Потерянные души

– Слабая, – заметил Мьёл быстро. – Протоки делать не умеет. А не ходит ими, потому что это дорогое удовольствие. Скорее всего, склянки с заклятьем им дают, но на всякий случай и не на каждый день. Даже час перехода протокой три дня делать. Не напасёшься.

Неизвестно, на что тратились деньги Льесы, но одевалась она скромно, её вещи были поношенными, а обувь старой. Мастер Гьириб заметил, что работает она до шести, а то и в пять как начальница уйти может, но она всегда ждала семи часов – чтобы бесплатно вернуться домой с ведомственным лодочником.

Всё это и не только сыскники, ни разу не попавшись Льесе на глаза, узнали через матушку и её помощников в первые же два дня слежки. Неизвестным оставался лишь один момент – где Бьюра. И в конце концов Сьят всё-таки написал мастеру Гьирибу, рассказал о проблеме и попросил осторожно расшевелить колдунью. То есть дать ей срочное поручение, с которым ни Льеса, ни её команда из секретных разработок быстро не справятся.

– Она всё время ходит на обед в одну и ту же чайную, – задумчиво произнёс на седьмой вечер наблюдений Сьят, разламывая ложечкой очередное воздушное пирожное.

– Мы тоже, и что? – возразил Мьёл, допив очередную чашку крепкого чая.

– А то, что сегодня с утра я в эту чайную всё-таки заглянул, – рыжий хмуро глянул на колдуна. – Знаешь, какие там цены? Дороже, чем у матушки, в два раза, хотя ничего особенного они не варят. Чай как чай. Еда как еда. А Льеса? Ты же её видел. Она не может купить себе новые зимние сапоги, зато ходит пить чай в самое дорогое на острове заведение? Где к тому же толком не поешь – там только чаи и сладкое?

– Чайная ближе всего к зданию архива, – заметил колдун. – И из её окон красивый вид. Хотя ты прав, да. Это чайная не на каждый день. Я бы в такую раза два-три в луну ходил, не больше, и то если бы там что-нибудь выдающееся варилось.

– А Льеса ходит каждый день, кроме выходных… – Сьят на нервах быстро прикончил пирожное и спросил: – А её можно незаметно проверить? Чайную?

– Нет, – мотнул головой Мьёл, – у них же всё в защите – и от проток, и от воров. Хотя… – он взял чайник. – Можно попросить матушку и её помощников спереть из этой чайной что-нибудь важное. А у меня есть хороший приятель в отделе краж. Вот такой обыск, как при поисках воров, возможен. Но это если цепочка не сработает.

– Я волнуюсь, – признался рыжий. – Очень хочу найти Бьюру живой.

– Все хотят, – колдун слил в чашку остатки чая. – Съешь ещё пирожное и уймись. Не дёргайся, этим ты никому не поможешь, – и сурово подытожил: – В полях тебе почаще работать надо. А то сидишь вечно то в рассказах, то в архивах, то в отчётах.

Сьят вздохнул, признавая его правоту, и придвинул к себе третью тарелку с пирожным. Телосложение рыжий имел пожизненно худощавое, поэтому поглощал сладкое в неприличных количествах без ущерба для себя. Однако едва он взялся за ложечку, как закрытая дверь кондитерской приоткрылась, словно от порыва ветра. Гости кондитерской – почти все столики были заняты – удивлённо зашушукались.

Сыскники встревоженно переглянулись и выскочили из-за стола, потянувшись за верхней одеждой. Мьёл быстро бросил в вазочку деньги и сразу же почувствовал, как некто невидимый прихватил его за штанину. Он наклонился и прошептал:

– Пришла?..

За штанину утвердительно дёрнули.

– Нам надо попасть туда без неё, – Сьят тоже наклонился, поднимая упавший шарф. – Льеса должна уйти. Жизнь и свобода Бьюры прежде всего. Тайный ход есть?

Шарф в его руках утвердительно кивнул.

