99 мир – 2. Север

Убивать пожирателей сложно, потому что, в отличие от животных или людей, у них нет органа, поражение которого приводило бы к мгновенной смерти. Мозг заменяли нервные пучки (ганглии, всплыло из наследия Эск’Онегута), и даже с отсеченной головой тело продолжало функционировать. Потому важнее всего было лишить тело подвижности, ведь пожиратель – по большей части насекомое.

Лука использовал проверенную тактику: выстрелил из обеих рук тончайшими мономолекулярными нитями. Одна обвила голову монстра, вторая – нижние конечности. Лука дернул нити, ушел перекатом от вонзившейся в землю лапы-пилы, накинул еще петлю на голову второго пожирателя, другую на его руки-пилы, дернул…

И ресурс Колеса иссяк, второй пожиратель смазался, раздвоился, Лука даже не видел, успели ли нити срезать его башку – время будто замедлилось. И только когда с туловищ начали соскальзывать головы, более-менее успокоился и пополз прочь. Непривычно тяжелое тело плохо слушалось, а земля проседала под его весом. Перекаты, исполненные секундой ранее, со стороны, наверное, смотрелись так же изящно, как маневры железного бочонка…

Отрезанная голова пожирателя, прохожая на кукольную, скатившись с пригорка, разевала зубастую пасть в безмолвном крике, корчила рожи и вращала глазами.

– Верховода убили! – надрывался кто-то позади истеричным голосом.

Но выдохнул Лука рано: первый пожиратель с обрубленными лапами не лишился главного своего оружия – острых пил на верхних конечностях. Бедро пронзила боль – лапа-пила пригвоздила его к земле. «Как?» – вспыхнуло удивление, ведь кожный покров был усилен!

Зафиксированы рассечения кожного покрова…

Зафиксированы рассечения мышечной ткани…

Фиксируется значительная потеря крови…

Активация режима усиления!

Обнаружены доступные материалы: азотсодержащие полисахариды 96%, тантал 2%, бериллий 1,2%, углерод 0,77%…

Поглощение… неуспешно! Недостаточно неорганических энергетических резервов!

Если бы не иридиевый скелет, кость раздробило бы! Лука лихорадочно думал, одновременно фокусируясь на шкале энергии Колеса, но та застыла на отметке в ноль процентов.

Тем временем пожиратель, взрыхляя землю, вслепую лупил вокруг лапой-пилой, порываясь ползти на обрезанных ногах, из которых хлестала оранжевая гемолимфа. В местах, где падали капли, появлялся бурый дымок.

Лука пытался сфокусировать взгляд, но не мог; чтобы освободиться, ему тоже не хватало сил, оставалось только ждать: либо пожиратель издохнет, либо все-таки проткнет его, и первая жизнь Луки’Онегута закончится так бесславно.

Впрочем, на сильные эмоции тоже не хватало энергии, потому он не особо удивился, затуманивающимся зрением подметив, как четырехрукий мутант, держа в каждой верхней ладони по тесаку, а нижними сжимая длинные тонкие копья, отрубил лапу, проткнувшую Луку, поднял его и поволок прочь.

– Терпи, Север, – приговаривал четырехрукий, и его голос убаюкивал. – В Очаге выжил и тут выживешь…

Гаснущим сознанием Лука уловил, что остальные мутанты навалились толпой на единственного целого пожирателя и оттеснили его к склону холма.

***

Очнулся он на носилках в тени изъеденных коррозией валунов точно не в той долине, где кипел бой. Метаморфизм сигнализировал, что для заживления раны недостаточно органических материалов. «Пожрать бы», – перевел Лука мудреный язык Колеса.

Он согнул ногу, чтобы оценить масштаб повреждений, но рваную рану на бедре залепляла бурая клякса – природный антисептик растительного происхождения, который метаморфизм настойчиво рекомендовал пустить в дело. Лука пока дал отбой. Мутанты старались, и Двурогий знает, где и как они добывали лекарство для его раны. Просто поглотить его – всполошить мутантов и приумножить странности. Вряд ли его расправа над пожирателями осталась незамеченной.

