Буря на Эльбе

– Да, конечно. – Розвита удивленно посмотрела на него и коснулась полей чудовищного нечто, щедро украшенного цветами и перьями. – Почему ты спросил?

– О… – Франц покачал головой. – Я просто подумал… Знаешь, возможно, нам следует сменить портниху. У меня иногда возникает ощущение, что она недостаточно современна. Или просто она слишком стара. Ее одежда всегда немного… как бы это сказать… не всегда идет в ногу с модой. – Он практически видел, как Розвита падает духом.

– Ты так думаешь? – прошептала она.

– Дорогая, ты же знаешь, что прекрасно выглядишь в любом платье, – покровительственно заверил жену Франц. – Я просто хотел сказать, что это платье не очень модное. Но, быть может, такое ты и хотела? Быть может, ты предпочитаешь что-то классическое?

Розвита растерянно покачала головой.

– Нет, я… подумала. – Она потрогала тяжелую фиолетовую ткань. – Теперь я себе совсем не нравлюсь, – пробормотала она.

– В таком случае переоденься. – Франц дружелюбно погладил ее по руке. – Тогда ты не будешь выглядеть такой бледной.

– Но… на это нет времени! – Розвита торопливо подбежала к зеркалу, посмотрела на свое отражение и в ужасе всплеснула руками. – Ты прав, я не могу выйти на люди в таком виде.

Франц встал рядом, довольно поглаживая маленькую бородку, которую отращивал уже несколько месяцев.

– Не преувеличивай, дорогая. Фиолетовый – не совсем твой цвет, но не думаю, что кто-нибудь это заметит. В конце концов, люди не обращают внимания на такие мелочи. Конечно, ты можешь пойти и так.

Розвита обернулась.

– Очень даже обращают! – разочарованно воскликнула она, и Франц увидел, что в глазах у нее блестят слезы. – Что же мне теперь делать?!

– Выбора нет. Теперь тебе придется идти вот так. А ведь сегодня я должен представить тебя нашим новым инвесторам! – сказал Франц с важным видом. – Так хотелось произвести на них хорошее впечатление… – Когда глаза Розвиты испуганно расширились, он воскликнул: – Шучу! Дорогая, ты волнуешься совершенно напрасно. Если кто-нибудь заметит, как ты бледна, мы просто скажем, что тебе нездоровится. Все ждут, что ты окажешься в положении, поэтому никто не удивится.

Эти слова сломили Розвиту. Прошло почти два года после свадьбы, а ребенка у них с Францем все не было. Франц знал, как сильно это ее тяготит, как сильно она хочет забеременеть. И как много окружающие об этом говорят.

Розвита закусила губы и молча кивнула.

– Да, так и скажем, – пробормотала она.

Франц фальшиво улыбнулся и поцеловал ее в щеку.

– От тебя приятно пахнет. Новые духи?

– Нет, – упавшим голосом ответила она.

– Мне кажется или ты стала немного крупнее? – Франц обхватил жену за талию, словно измеряя окружность. – Ты ведь ничего от меня не скрываешь, правда? – Он посмотрел на Розвиту в зеркало. Она выглядела такой испуганной, что ему пришлось очень постараться, чтобы не рассмеяться.

Розвита застыла перед зеркалом и уставилась на свой живот. Она сильно потолстела. Впрочем, Францу не нужно было об этом говорить, Розвита и сама все знала. Вес был ее больной темой.

– Конечно нет, – вздохнула она, и Франц разочарованно кивнул.

А мысленно с облегчением вздохнул. Слава богу! Он сделал все возможное, чтобы Розвита не забеременела. Впрочем, никогда нельзя быть уверенным наверняка… Чтобы он – и стал отцом… одна мысль пугала. Франц старался не думать о том, что уже стал им. Где-то там существует маленький мальчик с его глазами. Франц невидяще уставился в окно. Интересно, что унаследовал от него мальчик? Вздрогнув, Франц отмахнулся от этих мыслей. Одно дело – ребенок, о котором ничего не известно, и совсем другое – ребенок, который бы находился здесь, в доме. Ни в коем случае! Франц уж постарается это предотвратить. По крайней мере, пока.

Он взял свою шляпу и вышел из комнаты, Розвита молча следовала за ним, покусывая нижнюю губу. Франц не смог подавить ухмылку.

