Тень Тьмы

– Я король, – заявляет он пьяно. – Я делаю то, что захочу.

– Убеждай себя дальше.

– Мы ни для кого не делаем исключений, – последнее слово Пэн произносит так, словно это несусветная чушь.

– А, так это ты мне доказываешь? – парирует Вейн.

– Ну и что, чёрт возьми, она может с этим сделать? – хмыкает Пэн.

Вейн откидывается на спинку кресла и открывает книгу. У него всегда есть книга под рукой.

– О, она поставит тебе мат ещё до того, как ты поймёшь, что сидишь за доской.

Кас спрашивает у меня: «Как думаешь, когда Вейн признает, что не испытывает ненависти к Дарлинг?»

Я хмыкаю.

«И испортит себе репутацию? Никогда».

«Однако он прав, – замечает Кас, – если Дарлинг придёт сюда, она разозлится».

«Пэн слишком пьян и зол, чтобы трезво мыслить. С радостью погляжу, какая будет сцена, если она появится».

Темноволосая девушка, которую я не узнал, подбирается ближе к брату.

– Меня зовут…

– Мне всё равно, как тебя зовут, – отвечает Кас, едва взглянув на неё.

«Ну и кто сегодня ведёт себя как мудак?» – подкалываю я.

«Отвали».

«Девчонка Дарлинг обвела тебя вокруг пальца».

Кас отвечает мне тяжёлым взглядом.

«У неё на каждого по пальцу найдётся».

Я громко смеюсь. Девицы недовольно хмурятся, раздражённые тем, что их исключили из разговора.

Вейн садится за книгу, а Пэн, будто подначивая его сказать что-то ещё, продолжает возиться с Либби. Но не раздевает её. Не лезет языком к ней в рот. Не пытается её трахнуть.

По его поведению я вижу правду.

Питер Пэн так же сопротивляется своему желанию, как и я.

Глава 5

Уинни

После ванны я укутываюсь в плед и уютно устраиваюсь в кресле у открытых окон, слушая шум океана внизу. В комнате темно, если не считать косых лучей лунного света. Я кладу на подоконник босые ступни, и их овевает прохладный воздух.

Должно быть, я правда засыпаю на какое-то время – а потом резко, как от толчка, прихожу в себя, и к тому моменту океан уже успокаивается до мягкого плеска волн о галечный пляж.

За пределами своей комнаты я слышу девичий смех, и что-то неприятно-тёмное ворочается у меня в животе.

Я отбрасываю одеяло, иду к закрытой двери и прижимаюсь ухом к прохладному дереву.

Там опредёленно есть девушки. Я слышу отчётливый гул голосов Каса и Баша.

Неужели они действительно загнали меня в комнату, а потом решили в моё отсутствие устроить вечеринку?

К горлу подкатывает болезненная острая ярость.

Что Питер Пэн сказал той ночью? Никому нельзя меня трогать. Он думает, что владеет мной, как своей собственностью? Что он может делать со мной всё, что ему заблагорассудится, без каких-либо последствий для себя?

Конечно, Король Неверленда считает, что правила на него не распространяются.

Кас велел мне оставаться в своей комнате, пока они не разрешат мне выйти, но я им не хренова пленница. Уже нет.

Я рывком открываю дверь и следую по коридору на чердак за отблеском золотого света.

В воздухе вьётся дым. На ветвях Небывалого Дерева среди сонных, тихо журчащих попугайчиков блестят жуки-пикси.

И по всей комнате, в том числе на коленях у Питера Пэна, я вижу хорошеньких девушек.

На первый взгляд это мои ровесницы, хотя тут, на острове, трудно сказать, смертные они или бессмертные. Я до сих пор не знаю, как это всё работает. Кто стареет, а кто нет. Может быть, и вовсе никто. Может быть, они все застряли во времени, как жук в капле древней древесной смолы.

Когда я останавливаюсь рядом с угловым диваном, в комнате повисает тишина.

Близнецы смотрят на меня. Между ними, но не вплотную, на диване расположились несколько девушек. Вейн сидит в кожаном кресле с раскрытой книгой в руках. Меня он демонстративно не замечает. Во рту у него сигарета.

В соседнем кресле на коленях у Питера Пэна восседает блондинка. Девушка смотрит на меня как на мусор, выброшенный океаном на берег.

Мы с Пэном встречаемся глазами.