Мутантов выжило семеро. Как погиб Гекко, Лука помнил, двух других, видимо, убил третий пожиратель, а четырехрукий спаситель лежал на пять локтей левее, подставляя рваную рану на боку хлопочущему над ним чешуйчатому Жабе.

– Ща, ща, Йогоро. Ты это, терпи, кароч, пекти будет, – сказал Жаба и поднес флягу к ране. – Печь-жечь то бишь…

– Давай уже, – прохрипел четырехрукий Йогоро, сунул в рот палку, зажмурился и стиснул зубы.

– Ядреный самогон, крепкий, сам гнал! – хвастался Жаба, поливая рану.

От этих слов Йогоро выпустил из зубов палку, скривился и закатил глаза:

– Даже знать не хочу, как ты его гнал и из чего!

После чего стиснул палку зубами и зарычал. Щур стоял над ними, уперев руки в бока и помахивая хвостом из стороны в сторону. Раненый закашлялся и схватился за живот.

Лука попытался дотянуться до своего спасителя, чтобы исцелить, но резервы Колеса были исчерпаны. Удалось лишь определить, что дела Йогоро плохи.

Из оживленной беседы выживших, взбудораженных смертью товарищей и собственным спасением, Лука вычленил имена. Знакомые ему бочонок-нюхач Зэ, крысомордый Щур, чешуйчатый Жаба. Тот, что весь покрыт шерстью, лохматый, как медведь, – Фург. Кособокий Скю напоминал восковую куклу, которую забыли на солнце, она начала плавиться, деформировалась и растеклась, а потом застыла: лицо складчатое, правая половина как зарубцевавшийся ожог, рука короткая и толстая, левая свисает аж до земли, тощая, будто птичья, одна нога более-менее нормальная, вторая в два раза длиннее и коленкой назад, как у кузнечика. Имя седьмого мутанта пока не называли, а сам он по большей части молчал. Лука прозвал его про себя Тряпка, потому что очень тощий морщинистый мутант был замотан в тряпье с головы до ног.

Щур сунул палец в рану Йогоро и, не обращая внимания на последовавшие вопли, попробовал окровавленный перст на вкус и вынес диагноз:

– Ребро порезано. К шаманам его надо, а то помрет.

– Не дотащим, – не согласился Жаба.

– И то верно, – развел руками Щур. – Как ни крути, сегодня, Йогоро, у тебя встреча с Двурогим!

– Не каркай, гнида, – выплевывая кровь, простонал четырехрукий.

– И че поперся к пожирателю? – проворчал Щур. – Дался тебе тот чужак.

– Да он нас спас! – возразил Жаба и, подняв когтистый палец, сказал: – Если б Йо не выволок его, это сделал бы я. Не по чести своих бросать, кароч! Первый закон!

– Своих! – возразил Щур. – А Север не пойми кто и откуда. Брешет как дышит, поди разбери. Мутный он! И в Очаг не сам пришел! Забросили!

– Не свисти, сказки то все шаманские! – взъярился Жаба и с сарказмом повторил: – Забросили! Ага, вскормленный молоком Пресвятой матери Тайры, Крушитель мутов и Истребитель Пустошей, конечно!

– А ты понял, как он их покрошил? – оживился Скю, жутко перекошенный мутант. – Я ничего не вкурил. Р-раз – и рассыпался пожиратель. Мож, этот вот и в натуре того… Нужный, в общем. Избранный!

– Ну, итить-колотить, началось! – взвыл Щур. – Не взломали еще ту щель, откуда вылезет Избранный! Сказки это!

– Сказки? – прищурившись, переспросил Скю. – А твой Истребитель Пустошей не сказки, что ли?

Сплюнув, он поднялся и заковылял к лохматому Фургу, который, матерясь, что-то разделывал тесаком за камнем. Ему помогал Тряпка.