Уходящая зима крепко держала Гамбург в своих ледяных объятиях. По утрам двери карет примерзали, бобровый мех продавался втридорога, служанки ночами не спали, грея металлические грелки для хозяйских кроватей. Маленькие грелки для ног, деревянные и металлические коробочки с углем, которые дамы высшего сословия могли положить под юбку, читая в гостиной, раскупались нарасхват. Огонь в чугунной печи на кухне Карстенов горел день и ночь; ни одна другая комната в доме не была такой теплой, поэтому даже мужчины заглядывали на кухню чаще обычного, чтобы погреться. Герта возродила забытую традицию и подавала на завтрак горячий суп, чему все домочадцы были несказанно рады. Зильта купила служанкам нижнее белье на подкладке и новые перчатки. По воскресеньям после церкви люди катались на санях по Бинненальстеру, стояли небольшими группками на морозе и жаловались, что весна никак не придет.

В одно из таких воскресений, когда все, кроме Агнес, катались на санях, Зильта Карстен сидела у потрескивающего камина, изучая каталог поставщика. Она была ужасно взволнована: ожидались важные гости. Чтобы отвлечься, Зильта решила заказать новую обивку для кресел и, возможно, даже новый сервант. Однако она не могла купить то, что нравится. Существовали строгие требования. Идеальный салон был стандартизирован по всей Пруссии. Зильта поджала губы и решительным движением перевернула страницу. Нет, такое не в ее вкусе, ей больше по душе сдержанность, чем помпезность и аляповатость. Но что поделать, Зильта не может пойти к портному и заказать ту обивку, какую хочет. «Это вызвало бы скандал, – подумала она и сделала глоток кофе. – И мы бы не смогли больше принимать гостей». Зильта усмехнулась при мысли о том, что «неправильный» интерьер салона померк бы на фоне скандалов, который уже пережила ее семья, однако слухи все равно разнесутся по городу быстро. Ничто не привлекает всеобщее внимание так, как неподобающее поведение.

«Новые обои тоже не помешали бы», – подумала Зильта и посмотрела на стены рядом с камином. Невозможно представить, что в Англии до сих пор не запретили использовать мышьяк в обоях, хотя давно известно, что мышьяк опасен и даже может убить. В Империи продажу мышьяка давно запретили, но Зильта беспокоилась о безопасности Лили, которая находилась в Ливерпуле, и не раз просила ее убрать из комнат все зеленые предметы. В прошлом Зильта иногда задумывалась, не стали ли обои причиной болезни Михеля (некоторые вещи кажутся безобидными, а потом выясняется, что они невероятно опасны). В конце концов, раньше и у нее в спальне были зеленые обои. Со временем наружу выходит множество ошибок: свинец в краске для стен, опиум в сиропе от кашля…

Зильта вздохнула. Врачи сказали, что болезнь Михеля наследственная. Что это еще значит?! Лили и Франц совершенно здоровы, и никто из ее семьи… Зильта замерла. Быть может, она просто не знает о наследственных заболеваниях своих родственников, потому что больных детей забирали после рождения? Избавлялись от них или прятали, как Михеля? В конце концов, в прошлом к таким вещам относились иначе, чем сегодня. Зильта никогда не рассматривала такую возможность.

Она взяла каталог и продолжила листать его. Может, стоит заказать что-нибудь для детской? Эта мысль заставила ее сердце взволнованно забиться. Нет, нельзя надеяться почем зря…

Раздался стук в дверь, и на пороге появилась взволнованная Агнес, которая поспешила сделать реверанс.

– С вами хочет поговорить один господин. Ну, этот… детектив! – Пухлая служанка сложила руки перед грудью, как в молитве, и многозначительно посмотрела на Зильту из-под чепчика.

Зильта встала. Ее сердце колотилось, как птица в клетке.

– Благодарю. Немедленно проводите его ко мне.

Стоило герру Науману войти в салон, как Зильта сразу поняла, что у него есть новости – впрочем, новости не очень хорошие, если судить по выражению лица. Нервно оглядевшись по сторонам, детектив снял шляпу-котелок и шагнул к Зильте.

– Фрау Карстен. – Он поцеловал ей руку.

– Герр Науманн, – поздоровалась Зильта и повернулась к Агнес, которая все еще стояла на пороге. – Агнес, пожалуйста, принесите нашему гостю кофе, – приказала она.

Служанка с любопытным видом сделала книксен и закрыла за собой дверь. Детектив подождал, пока они останутся одни, после чего сразу перешел к делу.

– Фрау Карстен, у меня есть новости. Хорошие и плохие. Я нашел ее. Но ребенок… ребенка у нее больше нет.

