Мажор в деревне

Вернулась соседка часа через три. Я провела все это время словно часовой на посту у окна. Три часа… Интересно, почему так долго? Кастинг затянулся, или он остановил свой выбор на ней?  Разозлившись на себя, что забиваю себе голову всякой ерундой, дала  себе обещание вообще о нем не думать.

До столовой меня довез брат. Он помог открыть дверь, достал мешок с картошкой из кладовой.

– Лен, я поеду или еще что-нибудь помочь?

– Ничего не надо, Матвей. Со всем остальным справлюсь сама.

– Загляну, как время свободное появится, – махнув рукой, он направился к машине, а через минуту раздался звук двигателя. Брат уехал.

Входная дверь с шумом закрылась. Наверное, ветер шалит, а Матвей забыл подложить кирпич. Мне показалось, что щелкнула задвижка, но этого не может быть. Хотя стало неуютно, я решила пойти и посмотреть.

– Здравствуй, Елена Владимировна, – ко мне направлялся Робнер. Чем-то он напоминал хищного большого кота…

Глава 5

Вадим

Рыжая…

Целеустремленная девица. Знает, что хочет и как этого добиться. Сейчас ей нужен я. Даже не так – Алене нужен мой кошелек. Девушка не сомневается, что у меня есть деньги. Знала бы она, что мой бюджет сократили до презренного минимума. Дед думает, что я могу жить на пятьдесят тысяч рублей в месяц, которые еще предстоит заработать. Хорошо, что я не сирота, мама хоть и злится на меня, что я уступил деду, но голодом единственного отпрыска морить не собирается, поэтому мне каждый день кидает на карту зарплату комбайнера иногда больше раза в три. С моим новым статусом – «сосланный внук, попавший в немилость деда» – маме придется на себе экономить, а она этого не любит. Как долго родительница будет это терпеть, пока неизвестно. Может, и через несколько дней начнет требовать, чтобы я все бросил и вернулся домой, но я намерен отбыть положенный срок.

Я бы предпочел, чтобы полы у меня мыла Елена Владимировна. Причем без швабры. Нагнулась, выпятив округлый зад…

Чуть не застонал, представил так ясно эту картину. Придется довольствоваться Аленкой. Не помирать ведь с голоду. Да и порядок наведет. Постель согреет, если щелкну пальцем. Желание припирает, с голодухи на все согласен. Воробушек еще долго будет брыкаться…  а если узнает, что я ее соседку…  то и вовсе лишит доступа к желанному телу. Мне нужно решить: получить доступную девицу прямо сейчас и менять их каждый день – или чуть напрячься и получить действительно интересный экземпляр? Наслаждение с училкой или механика со всей станицей? То, что с Леночкой все будет остро, не сомневаюсь. Крышу она мне конкретно сносит.

Все-таки, как и любому мужику, мне хочется разнообразия, но и таких офигенных ощущений, как с воробушком, не испытывал уже много лет. Я чувствую, что под маской чопорности бушует жаркое пламя, но Елена Владимировна будет наступать на свои желания и продолжать сопротивляться, даже если в ее глазах я буду видеть  страсть.

– Ладно, приступай, – бросил Алене. – Неделя – испытательный срок. Сначала приготовь что-нибудь, продукты в холодильнике, – озвучил свое решение девушке.

Алена все это время не сводила с меня настороженного взгляда. Закусывала губы, надеясь меня этим склонить к правильному решению. Как можно отказать такой настойчивой девушке? Хотя трюк с губами стар как мир и должного эффекта не производит, по крайней мере, на меня.

Хотя… если бы губы закусила Елена Владимировна, я бы уже впился в них. Но пока есть только Аленка, придется довольствоваться ей, а там действовать по обстоятельствам.

– Есть какие-нибудь особые пожелания? – томным голоском. Сделал вид, что намек не понял.   Не люблю играть по чужим правилам, поэтому сухо ответил:

– Еда должна быть вкусной. Не пересоленой, не пригорелой.  Мясо обязательно. В любом виде.