Пока мы меряем друг друга взглядами, его лицо становится всё более напряжённым.

Я сощуриваюсь, пытаясь замедлить дыхание и успокоить колотящееся сердце.

У него ещё нет своей тени. Он не всесилен. Это означает, что если я хочу отстоять свою позицию, сейчас самое время, и во мне возникает внезапная, настоятельная необходимость отомстить ему за то, что у меня сводит живот, за то, что он заставил меня почувствовать себя ревнивой сучкой, хотя я не заявляла своих прав ни на кого из них.

А может, он делает это специально. Может быть, он хочет посмотреть, как я отреагирую.

Выражение его лица едва заметно оживляется, губы слегка кривятся, когда он чувствует перемену в моём поведении.

Сейчас или никогда.

Я бросаюсь к лестнице.

Пэн скидывает девушку с колен, она разражается протестующим пронзительным визгом и шлёпается на пол.

Я чувствую, как Пэн несётся за мной по пятам, и по рукам бегут мурашки.

Он крупнее меня и определённо быстрее за счёт длины ног. Но я долго жила в старых домах и знаю, какие их свойства могу использовать в своих целях.

На лестнице я подтыкаю платье под задницу, сажусь на перила и стремительно скатываюсь вниз.

Пэн, пытаясь схватить меня, промахивается на дюйм, и секунду спустя я спрыгиваю на землю.

Он бегом спускается на несколько ступенек, но быстро отказывается от этой идеи и, упёршись в поручень, перемахивает через него.

А я уже бегу, чтобы осуществить свою месть.

В костровой яме потрескивает огонь, вокруг собралось с десяток Потерянных Мальчишек. Я выбираю первого попавшегося, прыгаю в его объятия, обхватываю ногами его талию и прижимаюсь губами к губам.

Об удовольствии речь не идёт.

Я хочу обозначить свою позицию. К несчастью для Потерянного Мальчишки.

Он напрягается подо мной.

И в этот момент Пэн нагоняет меня и оттаскивает прочь.

Потерянный Мальчишка смотрит на нас широко раскрытыми глазами, в лице у него ни кровинки.

– Прости, король, я не собирался к ней прикасаться! Она сама на меня накинулась!

Пэн рявкает на меня:

– Какого хрена ты творишь?

– А какого хрена ты творишь?

– Им нельзя тебя трогать, – он неопределённо взмахивает рукой в сторону Потерянных Мальчишек. – Они это знают. И ты это знаешь.

Я скрещиваю руки на груди и вызывающе выпячиваю бедро.

– Им нельзя прикасаться ко мне, – подчёркиваю я, – но я как-то ничего не слышала, чтобы мне запрещали прикасаться к ним. А раз так, согласно этому правилу я могу трогать кого захочу, по собственному усмотрению. Если ты кого-то трогаешь, то и я могу кого-то трогать.

На балконе Кас и Баш маскируют смех фырканьем.

Пэн едва не дымится от ярости.

– Давай обсудим это наверху.

– Нет.

– Нет?

Тишину нарушает только потрескивание огня и шелест морского бриза в пальмовых листьях.

– Нет? – повторяет он.

Потерянный Мальчишка, на которого я налетела, отступает на шаг. Остальные не двигаются ни на дюйм.

Пэн разглядывает меня, как непослушного ребёнка. А потом вдруг перекидывает меня через плечо – у меня возникает некоторое ощущение дежавю.

Я принимаюсь молотить его по спине с воплем:

– Я не твоя собственность!

Конечно, это бесполезно. Питер Пэн состоит из сплошных жил, мускулов и непоколебимой гордыни. Он тащит меня вверх по лестнице, едва замечая удары моих кулаков.

Когда мы проходим мимо близнецов на балконе, я пытаюсь приподняться:

– Поможете мне?

– Извиняй, Дарлинг, – дьявольски усмехается Баш. – Ты сама заварила эту кашу.

Я сдуваюсь и обмякаю, и Пэн заносит меня в дом. На чердаке он громко щёлкает пальцами и приказывает:

– Выметайтесь отсюда.

Девицы убегают, я слышу цокот каблуков на лестнице.

Пэн бросает меня на кожаное кресло и обвиняюще тычет пальцем в мою сторону, в золотистом верхнем свете сверкают серебряные кольца.

– Я, мать твою, не в настроении для таких штучек.