– И я не понял, – пробулькал Зэ щелью на животе. – Хоть рядом и валялся. Но ваще не просек. Я ваще не зрел, чтоб так кто-то мог. Даже суперы не могут!

– Типа ты суперов в бою видел, – окрысился Щур, поскреб мохнатый нос и покосился на Луку. – В натуре говорю, беду он нам принесет. Север этот…

Йогоро выплюнул деревяшку и сказал:

– Пока от Севера только польза. И поболе, чем от тебя, так что заткнись.

Жаба что-то достал из своей котомки, кривясь, прожевал, растолок мякиш в руке и принялся замазывать рану четырехрукого.

– Во-во, Йогоро дело говорит.

Щур дождался, пока тот закончит, и сказал:

– Гекко отправился на порог к Двурогому. И кто у нас теперь верховодит?

– Да хоть Зэ, а тебе червий потрох в пасть, а не верховодство! – воскликнул Жаба.

– Чего это? По чести главным должен быть самый сильный.

– Йогоро самый сильный, – проговорил Скю. Он приковылял к валяющемуся на земле раненому, протянул ему кусок белого мяса, и тот сразу же вгрызся в него зубами. – Я самый умный, и че? После Йогоро самый сильный Жаба, но он припадочный, ему нельзя верховодить.

– Йо ранен и слаб, – проговорил Щур вкрадчиво.

– Стервятник ты недобитый, Щур! – бросил четырехрукий. – Трупный червь!

Разделывавший что-то съестное шерстистый Фург передал нож Тряпке, который принялся раскладывать куски на противень, а сам поднялся, подошел к Щуру, толкнул его в грудь.

– Вызываю тебя в Круг, – он плюнул себе под ноги. – Столько вместе Пустоши топчем, а ты…

– Ты с дебри рухнул, Фург! – изумился Щур. – Про тебя вообще речи не было!

Лука, о котором мутанты на время забыли, наблюдал за ними молча. Получается, лидерство в группе достается самому сильному. Если бы он мог активировать боевую форму, то разделался бы с обоими в два счета, но энергии Колеса было чертовски мало, и Лука рассудил, что правильнее сначала заживить рану, потом восстановить энергию и разобраться со Щуром. Если победит Фург, вопрос снимется, а силы лучше придержать – вдруг придется отбиваться от монстра, ведь тут водится всякое. Но для начала следует найти что-нибудь белковое.

Тем временем Щур сбросил серую рубаху на землю, сжал кулаки и набычился. Фург стоял не напрягаясь – эдакий медведь, только шерсть длиннее и не бурая, а черная с прядями седины. «Ну и жарко ему, наверное!» – подумал Лука.

Кособокий Скю сел рядом с валяющимся четырехруким Йогоро. Сплюнув, обменялся с сидящим рядом Жабой взглядами и проговорил:

– Надери ему зад, Фург!

– Кароч, Фург, мы за тебя! – поддержал Жаба, а потом обратился ко всем со здравым предложением: – Мож, того? Просто назначим его, а? Кто за то, чтобы Фурга в верховоды?

– Не по чести, – мотнул головой Щур. – Верховодов так не выбирают, ящер! Пустошами правят сильные, тля, а не сиромахи всякие!

Все еще безымянный для Луки мутант, замотанный в выцветшее тряпье, оставил мясо и подошел к остальным.

– Щур прав! – важно объявил Тряпка. – Жить надо по чести, братья. Да победит сильнейший!

Зэ повертелся из стороны в сторону, как взволнованный бочонок, и, пока остальные были заняты, засеменил к камню, где жарился на солнце противень со съестным, зачавкал, забулькал там и так увлекся, что с грохотом перевернул поддон.

Все повернули головы. Тряпка выматерился, приплетая к ругательству интимные части Пресвятой матери и главный боевой орган Двурогого. Скю снова сплюнул и засеменил к камню, на ходу приговаривая:

– Хватит жрать, Зэ! Истинно клянусь, мужики, мне с ним страшно, глядишь, и нас когда-нить сожрет!

