Договорная семья для мэра

– В смысле? – спрашиваю с напряжением, ее слова меня пугают. – Я не могу, ты же знаешь, не могу отказаться от борьбы за брата. А что с этим мужиком не так?

– Ну просто поверь, у тебя не получится добиться у него милосердия, он тебя в тюрьму посадит! А вообще странно, ты уверена, что он – отец твоего Сашки? Багримов же подался в гонку за кресло мэра. Я думала, что все эти слухи вокруг него – это происки конкурентов, но теперь… Впрочем, неважно, лучше такого вслух не говорить. У него везде уши.

«Да что они все заладили про тюрьму?» – поражаюсь мысленно, чувствую арктический холод в душе, меня морозит от жутких слов Леры. Даже если Артур Багримов – будущий мэр, мне что, сидеть сложа руки и трястись от страха?

Ведь я не виновата в этом, я вообще была ребенком, когда Сашка родился, вернее, когда мне сказали, что у меня появился брат.

Кого можно было бы посадить, так это отца, но это невозможно, потому что он умер, а мама может пойти разве что за сокрытие преступления. Интересно, сколько за это дают? Вот ни разу не пожалею ее. За всё время ни весточки не подала…

– Думаешь, он может всех подкупить и ничего с ним не поделать? – спрашиваю с болью в сердце. Неужели настолько страшен этот человек?

– Уверена, что так, – кивает она и цокает языком, будто уже хоронит и меня, все мои устремления и цели. – Зверь, а не человек. Не уверена, что у него есть сердце. Если хоть раз с ним столкнешься, поймешь. Я была с отцом на одном рауте, и поверь, хочу это развидеть.

Молчу про то, что уже сталкивалась с этим Багримовым. По спине проходит холодок. Неприятный такой. А щека фантомно начинает болеть. Прикладываю руку к коже на лице, будто она все ещё горит.

– Дело в том, что у него погибли жена и ребенок. Умерла в родах, а затем и малыш. В какой-то захолустной больнице. Темная история. Стой! – восклицает она. – Неужели это тот самый ребенок? Не погиб? Или это другой ребенок? Или твой отец его украл и выдал за своего? Точно-о-о… Какой-то ужас, я в шо-о-о-оке… – продолжает по-дурацки кривиться Лера, как будто откопала доступ к паролям от аккаунтов всех звезд и прочитала всю их личную переписку. Аж трясется вся.

Чертыхаюсь, злясь на Багримова, на отца и этого урода Вадима, который обокрал меня в такой ужасный момент. Да будь у меня хоть доля тех денег, что оставил в наследство отец, я бы запросто поборолась с самим дьяволом, но сейчас ощущаю себя беззащитной в преддверии борьбы с жутким чудовищем, о котором рассказывает Лера.

– Слушай, а твой отец не мог убить его жену? – спрашивает замогильным голосом Лера, хватаясь за горло, пучит глаза и выглядит испуганной.

– Лера, с ума не сходи, ничего не доказано и не выяснено, – осекаю ее, – мне правда не до твоих фантастических теорий. Ты лучше про Багримова дальше расскажи…

– Да что рассказывать? Это ужасный человек. Таинственная личность, безумно богат, финансовый гений, олигарх, происхождение его состояния неизвестно. Возможно, здесь замешан криминал, ой, ну я не знаю точно. Одержим властью и быстро продвигается в политической карьере, дерзко распихивая по сторонам всех конкурентов. А чем ему еще заниматься, если у него семьи нет? Он ведет максимально закрытый образ жизни с момента их смерти, про него самого мало что кто знает.

Нет семьи… И что же? Теперь он хочет лишить семьи меня?

***

С тяжелым сердцем поднимаюсь по лестнице зашмыганного грязного подъезда, зажимая нос рукой. Так и не привыкла. К бедному неблагополучному району не привыкла. К ужасным условиям в квартире. К отсутствию маломальской помощи и к ответственности за бабушку. К тому, что все отвернулись.