– Идём, – рыжий быстро накинул пальто.

***

Подозрение Сьята касательно чайной подтвердилось через полчаса, когда сыскники, пройдя по заснеженной набережной мимо трёх зданий Колдовского ведомства, свернули на улицу к парку.

По левую сторону от них петляла узкая тропинка, мерцали мрачно-зелёным парковые фонари и чернели деревья, а за ними горели редкие окна ведомственных зданий. По правую – сияли приветливыми вывесками и золотистыми светильниками булочная, продуктовая лавка и та самая чайная. Между ними темнели кусты и вились тропки, а позади белели крыши жилых домов. И призрачный помощник уверенно потянул Мьёла на задний двор чайной.

– Она всегда была так близко… – с досадой пробормотал Сьят.

Помощник стащил с шеи колдуна шарф и нетерпеливо ткнулся в стену – туда, где ничего, казалось бы, не было – ни двери, ни заметных щелей. Мьёл обтянул руки водяными перчатками, проверил стену, тоже ничего не обнаружил и присел на снег.

– Отойди-ка подальше, – скомандовал он. – Оба отойдите. Шагов на двадцать.

И снег вскипел чёрной водой. Колдун не жалел сил, и новая вода всё прибывала и прибывала. Бурлила, лопалась пузырями и ныряла под землю – и искала-искала-искала… Задний двор – кусты, невысокую изгородь без калитки, коробки с мусором, стремительно тающие сугробы – и самого Мьёла затянуло густым туманом. Резко запахло рекой.

– Утоплю, только попадись, зараза изворотливая… – зло сплюнул колдун. – Чего придумала…

Он добавил ещё воды, и через минуту ручьи хлынули из появившихся на стене чайной щелей. И расплавили часть стены, обнажив проход, в котором мгновенно вспыхнули тусклым золотом колдовские светильники.

Мьёл втянул в себя всю воду вместе с туманом, осторожно встал, вытер рукавом куртки мокрое лицо и явно удивился, заметив кровь. Так тратиться ему давно не приходилось. Он повернулся и махнул рукой: пошли, мол. Первым в проход сразу устремился призрачный помощник, а Сьят боязливо последовал за ним.

– А что это было? – поинтересовался рыжий.

– Не знаю, – снова сплюнул колдун и запрокинул голову, прихватывая кровоточащий нос. – Не понял. Какая-то защита. Еле взломал. Потом подумаю.

Сьят, отвернувшись, достал из кармана пальто скрученный валиком и пахнущий травами платок:

– Держи. Кровь быстро останавливает.

В проходе появился шарф и замельтешил, явно подзывая. А следом за ним из чёрной лужи вынырнул полосатый котёнок и отчаянно запищал.

– Да как ты пролазишь-то везде? – Мьёл с ворчанием наклонился, подобрал Угря и сунул его в карман куртки.

Котёнок сердито вякнул и испарился – улизнул протокой. Чтобы через минуту обнаружиться (рядом с висящим в воздухе шарфом) внутри чайной, у единственной и помятой двери в широкой прихожей. Из крупных щелей сочился тёплый золотой свет.

Сьят огляделся и с уважением посмотрел на колдуна. Стены чайной, как и дверь, напоминали подтаявшие свечи – искажённые, бугристые, в наростах застывшей чёрной воды.

– Гостей ждать? – спросил он серьёзно. – На твоё колдовство сбегутся?

– Понятия не имею. Мелкий, брысь! – Мьёл без труда выбил покосившуюся дверь. – Придут – огребут. Я злой.

Призрачный помощник снова закивал и на секунду показался – взъерошенным и готовым подраться пустынным котом.

А за дверью находилась самая обычная жилая комната с самой же обычной жилой обстановкой – буфет и чайный столик с нетронутой едой в одном углу, кровать в другом, платяной и книжный шкафы, тёмный ковёр на полу. А посреди комнаты за огромным рабочим столом сидела Бьюра и исступлённо писала. Очень бледная, худая, с мутными серыми глазами, она не обратила ни на сыскников, ни на призрачного помощника, ни на запрыгнувшего на стол котёнка ни малейшего внимания.