– Скю, я ниче, – прошамкал выбегающий из укрытия Зэ, на ходу запихивающий кусок в ротовую щель. – У меня ж алчба. Ты ж знаешь, я копыта откину, если не буду жрать, проклятие Двурогого выжигает во мне все силы…

Мутанты, да и Лука, отвлеклись от разборок и повернулись, ожидая представления, желая полюбоваться, как перекошенный Скю будет гонять нашкодившего Зэ, и не заметили, что к ним из-за валунов, в тени которых лежал Лука, приблизился здоровенный мутант.

Незваный пришелец передвигался как тассурийская горилла: опирался на непропорционально огромные руки с бугрящимися мышцами, помогая себе короткими кривыми ножками. Уши, истыканные разнокалиберными серьгами, на фоне маленького скошенного черепа казались гигантскими. Безволосые брови были украшены звеньями цепи, в нос здоровяк вставил кость.

Знакомые мутанты уставились на него. В возникшей тишине было слышно только чавканье Зэ, но и оно заглохло, когда, ничего не говоря, здоровяк обрушился на Щура – ударил в лицо и вмял его в череп. Следом, никто не успел и глазом моргнуть, кулаком-кувалдой долбанул Фурга, тот отлетел на пару локтей и не встал.

– Вопросы? Нет вопросов, – прорычал пришелец. – Я сильнейший. Крэгом кличут! Я теперь ваш верховод! Кто-то против?

Он окинул взглядом своих новых подчиненных и проорал в сторону:

– Тащите телегу! Шевелитесь! – И зачем-то несколько раз с остервенением пнул раненого Йогоро в живот.

Вдалеке заскрипели колеса, донеслось кряхтение, и четыре подчиняющихся Крэгу мутанта прикатили телегу с деревянными колесами, перегруженную и накрытую брезентом. Те, что были впряжены спереди, оперлись на дышло, толкавшие телегу сзади упали.

– Впряглись и поперли! – взревел здоровяк, глядя на Жабу и Скю налитыми кровью глазами. – Груз должен быть в Убежище послезавтра! Шевелитесь, доходяги!

Зэ, замерший недалеко от Луки, булькнул и попятился. Скю попытался выступить парламентером:

– Мы на миссии! Шаманы…

Здоровяк выхватил заткнутую за пояс плеть и перетянул Скю так, что тот едва успел защититься рукой. Место удара на глазах налилось краснотой и начало покрываться волдырями.

– Для тупых! Мое имя Крэг! Слышали? – Жаба и Тряпка закивали. – Срал я на ваши миссии и шаманов! Впряглись и поперли!

Загнанные мутанты посторонились, уступая хомуты новеньким, и легли на землю. Пока все были заняты, Лука пробрался к камню, где стоял противень с мясом, и, поглядывая на нового верховода, часть кусков запихнул в рот, а часть впитал, коснувшись рукой. Метаморфизм возликовал. Лука заметил за камнем разделанную тушу таракана размером с черепаху и также впитал органические остатки.

К тому моменту Скю встал позади телеги, приготовившись ее подталкивать. Крэг остановил взгляд на Луке.

– А ты че тихаришься? Имя?

– Север.

– Отменяется. Будешь Соской, понял? Все! Впрягся! Живо! – Он погрозил плетью, и Лука поковылял к телеге, едва сдерживая гнев.

Месяцы императорства научили его терпению и отвадили от необдуманных поступков. К тому же метаморфизм включился в работу, выстраивая из органики новые мышечные волокна и залечивая рану, так что каждый шаг давался Луке все легче. «Посмотрим еще, кто тут Соска», – решил он.

Четырехрукий Йогоро был жив, ворочался и пытался подняться, но не мог, а вот недоброжелатель Луки Щур застыл на спине, раскинув руки. По его лицу, теперь напоминающему фарш, ползала огромная муха со множеством лапок. Туловище насекомого раскрылось, выпуская юркий щуп, мгновенно воткнувшийся в плоть и покрасневший от поступающей крови.