Разве могла я подумать, что близкий круг общения откажется помочь, стоило нам разориться? А всё из-за моей доверчивости. Верила, что Вадим поможет с управлением заводом, который остался от отца, не хотела бросать учебу, планировала уделять больше времени Сашке, который сильно переживал после кончины папы.

Ничего не сбылось. Сашку забрали, Вадим сбежал, а завод стал банкротом, и я, двадцатитрехлетняя пигалица, стояла перед дородными тетками и крупными мужиками с производства и сообщала об их сокращении, чувствуя волну негодования, обращенную в мою сторону. А еще насмешки. Они стояли, смотрели прямо в лицо и смеялись надо мной. Финдиректор сбежал с бухгалтершей, обдурив дочку умершего хозяина завода. Работу потеряли, зато вдоволь позабавились.

Невзгоды на этом не закончились. Вадиму было мало банкротства предприятия, обнуления моих счетов, он, заручившись всеми необходимыми подписями с моей стороны, продал наш дом со всей мебелью! Новые хозяева просто выставили наши вещи на улицу! У меня даже не было возможности их забрать все сразу, что смогла, то и увезла.

И мне пришлось забрать парализованную бабушку из больницы, потому что оплачивать дорогое лечение я больше не могла, и найти дешевое съемное жилье. Уход за ней вытягивал все силы, борьба за брата истощила кошелек. Мы еще держались на средства, вырученные с продажи моей машины, но и эти деньги быстро таяли.

У порога квартиры встречает сердобольная тетка Наина, складывая руки на груди и радуясь моему приходу.

– Адочка, я за бабушкой присмотрела, помыла ее, белье поменяла, накормила, только вот лекарства ждем, – улыбается во весь рот, чернявые волосы заплетены в тугую косу и повязаны косынкой, карие глаза светятся добротой.

Поблагодарить не успеваю, вваливаясь в квартиру, спешу на окрик бабули.

– Адка, где тебя черти носят? Тебя только за смертью посылать.

Помыв руки, бегу за стаканом с водой на кухню, спотыкаясь о ломаную табуретку. Кто ж ее тут поставил? Ах, это же я, всё не привыкну, что прислуги нет, и если что не так в квартире – то это моих рук дело. Пробегая мимо ванной, принюхиваюсь. Пахнет чем-то кислым, но не соображу чем.

– Адочка, у вас белье в машинке залежалось, прокисло, – говорит соседка, а я тру лоб в замешательстве, пытаясь вспомнить, когда же я его туда заложила, а еще мимоходом мысленно отмечая, что не соображу, зачем Наина за мной хвостом ходит.

И взгляд такой жалобный, будто чего-то от меня хочет, а спросить стесняется. Так обычно провинившиеся слуги смотрели.

Денег! Догадка вспыхивает красной лампочкой, а вот я вспыхиваю от злости. Бабушка! Опять эти барские замашки. Говорила же, что не надо нанимать соседку ухаживать за ней. А она, мол, нет, перед чужими ей не стыдно, а вот когда родная внучка о телесных нуждах заботится, это ее смущает. Странная логика – и весьма разорительная.

– Мурзик, зараза ты серая, – теперь я спотыкаюсь о кота, который крутится под ногами и мешает пройти, мяукает жалобно, как ребенок. И этому что-то от меня надо. Они меня с ума сведут. Может, соседке кота отдать? Так ведь бесценный он, вернее, нет в нем никакой ценности. На помойке найденный, не смогла мимо пройти, когда он там у чаек какие-то отбросы отвоевывал.

Нам скоро самим будет есть нечего, а я котов привечаю и наемным сиделкам плачу. А чем платить, ума не приложу. Делаю вид, что ковыряюсь в кошельке, и смущенно улыбаюсь.