– Ничего не трогаем, – предупредил Мьёл. – Пиши мастеру Гьирибу, пусть приходит и разбирается. Здесь точно полно тайников, но они принадлежат ведомственным. Разве что…

Котёнок требовательно вякнул. Колдун посмотрел на свою руку, вспухшую каплями воды, и встревожился.

– Разве что Бьюру снова спасём, – закончил он. – Это заклятье жрёт её силы.

Мьёл встал позади замороченной женщины, потёр руки, плеснул водой, и над головой Бьюры распустился чёрный цветок. Поток воды сначала окатил её с головы до ног, а после впитался в лепестки. Вода разрушила, размыла и забрала колдовство, и женщина выронила перо.

Она попыталась отодвинуться от стола, увидела котёнка и прошептала:

– Это ты… Ты позвал на помощь…

Угорь распушился и гордо заурчал. А Бьюра с трудом повернулась и улыбнулась:

– И снова ты…

Колдун присел рядом с ней на корточки и тихо спросил:

– Льеса?..

– Опоила меня чем-то, – кивнула Бьюра. – И здесь заперла. Сначала предложила, чтобы я сама, чтобы добровольно… И тогда выпустить обещала, в семью вернуть. А я отказалась. А стены здесь – как водяной мешок. Вся эта комната – водяной мешок. И вот… Как тебя зовут? – и смущённо: – Можно тебя обнять?..

***

– Это не я… Я не хотела… – плакала в допросной Льеса – высокая, худощавая и голубоглазая женщина с копной серебристо-седых волос. – Меня заставили… Я их не знаю… Муж умирал, мне нужны были деньги – много-много денег… Я одна, у меня больше никого нет… Они сами меня нашли… И предложили – много-много предложили… Я ворую разработки… нет, даже случайные идеи… А они тайник в парке обустроили. Я туда папки, а они – деньги. Я бы ни за что, но муж… У меня больше никого нет…

Она жаловалась очень искренне и выглядела по-настоящему несчастной. Настолько, что Сьят и мастер Гьириб то и дело переглядывались, а потом косились на Мьёла, который обещал подобрать ключи к обману. Колдун же сидел поодаль и смотрел на свой кулак, вспухший чёрными каплями. И в ответ на вопросительные взгляды лишь кивал: продолжайте, мол.

– Бьюру ты похитила? – сурово спросил Сьят.

– Нет-нет, мастер, нет… – залепетала колдунья. – Я только вместе с ней из ведомства на обед вышла… Я ничего не знала, это не я…

Водяной клубок заклятья правды по-прежнему сиял снежной белизной, подтверждая правоту Льесы.

– И ничего важного я не продавала, клянусь! – горячо продолжала она. – Так, по мелочи… редко… После смерти мужа долгов много осталось, я хотела рассчитаться, а потом сдаться вам. И их всех сдать. Не хочу на крючке всю жизнь! Нет, ма… – и вдруг запнулась.

На её лице заблестел пот. Льеса резко сгорбилась, пряча под столом руки, и тяжело задышала, сглатывая. А Мьёл посмотрел на свой кулак в каплях воды и ухмыльнулся.

– Я не… – снова начала колдунья, но недоговорила: закатила глаза и сползла по спинке стула. В обморок.

– Левая рука, – отметил Мьёл. – Проверьте, там или амулет, или знаки.

– Амулет! – удивлённо пробормотал мастер Гьириб. – И не просто амулет. Он под кожей. Сейчас достану. Молодец, парень.

Сьят позеленел и отвернулся, а Мьёл, наоборот, встал и подошёл к старому мастеру. На руке колдуньи, от запястья до локтя, полыхал ожог, под которым проступало что-то выпуклое. И сознание она потеряла явно от боли.