Нюхач Зэ куда-то спрятался, но Крэг его и не искал, потому что он не годился как тягловая сила. Загнанные незнакомые мутанты то ли и правда вырубились, то ли притворялись мертвыми, все, как один, валялись на земле и не двигались.

Лука неторопливо шагал к телеге, смотрел на изможденных мутантов, на покалеченного Йогоро и убитого Щура, и в его душе разгоралась злость. Сознание Луки-подростка и тысячелетний опыт Эск’Онегута сошлись на неприятии напрасных смертей, два наложенных друг на друга желания завладели сознанием Луки’Онегута.

Да, в Империи мутантов ставят даже ниже животных, но, как выяснилось, они вполне разумны, у них свой кодекс чести, свои законы. Йогоро спас Луку и получил ранение, и теперь надо вернуть долг, вот только энергии Колеса исчезающе мало, нужно подождать, когда ее хватит хотя бы на пару секунд боевой формы.

– Встали, доходяги! – взревел Крэг и принялся охаживать лежащих мутантов плетью, бедолаги, покачиваясь, поднимались и тут же падали. – Пойдете запасными!

На валяющегося на земле Йогоро с распоротым боком Крэг не обращал внимания, а зря. Четырехрукий мутант поднялся, взял тесаки и, пошатываясь, направился к захватчику. Видимо, отказался признавать нового верховода. Тот стоял к нему спиной и ждал, когда поднимутся загнанные мутанты.

Если верховод обернется, конец Йогоро! Лука решил подыграть «своему» мутанту, упал на колено перед Крэгом и проговорил, поднимаясь и демонстрируя бедро:

– Я долго не продержусь, я ранен.

– Мне плевать, Соска. Если упадешь – прикончу. Понял? Я непривередливый, сгодишься и дохлым! – мутант-здоровяк гоготнул.

Лука смотрел в налитые кровью глубоко посаженные глазки, боковым зрением наблюдая, как Йогоро замахивается тесаками. Видимо, в последний момент Крэг почуял неладное, обернулся, и один тесак лишь оцарапал ему спину, а второй врезался в ключицу и застрял.

Взревев, звероподобный пришелец перехватил руку Йогоро, дернул его на себя и отшвырнул. Не вытаскивая из кости тесака, направился к четырехрукому, чтобы добить.

Подавив боевой крик, Лука рванул на Крэга, активировал боевую форму, выбросил из руки мономолекулярную струну, она впилась в тело мутанта в районе подвздошной кости, прошила насквозь, сместилась до пупка и… истаяла. Разрубить Крэга напополам не получилось, а вот позвоночник повредить все-таки удалось – ноги мутанта отнялись, но они ему были не особо нужны.

– Ах вы, шлюхи Двурогого! Пор-р-рву!

Крэг не просто продолжал жить, он, опираясь на руки, довольно резво пополз к Луке. При каждом движении рана на надрезанном боку открывалась, выплескивая кровь и содержимое кишок, но было ясно, что он достигнет цели раньше, чем издохнет.

Положение спасли мутанты, впряженные в телегу, стоящую на возвышенности. Поднапрягшись, они столкнули ее на Крэга, которому до Луки осталось три-четыре локтя.

Удар он получил задней частью телеги, распластался под колесами. Зацепившись за его тушу, повозка перевернулась, выдавливая кишки из разреза в боку и рассыпая бутылки с вином, мешки и свертки.

Одна бутылка откатилась к Луке, ударилась горлышком о камень, треснула, роняя в иссушенную почву рубиновые капли. Наследие Эск’Онегута подсказало Луке, что красное вино выводит радиацию из организма, и это просто подарок судьбы: вино будет естественным путем бороться с лучевым заражением, что сэкономит энергию Колеса.