Потрясенная, Зильта жестом велела ему сесть, а сама опустилась на кушетку.

– Что вы имеете в виду? – выдохнула она. – Где вы ее нашли? С ней все в порядке? А малыш, Отто, неужели он…

Герр Науман быстро покачал головой.

– Он жив, не волнуйтесь. По крайней мере, насколько нам известно.

Зильта резко встала и беспокойно зашагала взад-вперед по комнате.

– Говорите, не томите. Что с моим внуком?

Герр Науманн расстроенно затеребил шляпу в руках.

– Похоже, малыш Отто был… Мне тяжело говорить вам об этом. – Он глубоко вздохнул, и Зильта поняла, что невольно затаила дыхание. – Несколько лет назад мальчика отдали на усыновление и увезли за границу. Мне пока не удалось выяснить его местонахождение. И боюсь, не удастся.

Кровь отхлынула от лица Зильты. Она резко вдохнула.

– Что? – спросила она и снова села.

Герр Науманн обеспокоенно кивнул.

– Я нашел фрау Зеду в жалком состоянии. Она работает на фабрике, живет в приюте для незамужних работниц. Ее психическое состояние, как бы это сказать… оставляет желать лучшего.

Зильта потрясенно уставилась на детектива.

– Ничего не понимаю! Зеда ведь получила от нас хорошие рекомендации! Почему она больше не работает прислугой? И что это значит – психическое состояние?! А мой внук Отто? Почему ей пришлось отдать его? – Зильта находилась в полном замешательстве и была уверена, что герр Науманн говорит про какую-то другую Зеду. – Вы сказали, что я хочу с ней поговорить? Вы передали мое… сообщение?

Детектив серьезно кивнул.

– Конечно, передал. Однако фрау Зеда отреагировала не так, как мы надеялись.

Зильта подождала, и герр Науманн нерешительно продолжил:

– Она дала понять, что больше не хочет иметь ничего общего с вашим семейством. Похоже, она винит вас всех в своих бедах и не готова вас простить. Ей пришлось отдать Отто на усыновление, потому что она не могла содержать его, незамужняя и без пфеннига в кармане. Она хочет, чтобы вы знали… – Герр Науманн покраснел и прервался. – Прошу прощения, фрау Карстен, но это не мои слова, а фрау Зеды. Она велела передать вам, чтобы вы… шли к черту со своей заботой.

После этих слов наступила мертвая тишина. Зильта тяжело сглотнула, переваривая услышанное. Потом кивнула.

– Что ж, я заслужила это, не так ли? – прошептала она.

Герр Науманн возмущенно покачал головой.

– Что вы, фрау Карстен! У девушки помутился рассудок. Мне показалось, она не совсем в своем уме. Возможно, пьет – такое часто бывает в ее кругах.

– И что же это за круги? – резко спросила Зильта, и детектив вздрогнул от неожиданности. – Зеда на протяжении многих лет была моим доверенным лицом. В том, что Зеду постигла такая участь, как я уже объяснила, виновата наша семья. Поэтому я запрещаю вам говорить о Зеде в таком тоне.

Герр Науманн нервно провел рукой по волосам.

– Разумеется. Прошу прощения, фрау Карстен.

– Дайте мне адрес, пожалуйста. – Зильта встала.

Герр Науманн уставился на нее, открыв рот.

– Фрау Карстен, вы же не собираетесь идти туда лично?! Это не место для приличной дамы. Поверьте мне, вы…

– Адрес, герр Науманн. В конце концов, именно за него я вам заплатила. – Зильта посмотрела детективу в глаза. – Я могу о себе позаботиться. Не беспокойтесь.

Герр Науманн нерешительно кивнул и достал из кармана жилета небольшой листок бумаги.

– Я также записал адрес женщины, которая забрала малыша Отто. Он в самом низу списка. Однако я приходил к ней уже дважды, и оба раза она отказалась сообщить местонахождение мальчика. Говорит, что должна защищать новую семью мальчика и что потеряет свой бизнес, если станет известно о том, что она выдала тайну усыновления. Но она заверила меня, что новая мать – богатая дама из Швейцарии, которая не может иметь собственных детей. Похоже, Отто с ней очень хорошо.

Зильта взяла записку. Нахмурив брови, прочитала написанное и почувствовала, как кровь в жилах заледенела.

– Элизабет Визе, – пробормотала она в недоумении.

– Вам знакомо это имя? – удивленно спросил герр Науманн.

