Собачья служба. Истории израильского военного кинолога

Иван Гончаренко

Собачья служба: Истории израильского военного кинолога

Б.С.Г.-Пресс

* * *

Я посвящаю эту книгу самому любимому человеку в моей жизни, без которого не было бы меня, – моей маме Ирине. И конечно, моей боевой четвероногой подруге из подразделения «Окец», без которой не было бы этой книги, – овчарке Талье.

Благодарность

Во время написания книги мне казалось, что только автор несет ответственность за ее успех и издание. Как же я был неправ! Издание и написание книги невозможно без поддержки и помощи многих людей, и я благодарен судьбе, что у меня они есть.

Во-первых, хочу поблагодарить Татьяну Нудельман, которая, прочитав черновик, с первой минуты делала все возможное, чтобы книга была издана. Без ее поддержки, вдохновения и тяжелой работы эти истории вряд ли покинули бы мой письменный стол. Я хочу поблагодарить Татьяну Кириенко, которая первой прочитала книгу и отредактировала все непонятные израильские моменты, сделав их понятными для русскоязычного человека. Ее положительное мнение о книге дало мне силы продвигаться дальше.

И конечно же, хочу поблагодарить мою семью – людей, которые всегда находились рядом и были вынуждены годами слушать все эти истории, не жалуясь, а иногда и смеясь, – Сашу Гончаренко, Вику Бар Зман, Моше Линецкого и Яка Вайла. Теперь эти истории будут надоедать и другим людям, а не только вам.

Вместо вступления

Краткая история подразделения «Окец»

Прежде чем я начну рассказ о своей службе в «Окец», уникальном кинологическом спецподразделении ЦАХАЛ, поговорим немного о его истории – как оно появилось и развивалось, о подвигах его бойцов.

Официально использовать собак в целях безопасности начали в 1939 году, еще до создания государства Израиль. Два ветеринара – профессор Рудольфина и доктор Рудольф Мензели, иммигрировавшие в Израиль, основали организацию «Тренировки квалифицированных собак» в городе Кирьят-Моцкине, которая со временем стала подразделением боевых войск организации Хагана, еще до основания Армии обороны Израиля. Собак задействовали для разведки, поиска людей и охраны еврейских поселений. Тогда же профессор Рудольфина и доктор Рудольф Мензели создали Институт по изучению и тренировке собак.

После создания государства Израиль 5 мая 1948 года кинологическое подразделение Хаганы вошло в состав ЦАХАЛ — Армии обороны Израиля. В городе Кирьят-Хаим была создана постоянная база, где собак тренировали для охраны и выполнения атакующих маневров.

В 1954 году кинологическое подразделение было упразднено, а в 1974-м – восстановлено из-за частых нападений палестинских террористов на мирных жителей государства Израиль. В те времена существование этой части было засекречено.

Впервые о подразделении общественности стало известно лишь в 1980 году. Тогда террористы захватили детский сад на севере страны в кибуце Мисгав Ам. Дети были взяты в заложники. В ликвидации боевиков впервые участвовали кинологи со своими собаками. В ходе операции собаки Стив и Томми первыми ворвались в детский сад. В тело Томми попало 27 пуль, но он спас командира операции. Тогда погибло несколько собак, однако их участие сохранило жизни бойцов и помогло освободить большинство заложников. После этого подразделение получило название Окец (с иврита – «жало»), при этом деятельность его оставалась засекреченной.

Так было до декабря 1988 года, вплоть до операции «Кахоль вэ-Хум» («Синий и коричневый» – по цветам беретов подразделений спецназа, принимавших в ней участие), когда была предпринята неудачная попытка использовать собак в качестве живых бомб против террористов в Ливане, засевших в бункерах и пещерах. Операция, к сожалению, оказалась провальной, в результате были радикально пересмотрены и изменены принципы работы кинологического подразделения.

Командование отказалось от использования собак в качестве подрывников. Была кардинально переработана и система подготовки бойцов. К примеру, раньше солдатам-кинологам не разрешалось эмоционально привязываться к своим собакам: полагали, что в таком случае им трудно отправить на верную смерть своего четвероногого друга.

