Осуждение зла

– Да, там такое!.. Не дай бог! Мужики с вашим отцом там ждут, ну, мало ли что… А я в контору – надо в милицию позвонить.

И когда чуть отошел, повернувшись, добавил:

– Женщинам передайте, чтоб не волновались.

Да-а-а! Кажется, тут меня за несмышленого щенка держат. Когда что-то надо сделать, то я умный, кроме меня эту работу некому выполнить. Ну пожалуйста, сходи, сделай. А когда вот такое… секретные операции какие-то… Тогда я еще не дорос. Видите ли, я ишака с этим, ну… с привидением перепутал. Да я от страха чуть в штаны не наложил, если хотите знать! (А может, и наложил – с подозрением я повел носом и пощупал сзади свои штаны – кажется, все было в норме). А она – «ишак»!.. И не простой ишак, а отпущенный на волю из-за налога… Вот умора!.. А на самом деле никакой уморы не было! Может, этого ишака уже давным-давно нет в живых из-за того, что там наверху… Какое там наверху? Это мама может так сказать. Мы-то все это в школе проходим. Учителя ведь каждый божий день нам все уши прожужжали: «Дорогой Никита Сергеевич, Никита Сергеевич!.. Благодаря Хрущеву скоро, совсем скоро будем жить при коммунизме». Ага… будем жить! А мне сегодня вообще обуться не во что. Вчера отец так и не отремонтировал мои ботинки. Воротник рубашки порвался. Мама обещала распороть и перешить. Эхма!.. Лысый мордатый гад! Он же главный, ну, значит, он и эти новые налоги придумал. Как жалко было яблони! Сколько дней мы с сестрой плакали из-за них. Отец с мамой все работают, работают… Каждый день почти. А кушать – хлеб да молоко, хлеб да молоко. Ладно бы хороший хлеб… Два дня назад мама купила черный. Так этот хлеб был похож на жмых. Его даже овечки не едят. А сегодня я все больше злился на то, что все мужики где-то в какой-то операции участвуют, и даже вот все женщины куда-то собрались (наверно, на подмогу), а мне никто ничего не говорит, что это у них там. Да я сам почти что догадался без вас: наверно, какого-то воришку ловите, как два года назад.

Был у нас такой случай. Когда сестренка вместо меня пошла овечек пасти на выпасе, высокий здоровенный бугай, подойдя к ней и отвернув морду в сторону, чтоб сестра не увидела его бесстыжее лицо, схватив ее, закрыл ей ладонями глаза. Тем временем товарищи этого бугая увели несколько барашков. Потом и он смылся. Но не тут-то было… Отец с мужиками изловили его потом. Ну, до прихода милиции немного его повоспитывали!.. Конечно, такой шум поднялся тогда. Эти упыри оказались гражданами соседнего района другой республики. Ну и сейчас так же, наверно. Но, может, и не смогли изловить, упустили. Но в милицию сообщить обязательно надо было. Или съездить к ним, или звонить требовалось. Вдруг я вспомнил, что к урокам до сих пор не подготовился. А там Зарифа Мамедовна с ехидцей, со своими остроносыми туфлями. При чем тут туфли, спросите? Так когда не можешь задание решить или ответить, она подходит к доске и тебе, бестолковому, на доске черкая, так шарахнет «ненароком» острым носом своих туфель в ногу, что неделю хромаешь, если не больше.

Чтоб совсем духом не упасть, я себя успокоил тем, что все-таки вчера сделал доброе дело: участвовал в тушении человека, поэтому не мог готовиться к урокам. Правда, что я делал при тушении этого человека, вспомнить так и не смог.