– Если вы умеете быстро лечить, то давайте я достану, а вы исцелите, – предложил Мьёл.

Сьят зажмурился и зажал уши, но колдуны всё сделали тихо и быстро (заодно и цепочку из вещдоков забрав). И уже через минуту на руке Льесы не было ни следа травмы или крови, а через пять минут она пришла в себя.

– Простите… – пролепетала она, подняв голову и часто-часто заморгав. – Мне что-то… нехорошо стало. Можно воды?

Сьят подвинул к ней стакан с водой и снова строго спросил:

– Так кто и зачем похитил Бьюру?

– Я не зна… – затянула старую песню колдунья и осеклась: белый шар правды почернел и зачадил.

– Не ищи, – мастер Гьириб положил на стол амулет – очень тонкий, гибкий, изрезанный знаками. – Он у нас. Человеческая кожа. Взятая у сильного старого колдуна. Обработанная кровью ещё минимум пяти мощных колдунов. Древний и давно утраченный ритуал. Я читал о нём, даже когда-то восстановить хотел, когда был молодым и глупым. Но не решился. А чтобы не совращало знание, заставил себя забыть о нём – да так крепко, что и сейчас не сразу вспомнил. Парень, ты тоже о нём слышал?

– Наставник рассказывал, – кивнул Мьёл, возвращаясь на свой стул. – Но он знал больше вас и сказал, что когда вранья слишком много, оно жжётся. А если ему придать направление, враньё укажет на источник защиты. Немного правок в заклятье правды – и всё.

Льеса сразу сбросила маску несчастной – её глаза потемнели, лицо свело судорогой, рот оскалился.

– Да пошли вы… – прохрипела она.

Мастер Гьириб молча встал, бросил ей в лицо пригоршню воды и велел:

– Говори правду. С чего всё началось?

– Мой муж в молодости был контрабандистом, – послушно заговорила колдунья. – Он долго это скрывал, но я узнала. Сначала думала, он любовницу завёл, а оказалось, тёмные делишки проворачивает. Я тогда сказала, что не против лишних денег в доме, но попросила не рисковать. А он… Это не болезнь была, это проклятье. Он перевозил какую-то древнюю вещь и подцепил проклятье. Болями мучился – чуть с ума не сошёл. У меня к тому времени тоже завелись нужные связи, и я обратилась к знающей Чудье. И она так сказала: или к лекарям, но тогда признаться во всём придётся, а в тюрьме муж год-два проживёт, или в закрытый храм с лечебницей за Семиречьем, но всё равно лет на пять-семь. Там и боли унимают, и вопросов не задают. Но и денег берут много. Очень много.

Она сглотнула и сипло продолжила:

– Мне его дружки уже давно намекали – почему бы, мол, что-нибудь интересное не продать из ведомственных тайн? Это они держат чайную – давно держат. Мне предложили часть секрета, чтобы обмануть заклятье правды, и деньги в обмен на новые разработки. И я согласилась. Почти полгода я восстанавливала ритуал обмана и искала на кладбищах подходящих мертвецов, но оно того стоило. Браслет – всё равно что мёртвый, причём очень сильный мёртвый колдун, сильнее меня. Поэтому заклятье не чувствует живого, лишь мёртвого во мне, а мёртвые не лгут, молчат – потому что их нет. И меня для заклятья правды не было. Но я всё равно старалась быть осторожной. За десять лет меня никто ни в чём не заподозрил. Я действительно не брала ничего важного и опасного, лишь мелочь. Муж прожил семь лет и умер, а я… Решила, что ещё немного, и всё. Рассчитаться с дружками мужа, скопить денег, попросить о переводе в другое ведомство – и уехать. Подальше. Но тут из отпуска, не предупредив меня, вернулась Бьюра – почти на неделю раньше срока. Она заметила. Надо было срочно что-то делать.