Сегодня тренировочный курс бойца-кинолога длится около 16–18 месяцев и включает в себя военную спецподготовку и 6–8-месячный курс кинолога, в ходе которого солдат изучает искусство дрессировки собаки с ее подготовкой для участия в боевых операциях. Этот курс – очень важный этап в укреплении доверия между собакой и солдатом, во время которого они проводят вместе до 18 часов в день. Эмоциональная связь и доверие в этой паре должны быть очень сильны, поскольку боец и его питомец готовятся к участию в опасных операциях.

Собака служит в подразделении около 7–8 лет. Затем животное демобилизуют вместе с последним или предпоследним солдатом, который работал с ним. Один из бойцов сказал однажды журналисту: «Думать о том, что ты не станешь работать со своей собакой, потому что это будет делать кто-то другой, равносильно по эмоциям осознанию, что кто-то отбил твою девушку».

Хотя основная деятельность Окец направлена на борьбу с терроризмом, подразделение готовит собак и для спасательных миссий. После нападения в Кении, землетрясений в Турции и катастрофы в Иерусалиме, когда в банкетном зале «Версаль» рухнул этаж и погибли 23 человека, а также в связи с трудностями при поиске тел погибших в ходе второй ливанской войны обучение собак-спасателей стало необходимостью. Сегодня подразделение продолжает развиваться, но большая часть его действий и тактических приемов неизвестна широкому кругу лиц.

Дом на границе

Возможно, некоторые читатели ожидают найти в этой книге описания захватывающих операций, в которых участвовали бойцы кинологического спецподразделения Окец. Другие, вероятно, надеются на сочное описание армейского быта, где, несмотря на суровость, бывает много комичных ситуаций. Да, все это в книге есть. Однако, рассказывая о своей родной части, я хотел бы показать жизнь израильской армии в целом. А через жизнь армии познакомить читателя с удивительным государством Израиль и с израильским обществом. Казалось бы, как можно узнать страну через армию? Но в Израиле это действительно возможно! В стране, перенесшей множество войн, ЦАХАЛ занимает центральную роль в образовании (включая школы), бизнесе и политике. Как сказал первый израильский премьер-министр и основатель государства: «Народ создает армию, которая создает народ». Прошло уже 70 лет со дня основания страны, а это высказывание до сих пор актуально, поскольку армия действительно оказывает сильное влияние на израильское общество.

Я попытаюсь объяснить, каковы дух и принципы нашей армии. Некоторые отнесутся к моим словам скептически, скажут, мол, армия есть армия. Вне зависимости от принадлежности к какой-либо стране в ней всегда жесткая дисциплина, четкая иерархия, муштра, а иногда встречается и самодурство командиров. В этом плане ЦАХАЛ, как мне кажется, кардинально отличается от других армий мира.

Но и израильское общество разительно отличается от обществ других стран. Может быть, взгляд на мою страну через призму армейского уклада поможет понять, как этот странный, часто непонятный еврейский народ умудряется неплохо жить на такой крошечной, каменистой, лишенной практически всех полезных ископаемых и воды земле.

А начну я с небольшого рассказа об одной спецоперации.

Случилось это уже по окончании мной полуторагодичного курса подготовки (сначала шестимесячный курс бойца подразделения, затем трехмесячный курс спецподготовки особых войск и, наконец, шестимесячная кинологическая подготовка), когда я стал бойцом-кинологом подразделения Окец. Был четверг, я готовился к поездке на шаббат домой – израильские солдаты часто на выходные уезжают к родным. Наши же бойцы-кинологи пользовались и более ценной привилегией – хамшуш, предметом лютой зависти солдат многих других подразделений. Хамшуш – аббревиатура слов «хамиши – шиши – ве – шаббат» – с четверга по субботу, то есть мы имели право отбыть на шаббат не в пятницу, как все, а в четверг. Вы представляете, что такое на целые сутки дольше пробыть дома?! Манна небесная, которая к тому же сыпалась на нас почти каждую неделю!

В этот раз перед самым отъездом ко мне подошел наш офицер Ишай и предложил остаться на базе, чтобы поучаствовать в качестве помощника кинолога в боевой операции, которая планировалась на северной границе Израиля.