Зильта подняла голову и, встретив его любопытный взгляд, быстро покачала головой.

– Нет. Откуда бы? – Она сама удивилась тому, как бессовестно солгала детективу в лицо. Что ж, за последние несколько лет она многому научилась.

Герр Науманн встал.

– Если я могу еще что-нибудь для вас сделать…

– Вы не выпьете кофе? – спросила Зильта.

Детектив отказался:

– Боюсь, мне нужно идти. Срочные дела. Пожалуйста, передайте вашей горничной мои извинения за то, что побеспокоил ее зря.

Зильта прошла с герром Науманном до дверей из комнаты и передала на попечение Агнес, которая уже ждала в холле, чтобы проводить его к выходу.

– Гонорар вы уже получили, – сказала она на прощание. – Примите мою искреннюю благодарность за помощь. Я полагаюсь на ваше благоразумие.

– Мне жаль, что я не смог сообщить вам лучшие вести. – Детектив поклонился. – Я всегда к вашим услугам, фрау Карстен. Можете быть уверены в моем молчании.

После того, как герр Науман ушел, Зильта грузно опустилась в кресло и уставилась на пламя камина. Элизабет Визе. Повитуха, к которой ходила Лили…

И которая чуть не погубила ее вместе с Ханной. Зильта поджала губы. Ее затошнило. Альфред перевернул небо и землю, чтобы найти фрау Визе, но та словно растворилась в воздухе. Зильта решила, что повитуха уехала из Гамбурга, но, похоже, она все еще здесь, занимается своими грязными делишками.

Зильта взглянула на записку, которую держала в руке. Возможно, эта женщина – единственный человек в мире, который знает, где находится ее внук.

Йо поднял стакан и некоторое время смотрел, как свет масляной лампы преломляется в темно-коричневой жидкости. Затем одним глотком осушил пойло и скривился. В домашнем пиве Пэтти всегда чувствовалось горькое послевкусие. Впрочем, оно делало свое дело. Задумавшись, Йо вытер несколько капель с подбородка и вскользь отметил, что ему нужно побриться. Он окинул взглядом помещение. Чарли сидел в темном углу вместе со сгорбленным стариком, которого Йо никогда раньше не видел, и с жаром говорил что-то старику. У него на лице застыло выражение, которое Йо не узнавал. Казалось, Чарли что-то описывал, чертил руками воздух, говорил без остановки. При этом глаза его лихорадочно блестели. Сегодня он был сам не свой. Йо нахмурился. На коленях у старика лежал лист бумаги. Костлявые руки держали угольный карандаш, который порхал по бумаге, что-то рисуя. Взгляд, однако, был почти неотрывно устремлен на лицо Чарли. Старик вел себя так, будто рассказ интересовал его куда больше того, что происходило на бумаге.

– Неужто этот ублюдок вздумал заказать свой портрет? – весело сказал Йо. Чем Чарли занимается? Йо уже хотел было подойти поближе, чтобы рассмотреть эту странную картину, когда один из его приятелей, с которым он сидел у стойки, потянул его за рукав.

– Эй, Йо! Слышал, что толстосумы планируют создать ассоциацию работодателей?

Йо мрачно кивнул:

– Конечно. Что-то давно замышляется! Будем надеяться, что они не успеют это провернуть до Первомая. Если ассоциация работодателей и правда появится, то доставит нам в будущем немало сложностей.

Некоторые из мужчин вокруг сердито кивнули.

– Говорю же, нам придется несладко!

– Нет, если мы будем держаться вместе как одно целое, – возразил Йо.

– Да, но нельзя рисковать всем ради забастовки, когда дома тебя ждут дети! – прокричал кто-то из глубины помещения. – Тебе, Болтен, этого не понять!

Йо поморщился. Он бы с удовольствием приложил говорящего кружкой по темечку, однако он понимал причины их беспокойства. Йо сделал глубокий вдох и ответил:

– У меня также есть семья, о которой я забочусь. Вот почему я борюсь. Для того, чтобы мы могли жить лучше, – выдавил он, с трудом сдерживаясь.

Мужчина покачал головой и отвернулся. Йо сердито уставился в свою кружку. Он видел в глазах окружающих. Но именно этим и пользуются толстосумы! Если держаться вместе, то можно будет выдвинуть любые требования. В последние годы в ганзейском городе снова начались волнения. Прошло почти тридцать забастовок. И Йо мог с гордостью сказать, что приложил к этому руку. Конечно, он – всего лишь маленький винтик в колесе. Но сейчас на счету каждый винтик.