– Ну, это несложно. Я тогда на кухню? – бросила непонятный взгляд, который, скорее всего, плохо отрепетировала перед зеркалом. Я так и не понял, что она им хотела сказать.

– Ступай… – девушка явно не собиралась готовить и убирать. А придется. Дополнительный бонус – получить меня в свою постель – стоит еще заслужить. И то не факт.  Кандидатура номер один на должность моей партнерши по постельным игрищам – воробушек, пусть она и делает вид, что ее это не интересует.  Посмотрим, на чьей стороне правда и опыт…

А за то, что она прислала себе подмену…  подумаю, как ее проучить…

Пока я строил коварные планы, кто-то свои коварные планы воплощает в жизнь. Ну, Елена Владимировна, погодите! За полчаса мой дом превратился в настоящий курятник со взбесившимися курицами.

А ведь начиналось все не так плохо… Появление еще одной Алены со стопкой блинов и банкой домашней сметаны я встретил с энтузиазмом. Девка внешне никакая, но пришла к мужику с едой. Вот если бы она принесла запеченную на огне ножку барана, шансов у нее было бы больше, а так…  ладно, попробуем, что приготовила. Пока Аленки метали взглядом дротики друг в друга, я уселся за стол…

В дверь снова постучали…

Потом еще раз постучали…

В комнате шесть девиц выясняли отношения, я мысленно убивал ту, которая все это устроила. Призвать темпераментных баб к порядку без наряда полиции было невозможно. Девицы прибывали и прибывали…  словно мухи на мед.  Поэтому жажда крови одной стряпухи-училки становилась  острее.

– Закрыли рты и пошли отсюда вон… – после моего холодного тона здоровые мужики сдаются, а эти меня тупо игнорят. Готовы вцепиться друг другу в глотки.

За час с небольшим понял, что не только я люблю добрый русский мат. Здесь, правда, он звучал адресно. Пришлось слушать, кто с кем спал, кто у кого увел мужика, кто просто дрянь, а кто настоящая дрянь. Разницы, правда, не понял. Были среди девушек безработные, которым очень нужна была эта должность. Но еще больше за нее пытались уцепиться матери-одиночки. Получалось, что вроде как я должен содержать ребенка. Полнейший абсурд!

Я готов был всем заплатить, лишь бы они исчезли. Эмоции над бабами взяли верх, вытолкать их за дверь можно было только силой, но я понял, что не стоит связываться с этим неадекватным полчищем. Лучше сесть в машину и свалить из дома, пока они не успокоятся или друг друга не поприбивают. Зачем мешать? Пусть победит сильнейшая, моим призом ей будет свобода! Я не настолько одичал и проголодался, чтобы терпеть подобного рода беспредел.

– Девушки, все уволены, расходимся по домам. Свои дары забираем, здесь ничего не оставляем, – предпринял еще одну попытку достучаться до оголтелых телок.

– Не лезь, без тебя разберемся, – грубо сказала дама лет сорока, пышной комплекции. Настолько пышной, что на высоко стоящую грудь можно было поставить поднос с едой.

Мы с ней в разных весовых категориях – я женщину не ударю, а она мужика – запросто.

– Можете спокойно убивать друг друга, мешать не стану, – махнул на них рукой. – Трупы в моем огороде не закапывать, тащите павших сразу на кладбище. Кровь тщательно отмыть.

Мой выпад произвел впечатление на молоденьких девчонок – взявшись за руки, они покинули сие бабское поле битвы. Другие продолжали биться.

Я уехал из дома, прихватив барсетку. Надеюсь, не спалят хату. Поужинал в кафе. Тушеные овощи и курица. Съедобно. Меня даже мухи не раздражали, которые висели в углу на липучке. Одна из них прицепилась только что и противно жужжала.

«Зря, воробушек! Ох, зря!..»

