги, разрешили ехать сразу домой. Доброе начальство, ну надо же, какие чудеса. А мне, собственно, отправиться-то больше было некуда.

Место напротив подъезда удивительным образом пустовало. Не люблю, когда так везёт, потому что потом может резко не повезти. Припарковавшись, я поднялся в квартиру.

Первым делом включил футбольный канал; достал пиво и чипсы. Приземлившись на стул, выложил перед собой на столе два чёрных шарика: с ниткой и без. Потягивая пивко и похрустывая жареной картошкой, погрузился в размышления, иногда, одним глазком, поглядывая на экран визора. Мячик гоняли Российское Содружество с возрождённой Югославией. Наши играли как обычно, поэтому я концентрировался в основном на загадочных находках.

От того, что пялился на кругляшки, ничего не менялось. Открытие, признаюсь честно, меня не поразило. Я уместил оба шарика на ладони, покатал. Чего в этих штуковинах особенного, если о них говорят шёпотом? Взрослые люди не станут таскать подобные вещички просто так. Ну, по крайней мере, допущение не вяжется с тем, что мне известно.

А второй шар, откуда он? Никто из наших сферической штуки не терял, не то бы спохватился.

Да и на амулет или талисман не похожи.

Два одинаковых чёрных шарика имели символическое значение для двух абсолютно разных персон? Пф, невероятно.

Больше всего крохотные сферы напоминали детские игрушки. Ага. Запредельные на паях с ПП открыли магазин для малышей. «Потусторонний детский мир». Да уж… Шутки шутками, а из-за вещичек предположительно кто-то гибнет, а кого-то, вероятно, убивают.

Я поворочал другими шариками, в голове, обдумывая возможность. Если предположить, что парня с девушкой кокнули, то становится кристально ясной заинтересованность верхов из ПП. Вешать на меня «глухаря» только из-за родства «шишки» с умершими? Теоретически – не исключено, но почему тогда Пал Палыч бегал от меня, как от огня жаркого? Передал дело «Шёпоту» и испарился.

Хм-м… Теперь насчёт шарика №2. Он же отыскался на месте битвы с пришлыми. И первый побывал на поле брани, в брошенном торговом комплексе, где я сражался с вампиром. Совпадение? Опять же, гипотетически – да. Однако снова гложут сомнения, тем более глобальные, что недавно куда-то подевался громадный слизняк. Следы эктоплазмы на предметах – его почерк, с помощью них образина помечает территорию. Призраки источают слизь только после смерти или при ранении. Привидений в том доме не наблюдалось, значит…

Значит, совпадений много, и они тонкие. Настолько, что мой внутренний мент остервенело бунтует.

Чтобы снять напряжение, глотнул пивка, заел картошкой.

Не хватает данных. Человеческий мозг как компьютер: анализирует информацию и выдаёт решение. Если же сведений недостаточно, выскакивают сообщения об ошибках.

Но есть куда двигаться. Туда я и двинусь, завтра. Пока же пиво, чипсы и футбол. И хотя россияне проигрывали югославам, это не взволновало: с моей работой учишься сравнению и адекватной оценке происходящего.

Я заворочался в кровати и открыл глаза. Прислушался, глуша остатки сна и вникая в то, что скрадывала ночь. В ней тоже кто-то ворочался.

Первый порыв – схватить пистолет. Нет, надо мыслить трезво: может, меня захватил прерванный сон; если не ошибаюсь, снилась жуткая чушь. Помимо прочего, пистолет с энергетиком – в кобурах на ремне, а ремень на стуле, где и моя одежда. Пока буду вставать, нежданный гость подкараулит и свернёт шею. Однако. Работа потустороннего полицейского не добавляет рассуждениям оптимизма. Нужно смотреть в будущее с верой и надеждой. Только где их взять, когда кругом черти в многообразных обличиях? Засела такая вот пакость в сантиметрах от тебя, высматривает, ждёт, и на за что не догадаешься, потому что вас разделяет незримый проём.

Короче, Олег, давай решай: идёшь или нет. Я прислушался внимательнее и определил, что возятся на кухне. Выбор отпал сам собой – я насколько мог бесшумно слез с кровати, прокрался к стулу и вытащил пистолет. Жалко тратить заряд энергетика на обычного домушника. Энергетики надёжны, но срок службы у них короткий: постоянное воздействие теплоты в убийственных объёмах разрушает оружие изнутри. Перестав функционировать, оно отправляется в мусор, тогда как на новый экземпляр должны ещё выделить средства, и немалые. А ответственные за деньги лица у нас, как и всюду, форменные жмоты.