– Забавно, я тоже была не в настроении, выйдя из своей комнаты, обнаружить у тебя на коленях какую-то неверлендскую шлюшку.

Он садится в соседнее кресло, вытянув длинные ноги, и сердито хмурится. Кладёт в рот сигарету, щелчком открывает зажигалку.

Едва вспыхивает пламя, бумага и табак загораются, и Пэн делает большую затяжку.

Зажигалка захлопывается.

Дым вьётся, как полосы внутри агата.

Выдохнув, Пэн упирается локтем в подлокотник кресла, зажав в пальцах сигарету. Он смотрит прямо на меня, голубые глаза отражают свет.

Мне жарко и холодно одновременно.

Я хотела его внимания – и вот оно.

– Я человек прямой, – начинает он. – Я не люблю играть в игры. Если тебе есть что сказать, Дарлинг, скажи это мне в лицо.

Я выдыхаю через нос.

Что я хочу сказать? И как вообще мне это сказать, чёрт побери? Признаюсь, мой план не шёл дальше того, чтобы Пэн пожалел, что прикоснулся к другой девушке.

Но я думаю, суть как раз в этом, не так ли? Так что лучше сказать как есть.

– Я не хочу делиться.

Он вызывающе щурится.

– Если мне нельзя прикасаться ни к кому другому, то и вам нельзя, – договариваю я.

Пэн проводит языком по нижней губе изнутри. Его глаза не отрываются от моего лица, и под его тяжёлым взглядом я потираю бёдрами друг о друга, чтобы немного подавить зуд между ног.

– Нас четверо очень жадных мужчин. Ты правда считаешь, что способна удовлетворить наши аппетиты?

Мне даже задумываться не приходится.

– Да.

Его взгляд становится тёмным и опасным, и мне вдруг кажется, что он с самого начала знал, к чему всё это приведёт. Он нарисовал карту, и я проследовала к месту, обозначенному крестиком, прямо в его ловушку.

– Тогда покажи мне, – говорит он.

– Как?

– Ты хочешь нас четверых, тогда вставай на колени и поработай ртом. Покажи мне, что сможешь быть нашей шлюшкой, Дарлинг.

Зуд нетерпения усиливается, и я чувствую, как клитор у меня набухает жаждущим прикосновений бугорком.

Ну ладно. Пэн хочет представления – он его получит.

Я встаю. Пэн делает ещё одну длинную затяжку, выпускает дым из губ плотным облаком и втягивает его обратно.

Я вне себя от напряжения и взбудоражена больше, чем ожидала.

Я пытаюсь опуститься на пол перед ним, но он лишь коротко качает головой.

– Сначала близнецы. Я хочу посмотреть, как ты давишься ими.

Его резкий тон предназначен для того, чтобы отпугнуть меня, но он не слишком хорошо меня знает, если думает, что у него получится. Потому что в животе у меня порхают миллиарды крыльев, а киска пульсирует.

Я подозреваю, что если Король Неверленда прикажет принцам фейри трахать меня в рот, пока я не заплачу, они это сделают.

И, подозреваю, мне это понравится.

Когда я поворачиваюсь к близнецам, Баш уже держит член в руке, словно всю ночь дожидался этого момента.

Я пересекаю комнату и ныряю вниз, усаживаясь между его ног, грубый ворс ковра впивается в колени. Баш уже гоняет член в кулаке, дроча себе долгими медленными движениями. На головке блестит предэякулят, и Баш стирает его подушечкой большого пальца, а затем проводит ей по моей нижней губе.

Я слизываю языком его вкус, и в моей киске возникает ответный трепет.

– Твою бесстыжую щёлку я отымел уже дважды, – говорит он. – А теперь с радостью познакомлюсь и с твоим ртом.

– Тогда чего ты ждёшь? – дразню я.

Он издаёт глубокий грудной стон, хватает меня за волосы и притискивает к себе.

Размер его члена у меня во рту застаёт меня врасплох, и воздух застревает в горле, когда я пытаюсь приспособиться.

Баш качает бёдрами вперёд, одновременно толкая меня на себя, и головка его ствола ударяется мне в горло. Я издаю захлёбывающийся звук. Он на мгновение выходит из моего рта, и я тут же жадно хватаю большой глоток воздуха.

Пэн говорит у меня за спиной:

– Не нежничай с ней, Баш. Она этого хотела, так заставь её поработать.