– Над чем она всё это время работала? – спросил Мьёл. – Взаперти?

– Над забвением-подменой. Я не хотела её убивать. Лишь хотела, чтобы она забыла – о похищении и обо мне. Подмена помогает не просто забыть нужное, но и заместить реальность выдуманными воспоминаниями. Я бы получила последние деньги, потребовала выкуп, чтобы сбить всех со следа, и уехала. А мужу Бьюры отправила бы записку, где искать жену. И она ничего бы не вспомнила – и никто никаких следов колдовского вмешательства на ней бы не нашёл, – и Льеса зло выдохнула: – Убить её надо было. И тело уничтожить. И концы в воду. А я пожалела – её детей, мужа. Нельзя лишать людей любимых, говорила я себе – сама же потерявшая. А оно вон как вышло – против меня обернулось…

И, поборов остатки воздействия, колдунья отрывисто спросила:

– Кто меня сдал? Как вы всё узнали?

Сьят открыл папку, достал два листа с вопросами – один со своими, второй глава Колдовского ведомства набросал – и невозмутимо ответил:

– Дух Бьюры. Она научилась покидать тело и нашла того, кто её увидит и поймёт. А теперь слушайте внимательно. Пока что вам грозит пожизненная каторга, но ввиду вашего преклонного возраста, раскаяния и сотрудничества со следствием – включая, конечно, обязательные имена всех «дружков» и прочих помощников, – есть шанс заменить её на пожизненную службу в закрытом храме Семи рек. Если согласны, отвечайте на все вопросы – внятно и развёрнуто. Если нет…

– Согласна! – торопливо перебила Льеса.

– Тогда начнём.

А мастер Гьириб придвинулся к Мьёлу и прошептал:

– Не хочешь ко мне? В отдел секретных разработок?

– Увы вам, – ухмыльнулся молодой колдун. – Даже не мечтайте.

– Почему? – прищурился глава Колдовского ведомства.

– У меня голова без ног не работает, – Мьёл пожал плечами. – Сяду в кабинете на задницу – ничего не придумаю.

– Это поправимо, – заметил мастер Гьириб.

– Но это и не главное, – молодой колдун посмотрел сначала на Сьята, потом на Льесу и скривился: – У вас клоака, мастер. А у нас – семья. У нас принято прикрывать, а у вас – подставлять. Я всякого в вашем архиве наслушался. Нет уж. Не пойду.

– Но ты запомни, – глава улыбнулся. – Жизнь непредсказуема, а сыскная особенно. Никогда ведь не знаешь, что случится завтра.

Мьёл согласно кивнул. Они-то со Сьятом думали, что уедет мастер Рьен, уснёт зимний город, и из развлечений останутся склянки, рассказы да старые архивные дела. А оно вон как вышло.

И то ли ещё будет…

Дело 2: Чужак

– Тут точно живёт призрак, – убеждённо заявила Иххо, собирая разбросанные по столам зелёные и жёлтые папки. – Вот увидишь, я докажу. Вернётся мастер Рьен, я попрошу у него допуск в архив для матушки Шанэ, и она этого призрака отловит. Думаю, он давно тут живёт. И пакостит тоже.

– С чего ты взяла? – проворчал Мьёл, с трудом удерживая большую, битком набитую папками коробку.

Он спустился в архив от скуки, собираясь найти и полистать какое-нибудь интересное старое дело, услышал сердитый голос Иххо, догнал её и незаметно для себя оказался не только в слушателях, но и в помощниках.

– О, доказательств много, – девушка сложила в его коробку ещё несколько папок. – Меня не было на работе три дня. Всего лишь. Перед уходом я навела порядок и вернула все папки на свои места. Так откуда у нас сейчас столько посторонних дел? Я понимаю, что многие идут сюда почитать отчёты Сьята, но почему они едва ли не поголовно тащат с собой свои дела и потом забывают их забрать? Три дня! А сколько натаскали? И, поверь, мы собрали едва ли четверть.