Вернулся в одиннадцать. Кататься по засыпающей станице было неинтересно. Да и спать тянуло,  завтра рано вставать. С утра есть важное дело. Эта мелкая стерва лишила меня домработницы, нормальных ужинов… теперь преспокойненько спит!

В кухне за накрытым столом сидели три девицы. Наверное, победительницы.

– Вон! – рыкнул так, что они повыскакивали. Среди них была и соседка Елены Владимировны. – Забрали отсюда все! – окликнул их. Девушки вернулись. Я не стал дожидаться, когда они все унесут, закрылся у себя в спальне.  Лег и сразу провалился в глубокий сон.

Утром позвонил Сергеичу, предупредил, что задержусь. Прождал у столовой минут двадцать, пока Леночка появилась. Стоило Матвею отъехать, вошел в столовую и запер дверь. Разговор будет длинным, не хочу, чтобы нам помешали.

– Здравствуй, Елена Владимировна…

– Ты? Что ты здесь делаешь? – в глазах паника. Вот и правильно!

– Сейчас ты мне за все ответишь… ведьма! Смеялась всю ночь? А вот мне не было весело! – надвигаюсь на нее, она пятится. – За каждую убитую нервную клетку будешь платить дань!

– Послушай, князюшка, ты, случаем, головой не ушибся?!

Еще и издевается, зараза!

– Телом будешь расплачиваться, стряпуха, вот прямо сейчас и начнешь! –  прижал ее к столу. Подхватил и посадил на ровную металлическую поверхность. Зафиксировал в руках лицо и обрушился на сладкие губы. Руки, не церемонясь, принялись мять нежное тело.

Она не отвечала, но и не сопротивлялась. Это я так думал, что не сопротивлялась. Затылок обожгло болью. Руки мои ухватились за голову. Еле устоял на ногах. Темные пятна перед глазами мешали ее рассмотреть…  что это у воробушка в руках? Половник?..

***Лена

Я предполагала, что Робнер может разозлиться на мою выходку. Ведь даже приблизительно не знала, скольких девушек к нему отправила. Зная местных, можно было не сомневаться, что за такое место захотят уцепиться многие, поэтому месть определенно достигла цели.

То ли Робнер такой нежный, то ли  я перестаралась, но глаза мужчины, когда он на меня надвигался, казались темнее самой безлунной ночи в году.

Страх коснулся позвоночника, почти ласково прошелся по позвонкам. Ноги меня еще держали, но уже сейчас хотелось приблизиться стене и плавненько так осесть на прохладный пол, можно и прилечь. Если в мажоре осталось что-то от джентльмена, он должен знать, что лежачих не бьют, а тем более я девушка.

Как только князь сообщил, что я должна платить ему дань, во мне что-то изменилось. На место всей этой предобморочной  истерике пришла ярость, обожгла все внутри, прогнала холод. Захотелось треснуть зазнавшегося мужика, который навис надо мной, словно Александрийский маяк, и продолжал запугивать.

«Стряпуха?» – мне кажется, после этого слова мои брови удивленно выгнулись.  Пытается оскорбить? «Хм, в его лексиконе имеется не только мат, жаргонные словечки и модные сейчас – агриться, краш, рофл, кринж, рили, олды и еще много-много подобной ерунды?»

Пока я анализировала его словарный запас, Робнер заявил, что я буду расплачиваться телом. Так грозно и уверенно заявил, что я растерялась. Все-таки не ошиблась я, были у него в роду князья.  Генетическая память – штука малоизученная, но на мажоре и исследования не нужно проводить, замашки аристократов налицо. По-другому поведение Вадима и не объяснить.