Крадучись на цыпочках через холл, я прислушивался к инородным звукам. Сердце в груди не колотилось, дыхание не сбивалось – слава богу, в передрягах бывал не раз. Любопытно, что же судьба мне приготовила сейчас?

Шевеления на кухне сделались громче – и вдруг стихли. Совсем. Я замер у поворота, касаясь боком стены. Ни шороха. Беззвучно выдохнув, выпрыгнул из-за угла.

Большущий, покрытый жёсткой чёрной шерстью слизняк бесстрастно уставился на меня мутными круглыми глазами. З-зараза! Похоже, я нашёл-таки того, кого искал, – и должен быть рад, да?!

Я встал наизготовку. Секунда промедления, и слизень плюнет кислотой. Делают они это быстро и точно, и если не повезёт или не пальнёшь первым, считай, труп. Разъест снаружи и изнутри. Самих-то безногих-безруких очаровашек защищает концентрированная слизь, позволяющая удерживать в организме дьявольски жгучие кислоты. Ничего, двигаются выродки не быстрее улиток – пристрелю!

Палец лёг на спусковой крючок. Каждую секунду, каждый миг я отдавал себе отчёт в происходящем. Ночное время потекло, подобно желе, но не смутило меня. Отработанным способом ставил мысленные отметки, которые порой разделялись не секундами даже, а десятыми долями. Запомнив, куда стрелять и куда отклоняться, и что делать в случае, если «не повезёт», приготовился надавить пальцем на собачку.

«Годы службы и десятилетия футбола с бильярдом не пропали даром», – мелькнула ироничная мысль.

Конечно, не стоило сбрасывать со счетов вероятность, что слизняк сдвинется и я не убью его; больше того, не раню достаточно сильно. И придётся крутиться-вертеться, выискивая спасительные ситуации на чистой импровизации.

Все эти измышления сжались до предела и пронеслись в голове за считаные мгновения. Но – без пользы: слизень не атаковал. Он не произвёл вообще никаких действий – просто вдруг… его не стало. Он не нырнул в проём, нет, а наглым и необъяснимым образом дематериализовался. Да какого чёрта?! У меня на кухне нет проёмов. Нет! Я проверял, и не раз…

В замешательстве глядя на пустую кухню, я убрал палец со спускового крючка. Вдохнул, выдохнул. Не торопясь, сделал около дюжины осторожных шагов.

Свет уличных фонарей, неоновых вывесок и рекламных щитов окрашивал кухню пёстрым, помигивающим многоцветьем. Я глянул под ноги, не желая наступить в слизь, но уродец не пометил территории. Он не собирался захватывать квартиру и нападать на меня – у него была иная задача. К замешательству прибавилось полнейшее недоумение: с какой-такой целью плотоядный запредельщик явился ко мне, если не чтобы жрать и убивать?! Откуда он возник – другой вопрос, правда, не менее интересный.

Мой взор скользил по расцвеченному уличными огнями квадрату кухни, не находя ответа. А потом я на него наткнулся – случайно и в лоб.

Чёрные шарики, что я оставил здесь, ложась спать. Они исчезли.

Утром я прибыл на работу в мрачном настроении: пропали или украдены важные улики, причём, предположительно, по моей вине. Дело, которое мне поручили, почти не тронулось с места. Уже включил компьютер, чтобы набросать начало рапорта («раньше сядешь – раньше выйдешь», да и пока нечем заняться), когда вызвал «на ковёр» Пал Палыч.

По прошествии единственного дня? Извините, что-то тут не так. При всём желании, вряд ли я бы успел что-нибудь раскопать. Но не перечить же начальству? К тому же подгонял интерес. Так что, перебросившись с «Шёпотом» выразительными взглядами, я явился пред ясные очи начальства.

Очи у начальства, в самом деле, ясные, чистого голубого цвета. Плюс короткая, аскетичная стрижка. Плюс большой нос и неизменно требовательное выражение лица. Расслабляться Палыч не любил и другим не давал, по крайней мере, в рабочее время.

– Садись, Олег, – приветствовал полковник. – Рассказывай о делах своих.