– Ой, всё на лекарства потратила… – закусываю губу, не зная, можно ли предложить что-то из вещей. Прилично ли это?

– Я могу до пенсии, конечно, подождать, – несколько обиженно отвечает Наина, да только я знаю, что почти вся пенсия уйдет на еду, лекарства и оплату квартиры. Я до сих пор не могу смириться, что ее не хватает на самое насущное, просто не понимаю, как мы докатились до такого.

– Ад-а-а, – снова голосит бабушка, на боевой дух которой не повлиял частичный паралич правой стороны тела.

– Сейчас-сейчас! – откликаюсь и иду в свою комнату, где горой навалена одежда и даже не заправлена кровать.

Становится стыдно, и я чуть прикрываю дверь, доставая из шкафа заветную шкатулку. Глажу рифленую, мерцающую золотом крышку и поднимаю ее, любуясь переливающимися драгоценностями. Остатки былой роскоши на черный день. Вот он и настал. Эти сережки папа подарил на совершеннолетие. Тогда во дворе устроили огромный праздник, салют взлетал до небес, а я была влюблена в охранника. Глупая наивная девчонка, которая ничуть не повзрослела с прожитыми годами.

– Держите сережки, – говорю с надрывом, кладя изумрудные капельки в мозолистую руку этой доброй женщины. Она заслужила их больше, чем я.

– Это слишком, они дорогие, – рассматривает серьги и чуть ли не на зубок пробует, – я завтра тогда приду, да и вообще, могу ухаживать за Антониной Тимофеевной, мне несложно.

– Языками чешете по полдня, – ворчит бабуля, когда я вхожу в узкую длинную комнату, погруженную в полумрак, сразу хватаясь за пульт. Бабушка ненавидит рекламу, необходимо нажимать на «беззвучно», иначе всем несдобровать. – Бабка от давления помрет, а вы не заметите, пока лясы точите. Блохастого покормила? – интересуется будто без интереса, а сама уже тянет руку с низкой кровати, чтобы потрепать по холке проходящее мимо животное.

Мурзик мурчит, а бабушка смотрит на меня с укором.

– Не забрала я Сашку пока, – начинаю юлить в ответ на вопросы бабушки, которыми она меня начинает закидывать, едва приняв таблетку.

– А глаза чего прячешь, Ада? Я не слепая. Условия у нас неподходящие, поэтому мальчонку не отдают? Да разве в детдоме лучше ему? Ей-ей, что ж это делается?

– С документами неразбериха, сложно всё, до суда Сашок побудет там. Я его видела, привет тебе передает, – вынужденно вру, не в силах рассказать бабушке правду. Не переживет же. – Кушает хорошо, за двоих.

– Прямо и кушает? И кашу казенную? Ну, если так, я спокойна. Но коли мне врешь, Адка, провалишься под землю.

Всегда меня пугали бабушкины угрозы, что-то ведьмовское проглядывало в ее темных глазах, внимательно наблюдавших за мной.

– Кушает-кушает, – киваю уверенно, а сама на кухню кошусь. – И тебе надо покушать.

А мне – доступ к интернету найти, понять, что за человек Артур Багримов. Как к нему подобраться.

Глава 3

Артур

Откидываюсь на спинку кресла и прикрываю глаза, тру переносицу. От усталости ломит виски, так что привстаю и иду к шкафу, чтобы достать обезболивающее. Заметно прихрамываю, злясь на свою немощь. Перед дождем привычно ломит кости в ноге, где ниже колена поставлен железный штифт.

В блистере осталась лишь одна таблетка. Я и не заметил, как выпил целую пачку, пытаясь унять головную боль. Спазмирующие боли сразу в двух точках сведут меня с ума. А нужна ясная голова. Сейчас – как никогда.

Уже собираюсь пойти за стаканом воды к столику, как отвлекает стук в дверь.