– Кто я такой, чтобы не выполнить требование короля? – Баш снова подтаскивает меня вплотную к себе и поднимается на ноги.

Он шлёпает меня членом по лицу, и я ахаю от неожиданности.

– Не останавливайся, Дарлинг. Продолжай. – Он улыбается мне, янтарные глаза сияют.

Я меняю положение и обхватываю его член губами, скользя по нему вверх-вниз. Баш зарывается рукой в мои волосы и сильно дёргает, понуждая взять глубже.

– Молодец, хорошая девочка, – говорит он. – Посмотри на меня.

Я вытягиваю шею, чтобы встретиться с ним взглядом, и блеск тёмного удовлетворения в его глазах лишь усиливает ощущение парения у меня в животе и пульсацию клитора.

Если бы он коснулся меня. Если бы в то же самое время меня трахал его брат. Я хочу… Я хочу…

– Вот так, Дарлинг.

Он качает бёдрами, въезжая мне в рот.

– Чёрт, да.

Я никак не могу отдышаться, и на глаза наворачиваются слёзы, когда головка снова и снова ударяется мне в горло. Я быстро выдыхаю через нос, пытаясь подстроиться к темпу и не задохнуться.

– О, чёрт, Дарлинг!

Всё это время я чувствую на себе взгляд Пэна, упивающегося зрелищем.

Есть нечто крайне захватывающее в том, чтобы быть увлекательным представлением для чужих глаз.

Баш двигает бёдрами всё быстрее, трахая меня в рот так яростно, что это максимально похоже на наказание.

И когда он наконец изливается внутрь и сперма растекается у меня по языку, я глубоко вдыхаю, стараясь не отстраняться, пока он не спустит в меня всё до последней капли. Меня трясёт от нервного возбуждения, мне жарко, и я безумно хочу трахаться ещё.

Баш достаёт член и приподнимает моё лицо за подбородок.

– Ты всё проглотила? Дай-ка глянуть, Дарлинг.

Я широко открываю рот и высовываю язык.

Конечно, проглотила. Я в этом деле не новичок.

– Хорошая девочка, – повторяет Баш и, наклонившись, целует меня, долго и глубоко, скользя языком по моему. Отстранившись, он упирается со мной лоб в лоб и с чувством произносит: – Чёрт, ты даже не представляешь, как мне это было нужно.

– Может быть, мне это было нужно ещё сильней.

Он негромко усмехается.

– Ну ты ещё получишь, даже сверх необходимого. Кас, – зовёт он, распрямляясь, – добудь мне верёвку?

Слышен стук шагов Каса, он исчезает из поля зрения и возвращается с отрезом верёвки в руках. Меньше чем за две секунды Баш заводит мне руки за спину и связывает запястья.

Сам он так и остаётся у меня за спиной, держа в одной руке конец верёвки, а другую ладонь кладёт мне на горло.

– Твоя очередь, брат, – говорит он.

У Каса уже стоит, но он медлит, разглядывая меня, связанную и выставленную специально для него.

В животе у меня бьются бабочки, влажные губы опухли. Я всё ещё ощущаю вкус спермы Баша на кончике языка, но будь это пир, я считала бы, что попробовала только первое блюдо.

Баш дёргает верёвку вверх, и моё тело выгибается, выпячивая грудь. Я до сих пор в своём платье, но у него низкий вырез, и Кас, подойдя ко мне, проводит пальцем по линии шва. По груди от прикосновения бегут мурашки, соски тут же твердеют.

Кас смотрит, как они туго натягивают ткань.

– Тебе нравится, когда тобой пользуются, Дарлинг? – спрашивает он, словно ответ имеет значение.

Нравится ли? Никому никогда не было дела до того, чего хотелось мне.

– Это сложный вопрос, – говорю я.

– Ну так дай на него лучший ответ.

– …Да.

– Почему?

Я закрываю глаза, и его рука опускается ниже, ловкие пальцы дразнят мой сосок сквозь ткань. Я издаю тихое шипение, когда ответный трепет пронзает мою киску.

– Потому что от этого я чувствую себя лучше.

– А ещё?

Кас перемещает руку на вторую грудь, сильно сжимает сосок, и трусики на мне снова влажнеют.

– И… менее одиноко.

Глаза жжёт от непрошеных слёз.