– Думаю, мы должны… – начал было Йо, но его перебили:

– Йо, иди скорее сюда! Чарли, он… Я не знаю, что с ним. – Фите вдруг встал перед ним и с испуганным видом указал в угол, где сидели Чарли со стариком.

Йо проследил взглядом за пальцем Фите и вздрогнул. Затем вскочил и в несколько шагов оказался рядом с другом.

– Чарльз, что случилось? – обеспокоенно спросил Йо, опустившись перед ним на корточки.

С Чарли творилось что-то странное. Он выглядел так, словно увидел призрака: лицо побелело, глаза были широко раскрыты. Схватил Чарли за руку, Йо заметил, что та дрожит, сжимая листок бумаги. Йо вспомнил, что старик что-то рисовал, и попытался отнять листок, но Чарли не выпускал ее из пальцев.

– Это она, Йо! – хрипло прошептал он.

– Кто? – спросил Йо, ничего не понимая. – Дай посмотреть!

Резко потянув за листок, он наконец смог высвободить его из цепкой хватки Чарли. Потом развернул и увидел перед женщину, которая строго и в то же время с весельем смотрела на него с портрета. Йо пробрала дрожь. Женщина выглядела такой реальной, что казалось вот-вот сойдет с бумаги и заговорит.

– Это она! Не знаю, как старик это сделал. Может, он умеет колдовать, – прошептал Чарли, обеими руками поглаживая свою бороду. Взгляд его широко раскрытых от страха глаз был прикован к рисунку. Он стал еще бледнее, казалось, его сейчас стошнит.

– Я рассказал все: какой она была, как смеялась. Но… откуда ему было знать… Откуда ему было знать, как она… – Внезапно Чарли наклонился вперед, закрыл лицо руками и безудержно зарыдал.

Йо и Фите изумленно уставились на него. Йо не знал, как реагировать. Разговоры вокруг стихли, люди оборачивались и с любопытством смотрели на Чарли.

– Давай выведем его отсюда, – прорычал Йо, и Фите молча кивнул.

Они схватили Чарли под руки, попытались поднять – задача не из легких, поскольку он, значительно превосходил Йо, – и потащили к выходу, взяв под руки. Все это время Чарли сжимал в пальцах портрет молодой женщины.

Теперь Йо понял, что это Клэр. Единственная женщина, которую Чарли по-настоящему любил. Он с тревогой посмотрел на друга.

Клэр умерла более девяти лет назад.

Глава 3

При виде огромного мрачного здания Лили вздрогнула – как и всегда, когда подходила к рабочему дому Браунлоу Хилл. Башни, возвышавшиеся по обе стороны от главного крыла, представлялись ей безмолвными часовыми; бесчисленные окна, казалось, враждебно смотрели на нее. Дом был таким большим, что напоминал целый квартал. Лили работала здесь уже больше года. И хотя она не хотела пропускать ни одного дня, это место всегда казалось ей мрачным.

Интересно, что Кейт поручит ей сегодня? На прошлой неделе Лили пришлось купать вновь прибывших. Она до сих пор содрогается при воспоминании об этом. Тела, обезображенные холодом, голодом и болезнями, вызывали у нее смесь отвращения и сострадания. Но все же это было лучше, чем в «отделении для умалишенных», как официально называлось крыло, в котором содержались психически больные. Неофициально оно называлось «адом».

Открыв дверь в здание администрации, Лили остановилась от удивления. Внутри царил хаос, все бегали и суетились.

– Что происходит? – крикнула она, но было слишком шумно, и никто не обратил на нее внимания. Полная решимости, Лили протиснулась сквозь толпу. Кейт встретилась ей в коридоре. Она несла огромную кучу грязного белья и кряхтела от тяжести.

– О, Лили, слава богу! Нам пригодится любая помощь. Мы ждем инспекцию по делам бедняков!

Щеки Кейт раскраснелись, волосы растрепались.

– У нас совсем нет мест! Но что делать, не выгонять же бедняг на улицу…

Лили поспешила следом.

– Что надо сделать? – спросила она, на бегу забирая у Кейт часть белья.

– Навести порядок. Везде, где можно. Можешь пойти со мной. Уберем несколько кроватей из крыла для мальчиков. Мы уже освободили одну из тренировочных комнат, перенесем их туда, – объяснила Кейт, и женщины торопливо свернули за следующий угол.