Я, значит, стряпуха, поломойка. Низшее сословие. В его глазах – не человек. Поэтому он и хватает меня без спроса! Набрасывается с поцелуями, ласками. Служанка барина должна  благодарить за внимание. Благодетель выискался! Горячий рот терзал мои губы, а я осматривалась в поисках чего-нибудь тяжелого, чтобы огреть его как следует. До металлического половника нужно было тянуться, а я не хотела, чтобы он опомнился раньше времени. Пришла предательская мысль – ответить на поцелуй, позволить разуму Вадима затуманиться страстью, а потом как бы невзначай сделать пару шагов в сторону, но Робнер сам решил проблему моих метаний – подхватил и усадил на стол, я двинулась к половнику, но он не понял, удержал. Прижал к себе и вновь принялся целовать. Умело целовал. Даже предательские  мурашки вызвал, которые понеслись по телу. Раньше со мной ничего такого не случалось. Даже поцелуи Дагарова не производили на меня впечатления – при всей моей неопытности. Было еще несколько парней в моей жизни, но дальше невинных ласк мы не зашли. Не происходило в душе и сердце то самое «вау!». Тело не плавилось, разум не туманился, а ведь мне казалось, парни мне нравятся. Поэтому и удивительно было, что вот сейчас мое тело отвечало, не следуя никаким законам логики и порывам души. Физиология, что с нее взять! Тянет меня к Робнеру, не понять, что за  химия такая! Пока не поздно, нужно это остановить!

Дотянулась до половника, прицелилась хорошо, хоть и хотелось закрыть глаза и отдаться поцелую. Треснула. Такой громкий стук вышел, что я испугалась. Думала, расколола ему череп. Он схватился за голову, глухо простонал, вспомнил весь русский мат. Зло так, смачно ругался. О себе узнала много нового: сумасшедшая, раненая в голову установкой «град», чокнутая стряпуха…  А я почему-то успокаивалась, ведь это значит, что Робнер будет жить.

– Еще раз меня схватишь, расскажу Матвею! Посидишь в обезьяннике несколько дней с бомжами, перестанешь вообще на женщин смотреть! – меня все еще трясло, поэтому половник в моей руке выглядел как оружие, которым я продолжала размахивать. Нужно отдать должное Робнеру, он не шарахался, хотя зло косился на меня.

– Плохо ты знаешь мужчин, воробушек, – с насмешкой произнес Вадим. – Жажда после таких «каникул» станет острее, половник меня потом точно не остановит.  А братом своих местных пугать будешь! Я при желании могу ему карьеру испортить, – в его взгляде было что-то такое, что я даже не думала сомневаться. Матвея здесь ценили и уважали, но были, конечно же, и враги. Записывать Робнера в эту категорию не стоит…

– Ты у меня и так много времени отнял, уходи, – указала половником в сторону двери, пусть ее отсюда и не было видно.

– Поцелуешь сама, уйду, – он продолжал растирать затылок, нагло усмехаясь.

– Ничему тебя жизнь не учит? – ударяя половником по ладони.

Со стороны это могло выглядеть забавно. Здоровый мужик, который занимает собой все пространство кухни, и мелкая девчонка, которая макушкой едва достает до его подбородка, но именно я угрожала этому крепкому парню.

– Сюда машина едет, – услышав шум двигателя, взвизгнула я. В утренней тишине его было отчетливо слышно. Кто бы это ни был, но через несколько минут он будет здесь. – Скорее открой дверь!

– Сначала поцелуй, Елена Владимировна, или я с места не сдвинусь.

И ведь не шутит, гад!

– О твоем нравственном падении узнает вся деревня.  Как думаешь, какие выводы сделают, когда узнают, что ты заперлась со мной в столовой?

Глава 6

Вадим

Голова раскалывалась. Огрела стряпуха меня от души. И вроде злюсь, но не посылаю ее далеко и надолго, как было бы в случае с другими. Нравится с ней воевать, но не хочется при этом перегнуть палку. Обидеть так, чтобы простить не смогла. За ее выходку вчерашнюю не мешало бы ее перекинуть через колено и приложиться ладошкой к округлым формам, на которых так часто останавливается мой взгляд. Ударить не смогу, а вот погладить… задрать подол платья…

До прелестей Елены Владимировны доберусь позже, а сейчас  имею право попросить поцелуй за физический и моральный вред, но гордячка не спешит раскаиваться и уступать. Продолжаю настаивать, тем более она в панике, что сюда кто-то едет. Опускаюсь до шантажа, не поддается.