У нас частенько отправляли молодых бойцов, только окончивших кинологический курс, в качестве помощников более опытных кинологов на военные операции. Благодаря этому мы получали бесценный опыт работы с собакой, необходимый в будущем, который порой спасал кому-то жизнь. Кстати, я написал именно «предложил», а не «приказал», потому что можно было и отказаться. На самом деле, подобная свобода выбора – это очень рационально. Ведь когда нет крайней необходимости в солдате, ему правильнее предлагать участие, а не приказывать. Человек лучше всех знает свое внутреннее состояние, понимает, готов он или нет, есть ли у него необходимые возможности и настрой. В результате возрастает эффективность операции. А благодаря тщательной системе отбора в спецподразделения в Окец попадают высокомотивированные люди. И если военнослужащий отказывается от участия в операции, то лишь по действительно веской причине.

Конечно же, я согласился. К слову, отказов от подобных предложений практически не наблюдалось.

Не стану рассказывать о нескольких днях подготовки к этой операции, это неважно. В конце концов в полночь я оказался в одной из воинских частей на севере страны. В операции должно было участвовать подразделение Эгоз[1]. Согласно плану, его бойцы, а также кинолог и я должны были скрытно зайти в заброшенное здание на границе, получить там приказ и выдвинуться на непосредственное проведение спецоперации. Мы незаметно зашли в здание, а дальше произошла длительная заминка. Окончательный приказ на проведение операции должен был дать Генеральный штаб ЦАХАЛ. Вместо этого нам неожиданно сообщили, что по политическим соображениям ответ, возможно, придется ждать больше суток.

В доме было темно и неуютно. Каждый из нас нашел место, где можно было прилечь или хотя бы присесть, оперевшись на стену. Потекли томительные часы ожидания.

Я во всей своей амуниции – спецжилете, каске, наколенниках, с автоматом в руках – прилег и почти сразу заснул… и в мгновение ока во сне оказался на каком-то волшебном острове вместе с несколькими друзьями. Остров этот был просто райский – великолепный пейзаж, пальмы на фоне бирюзовой воды и чистейшего, почти белого песка, в воздухе разлито спокойствие и блаженство. Никаких террористов, спецопераций, жары и пота.

В пять утра я проснулся. Приказа по-прежнему не было. Я снова заснул, пытаясь вернуться в свой удивительный сон. И это у меня получилось! Вновь бирюзовая вода до горизонта, белый песок под ногами и кроны пальм над головой. Мы с друзьями бежим купаться, хохочем, радуемся жизни…

Прошло сорок восемь часов, но приказа Генерального штаба все не было. Все это время мы находились в доме, лишь по ночам (иногда на пять минут) кинолог или я, его помощник, выходили погулять с собакой. А потом – все тот же сон. Это удивительно, но я каждый раз снова и снова в него попадал! Как же не хотелось выходить из такого сна! В мгновение ока переноситься с райского острова в этот каменный, лишенный света и какого-либо уюта дом, где вместо тропических благоуханий все явственней ощущался «аромат» десятка давно не мытых солдатских тел и пятидесятикилограммовой собаки. Контраст, конечно, получался резким. С одной стороны, этот заброшенный дом, отупляющая скука, когда остается только сидеть, прислонившись к стене, или спать. С другой – беззаботное наслаждение жизнью в сказочном уголке планеты.

Наконец через двое суток нам дали разрешение действовать. Не стану описывать саму операцию, скажу лишь, что в следующие три – четыре дня мы практически не спали. А после ее завершения, вернувшись на базу и приняв душ, я упал на кровать и мгновенно заснул. Вместо райского острова я оказался в черном мраке беспробудного свинцового кошмара. К сожалению, тот удивительный сон никогда больше не повторялся. Когда реальная жизнь скучна, сера, наполнена печалью, ты стараешься избавиться от этой реальности, убегаешь в сказочную страну, в красивый сон. И он становится твоей настоящей жизнью, а реальность, наоборот, превращается в дурной сон.