– Проходите! – выдыхаю басом, а после внутрь заходит моя личная помощница Ольга, блондинка без возраста, затянутая в черное строгое платье, как в футляр, а следом за ней – пиар-директор моей предвыборной кампании, Илья Саврасов, неусыпно бдящий за моими рейтингами.

Они оба прикрывают за собой дверь, присаживаются на привычные места и переглядываются, заметно мнутся. Натянутая атмосфера нервирует.

– Как пацан? Разместили его? Не истерит? – загружаю вопросами Ольгу, совмещающую обязанности секретаря и функции личного помощника. В первую очередь нужно понять, что происходит с ребенком, который поселился в отведенных ему комнатах.

Она молчит, по лицу видно, что нервничает, ее что-то беспокоит. Поправляет очки и косится на пиарщика.

– Служба клининга наводит порядок после ремонта, – рапортует Ольга, а потом переходит к действительно важному моменту: – Мальчик смурной и немного заторможенный, – говорит с тревогой, заставляя меня хмуриться. Не привык я, когда что-то неподвластно моему контролю. – Если бы истерил или кричал, то…

– Что говорят психологи? – спрашиваю о нанятой команде, которая должна поработать с пацаном, чтобы не отвлекал меня от забот, поглотивших с головой. Еще не хватало слухов и скандалов в преддверии выборов.

– Они обеспокоены. Предлагают не ограничивать общение с семьей, – говорит помощница, глядя на меня с опаской, и не зря, знает, чем это чревато.

– Исключено. Они ему не семья, – говорю резко, чертыхаясь из-за этого проявления неуместных эмоций.

Стискиваю челюсть, когда вспоминаю семейство, которое так не вовремя начало создавать мне проблемы. Начиная с покойного Селиверстова, который снюхался в свое время с моей женой, и так попортив мне кровь, заканчивая неугомонной сестрой Александра, чьим биологическим отцом я вдруг оказался.

– У меня есть предложение по этому поводу, – вдруг восклицает Илья, пиар-директор. – Сейчас-сейчас.

Утыкается носом в неизменный планшет, который не выпускает из рук. Что-то вбивает туда, а затем показывает нам.

– Слухи уже разошлись, – указывает пальцем на новостные заголовки в СМИ, а затем глядит на нас серьезным взглядом. – Нужно нивелировать потери. Официальное заявление о том, что у вас появился сын, как мы уже обговаривали, создаст нам понижение рейтинга на насколько пунктов, а штаб Разумовского обязательно использует вашу ситуацию в свою пользу. Можно, конечно, попробовать извернуться и что-то придумать… Но вряд ли удастся скрыть наличие мальчика полностью…

– Шила в мешке не утаить, – мрачным тоном добавляю, вставая за креслом и впиваясь пальцами в спинку. Довольная ухмылка на роже соперника представляется как наяву. Не сомневаюсь, что он рад тому, в какое дерьмо я вляпался.

– Но если вы женитесь на его сестре, то можно будет повернуть ситуацию на сто восемьдесят градусов, в нашу пользу, – говорит пиарщик с осторожностью, но при этом не сбавляя напора, полностью уверенный в своих словах.

– Каким образом? – задаю вопрос, чувствуя, как на лбу образуются складки от вороха возможных вариантов, крутящихся в голове. Тяжело дышу, ощущая, будто меня планомерно загоняют в ловушку. А еще эта давящая боль, которая не намерена меня выпускать из своих железных тисков.

Если бы не предвыборная кампания и слухи, грозящие разнести в пух и прах мою репутацию, я бы и не помыслил о новом браке. Никогда. Ни за что. Даже под дулом пистолета. С лихвой хватило одного. Я волк-одиночка, и никакой статус этого не изменит.

– На данный момент семейство Селиверстовых находится в тяжелой ситуации, а вы, как супруг Аделаиды, сестры Александра, усыновляете мальчика и забираете его из детского дома на правах благородного опекуна, а не…

– Непутевого отца и неблагонадежного кандидата, – заканчиваю мысль вслух.