Кто там едет? Жених, ухажер или брат? Училка, видать, завидная невеста по местным меркам, можно будет не переживать, когда я ее оставлю, утешитель найдется.

Угрожая мне половником, сама направляется к двери, открывает затвор. Можно подумать, я бы стал ее удерживать. Совсем не умеет флиртовать, деревня! В это время во дворе останавливается автомобиль. Отсюда не видно, кто подъехал, вхожу на кухню и выглядываю в окно. С губ слетает добрый русский мат. Почему он не предупредил, что приедет?

– Попробуй только что-нибудь сказать о моем нравственном падении, обвиню тебя в совращении, а через пару недель назову отцом своего будущего ребенка, понял? – тихо прошипела Елена Владимировна, возвращаясь в кухню.

«Еще бы не понять! А может, она уже беременна?» – эти мысли остудили мой пыл быстрее, чем появление Вячеслава Игоревича.

– Мое отцовство доказать надо будет, а я даже доступ к твоему телу еще не получил, – процедил сквозь зубы. В столовой уже раздавались шаги друга моего деда.

– В любом случае мое заявление добавит тебе проблем, – довольно усмехнулась эта зараза.

– А ты что здесь делаешь? – брови дяди Славы удивленно поползли к челке.  Я не успел ответить, он переключился на повариху. – Лена, доброе утро! Как бабушка?

– Спасибо, Вячеслав Игоревич, уже лучше. Скоро сможет вернуться на работу.

– Хорошо. Приветы передавай. Скорейшего выздоровления. Так что ты здесь делаешь? – вернулся он с допросом ко мне, подозрительно на меня посматривая. Я открыл рот, чтобы произнести ложь, но стряпуха меня опередила.

– Вадим вчера вызвался помочь мне с разделкой мяса. Я ему так благодарна. Туша большая, мне сил не хватит кости порубить.

Разделать мясо? Я? Не офигела ли эта зараза? И не возразишь!

– А он все-таки мужчина, – добавила Елена Владимировна.

«Все-таки мужчина?!» – у меня от злости кровь в голове зашумела.

– Ты когда-нибудь этим занимался, Вадим?

Этого старика просто так не обмануть, об истинной причине моего появления он догадывается. А мясо я только на шашлыки нарезал, тушу в глаза никогда не видел.

– Справлюсь, – уверенно произнес, на вредного воробушка старался не смотреть, чтобы зубами не заскрипеть.

– Тогда я могу быть спокоен. Лена, я там два ящика кур с птицефабрики привез. Ощипанные, но не разделанные. Надо осмолить, распотрошить. У тебя помощник надежный, вдвоем, думаю, справитесь, – говорил друг деда серьезно, но мне казалось, в его глазах пляшут смешинки. – Вовремя Вадим в помощники подался.

«Осмолить, распотрошить…» – не нравилось мне все это. За этими словами стоит какая-то гадость. Я так подозреваю, что придется копаться в кишках и дерьме дохлой птицы…

Не буду я этим заниматься! Пусть только Вячеслав Игоревич уедет. Оставлю училку-стряпуху с ее курами. Пусть возится! Ей не привыкать.

– Вы работайте, а я тут посижу поработаю, молодежь. Надеюсь, вы не против?

«Еще как против!» – я кинул взгляд на обнаглевшую кухарку. Молча предупредил, чтобы она меня отпустила, но Елена Владимировна не хочет зарывать топор войны.

– Что вы, Вячеслав Игоревич. Нам будет приятно. Сидите, работайте. Мы вам мешать не будет. Кофе сделать? – елейным голоском.