В армии я часто вспоминал свой удивительный параллельный мир, в котором мне было так уютно! Я вспоминал тот диссонанс, который ощущал тогда каждый раз, когда нехотя просыпался и понимал, где нахожусь, осознавал, что нам предстоит сделать через несколько часов, а то и минут. Как же мне хотелось в тот момент, чтобы все было наоборот, чтобы, отдыхая на пляже с друзьями, я на секунду задремал и мне бы приснился кошмар: домик на границе, и в нем – солдаты израильских спецподразделений. А пробудившись, увидел бы, что все хорошо, что жизнь намного лучше, чем сон.

Я мечтаю о том, чтобы во всем мире, во всех странах жизнь стала лучше, чем любой самый красочный мир из снов. Я мечтаю, чтобы не было армии, людей в зеленой форме и домиков на границе – возможно, последнее, что может увидеть чей-то восемнадцатилетний ребенок! Знаю, что не одинок в своих мечтах.

Призыв в армию

Почему подразделение «Окец»?

ЦАХАЛ и Израиль – практически неразделимые понятия. Не было бы ЦАХАЛ – и небольшой клочок каменистой земли, населенный евреями, просто не смог бы существовать. Точнее, возможно, на нем их УЖЕ не было бы. Поэтому армию в нашей стране любят. Многие молодые девушки и парни просто не представляют, чтобы в их биографии не было бы строчки: «Служил(ла) в ЦАХАЛ». Уважение, любовь и готовность к службе воспитывают в израильских детях с самых ранних лет. Без всякой помпы и официальных патриотических мероприятий.

Воспитывает сама жизнь. С детства одни из самых первых, а значит, самых ярких впечатлений, – встречи старшего брата, который прибыл на побывку в субботу из армии. В доме праздничная атмосфера. Брат такой мужественный, ему так идет военная форма! Мама светится от счастья, на стол подают самые вкусные блюда. И малыш понимает, что служба в армии – это круто. Мысль о том, что ты подрастешь и тоже будешь служить в армии, что ты тоже три года (столько в Израиле длится срочная служба для парней) вот так же по субботам станешь возвращаться домой, принося в него праздник, становится естественной, как восход солнца на востоке.

И вот в 11-м или 12-м классе, когда тебе исполнилось 17 лет, приходит первая армейская повестка – цав ришон. Армия хочет познакомиться с тобой и на протяжении года до начала службы дать тебе возможность узнать о ней, понять, какие подразделения тебе могли бы подойти. Тебя переполняют гордость и радость. Ты спешишь поделиться этой новостью со своими друзьями и вместе с ними обсуждаешь, где хотел бы служить. Доказываешь им, что твое спецподразделение (да, ты его уже считаешь своим) самое крутое.

Все воинские подразделения можно разделить на два типа – боевые и тыловые. В боевых частях существуют еще подразделения специального назначения для осуществления специфических задач, требующих особых знаний и навыков. Например, Сайерет маткаль – спецназ Генерального штаба Армии Обороны Израиля, Маглан – подразделение противотанковых ракет дальнего действия. А еще есть Эгоз, Дувдеван, Лутар, Яалом и много других со специфическими задачами.

Многие израильские юноши мечтают попасть именно в спецподразделения, окруженные в их сознании большим романтическим ореолом, что в юности, конечно, имеет огромное значение. Кроме того, служба в спецподразделении – хороший трамплин для карьеры: многие известные израильские руководители и политики в молодости служили именно там.

Попасть на службу в элитные части весьма непросто. Юноша или девушка должны быть абсолютно здоровы и пройти жесткий отбор в течение одного – двух дней. Отбор в каждое из подразделений проходит по-разному, однако сам этот процесс остается в памяти прошедших его на всю жизнь.

И вот 17-летний юноша уже предвкушает, как будет доблестно служить в армии. Одноклассники разбиваются на группки – по желанию служить в том или ином спецподразделении. Ты, конечно же, как твой отец и брат, хочешь стать парашютистом. Однако старший брат рассказывает, как сложно было служить первые полгода, как строг был сержант, какими изматывающими были занятия. А папа достает из шкафа свой красный берет и говорит, что подарит его тебе, когда ты пройдешь отбор в парашютисты. Мама шутит, что ты не сможешь пройти отбор и будешь служить помощником прапорщика, а таким красный берет не дают. И на тебя наваливаются вполне объяснимые сомнения в себе и неуверенность. Дальше вспоминаются все радостные и задиристые разговоры об армии в школе с друзьями, учителями, родителями. И вот тут возникает настоящая паника. В результате на гибуш[2] приходит довольно испуганный молодой человек.