Эпизод 7. О Школьных Днях и Мрачных Сказках

Через полчаса я уже был готов идти в школу. С книжками и тетрадью поплелся в район. Два километра дороги, не меньше страха, чем было ранним утром, с привидением. В двух-трех местах почти всегда утром встречали меня собаки. Одна больше и злее другой. И как ни странно, они каждый раз вели себя по-разному. Одна вообще могла меня не замечать. Но на следующий день бросалась как ненормальная. Кое-как отбивался. Да, не так просто давались мне знания. После встречи с собаками, пока шел до школы, начал вспоминать о том, что учителя рассказывали на уроках, чтобы, если меня поднимут и спросят, что-то суметь рассказать.

После ночных приключений не шли мои ноги в школу. Но надо было поторопиться, а то еще мог и опоздать на урок. Прибавив шагу, я на повороте на центральную дорогу чуть не сбил с ног парня с бледным лицом и опухшими красными глазами. Это был младший сын тети Зейнаб, который вчера вечером просил нас с отцом помочь ему открыть дверь. Взгляд у него был настолько отсутствующий, что на меня он даже внимания не обратил. Мне, конечно же, его и маму его было очень жалко. Хотелось с ним поздороваться и спросить, как его мама. Но я сомневался, что он вообще сможет сейчас кого-то узнать и кому-то что-то рассказать.

В класс я вошел почти вместе с учителем литературы. И напрасно я боялся математичку: она, сказали, заболела, и урока не будет. Вместо него поставили физкультуру. По расписанию мало было уроков, и вскоре так тяжело начавшийся день обрел нечто позитивное. Как правило, после уроков я заходил к маме на работу, где получал ценное указание, что и как делать. И, естественно, не забыть выполнить уроки. Ясно, понятно!..

Зная, что у нас на завтра, то есть на субботу, какие уроки по расписанию, я забежал домой, взял соответствующие учебники и, закрутив, как рулет, тонкий лаваш, помчался на территорию недавно построенного инкубатора, где меня заждались мои подопечные. Овцы встретили меня торжественно, с блеяньем. Откусывая лаваш, я пошел вперед, как вожак стаи в поиске мест, где можно было до темноты слегка бока нагулять. И пошли мы туда, где ниже водопада мельницы протекали ручейки с берегами, покрытыми нежной травой. Незаметно день угасал, и я за какие-то три-четыре часа подготовился по устным урокам. Мои подопечные начали подтягиваться к дому. По обочине дороги вдоль высокого забора из сырого кирпича с соломой, пощипывая кустики, овцы медленно двигались к стоящему у дороги сыродельному цеху. Издалека я увидел отца с длинной палкой, идущего навстречу заведующему сыродельным цехом дяде Кериму. Через несколько минут, подойдя к ним, я поздоровался и чуть отошел, чтобы не мешать их приватной беседе. Видимо, отец отвечал на вопросы дяди Керима по поводу ночного кипиша. Я, навострив уши, внимательно слушал рассказ отца:

– Мы и так поздно легли. Наверно, сам знаешь, что произошло. От переживаний уснули хрен знает во сколько. Ночью, когда вышел по нужде, только пристроился, и вдруг издалека раздался та-а-а-кой крик!..

Отец сделал гримасу и, повернувшись боком к железной дороге, рукой указал в сторону моста через реку.

– Я стоял как вкопанный и думал: «Боже, что это за такой крик и что за день такой! То Зейнаб себя сожгла, то этот крик!..» И вдруг раздался шум шагов. Оглянулся. Смотрю, сторож хлоппункта дед Шамиль от ворот идет с карабином, у него был испуганный вид. Видимо, тоже услышал этот крик и, конечно же, тоже испугался. Тут я чуть не расхохотался: ни фига себе, сторож и с таким карабином с полной обоймой какого-то крика испугался!

Отец продолжил:

– Он подошел ко мне и хотел что-то спросить. В это время еще раз крик раздался, четко было слышно: «Помогите!» И все, больше ничего! Ну, дед Шамиль, еще пуще испугавшись, спросил:

– Что делать будем?

– Наверно, надо будет сходить туда. Посмотреть вдоль железной дороги до реки. Крик-то с той стороны раздался.