Когда они открыли дверь, ведущую в крыло для мальчиков, то почувствовали резкий запах аммиака. Эта часть Браунлоу была самой переполненной и в то же время хуже всего проветривалась. Кроме того, многие дети мочились в постель по ночам. Отчасти из-за страха или ночных кошмаров, отчасти потому, что боялись выйти в туалет, расположенный далеко в темноте. Персонал не успевал менять постельное белье каждый день. Под некоторыми матрасами пол уже начал плесневеть, потому что регулярно пропитывался мочой. Но Лили знала: это одна из самых незначительных проблем. Сейчас в Браунлоу проживает около четырех тысяч человек, но согласно выданному разрешению может проживать не более трех тысяч шестисот человек. Здесь вечно не хватает персонала, однако при таком количестве спальных мест никто не может управиться с объемом работы.

Лили закатала рукава, стараясь не обращать внимания на резкий запах. В это время большинство детей находились на занятиях, поэтому лишь изредка из-под одеяла высовывалась маленькая детская головка. Лили огляделась. Кровати стояли так близко друг к другу, что между ними нельзя было даже просунуть руку. Многие были рассчитаны на трех человек. «Мы не справимся», – подумала Лили, когда поняла: им придется убрать почти половину кроватей, чтобы соответствовать требованиям.

Кейт уже принялась за работу. Проходила вдоль рядов, останавливалась у кроватей, состояние которых ей не нравилось, и быстрыми движениями сдергивала простыни. Лили последовала ее примеру – как была, в хорошем прогулочном платье, потому что не успела даже переодеться. Нежно погладив по голове одного из мальчиков, который был выбрит, чтобы не заводились вши, Лили принялась помогать. Торопливо осматривала кровати и стягивала самые грязные из простыней, то и дело сдерживая подкатывающую к горлу тошноту – простыни были измазаны фекалиями. Многие дети были еще маленькими, но подгузники предназначались только для младенцев. Закончив, женщины взяли одну из кроватей и, стиснув зубы, понесли по коридору в освобожденное помещение. Обычно здесь хранились ткацкие станки, на которых дети работали после уроков.

Через полчаса Лили была вся в поту.

– Неужели никто не может нам помочь? – спросила она, держась за ноющую спину.

Кейт покачала головой.

– Остальные пытаются справиться с самыми грубыми нарушениями, весь дом верх дном, – объяснила она, продолжая работать.

Лили устало кивнула и с восхищением посмотрела на Кейт. Лили никогда не слышала от нее ни слова жалобы, какой бы тяжкой ни была работа. Это необычно само по себе, но учитывая, что Кейт – одна из самых богатых женщин города, так вообще невероятно! Вот и сейчас, увидев, как Лили остановилась, чтобы перевести дух, Кейт, не раздумывая, схватила одну из тяжелых железных кроватей за бортик и потащила к двери. Ее тонкие руки задрожали. Лили сделала глубокий вдох и присоединилась к ней.

Три часа спустя, обессилевшая, она уселась за стол в столовой. Каждая косточка в теле болела. Они с Кейт убрали кровати и вымыли полы хлоркой, чтобы хоть на время скрыть запах. Кожа на руках Лили потрескалась, платье запачкалось. Она чувствовала запах собственного пота.

Кейт подошла к ней с бледным лицом и устало улыбнулась. В руках она держала поднос. Не говоря ни слова, поставила перед Лили одну тарелку с похлебкой – чем-то вроде рагу, в котором плавали мелко нарезанные овощи. На краю тарелки лежали кусочек мяса и ломтик хлеба. Выглядела еда неаппетитно, но от запаха у Лили заурчало в животе. Она взяла ложку и, как и Кейт, сидевшая напротив нее, принялась есть – да так быстро, что даже не успевала ощутить вкус. Потом глотнула теплого пива и огляделась по сторонам. «Если бы Генри увидел меня сейчас, то никогда бы не позволил сюда вернуться», – очередной раз подумала она. Скорее всего, Генри запер бы ее дома в чулане, ключ от которого потом бы выбросил. К счастью, ему и в голову не придет прийти сюда.

После того как Лили оправилась от родов и привыкла к роли новоиспеченной матери, ей довольно скоро стало скучно.

– Мне нужно что-то делать! – в один прекрасный день заявила она Генри, который в зародыше пресекал все ее попытки заняться благотворительностью. – У нас есть и сиделка, и няня, и повар, и прислуга. Я никого здесь не знаю, у меня нет друзей. Чем прикажешь целыми днями заниматься?