Прокручиваю всю полученную информацию о семействе Селиверстовых в голове и, проклиная всё на свете, нахожу этот вариант максимально приемлемым. Надо признать, что пиар-директор не зря получает свои деньги. Это возможность выйти из шаткого положения с наименьшими потерями. В противном случае кресла мэра мне не видать.

Киваю, давая добро, ведь брак с сестрой пацана – это действительно идеальный выход из сложившейся ситуации.

– Брак будет фиктивным, – озвучиваю свои мысли, хотя все присутствующие в кабинете прекрасно понимают и так.

– Я всё подготовлю для пресс-конференции, – подрывается пиар-директор с радостной улыбкой на лице и уходит из кабинета, стуча каблуками по ламинату.

– Договорюсь о церемонии бракосочетания, но… – вдруг начинает о чем-то переживать секретарша. – Что делать с Истоминой? Брачный контракт с ней уже подписан, стоит ли мне переговорить с юристами?

Выдыхаю, стискивая челюсти. Черт! Как всё не вовремя. Договорной брак с дочерью строительного магната должен был обеспечить мне дополнительные голоса избирателей, а тут этот скандал…

– С ней я решу вопрос сам, – успокаиваю Ольгу.

Каролина – девушка деловая, дочь своего отца, она должна понять меня и войти в положение, не устраивая истерик и не создавая мне проблем. Да и хорошие отступные смягчат ее пыл. Она знала, что брак не был бы настоящим, а послужил бы нам обоим на пользу. Но теперь ее просто заменят на другую.

Отнесется ли она с пониманием? Надеюсь, ведь портить отношения с ее отцом не входило в мои планы.

– Поняла, – кивает помощница и уходит следом за пиарщиком.

Подхожу к окну и задумчиво смотрю из окна второго этажа особняка на увядающий осенний сад, раздумывая, как подтолкнуть к этому обоюдному решению Аделаиду. Так, чтобы не оказаться просителем. Впрочем, это будет несложно. Девчонка в беде по уши, захлебывается проблемами и тонет, а я подам руку.

***

Ада

Встреча с адвокатом не дала мне ничего особенно нового. Не предпринимать никаких опрометчивых шагов, не искать контактов с Сашкой. Вот и всё, что он мне посоветовал. Сказал, что будет готовить исковое заявление в суд, но будет счастьем, если я добьюсь хотя бы редких свиданий с Сашкой под присмотром наблюдателей. Слишком уж сильный у меня соперник. Шансов мало.

Сколько понадобится таких встреч, чтобы полностью отбить у ребенка желание видеться со мной?

Они явно будут оставлять неприятное ощущение, ранят его, а потом новый папа станет задаривать дорогими игрушками и гаджетами, возить в путешествия, обеспечивать самым лучшим, чтобы показать разницу между ним и мной с бабулей. В итоге брат сделает выбор в пользу нового отца…

И никакой на него управы не найти. Он же не преступник, не отказывается исполнять родительские обязанности.

Выхожу от адвоката несолоно хлебавши. Злая, стискиваю кулаки так, что ногти до боли впиваются в ладонь. И что же? Просто сидеть сложа руки? И тут вспоминаю совет подружки. А что, если правда обратиться к Стасу? Может, он сможет мне помочь или хотя бы что-то посоветовать, обратиться мне больше не к кому…

Сходила к нему в гости, вот только совсем не ожидала, что он предложит мне взамен такую гнусность, а ведь говорил, что любит…

Стать развлечением на ночь, и тогда он мне поможет.

Нет, я вовсе не на это рассчитывала, что ему я заявила!

Понуро бреду по двору дома Стаса. Расстались не очень, он побелел от злости и больше ничего не сказал, так и распрощались. Только время потеряли, ничего не добилась этой встречей, а еще внутри поселилось гадкое чувство оттого, что в чем-то Стас прав.