– Что, пойдешь один? Не сходи с ума, мало ли что! Подожди.

И пошел к дому агронома. Как раз у того свет горел, через окно видно было. Дед Шамиль в окно постучал, и агроном через минуту вышел на веранду.

– А я тем временем зашел домой приодеться. Ну, тут жена проснулась, конечно.

– А сколько человек-то вас было, когда пошли туда? – прервал отца дядя Керим.

– Да четверо нас было. Сын деда Шамиля Имран, агроном, его сосед Полад и я.

После отец, повернувшись ко мне, показал на столпившихся овец:

– Давай, отгони в сарай. Пусть мама подоит. Я скоро буду.

Как бы мне ни хотелось услышать продолжение рассказа отца, пришлось повиноваться. Чуть позже, пока мы с мамой управлялись в загоне, пришел отец.

Эпизод 8. Тихие Подозрения

Мы с мамой ушли домой, а отец остался, чтобы проверить, как развивается ягненок, и покормить его маму. Пока ягненок не окреп, не хотели их выпускать с остальными. Когда мы с мамой поднялись на веранду, там по-прежнему воняло сажей и керосином.

– Мама, когда этот запах исчезнет? Ведь все помыли вроде! – спросил я.

– Мы же только на веранде помыли, а воняет через дверь из комнаты. Керосин-то она на себя там, в комнате, вылила.

– И как ты думаешь, выживет ли она?

– Дай бог, чтоб выжила!

– Слушай, ну почему она сожгла себя?

– Не знаю, сынок, пока не знаю. Милиция рано или поздно выяснит.

– Мам! Я тебе не рассказал. Ведь утром в районе, когда я на центральную поворачивал, младшего сына тети Зейнаб чуть с ног не сбил. Он вообще как будто вокруг себя ничего и никого не видел. Сам бледный, глаза красные-красные. Он, наверно, всю ночь не спал и плакал. Жалко!

Мама молча, глубоко вздохнув, протянула мне пустой чайник и, взглядом показав, что надо делать, начала процеживать молоко. Я, выполнив ее молчаливую просьбу, пошел к себе делать оставшиеся уроки. Я слышал, как через некоторое время пришел отец. Пока уроки делал, не прислушивался, о чем родители говорят. Хотя мне показалось, что отец спросил:

– Чем расстроена?

А чуть позже, когда мои дела шли к завершению, я начал прислушиваться, чтоб не пропустить радостное для меня сообщение: «Иди кушать». Разговоры у родителей шли о всякой чепухе. Вдруг – мама:

– Все хотела тебе рассказать, то забуду, то некогда… За день до случая с Зейнаб, когда вы были на шестой площадке, мы с женщинами пошли в контору, за зарплатой…

Отец ее прервал:

– Осторожно, молоко сбежит!

Через некоторое время мама продолжила:

– Я эту девку увидела перед конторой. Ну, сноху Зейнаб. Наши женщины показали. Слушай, не смейся! Я, увидев ее, настолько неприятно поразилась! Сначала не поняла, кого же это она напоминает? А потом вспомнила, кого!

Видимо, отец по интонации мамы понял, о ком идет речь:

– Слушай, ну забудь, забудь! Ну мало кто на кого похож. Тем более столько лет прошло… Хотя такое непросто забыть. Она что? Устроилась здесь на работу?

– Да я не знаю! Вот что думаю: может, она ему кем-то приходится?

– Не пойму, она что, с той республики?! – Отец рукой на запад указал.

– Я же тебе говорю: не знаю!

В голосе мамы чувствовались слезы и тревога. Я, не выдержав, собрал к завтрашнему дню нужные книги и тетради и вышел к ним:

– Мам! Ну дашь чего-нибудь пожевать? Я уроки сделал, так охота спать!