Да какие дела? Примерно так я и заявил, а после поведал о том немногом, что удалось узнать – и потерять.

– Хм, хм. – Палыч нахмурил густые брови. – Плохо, Олег…

– Понимаю, гражданин полковник. Но вмешались непредвиденные обстоятельства.

– Это верно.

Ещё похмыкав – наверное, для проформы, – Палыч порылся в бумагах на столе, наклонился и передал их мне. В процессе этого я кое-что заметил. Кое-что, изумившее, нет, даже поразившее меня! Постарался сделать вид, что ничего не видел. Либо манёвр удался, либо моя подозрительность чрезмерно зашкаливала. Но не ошибся же я?! Полковник же вот, сидит в полуметре от меня.

Отвлекаясь от нахлынувших мыслей, от целого их потока, сосредоточился на бумагах – это оказался приказ о прекращении дела. Моего дела. Подозрительность забила в набат!

Вероятно, взгляд у меня вышел очень выразительный, раз Палыч, не дожидаясь вопроса, ответил:

– Наверху сочли, что двойному убийству уделяется слишком много внимания.

– Слишком много? Убийству?

– Обыкновенному нападению вампира. По сути, это форс-мажорное обстоятельство, просто в миниатюре.

Нехилая формулировочка. Дочь влиятельного полицейского и её парень-мажор ни с того ни с сего погибают от лап чудовища; добавьте к известному целый ворох тайн и получите то, что начальство сочло несущественным.

Или сам полковник счёл?

Посмотрел на Палыча, ожидая новых указаний и прокручивая в голове факты дела, от которого меня отстраняли, едва я за него взялся. Поручений не последовало, только:

– Жду рапорт и, естественно, немедленного прекращения расследования.

Подтвердив, что приказ ясен, я уточнил:

– Разрешите идти?

Пал Палыч махнул рукой, отправляя восвояси.

В коридоре, закрыв дверь, я свыкался с мыслью, что мне доверили пустышку. По ошибке или, может, намеренно.

Однако всё моё нутро протестовало. Но приказы начальства не обсуждают. Надо возвращаться в кабинет, а то стою тут столбом – подозрение вызываю. Так и поступил.

Оставшиеся рабочие часы посвятил написанию бессодержательного, высосанного из пальца рапорта. Сдав его, я направил стопы к ресторану «Прага» – в надежде, что там удастся развеяться.

А образ чёрного шарика никак не желал покидать головы. Того самого шарика, что, обмотанный верёвкой, висел у Палыча на шее и на полсекунды выглянул из-под одежды полковника.

Вечер в «Праге» вроде бы выдался на славу. «Вроде бы» – потому что меня непрестанно посещали мысли о расследовании; они и отвлекали, и заставляли хмуриться. В итоге, вкусная, чудесно сервированная еда, богатая и чистая обстановка и красивая девушка напротив неуклонно отходили на второй план. Я понимал, что веду себя невежливо, пусть и были смягчающие обстоятельства, однако справиться со сплином не получалось. Тоже мне, опытный мент: столько лет в полиции, причём не в обычной, а Потусторонней, и раскис из-за первой же странности. Да после слияния миров этих странностей появилось – не счесть. Рядовой человек не знает и одного процента от творящегося у него под носом. А полицейский должен сохранять хладнокровие, слушаться приказов и как можно меньше думать на неправильные темы. Тема же несправедливости – неправильнейшая.

Женька быстро заметила, что я какой-то то ли задумчивый, то ли грустный. Она долго терпела, прежде чем задать вопрос:

– Ковалёв, чего нос повесил? Место не нравится? Или компания?

Я вымученно улыбнулся.

– Напротив!

– Тогда что же? Не таи, обижусь ведь.

Шутки шутками, однако в её словах звучал глас истины.

Я попытался свести разговор на нет расплывчатыми фразами. С Женькой номер не прокатил: она индивид настойчивый и требовательный, несмотря на милое личико и ладную фигурку.

– Ковалёв, я всё чувствую. Говори, что стряслось. Работа, да?

Отвёл взор. Перемножил в голове два и два, вычисляя возможность уйти от ответа. Результат вышел не в мою пользу, и, вздохнув, я сжато, но информативно поведал Женьке о своих горестях.

Она покивала и замолчала, видимо, решая, что сказать.

– Ты подозреваешь Палыча? – наконец-таки произнесла.