 «Если ты сидишь в грязной халупе с рваными обоями и жалуешься, что жрать нечего, подними свой ленивый зад и заработай денег, а не ной и не решай проблемы с помощью бутылки», – так говорил мой отец, и откуда мне тогда было знать, что мир не такой черно-белый? Что порой обстоятельства сильнее нас и не всегда достаточно силы воли, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки…

Мои невеселые мысли прерывает чей-то окрик.

– Адочка! Это ты? Какими судьбами?

Махонькая женщина в возрасте с пепельно-фиолетовыми волосами взмахивает руками, похожими на куриные лапки, и несется ко мне.

– Валентина, здравствуйте, да вот, к другу заходила, – улыбаюсь бывшей служанке нашего дома.

– К Стасику, что ли?

– Да, к нему.

– И я к нему, – радуется совпадению женщина, торопливо брякая ключами. – Убираться пришла. Его отец взял меня на работу после того, как… Ну, ты поняла, – опускает глаза, не желая напоминать мне о смерти отца и прочих неприятностях, случившихся потом.

– А как бабушка? Сашенька? Расскажешь про них?

Озираюсь, думая, что мы присядем на скамейку, но Валентина предлагает подняться наверх к Стасу. Раз он ушел, то можно в его отсутствие спокойно поговорить.

– А если он вернется? – спрашиваю, уже следуя за суетливой женщиной, как привязанная на поводке.

– Не вернется, у него тренировка в это время, поэтому я и прихожу. Он не любит, когда слуги под ногами болтаются.

В квартире наблюдаю, как Валентина методично прибирает квартиру, рассказываю ей о нашем житье-бытье. Она лишь охает и качает головой, выражая искреннее сочувствие. Но ясно, что особо ничем не может помочь.

– Ой, беда, как к мэру-то этому будущему подобраться, ума не приложу? – причитает снова и снова.

Когда служанка подбирается к кухне, внезапно звонит телефон, и она одной рукой неуклюже включает громкую связь. Сначала деликатно не слушаю, но потом навостряю уши, что-то в этом разговоре меня цепляет.

– Валюш, ты работу нашла? – спрашивает кто-то на том конце связи.

– Да, у одного богача в квартире прибираюсь, – довольно отвечает Валентина.

– Жаль, а то местечко вакантное освободилось.

С интересом слушаю, что за вакантные места имеются в сфере обслуживания.

– В нашей службе клининга нужна приличная женщина без вредных привычек. Обслуживать дома богачей, высший уровень. Политики, миллиардеры, даже будущий мэр. Вот завтра поедем там после ремонта прибираться, говорят, он какого-то мальчонку усыновил и под него комнату сделал. Надо убрать строительный мусор, всё выдраить.

Когда я слышу эти слова, то вскакиваю с места от идеи, которая меня озаряет. Начинаю судорожно думать, а Валентина почти отказала подруге, но, видя мои потуги что-то сказать, зажимает трубку рукой и молча мотает головой, мол, что ты хотела?

– Скажите, что есть такая женщина, приличная, без вредных привычек, завтра может на работу выйти, – и тычу в себя пальцем, а Валентина, сильно удивившись, всё же говорит в трубку то, что я попросила.

– Ты что удумала, Адочка? – спрашивает, нажав на «отбой». – Думаешь, это хорошая идея? – подходит ко мне ближе и начинает стряхивать что-то с плеч.

– Да я просто поговорить хочу, всего лишь, я правда буду прибираться, если надо… Что там такое? – нервно дергаюсь, глядя на свои плечи.

– Перхоть, Ада, – извиняющимся тоном говорит Валентина и отдергивает руку. – Извини.

– Да у нас вода ржавая, волосы промыть практически невозможно, – вздыхаю. – Но мне же там дадут униформу и чепчик какой-нибудь?

– Тебе не про это надо думать, а про книжку санитарную.