– Иди, сынок, садись. Сейчас налью…

Мама, разливая по тарелкам молочный суп с рисом, продолжила начатый с отцом разговор уже без надрыва. Видя, что обстановка успокаивается, я быстро съел свою порцию и удалился в свои «апартаменты».

Эпизод 9. Воспоминания под Тутовым Деревом

Несмотря на то, что жителей в нашем поселке было всего человек двадцать-двадцать пять, среди них были очень незаурядные, интересные личности. Например, заведующий универмагом в районе. Жена его до рождения ребенка работала в конторе. А потом, когда у них родилась девочка, она с ней так и сидела дома. К сожалению, Зейнал – его так звали – в последнее время часто возвращался домой поддатым. И когда бывал в таком состоянии, обычно приезжал на такси. Хотя у него имелась своя машина, я ни разу не видел, чтоб он за рулем был «веселым».

На следующий день, то есть в субботу, я пригнал своих подопечных чуть раньше, чем полагалось. В клубе МТС должны были показывать фильм «Седьмое путешествие Синдбада». Но, к сожалению, только когда я прибыл в поселок, узнал, что этот фильм отменили, поэтому мы с отцом подремонтировали ограждения загона. Я, приседая на корточки, держал снизу прутья, а отец, вдевая их в поперечные, прижимая друг к другу, укреплял. И вдруг он, подняв голову и глянув в сторону сыродельного цеха, удивленно произнес:

– Вот это да-а-а! Что это он так, пешком? Чудеса! Вроде и не выпивши. Ни разу не видел, чтоб Зейнал домой пешком пришел.

Меня раздирало любопытство. Я поднялся на цыпочки, посмотрел сквозь щели прутьев. Отец, проверив, как мы отремонтировали ограждения, сказал:

– Ладно, сынок, бросай. На сегодня хватит.

И, переходя арык, достал из кармана папиросы «Казбек», закурил, присел под тутовником на один из пеньков. Я тоже опустился рядом.

Как всегда, элегантно, красиво одетый в костюм и плащ Зейнал, подходя к нам, поздоровался с отцом за руку и, не боясь испачкать свои брюки, откинув полы плаща, тоже присел на один из пеньков. Отец протянул ему папиросы:

– Закури…

– Нет, вы же знаете, я не курю. И вы бы не курили, а… Слышу ведь, как кашляете!

– Ты прав, сынок… Но не могу… это… А чего ты сегодня пешком?

– Да вот, решил… Поправляться я стал, нехорошо. И жена ворчит! Поэтому надо немного и пешком ходить, – сказал Зейнал и, выдержав небольшую паузу, продолжил:

– Дядя Салех! Сегодня мы обедали кое с кем из милиции… Сами знаете, они часто заходят к нам в магазин – приходится с ними дружить. Честно говоря, нелестно отзывались о нашем поселке. Ну и еще разговор зашел про этот случай. Ночью, у реки… Про погибшего… Там вроде все ясно: убили одного из наших товарищей. Но про второго… Мне показалось, что ко второму они относятся с сомнением. У меня прям после разговора с ними в душе горький осадок остался. Вы мне можете рассказать, что же на самом деле у реки произошло?

Отец, усмехнувшись, глубоко затянулся и, несколько раз надрывно кашлянув, сказал:

– Я их не осуждаю. У них это… ну, выработалось недоверие к людям.

Отец опять достал папиросу, начал ее нещадно мять. Потом, не зажигая, положил обратно в коробку:

– В общем, так-то я понимаю их скептицизм! Но это не сказки, а реальность. Пусть еще раз допросят меня, ребят. Не бывает ничего вечно тайного! Все рано или поздно станет известно. А что касается поселка…

Отец, не договорив, опираясь на меня, встал, я тоже. Было уже почти темно. Попросив меня загнать овечек в загон, отец направился домой. Зейнал, тоже встав вслед за отцом, спросил:

– Дядя Салех, а за что вы сидели?