Читая это подробное описание ощущений будущего новобранца, можно подумать, что я сам все это прочувствовал и испытал. На самом же деле об этом мне рассказывали товарищи по службе в спецподразделении. Мой же собственный путь в ЦАХАЛ был несколько иным. Я даже не подозревал о предстоящих трудностях. И наверное, именно это помогло мне пройти отбор в Окец – одно из элитных спецподразделений нашей армии.

Дело в том, что я не коренной израильтянин, а репатриировался на свою историческую родину в 13 лет по образовательной программе «Наале» для ребят 13–15 лет, имеющих еврейские корни. С ее помощью дети могут приехать в Израиль без родителей, проучиться в израильской школе два года (с 10-го по 12-й классы) и получить израильский аттестат. Дальше необходимо решать: оставаться ли в стране, получать ли гражданство, проходить ли службу в армии, связать ли в дальнейшем свою жизнь с этой землей или вернуться. Насколько я знаю, на данный момент по программе «Наале» приехали порядка 17 тысяч ребят и только один из десяти вернулся назад.

Я учился в школе «Лемлаха» в деревне Кфар-Хабад. Это было религиозное среднее учебное заведение. Помимо математики, физики и других общеобразовательных предметов, мы постигали мудрость Талмуда, изучали еврейские предметы и обычаи, соблюдали шаббат. Именно здесь иврит стал моим вторым родным языком. В «Лемлаха» я обрел новых товарищей, с некоторыми из них мы дружны по сей день.

Но поскольку я не родился в Израиле, то в 17 лет я даже не знал, какие существуют спецподразделения в ЦАХАЛ! Единственное, что бесповоротно решил: буду служить в боевых частях. О подразделении Окец я узнал совершенно случайно. В выпускном классе директор школы выдал мне разрешение на посещение курса для подготовки к сдаче психометрического теста[3]. Для этого необходимо было ездить на занятия в другой город два раза в неделю по вечерам.

В ходе обучения я встретил преподавателя, звали его Алекс, он и повлиял на выбор моего жизненного пути. Это был один из самых мудрых людей, которые мне встречались в жизни, и посещать его занятия было сплошным удовольствием. Алекс, русскоязычный еврей, репатриировался в Израиль из Москвы с родителями в возрасте 8 лет. Правда, у него была, как мне тогда казалось, одна странность: в любое время года, в любую погоду он ходил с подвернутыми рукавами рубашки, даже в лютый зимний холод он не опускал их. Позже, уже служа в армии, я узнал, что это обычная традиция бойцов боевых подразделений, которые никогда не ходят с опущенными рукавами, пытаясь, наверное, показать, что готовы к любым трудностям и испытаниям. Сказать по правде, за три года службы и я приобрел привычку закатывать рукава рубашки. Курс подготовки к психометрическому тестированию подходил к концу. Как-то раз мы с Алексом остались одни и разговорились. Конечно же, одна из первых тем была связана с армией. Кстати, в Израиле даже на первом свидании с девушкой вы начинаете расспрашивать друг друга, кто где служил. Часто подразделение девушки оказывается намного более «боевым», чем у парня.

– Когда ты призываешься? – спросил Алекс.

– В марте, – с изрядной долей гордости ответил я.

– Где хочешь служить?

– В боевых частях. Но где конкретно, еще не знаю.

– А ты любишь собак? – вдруг последовал неожиданный вопрос.

Я, безусловно, любил собак. Алекс ожидал такого ответа и стал рассказывать мне об удивительном спецподразделении ЦАХАЛ, где собаки служат наравне с людьми, обезвреживая террористов, находя мины, спасая людей под завалами.

– Ты служил в этом подразделении? – не мог я не спросить.

– Нет… но очень хотел бы. Я не прошел отбор.