Мне ее захотелось придушить… только за ее довольный взгляд победительницы. Я уже хотел послать все к какой-нибудь бабушке, но тут вновь заговорил дядя Слава.

– Я как раз деду твоему звонить собирался. Похвалю тебя за рвение. Сергеич о тебе неплохо отзывался. Вот и Елена говорит, что сам вызвался помочь. Не прячешься от грязной работы. Молодец! – вбивал гвозди в крышку моего гроба дедовский друг.

Придется потрошить дерьмо птицы! Кажется, я все-таки заскрипел зубами.

***Лена

Почему мажор проглотил мою подставу? Почему согласился? Я ведь видела, что его выворачивало от одной мысли, что придется прикоснуться к мясу. А с курами вообще получился полный треш. Как правило, Вячеслав Игоревич привозит уже полностью разделанную птицу, но сегодня, видно, на птицефабрике было много заказов, и работницы не успели.  Я в этом деле не мастер, хотя приходилось заниматься и разделкой. Мне еще обед готовить, поэтому помощи я была бы рада, если бы ее оказывал кто-то другой.

Робнер смотрел на меня так, словно это я курица, которую он жаждет разделать. Должно быть, он уже сейчас думает о том, как отыграться на мне. Можно ведь закончить наше противостояние, отпустить его в поле к комбайнерам и самой со всем управиться. Но во мне словно пробудилась садистка, которой нравится измываться над мажором.

Его барские замашки выводят из себя. До сих пор трясет, стоит вспомнить требование вымыть ему туфли. Да и от всего остального тоже трясет – одолжение мне сделал, предложив работу поломойки. Хватает, целует, прижимает к себе, шантажирует…

Нет, жалеть его не стоит. Вот пусть своими белыми ручонками возится с потрохами, а я пока картофель помою, овощи почищу, рис переберу…

– Сначала надо кур разделать, на улице жара, они завоняют, – в полный голос, пусть наш разговор слышит директор.

– Они и так воняют, – так тихо, что мне кажется, я не слышала, а прочла по губам.

– Поэтому сходи к машине и принеси тушки, – стрельнув в меня яростным взглядом, он резко развернулся и вышел из кухни.

Вернулся быстро. Грохнул два ящика о железный стол. Я отметила, что у мажора даже дыхание не сбилось. А ведь каждая курица весит приблизительно два килограмма – и это без потрохов.  Я подошла, чтобы посмотреть, сколько тушек в каждом ящике.

– Их там двенадцать, – буркнул Вадим, догадавшись, зачем я заглядываю в коробку.

– Вот и славно, приступай. Ножи вон в том ящике, – указала на стол с отсеками. Его брови хмуро сошлись на переносице, мажор не сдвинулся с места.

– Что значит «приступай»? Я никогда этим не занимался, – он говорил тихо, чтобы Вячеслав Игоревич не слышал.

– Ты думаешь, я разделывала? Нет, – пожала плечами. – Мне обед готовить, нужно овощи чистить. И не смотри на меня так. Ты сам сюда приперся, я тебя не звала.

– Я не умею.

– Я тоже, – нагло врала, но Робнер об этом не знает. – Вбей в поисковике, думаю, на ютубе найдется видео-инструкция.

– Сама смотри, а я овощи почищу, – процедил он сквозь зубы.

– Овощи я тебе не доверю.

Мне некогда было с ним спорить, обед должен быть готов вовремя. Минут пять он прожигал меня злым взглядом, я не реагировала, потом спросил, где лежат перчатки, надел их и достал первую курицу.

– Покажи, как это делается? – процедил сквозь зубы. Я смилостивилась, быстро объяснила.

Осмолив кур, принялся их разделывать. Сначала неуверенно потрошил кишки, потом заработал быстро и четко. Пыхтел, как старый паровоз, и матерился все время.

– Ты оскверняешь пищу, – буркнула я. – Можешь не ругаться?