Иххо снова зорко оглядела комнату, взяла свою коробку поменьше и первой вышла в коридор.

– И это всё? – Мьёл последовал за ней.

– Вообще-то сначала меня насторожило то, как мастер Рьен нашёл дело Киззо, – призналась девушка. – Он объяснил, что папку обнаружил кот. Животные-колдуны – да, оказывается есть у нас на Севере такое чудо, – но как котёнок, которому три луны от роду, так быстро научился читать и изучил весь архив? Ты логически подумай. Как?

Колдун подумал и не нашёлся с ответом.

– А я тебе скажу, как, – вдохновлённо продолжала Иххо. – Он заметил призрака, который отлично знает архив и которого не может видеть мастер Рьен. Именно призрак и подсказывал коту, где искать. Поэтому они так быстро нашли нужные папки, а среди них и дело Киззо.

– Выходит, документы по делу Бьюры ты нашла примерно так же? – Мьёл посмотрел на неё с любопытством.

– Почти, – девушка свернула в следующую комнату и поставила коробку на стол. – Она лежала в коридоре отдела общих правонарушений на самом видном месте – на полу.

Колдун тоже поставил свою коробку на стол и задумчиво кивнул: да, что-то в этом есть… Потом оценивающе посмотрел на стремительно растущую в руках Иххо стопку и добавил своей коробке водяных «стен» – для высоты и вместительности.

– Есть и ещё один момент, – девушка повернулась и положила на стол новые папки. – Потом покажу. Попозже. Когда дойдём.

– Вообще-то допуск матушке не нужен, – заметил Мьёл, сгребая найденные дела. – Она в ведомстве давно свой человек.

– Нужен, – строго глянула из-под косой рыжей чёлки Иххо. – Раз тут такой порядок.

Колдун хмыкнул, но смолчал. Нравится человеку жить по правилам – ну и пусть живёт.

Девушка захлопала дверцами шкафов, проверяя, но жёлто-зелёные «гости» чаще всего находились на столах и стульях – в комнатах, в нишах коридора, где под светильниками были обустроены рабочие места.

– Давай ещё в пару комнат зайдём, – решила Иххо. – А потом сразу в правонарушения.

Мьёл прикинул, что они действительно обработали едва ли четверть помещений, посмотрел на коробки и прямо спросил:

– Дальше помогать?

– Если ты не занят, – неловко улыбнулась Иххо.

– Пятый день без дела, – колдун поднял свою коробку. – А мастер Гьириб объяснил, что это не он такой вредный – разрешение в архив Колдовского ведомства выдавать всего на неделю. Это один из старых архивариусов лет двести назад заметил, что его помощники посторонних водят – они так на знаниях зарабатывали. И наложил заклятье: неделю посторонний просвещается, а после вместо записей видит пустые листы. И разрешение выдаётся всего раз в сезон. Теперь туда только весной. Но наставник сказал, вам пока хватит, – он первым вышел из комнаты и сразу сменил тему: – Кстати, а ты местного призрака не ощущаешь? Мёртвую невесту-то почуяла.

– В ней было много силы, – Иххо взяла свою коробку и последовала за ним. – Я, видимо, только призраков-колдунов чувствую. Или он просто хорошо прячется. Архив огромный, а я ощущаю призрака шагах в двадцати от себя, не больше.

Так, обсуждая то одно, то другое, они почти добрались до отдела общих правонарушений. За две комнаты до него девушка опустила коробку на пол, нырнула в рабочую нишу и вернулась оттуда с ярко-зелёной папкой.

– Вот, – показала Иххо. – Вот эту папку я нахожу уже несколько недель и всегда только здесь. Я как-то из интереса проследила – она появляется в этой нише каждый день. Понимаешь? Каждый день. В одном и том же месте. Зачем?

На светло-зелёной папке чернел только номер.

– Что за дело? – прищурился Мьёл.