– Книжку санитара? – недоумевающе смотрю на Валентину, и ей приходится объяснить мне оказавшиеся такими сложными премудрости работы клининга.

– Ты сходи в душ, пока Стаса нет, я всё уберу, полотенца постираю, воду подотру, он не узнает, я-то помню, как ты любила мыться, как енот, сидела часами в ванной, – улыбается ностальгически Валентина, а я ерзаю на стуле, не зная, что делать.

Стыд борется во мне с желанием смыть с себя грязь и снова помыться в приличной, чистой, не ржавой, не черной ванне, чтобы был хороший напор и ароматный гель для душа, качественный шампунь и чистые полотенца…

Я не устояла и сдалась. Пошла мыться в чужую ванную, хоть и считала это странным и неприличным.

А что поделать? Кто знает, когда я еще смогу воспользоваться таким роскошным предложением. Намыливаясь ароматной пеной и вдыхая приятные ароматы, я совершенно забыла о времени… Забыла о насущных проблемах, наслаждаясь водными процедурами.

С улыбкой шагая исключительно по белым плиткам и избегая черных, добираюсь до зеркала и смотрю в запотевшее стекло, поддаваясь внезапному порыву и рисуя на нем рожицу.

И тут же стирая. Рожицу. И улыбку с лица.

Да уж. Приняла душ и стою, лыбу давлю как дура. Нечему радоваться. Вот совершенно.

Беру фен и сушу волосы. И вскоре густые светлые пряди ложатся на плечи мягкой шелковистой копной. Завернутая в большое белое полотенце, выбираюсь из ванной, замирая в дверном проеме.

Мужчина. Какой-то незнакомый представительный мужчина сидит на диване в гостиной и играется с пультом от телевизора, лениво крутя его в руке. Стального цвета пиджак сшит точно по фигуре, а ботинки явно ручной работы. Богатый чувак, какой-то бизнесмен. Стрижка модная, густые черные волосы, аккуратная щетина подчеркивает идеальные черты лица. Он сидит вполоборота, широко расставив ноги, со скучающим видом поглядывает на входную дверь.

Не успеваю юркнуть обратно, мужчина меня замечает и тут же оживляется, быстро вставая с дивана и направляясь ко мне.

Кто это? Испуганно пискнув, ищу взглядом Валентину, но она исчезла. Пытаюсь закрыть дверь и спрятаться в ванной, но мужская рука преграждает мне путь. Упирается в косяк.

Почти утыкаюсь носом в пахнущую дорогим парфюмом грудь и потом вскидываю голову, встречаясь с темным пристальным взглядом. Он неприлично оглядывает меня от макушки до пят. Наглый какой.

– А я думал, зря Болотова жду, а тут такие цыпочки ходят, – усмехается себе под нос, поддевая рукой край полотенца возле груди и пытаясь размотать.

Моя рука тут же прихлопывает его, и я смотрю на него разъяренной тигрицей.

– Вы кто такой? Нечего меня лапать, – выпаливаю нервно, а он, кажется, только рад моему выпаду.

– Я? Друг Стаса, – темнит зачем-то, не желая представляться, снова тянет руку, а я проношусь мимо него, шаря взглядом по комнате.

Чем бы прикрыться? Пледом? Глупо, буду выглядеть полной дурой. Черт, ну где Валентина? Что за подстава? Зачем я сюда приперлась?

– Мне Стас денег должен, а сам не пришел. Вот, думаю, тобой, может, долг отдал, – продолжает глумиться мужчина, и его голодный взгляд жалит мою кожу и будто пачкает.

Задыхаюсь от возмущения, когда смысл его слов до меня доходит.

– Уберите от меня руки, – цежу и хлопаю ладошкой по наглым протянутым рукам.

Мужчина щурит глаза и окидывает меня маслянистым взглядом. Вот только это меня не обманывает. Глаза его сверкают холодом.