Он опустил глаза и задумался, а потом продолжил:

– Попробуй, вдруг тебе повезет. Но ты должен знать, что отбор туда – один из самых сложных. Возможно, день, когда ты будешь сдавать эти тесты, станет самым трудным в твоей жизни.

– Как это подразделение называется? – поинтересовался я.

– Окец.

Так я узнал о «жале» израильской армии. В интернете я более подробно прочитал об этом подразделении, выяснил, какие физические и психологические тесты необходимо пройти. Смешно, но после того разговора с Алексом я даже не знал, как правильно пишется название подразделения на иврите. Пришлось посидеть за компьютером, прежде чем гугл понял, чего я от него хочу. Но, видимо, моя судьба уже была предопределена, и такая незначительная трудность уже не могла меня остановить. Алекса я больше не встречал. Никогда. Он, как добрый ангел, ненадолго появился в моей жизни, чтобы тихонечко подтолкнуть, указывая путь в нужном направлении.

Забегая вперед, скажу, что я все же сдал двухдневные тесты, выдержал спецподготовку, длившуюся год и два месяца, и честно отслужил положенные три года полноправным бойцом Окец. Из всех ребят, проходивших тестирование в это подразделение, успешным оказался лишь каждый десятый.

Отбор в спецподразделение – гибуш

Гибуш с иврита переводится как «сплочение». Почему-то этим термином также называют отбор для службы в спецподразделениях израильской армии. Стать их бойцом, как я писал выше, очень трудно и почетно, это известно в Израиле абсолютно всем. После того как я узнал о существовании Окец, желание служить там росло с каждым днем. Сколько сомнений и тревожных мыслей пронеслось у меня в голове до того, как это произошло!

Однако не только сам гибуш в Окец заставил меня переживать. В один из первых дней после призыва я прибыл для прохождения двухдневного гибуша для службы в израильском подразделении Цанханим – бригаде парашютистов. Об этом отборе на гражданке мне рассказали, что это станет самым трудным днем в моей жизни, что после него я неделю не буду чувствовать своего тела. Да и вообще, будет очень хорошо, если я хотя бы просто пройду испытание до конца, а не брошу из-за усталости и боли посередине пути, как делали многие, не говоря уже о возможности после отбора попасть в парашютное подразделение.

Вечером всех участников гибуша привезли на базу, записали в алфавитном порядке, накормили ужином, распределили по палаткам, присвоили им номера и отправили спать. Есть такое выражение «затишье перед бурей», или очень емкое слово – предгрозье. Именно им можно очень точно описать те чувства, которые я испытывал в тот момент, – тревога и напряженное ожидание.

В палатке, куда меня направили, уже было двое незнакомых ребят, чьих лиц в темноте не было видно. Они лежали на раскладушках. Как только я зашел, один из них тут же сделал мне замечание:

– Ложись уже спать. Нужно хорошенько выспаться, потому что утром все начнется.

– Я даже не могу представить, что завтра будет самый тяжелый день в моей жизни, – признался я им.

Ребята рассмеялись. Один из них тут же рассказал семейную историю. По его словам, когда его родной брат проходил гибуш, он после этого не мог ходить неделю, настолько болели мышцы. Меня это, как вы догадываетесь, отнюдь не успокоило. Под этот «многообещающий» рассказ я лег и, как ни странно, тут же заснул. Что мне в ту ночь снилось, не помню, но вряд ли сновидения были приятными. В пять утра нас разбудил крик: «Подъем! Через десять минут стоять одетыми в центре базы!» Такой подъем был первым в моей жизни. Это щекотало нервы, и пришпоренное дозой адреналина сердце учащенно забилось, словно выстукивая: «Сейчас начнется! Уже скоро!»

За годы армейской службы подобные подъемы стали для меня обыденностью. Но все равно в такие минуты я испытывал непередаваемые чувства – тревогу и одновременно возбуждение от того, что ты не имеешь ни малейшего понятия, где окажешься через несколько минут, что с тобой произойдет, какие испытания тебе выпадут. От этого приятно холодило сердце, ибо ты понимал, что все происходящее – удел избранных, удел бойцов спецподразделения, к клану коих ты теперь имеешь самое непосредственное отношение.