Я сделал неопределённый жест.

– Всё указывает на то. А есть ещё варианты?

– Для чего ему шарик? И что это за шарик?

– Пёс его знает.

– Не хочешь спросить напрямую?

– У Палыча? Шутишь?

– Почти нет.

Снова повисла пауза. Затем Женька продолжила:

– Посуди сам: если Палыч завязан с иными силами, надолго не скроется. Кругом – сплошные полицейские, и умные многоопытные среди них тоже попадаются.

– Типа меня? – сыронизировал.

– Типа тебя, – серьёзно отвечала Женька. – И поручать дело, а потом его отзывать не в интересах Палыча, будь он «чужим».

– Такое ощущение, что поручал как раз он; отзывали же наверху.

– Вот наверху, с большей вероятностью, засели выкормыши.

– Зачем же я понадобился Палычу?

– Может, он чего-то от тебя хотел? Или просто доверяет и положился на удачу?

– В смысле? Что я пролью свет на важную загадку?

– Вспомни, Олег: рядом с обиталищем вампира нашёлся шарик. И в куче запредельных затерялся один. А другой – у таинственного Палыча.

– Что же это за шарики, мать их ети? Информационные копилки? Обереги? Источники связи?..

– Последнее – очень возможно. Ну, во всяком случае, почему нет?

– Ты серьёзно? Люди контактируют с потутиками, а те снабжают наших маячками?

– Маячками. Или средствами связи…

Эге, хорошенький поворот. Я аж про еду забыл.

– Предположим, – выстраиваю логическую цепочку, – что дочку того мента-шишки охраняли потусторонние и земляне, посредством шарика. Но вмешался вампир-одиночка, либо по незнанию, либо с голодухи расправившийся с девочкой, да и с пареньком заодно. Заводят дело, чтобы пустить пыль в глаза. А когда видят, что я подобрался чересчур близко, дело закрывают. При этом Палыч – наш. Он подставляется под удар, выводя на секрет талантливого служаку, меня. Не-наши в верхах подозревают неладное либо проникают в суть дела и дают отбой расследованию.

– Звучит логично.

– К сожалению…

Женька взяла мою ладонь в свою руку. Её ладошка была мягкая, тёплая и хрупкая. Не знай я, какой у девушки характер и где она работает, – записал бы в оранжерейные цветы.

– Что бы там ни было, Олег, пока ты, в лучшем случае, исполняешь роль помощника. Поэтому уж точно не стоит себя винить.

Ответил благодарной улыбкой.

– А теперь давай есть, тайный агент, – вновь перешла на шутливый тон Женька. – Я проголодалась.

Приказ о переводе меня в другой участок пришёл на следующий день.

Я сидел за столом, мысленно лавируя между имеющимися делами и глобальными догадками, что были связаны с прекращённым расследованием. Тут мне и сообщили потрясающую новость. И переводили не куда-нибудь – в глубокое Подмосковье. По сути, списывали со счетов. Ещё чуть-чуть, и стану утилем; от перекладывания бумажек на задворках области путь туда недолгий…

Посреди дня опять вызвал к себе Палыч.

– Гражданин полковник?

Начальник подвигал кистью вверх-вниз, говоря таким образом «садись-садись». Потом он, ни слова не произнося, подошёл к двери, запер её и вернулся на место. Устремив на меня проницательный взгляд, он будто просил успокоиться, посидеть и послушать. И действительно, первой его фразой было:

– Ты ведь не веришь во всю эту чепуху?

Я догадывался, о чём он. И не стал юлить:

– Есть кое-какие намётки… подозрения…

– Никогда в тебе не сомневался. Ты достойный работник и хороший человек.

– Таких любят увольнять или переводить в область?

– Приказ отдавал не я. Мы все – люди подневольные, и над каждым сидит более высокий чин. И, тем не менее, я верю в тебя. Не знаю почему; называй это провидением.

– Интуицией?

– По-вашему – да.

– По-нашему?

Дальше Палыч сделал совсем уж странную вещь: встал и задёрнул шторы.

– Однажды я пришёл в ЖЭК и полчаса ругался с тамошней работницей, жирной бабой с недовольным лицом, – ни с того ни с сего сказал полковник. – В результате – испорченное настроение и необходимость прийти ещё раз. А через несколько дней бабу поймали рядом с трупом молодой девушки. В «барышню» из ЖЭКа довольно давно вселился демон. Тварь подчинила себе не только тело, но и мозг. Полностью. Это тебе не милашки гремлины или же опасные, но понятные волколаки. Такая вот ирония судьбы…

Я не знал, как реагировать. В итоге, произнёс:

– Оборотень-работяга.