Я хотел было возмутиться таким наглым, хамским вопросом, но отец очень спокойно, не останавливаясь, как бы себе ответил:

– Дела давно минувших дней, мой мальчик!

Эпизод 10. Безмолвные Связи

С веранды соседнего дома донесся голос:

– Ты долго там будешь?! – сердито спросила жена Зейнала.

Когда я подходил к железной дороге, дочка Зейнала уже радостно визжала:

– Па-па, па-па!

Минут через десять, когда в загоне все угомонились, мама пришла с небольшим ведерком. Я, оставив ее доить овец, пошел домой. Но, не дойдя до веранды, увидел поднимающегося туда младшего сына тети Зейнаб. Я, повернувшись, опять пошел обратно. Через забор загона позвал маму:

– Мам, ты скоро?

– Сейчас!

Через некоторое время мама, протянув мне ведерко, начала вытирать руки брошенной на плечо тряпкой.

– Ты вроде домой уходил?

– Мам, Арзу пришел, тети Зейнаб младший.

– А-а-а-а! Вот как… Ну пойдем, узнаем, как там Зейнаб. Мы утром были у нее. Но нас к ней не пустили. Дай Аллах ей выздоровления.

Когда мы поднялись на веранду, услышали глухие рыдания. Мне ужасно тяжело было слышать этот плач. Я сам чуть не заревел – комок в горле стоял. Мама, меня подтолкнув, сказала:

– Иди поставь ведро.

В это время отец вышел мне навстречу. Мама, нагнув голову к нему, шепнула, пальцем показывая в сторону, где тихо плакал Арзу:

– Кажется, Зейнаб!.. – не договорив, тихонько подошла к Арзу.

Через некоторое время, когда мама вернулась домой вся в слезах, нам стало известно о кончине тети Зейнаб. Отец что-то сказал маме, выйдя на веранду, позвал меня:

– Иди к дяде Юсифу, скажи, что я его в сарае жду.

А когда я возвращался от дяди Юсифа, отец, уже зажигая керосиновую лампу, приготовился резать барана. Через несколько минут дядя Юсиф, придя со своим ножом, молча начал помогать отцу. В ту ночь в поселке вряд ли кто-то спал полноценно.

На следующий день всем поселком хоронили тетю Зейнаб. Мужики из огромного брезента, принесенного из хлоппункта, построили под тутовниками большую палатку, дали эхсан3, приготовленный из баранины женщинами во главе с мамой. На похоронах из родственников был только младший сын покойной Арзу, больше никого. Ни ее старшего сына, ни снохи. Но мне казалось, что с этого дня уже весь поселок стал для Арзу близким родственником.

Эпизод 11. Игорь Пахомов – 2

На следующий день из постели рано выбраться не удалось. Прошедшим вечером холодный осенний ветер с дождем сделали свое дело. Пока я домой добрался, весь промок и окоченел. Пока воды вскипятил, чай заварил, полчаса прошло. Быстро поужинав парой кусочков черного хлеба, намазанных маслом, улегся под одеяло. Проснулся поздно, с головной болью и насморком. Хорошо, что температуры не было. Конечно же, в тот день я впервые в жизни пожалел о том, что я не женат. Иначе вечером к моему приходу был бы уже готов ужин с горячим чаем. А после – теплая постель, еще с горячей грелкой на все тело!.. Вот тогда и не было бы сегодня этого дурацкого насморка и волнами накатывающей головной боли. Но ничего не поделаешь. Откроется аптека – куплю какие-то таблетки. Быстро сделав глазунью из последних оставшихся яиц, без хлеба проглотил ее и поторопился на выход.

Ни дождя, ни ветра сегодня не было. Но все равно я мерз. От моего дома до работы – около километра. Через пятнадцать-двадцать минут я был уже на месте. Поздоровавшись с дежурным, забрав ключи от кабинета, прошел к себе.