– Ограбление какого-то особняка, – девушка пожала плечами. – Давно случилось – лет тридцать назад. Обошлось без жертв – хозяева и слуги тогда отсутствовали. А грабителей так и не поймали. Вернее… Тогда был Первый день зимы, народу гуляло много. Соседи вспомнили, что видели одну компанию, которая мимо особняка проходила, – они шумели, ссорились, обзывались. Кого-то из них потом нашли, допросили, но отпустили за неимением доказательств. А самое интересное, что в том доме ничего вроде бы не пропало. Деньги, ценности – всё на месте, зато вещи вверх дном. Что именно у них искали, хозяева или не знали, или постеснялись сказать. Дело давно закрыто, да и времени прошло порядочно. Какой смысл тащить папку сюда?

– Никакого, – согласился колдун. Повёл плечами, удобнее перехватил тяжёлую коробку и попросил: – А можешь выписку сделать? Нужны дата ограбления, место, все имена-фамилии – свидетелей, потерпевших, сыскников.

– Зачем? – удивилась Иххо.

– У меня есть приятель в кражах, – пояснил Мьёл. – Скажу, что мы постоянно на это дело натыкаемся, – может, он в курсе. И с сыскником, который дело вёл, поговорю. Так и узнаем, призрак развлекается или нет.

– Ладно, сделаю, – кивнула девушка. – Только давай сначала хотя бы половину чужого из нашего отдела уберём. Да и в тех же кражах надо наши папки поискать – они там часто находятся.

– День только начался, – бодро отозвался колдун. – Заняться пока нечем, а разливать заклятья по склянкам ещё вчера достало.

***

Сьят грыз перо и в сотый раз перечитывал вчерашний рассказ.

Так всегда: когда пишешь – душа летит вслед за словом, и всё нравится, и каждая буковка на своём месте. А когда спустя хотя бы день читаешь написанное – всё не так: и вот это слово не то, и факты не в том порядке изложены, и дополнений-пояснений не хватает. И вообще… сомнительно как-то дело смотрится. И вот тут выводы за уши притянуты. А понравится ли такое читателям?..

Рыжий частично переписал вчерашний текст уже раз пять и всё равно, в очередной раз перечитывая черновик, находил огрехи. А ведь все думают, что это просто – сел и написал. Хотя написать – да, просто, а вот доработать черновик так, чтобы текст заиграл…

От творческих переживаний отвлекла почта. Сьят отложил рассказ, поднял из чёрной воды записку и невольно посмотрел на часы. Семь вечера. Родители в такое время редко пишут, прекрасно зная, что сын или на работе, или у подруги, да к тому же не любит спонтанных чаёв по вечерам. Они давно привыкли с утра о семейных посиделках предупреждать.

Рыжий развернул записку, прочитал, позеленел. И дрожащей рукой быстро-быстро набросал свою.

Ответ в виде грохнувшей двери не заставил себя ждать. Мьёл заглянул в кабинет и с затаённой надеждой спросил:

– Что за срочность?

Сьят молча подвинул письмо к краю стола. Колдун плюхнулся в кресло, взял помятый лист и прочитал: «У нас, кажется, убийство. Соседка затащила мастера Зарэ, всего в крови, на наш участок, машет ножом и хохочет. Мы закрылись дома. Что нам делать?»

– Это у твоих, что ли? – встревожился Мьёл.

Рыжий позеленел ещё больше, кивнул и выдавил из себя:

– Сходишь?..

– Уже бегу, – колдун встал и скомандовал: – А ты Лу напиши, пусть своих поднимает. Я соседку под мышку – и сюда, а он с группой пусть на месте всё осмотрит и с твоими родителями поговорит. И давай очухивайся. У тебя что, от крови и трупов только носовые платки?

Сьят немедленно полез в нагрудный карман безрукавки, вытащил узкий флакончик с золотистым содержимым, сшиб пробку и выпил зелье. А Мьёл уже был у двери вместе с курткой.