– Ты прав, – подхватил Палыч. – Их полно в городе и за его пределами. Оборотней в форме, одежде, погонах… Самые необычные имеют наглость всплывать в самых обыденных местах. Представь, что кто-нибудь, например, изобрёл доселе невиданную вещь, использовав для этого чужеродный, никому не знакомый материал.

Я сглотнул: мне вспомнились удивительные чёрные шарики, сферы непонятного назначения. Но промолчал. Тем не менее, кажется, понимал, к чему ведёт полковник.

Ответной фразы не последовало – Пал Палыч приложил руку груди, туда, где висел чёрный шарик. Несомненно, висел – я не мог ошибиться. Тело полковника мигнуло, точно изображение на экране визора, – и в секунду истончилось, отчасти даже искривилось. Глаза потемнели и провалились; начали отрастать клыки. Однако миг – и Палыч вновь выглядит как прежде.

– Тайны для одних – повседневная жизнь для других, – заметил он и побарабанил пальцами по столу. Затем встал, чтобы раздвинуть шторы. – Некоторые люди умеют хранить секреты и пользоваться ими, в чём и состоит наше существование. Где бы мы ни очутились, нужно уметь поступать правильно. И жить дальше.

Я знаю, что Женька не откажется от меня просто потому, что наши рабочие места будет разделять чуть большее расстояние.

Знаю, что могу доверять «Шёпоту», Палычу и ещё нескольким людям.

Знаю, что мне надо сохранять неподвижность, приготовившись в любой момент действовать.

И буду молчать так же часто, как и говорить сверх положенного.

Признаюсь: жажду нового мира.

Но… жаждет ли он меня?..

Двойная душа

Но рваною была нирвана.

(Андрей Лазарчук «Штурмфогель»)

Приказ выехать на место пришёл, когда я сидел в комнате отдыха и смотрел по визору лёгкую атлетику. Вечер уже наступил и становился от минуты всё темнее и темнее. И тут: убийство на Никольской, срочно отрядить свободную машину! Выбор у начальства пал на нас с Коляном. Молчаливый серьёзный мужик с ёжиком рыжих волос два года числился моим напарником. С грустью выключив спорт, я сел в труповозку. Колян – за руль, и мы отправились по адресу.

Неторопливо – в основном, из-за габаритов труповозки – пробирались между автомобилями. Колян слушал радио, какую-то блатную волну. Я рассуждал, отчего такая спешка. «Срочно отрядить!..» Хм, да куда денется труп?

Ответ получил чуть позже, неожиданный, наверное, и для тех, кто отдавал приказы. Но вначале мы припарковались и выбрались наружу. Завершались положенные по закону восемь рабочих часов.

Никольская протянулась от шоссе до Кремля, пустая и бесшумная. Реконструкцией занялись недавно. Обычно же улица полнилась людьми, и неудивительно: по бокам выстроились многочисленные торговые центры, магазины, аптеки. Кран высился жёлтой громадой ближе к Кремлю. Здания демонстрировали перепачканные в пыли и каменной крошке фасады. Были натянуты красно-белые ленты; стояли деревянные заграждения. На табличке значилась дата окончания ремонта – III квартал 2115 года. Но сколько он продлится на самом деле, не знал никто. Даже ремонтники и их начальство.

Лежавший навзничь, на тротуаре, труп заметили собиравшиеся домой строители. Первым у тела оказался Колян; я взял из кузова носилки и присоединился к другу-коллеге. Лицо напарника хранило странно-задумчивое выражение. Я поинтересовался было, в чём дело, но Колян опередил меня, кивнул на мертвеца.

– Гляди, – говорит, – какие клыки.

Я посмотрел, однако не сразу понял, о чём речь. Потом дошло: у трупов людей не бывает клыков. Ни их, ни крыльев, ни хвоста, ни других атрибутов потусторонних. Если, конечно, дело не в генетической мутации. А у этого холодка – как их называем мы, извозчики, – из-под верхней губы выпирали мощные и будто заточенные клыки. Именно они, а не просто гипертрофированные человеческие зубы. Соединение произошло годы назад, и самый отсталый школьник сумеет отличить запредельное существо от нашего с вами брата человека. Правда, встреча с обитателями предела-минуса обыкновенно заканчивалась чьей-нибудь смертью, чаще – гомо сапиенса. Всяких чудовищ меньше; и всё равно, они сильнее.