Первым делом, как прокурор велел, надо было изучить содержимое вчерашней папки, а после опять заняться делом этого беглеца, поэтому, не снимая подсохшего за ночь плаща, через силу приступил к делу. Достав из объемного чрева сейфа серую папку, открыл ее. Дело об убийстве начальника местной заготконторы. Следователь районной прокуратуры и оперативная группа райотдела милиции были вызваны одним из жителей поселка хлоппункта. Звонок поступил дежурному районной милиции по 02. Группа прибыла на место происшествия в 05:25. Следователь районной прокуратуры установил: «С 14 на 15 октября примерно в два часа ночи вышедший на улицу по нужде житель поселка хлоппункта Салех Караев услышал со стороны реки крик: «Помогите!». Спустя несколько минут заметивший в такой поздний час Караева во дворе своего дома сторож хлоппункта Шамиль Рустамов, подойдя к Караеву, поинтересовался его мнением по поводу этого крика. В это время раздался повторный крик: «Помогите!». Не оставшись равнодушными, сторож Ш. Рустамов и житель поселка хлоппункта С. Караев обратились к еще бодрствующим своим троим соседям с предложением о помощи кричавшему. Таким образом, была организована группа из четырех человек, при поиске кричавшего она обнаружила недалеко от реки зарытого в песок по шею человека и лежавшего в двух метрах от зарытого лицом вниз человека в капюшоне. Визуально их определили как мертвых, для вызова милиции по телефону был делегирован в контору один человек из этой группы. Но оперативная группа по прибытии на место происшествия обнаружила только одного пострадавшего – зарытого в песок. По утверждению этих свидетелей, второе тело все же было. Но во время отсутствия свидетелей с места происшествия второе тело исчезло». Далее были показания свидетелей и нескольких жителей этого поселка, справка об установлении личности пострадавшего. В самом начале, когда прибыла оперативная группа, погибшего узнал замначальника угрозыска, возглавляющий группу. Еще фотографии с места происшествия и заключение судмедэксперта. По этому заключению было выяснено, что погибший вначале, когда его зарыли в песок, был еще жив. Смерть наступила за 15-20 минут до появления «спасателей». Максимум за полчаса. Судя по следу на шее погибшего, его задушили ремнем. Но на месте происшествия никаких ремней и лопат не было обнаружено. Далее шли постановления об обыске в кабинете погибшего, протоколы допросов главного бухгалтера, кассира и еще нескольких человек. Несмотря на утверждения главного бухгалтера о наличии у погибшего крупной суммы под отчет, при вскрытии сейфа никаких денег не нашли. Зато обнаружилась верхняя одежда, висевшая на вешалке, – пальто и пиджак. Во внутреннем кармане пиджака нашелся самый главный документ – почти что новенький паспорт, который был прикреплен к делу, и в боковом кармане ключи, предположительно от квартиры. И наконец, протокол обыска в доме погибшего при понятых, который следствию никакой помощи не оказал. Далее… А далее следствие забуксовало. Я закрыл папку. Да-а-а!.. Негусто, конечно. Доставая платок, заглушил набежавший чих. И в это время раздался стук. Я глянул на часы. Кажется, судя по времени, пришел свидетель по делу беглеца. Не торопясь спрятал дело заготовителя на верхнюю полку сейфа, все обдумывая, как же быть дальше. В дверь постучали еще сильнее. Достав со средней полки другое пухлое дело, я обреченно крикнул:

– Войдите! – и себе под воспаленный нос пробормотал: «Семимесячный4!..».

Через час, допросив последнего свидетеля по делу беглеца, написав постановление, закрыл дело. Глаза слезились. В горле першило. Надо было разбушевавшийся организм чем-то успокоить. Другого варианта не нашел, как выпить горячего чая. Достав электроплитку из недр тумбочки, воткнул вилку в розетку, водрузил на нее эмалированный чайник со вчерашним кипятком. Сняв помятый плащ, бросил его на спинку стула, забрал из сейфа пока жидкое дело заготовителя и положил перед собой.