– Лучше молчи! – процедил он сквозь зубы.

Запах стоял, конечно, отвратительный. Вадим, наверное, чтобы скорее отделаться и не задохнуться, действовал очень быстро.

Мне пришлось только вымыть птицу, все остальное сделал он. Вячеслав Игоревич заглядывал пару раз к нам, но Робнер в его сторону даже не смотрел. Делал вид, что увлечен работой.

– Где мясо, которое нужно разделать? – кинув последнюю курицу в мойку, спросил он. Футболка промокла. В этой духоте сложно не вспотеть. Во мне шевельнулась жалость, но я все-таки ответила. Самой разделать тушу мне будет сложно.

– В холодильнике, – указала, в котором именно.

– Стол протри…

Закончил он до обеда. Бросил ножи и топор в раковину. Ничего не сказав, вышел. Послышался негромкий короткий разговор в столовой, я видела, как Вадим уходит. Приехали рабочие, Робнера с ними не было. Вячеслав Игоревич не уехал, пока не поел. Почему-то мне стало неуютно. Припахала белоручку, теперь он бродит где-то голодный. На обратном пути развезла горячий обед старикам. Мучившая совесть заставила собрать контейнеры с едой и для Робнера. Дома его не было. Уехал куда-то на машине. Может, не вернется? Постояла во дворе, но все-таки вошла на веранду, которая была открыта, и на небольшой тумбе оставила пакет с едой.

– Ты что грустишь? – спросил Матвей за ужином.

– Не грущу, устала немного. Еще эта жара, – попыталась уйти от разговора. Не хочу, чтобы Матвей что-то заподозрил. Я весь вечер думала об Робнере. Неужели сбежал?

– Лен, я сегодня в участке переночую, дежурить некому, у Борьки сын родился, он отмечает, – усмехнулся брат. Ребята уважали Матвея, он всегда мог понять и пойти навстречу. – Леха на больничном.

– Если нужно, оставайся, – я знала, что ночью могут позвонить с проверкой, да и так, разное случается. Станица у нас спокойная, но даже здесь иногда может за ночь быть несколько происшествий.

Спать легла, еще не было одиннадцати. Как правило,  когда жара спадала, жители выходили на улицу, сидели допоздна, дышали свежим воздухом. А я и правда устала. Завтра опять рано вставать. Уснуть сразу не получилось.  Неуютно мне было из-за того, что выжила из станицы мажора.

Резко проснулась. На улице ночь, в комнате темно-темно. Я даже не сразу поняла, что меня так напугало. Чужая рука на талии, горячее тело прижимается сзади…

– А… – не успела заорать, мой рот зажали…

– Не кричи, воробушек, – горячий тихий шепот обжигает кожу за ухом.  Этот наглый голос я бы не спутала ни с одним другим! – Скоро рассвет, мы всю ночь спали вместе, – от его слов мне становится…  плохо? Страшно? Нет, я злюсь!

Пытаюсь вывернуться, лягнуть этого гада, но он предусмотрительно кладет свою ногу поверх моего бедра. Я ужом кручусь, а он тихо смеется. Мне остается только мычать, хотя кто меня может услышать? Матвей на работе, бабушка в больнице.

– Я хотел лишь поговорить, ты не просыпалась, а я устал ждать, прилег рядом, – в его голосе смех.

Он специально меня злит. Сколько часов он со мной в одной постели? Что он успел разглядеть? Свет фонарей с улицы проникает в окно. Я не задвигала ночные шторы, потому что нет смысла, все равно рано вставать. Представила, как он тут стоял и меня рассматривал, к щекам прилила краска. Да что там к щекам, я вся красная, даже в зеркало смотреть не надо. На мне лишь шелковая майка и коротенькие шорты из того же комплекта. Простынь скомкана и лежит подо мной. Я даже не уверена, что моя грудь была прикрыта, бретельки вечно норовят сползти. Мысленно застонала.