«Мало нам уродов с Земли, – проскользнула саркастическая мысль. – Состав пополнили гадёныши из сверхъестественного мира».

Одни потутики маскировались, вторые вселялись, третьи не меняли облика, четвёртые создавали иллюзии или копии… Вариантов – масса. Но вы бы никогда не встретили обитателя минуса в будний день на освещённой улице. Они крались и прятались. А перед нами, между тем, лежал мёртвый дух. Мёртвая и почему-то не развоплотившаяся после смерти душа-хищник. Или не развеявшаяся. Не столь важно – главное, дух лежал и ни исчезать, ни меняться не собирался.

Я присел, потрогал пальцем клыки – одно из оружий тварей, когда они живут внутри захваченного тела. Пьют кровь и кусаются будь здоров; впиваясь в плоть, вырывают куски мяса. Подвигал зубы-иглы, подёргал. Настоящие. А то, знаете ли, с пришествием запредельщиков чего только ни началось: и программы о «наших соседях оборотнях с лешими», и тематические викторины, и карнавалы, и квесты, и, чтоб их, социальные организации вроде «Свободного духа»! Ни хрена не разбираются в друзьях и врагах, а туда же, протестовать, защищать. И ведь им даже выделяют дотации, этим дуракам и лентяям. Почему не нам? Почему не действительно полезным работникам: труповозам, Потусторонней полиции, парапсихологам?..

Дух не шевелился, лежал себе и лежал.

Я повернулся к Коляну и пожал плечами, дескать, фиг его знает, почему тварюга сохранила форму. Колян махнул рукой: давай грузить! Отстегнув ремни на носилках, я нагнулся и вместе с напарником ухватил тело. Мы приподняли мёртвого, потащили.

Тут-то всё и случилось. Я и отреагировать не успел – просто не ухватил происходящего. А когда дошло, было поздно.

Что-то промелькнуло перед глазами. Машинально повернул голову.

– Видел? – спрашиваю.

– Чего?

– Не знаю. Кажется, что-то белёсое.

– Призрак?

– Скорее, дух.

– Погоди.

На сей раз угадывать нечего, и мы с Коляном остановились. Наши взгляды были устремлены на тело, погружённое на носилки. Неведомо куда пропали клыки. Тело исхудало до невозможности, а кожа трупа приобрела зеленоватый оттенок. Я немедленно пожалел, что у меня нет с собой энергетика: новейшее оружие, умеющее и поглощать энергию, и стрелять ей, выдают лишь потусторонним полицейским и охранникам «звёзд». А мы рядовые труповозчики; наша работа скучна, однообразна и не опасна. По крайней мере, являлась таковой до этого момента.

Где-то рядом витал злой дух, вселившийся в человека, вероятно, когда тот ещё был жив. В противном случае, терялся смысл: у мёртвого энергию не выпить, а запредельные мрази питались именно ею. Подвижное тело дух получит, но смысл?

Первым спохватился Колян.

– Двигаем к машине. Быстро!

Не успели: подле меня свалился мёртвый голубь. Тотчас возникла догадка, и по лицу Кольки стало ясно, что у него тоже. Дух спрятался в тельце птицы – теперь же он наверняка на свободе!

Удар пришёлся Коляну в грудь. Неожиданность, инерция, энергетический всплеск и перехват контроля над телом – всё это откинуло мужика назад. Носилки повалились, труп перевернулся. Сверху приземлился Колька. Ручки носилок больно ударили в живот. Я согнулся пополам, отступил, но устоял на ногах.

Зарычав, Колян поднялся с земли. Его глаза, направленные на меня, потеряли осмысленность – он будто глядел внутрь самого себя. Я отступил на шаг, на два, три… Можно не продолжать, я понятливый. Колян приоткрыл рот, демонстрируя обновлённую челюсть, усеянную двумя рядами белых «иголочек». Сверху и снизу выпирало по два больших клыка.

Сбивчиво дыша, я продолжал двигаться спиной вперёд.

Колян, принявший в себя неупокоенного духа, оставался неподвижен.