Эпизод 12. Игорь Пахомов – 3

Итак, судя по делу, выяснили, что заготовителя убили. И, видимо, из-за пропавших из сейфа денег. По крайней мере пока другой причины я не видел. Но возникал вопрос: почему вообще надо было убивать этого… заготовителя? А не проще ли было бы, временно нейтрализовав сторожа, вскрыть этот чертов сейф и забрать все то, что было в нем? Зачем надо было идти на мокрое дело?! И притом убивать таким изуверским способом?! С элементами скафизма – древнеперсидского метода казни, приводящего к особо мучительной смерти.

У нас в университете были гениальные преподаватели – ходячие энциклопедии. На одной из лекций доктор исторических наук профессор Велизаде подробно излагал описание таких пыток византийского летописца двенадцатого века Иоанна Зонара. Нет, тут что-то не так! И еще: нельзя было сбрасывать со счетов показания жителей поселка, которые обнаружили тело. А они утверждают, что пострадавших было двое. Пока жители сидели чуть подальше от места происшествия, тот, который лежал в плаще вниз лицом, пропал. Испарился, не оставив никаких следов… Мистика какая-то!.. Лежал, лежал и вдруг незаметно, без шума, бац… Исчез. Да!.. Ей-богу, это дело мне все больше и больше не нравилось! Чувствовал одним местом, что мы с ним еще намучаемся. Вернее, я намучаюсь.

Крышка чайника начала прыгать. Вытащив вилку из розетки, засыпал стакан чабрецом. Залив кипяток в стакан, прикрыл блюдцем – пусть пока заваривается.

Так… Далее, наверно, для начала надо бы изучить ближайшее окружение заготовителя. По установленным фактам, у него ни жены, ни детей не имелось. Тогда надо уточнить, с кем же сожительствовал или состоял в интимных отношениях этот горе-заготовитель. Как правило, женщины всегда много знают о своих мужчинах. Быстро изложив на бумаге дальнейший план моих действий, аккуратно поместил листы в дело. В это мгновение цоканье женских каблуков, доносившееся из коридора, прекратилось у порога моего кабинета, и раздался ожидаемый мной стук в дверь. Видимо, кому-то из прекрасной половины человечества я понадобился. Делать было нечего:

– Войдите!..

На пороге появилась очаровательная Александра – секретарша нашего прокурора. Саша, как мы ее называли, была без пяти минут юристом. Она заочно училась в университете на последнем курсе юридического факультета и жила с родителями и младшей сестрой в поселке «Питомник». Чуть вздернутый носик, подкрашенные пухлые губы и зеленые большие глаза придавали ей особый шарм. Она вела себя со мной подчеркнуто сухо и вежливо. Но не упускала момента меня подколоть, сыронизировать: «Игорь Владимирович у нас, кроме работы, ничем не интересуется. У него в голове только одни нарушители закона и преступники». И вот эта очаровашка, встав в проеме двери, с любопытством разглядывала меня:

– Привет, Са-а-ш! Проходи! Чай будешь?

Очередной чих предотвратить не успел, наверно, на всех этажах было слышно.

– Привет! Заболел, что ли?.. – удивленно-жалостливо спросила она, вплотную подойдя ко мне, и обратной стороной ладони дотронулась до моего лба. Убедившись, что температуры нет, по привычке добавив в голос ехидцы, продолжила:

– С гриппозными не пью и не общаюсь! Не хватало еще заразу подцепить!

– Да не гриппую я… Вчера под дождь попал – малость переохладился. Я серьезно… Чай будешь?

– Да я бы с удовольствием! Так хорошо чабрецом пахнет. Просто Имран Касумович не в духе. С кем-то, – Саша большим пальцем показала на потолок, – опять поцапался. И задал работы выше крыши. Да велел тебя найти. Но давай, гриппозный, чай свой выпей – и на ковер. Не задерживайся!