Лука потянулся к бутылке, сбил горлышко о камень и сделал глоток. Вино было горячим и отвратительным на вкус. Метаморфизм возопил о попадании алкоголя в организм и тотчас его нейтрализовал, а параллельно заявил о наличии мощного антиоксиданта ресвератрола и даже немного запас его, отправив во внутренний резервуар.

Раздавленный Крэг уперся в перевернутую повозку и, рыча, старался ее с себя скинуть, но все слабее с каждой попыткой. Лука сделал еще глоток вина и отполз в тень телеги, он сохранил дееспособность – то ли съеденное тараканье мясо быстро восстанавливало организм, то ли вино и правда нейтрализовало радиацию, освобождая затрачиваемую на это энергию Колеса.

Мутанты, стоящие на пригорке, рванули к Йогоро, лежащему на спине, потом от группы отделился Жаба, поковылял к лохматому Фургу и сел над ним на корточки. Фург корчился от боли, и Жаба засуетился над ним.

В то же время пришлые мутанты Крэга схватили себе по бутылке вина и начали его хлебать.

– Стоять! – крикнул им Лука, поднимаясь, – мародеры замерли, сжимая свою добычу. – Бутылки на место, живо! Сдохнуть захотели?

– Ты кто? – умирающим голосом спросил складчатый мутант на коротких ногах.

– Север.

– Север, братишка, Двурогий не даст соврать, очень пить хочется, – пожаловался тот.

– Так воду ищите и пейте… «братишки», – распорядился Лука и направился к Фургу.

Дела лохматого были плохи, это было понятно и без подсказок метаморфизма.

– Ног не чувствую, – хрипел Фург. – Хана мне. Слышу зов Двурогого… Добей!

Жаба, поджавший губы, жалобно покосился на Луку и протянул ему нож, а потом отвернулся, скрывая слезы.

– Давай ты. Я не смогу.

Фург покорно запрокинул голову и подставил горло, Жаба сгорбился, став маленьким и жалким. Лука вспомнил, как он в образе Маджуро явил миру чудо, излечив парализованного калеку Финна на Арене и расположив к себе горожан. Получится ли сейчас? Хватит ли энергии?

Ничто не мешало проверить. Лука положил руку на грудь Фурга и зашевелил губами – по привычке имитируя молитву. Никто не заметил тончайших нитей, через которые он передал мутанту наноагентов, тотчас приступивших к исцелению организма.

– Ты поправишься, – убирая руку и с трудом шевеля языком, сказал Лука.

Отполз на четвереньках, покосился на дергающегося в агонии Крэга, придавленного повозкой, на собравшихся кучкой его тягловых мутантов, прикладывающихся к баклажке с водой и оживающих на глазах.

– Если я поправлюсь, то…

– То верховодом буду я, – отрезал Лука, сделав зверское лицо. – И мы все вместе пойдем в Убежище.

Валяющийся Фург сел, удивленно вытаращился на свои мохнатые ноги, подвигал стопами туда-сюда, согнул колени и воскликнул:

– Обалдеть! Жаба! Ходь сюды! Глянь! От такого и в Пресвятую мать поверишь! Чудо!

Вокруг него собрались уцелевшие мутанты, даже раненый Йогоро приковылял и Зэ вылез из убежища. Тягловые мутанты тоже подошли. Жаба протянул руку, чтобы помочь Фургу подняться, но лохматый встал сам и впился взглядом в Луку:

– Я могу ходить! Север! Как ты это сделал? Или ты супер? Или шаман?

Лука качнул головой и изрек, имитируя командные интонации ныне покойного Крэга:

– Я ваш новый верховод. Кто-то против?

– Нет, если вылечишь мою рану. – К Луке подошел Йогоро. – Сможешь?

– Позже, – сказал Лука, и перед его глазами появился текст:

Очки Тсоуи: +2. Текущий баланс: −16.

Смерть Крэга и исцеление Фурга сделали мир лучше, и Вселенной все равно, мутанты они, люди или разумные членистоногие.

Лука улыбнулся, в его голове посветлело – обозначился план дальнейших действий.

Ему предстояло освободить Кору, которая еще жива и находится где-то в Убежище, вернуть себе престол и восстановить справедливость в этом перекошенном, как бедолага Скю, мире.

Глава 3. Рециний Освободитель

Когда младший кузен покойного императора Маджуро Четвертого, Рециний, еще будучи вне закона, обрастал союзниками на Юге и готовился к войне, в его доме будто ниоткуда появился высокий статный мужчина. Ничего не говоря, незнакомец одним огненным плевком из черненой перчатки испарил скалу. Взлетел под небеса, крепко держа за пояс потерявшего дар речи Рециния, и затем вернул на террасу. На несколько секунд обрел прозрачность, обратившись то ли в злого духа, то ли в ангела.

Рециний, едва выталкивая слова из пересохшей гортани, попросил объяснений:

– Кто вы?

– Сначала скажу, кто вы. Вы генетическое отребье, Рециний, – сказал ему тогда, будто сплюнул, незнакомец. – Говоря вашим дикарским языком, у вас гнилая кровь. Вы дефективный сброд, отправленный на Съяр умирать тысячи лет назад. Нормальные люди живут там. – Он указал на беспокойный океан за окном. – Миром управляет сияющая и вечно юная королева Тайра Ра’Та’Кант. Ее семья – люди с идеальной кровью. Мы, высшие семьи ракантов, управляем от лица королевы всем миром, а он куда больше, чем ты думаешь, червь. Кхары, те, кто до вас жил на Съяре, сильны и выносливы, поэтому из них получились хорошие бойцы и охранники. Основная масса людей – олаки, обычные никчемные смерды. Только и способны, что прислуживать. Но они хотя бы с полноценным генетическим кодом. А вот вы… Вы, съяры, дерьмо. А ты, червь, жаждешь быть императором. Императором дерьма!

Рециний сидел будто оглушенный. Незнакомец создал из воздуха шар, который назвал глобусом, и показал, какую часть планеты занимает Империя. Заброшенный всеми кусок суши, наполовину испорченный проклятием Двурогого…

Закончив с описанием мироустройства, незнакомец перешел к восхвалению своих людей:

– Мы покорили космос и обжили почти всю Солнечную систему! Мы умеем лечить все болезни и продлевать жизнь. Мы…

– Космос?

Гость посмотрел на него как на идиота и выругался.

– Земля не плоская, Рециний. Земля – это шар, я же тебе показывал! Земля и другие планеты вроде известной тебе Утренней звезды – все они вращаются вокруг Солнца… А, к Двурогому, я тебе в наставники не нанимался! Значит, так. Я представляю ракантов в Империи. Мое имя Антоний Кросс, я четвертый советник при дворе, я решаю, кому править, а кому подыхать. Выбор у тебя простой: принять мою помощь, а после жить в роскоши и выполнять мои приказы, или пошел ты к Двурогому, копошись в этой клоаке сам. Ну?

Рециний выбрал императорство и роскошь. Где-то глубоко в подсознании все еще зудела мысль о том, что хорошо бы, чтобы поданные его любили. Как и всем тщеславным правителям, ему хотелось народного обожания. Даже гордый эпитет «Освободитель» он выбрал сам, а потом уже вбросил в массы через генералов и прикормленных бардов и менестрелей.

Впрочем, купаться в роскоши тоже хотелось, а тут надо было выбирать: указы, которые поспособствуют улучшению благосостояния жителей, неугодны Кроссу, а он, какое досадное недоразумение, тут главный.

Но Антонию было плевать на его желания. Так что Рециний продолжал слепо следовать приказам четвертого советника, однако пообещал себе, что со временем, когда осядет пыль сражений и дожди смоют кровь казненных, разберется с четвертым советником и пороется в его покоях.

«Технологии», так Кросс описывал свое могущество. Он же признался и в том, что технологии, в отличие от магии, может использовать любой, кто ими владеет. Так почему бы таким человеком не стать Рецинию?