Это гораздо больше, чем я хотела бы признать. Куда более правдивый ответ, чем было бы удобно.

Я больше не хочу быть одна.

Кас расстёгивает ремень, молния на его штанах громко вжикает, расходясь зубец за зубцом.

Контуры его напряжённого члена проступают сквозь тёмную ткань нижнего белья. Будь у меня свободны руки, я бы охотно ему помогла.

С Касом я была только один раз, и то сразу после того, как Пэн отымел меня на столе, и в то же время Баш трахал меня сзади.

Не было времени обращать внимание на некоторые вещи.

У Каса больше, чем у Баша. По-моему, даже больше, чем у Пэна. Трудно сказать, как они соотносятся по размеру с Вейном.

Не знаю, поместится ли его член мне в рот полностью.

Баш перемещает руку с моего горла на загривок и разворачивает меня так, будто я сцена, он режиссёр, а Кас – звезда сегодняшнего выступления.

Сердце стучит в барабанных перепонках.

Желудок скручивает.

У меня получится. Я смогу взять его на всю длину. Я это сделаю.

Он трётся головкой члена о мои губы, и я высовываю язык ему навстречу, отчего он издаёт рычащий стон. Этот дикий звук вызывает дрожь в моей киске.

Он хочет ещё растянуть удовольствие, но я уже вижу, что на это нет времени.

Кас проводит по моей нижней губе большим пальцем, потом скользит в рот, заставляя меня пососать его.

– Возможно, я обманываю себя, – хрипло говорит он, прикрыв глаза. – Может быть, с тобой, Дарлинг, ничего, кроме безысходности, просто не работает.

А потом засаживает мне в рот свой член.

Глава 6

Уинни

Кас быстро и жёстко трахает меня в рот, и вскоре по моему лицу уже текут слёзы.

Я действительно задыхаюсь.

Со связанными за спиной руками я не могу контролировать его темп, и он двигается совершенно безжалостно.

Отчаянно.

И у него слишком большой член для моего рта.

Когда Кас кончает, сперма струёй бьёт мне в горло, и стоит ему достать член, я судорожно хватаю ртом воздух.

Кас уходит, пошатываясь, и падает на диван, запрокинув голову, – под потолком жуки-пикси мечутся туда-сюда в возбуждённом неистовстве.

Я знаю, что они чувствуют.

Я делаю ещё несколько жадных вдохов, и Баш подходит вытереть мне слёзы.

– Ты такая хорошая девочка, правда, Дарлинг?

– Развяжи меня, – говорю я, – чтобы я могла позаботиться о короле.

Он улыбается мне.

– Как хочешь.

Освободившись от верёвок, я растираю запястья, чтобы немного вернуть кистям чувствительность.

Смотрю на Пэна.

Он сидит с рассеянным взглядом, развалившись в кресле. На нём тёмные джинсы и тёмная футболка, облегающая его бицепсы, как вторая кожа.

Чернильные линии сбегают по его рукам, несколько витков татуировки выглядывают из-за воротника.

Восхитительно нечестивое зрелище.

И я никогда не перестану грешить ради него.

Я пытаюсь встать с пола, чтобы подойти к нему, но Пэн щёлкает языком и качает головой.

– Разве я сказал тебе подняться с колен? – удивляется он. – Ты должна приползти ко мне.

Бабочки в моём животе взвиваются смерчем желания и стыда.

Он хочет, чтобы я ползла к нему?

Он думает, будто докажет мне, что я не смогу оставаться в игре, хотя сам при этом клянётся, что ненавидит играть.

Всё здесь игра. Особенно вот это, сейчас.

Все ждут молча, им интересно, что я стану делать.

Я не проиграю.

Я полна решимости сделаться пиршеством для Питера Пэна, чтобы он не мог насытиться вкусом самого особенного блюда.

Я ставлю руки на ковёр и ползу к нему.

В руках Вейна захлопывается книга, и у меня смещается центр тяжести от одной только мысли о том, что он наблюдает за мной. Я скольжу низко, как змея, изгибаю спину, выпячиваю задницу.

Может быть, если я достаточно вложусь в это шоу, он тоже захочет меня.

Я хочу снова и снова брать у этих мужчин, копить свою добычу, словно алчная королева.

Когда я добираюсь до Пэна, он раздвигает ноги, чтобы я могла усесться прямо перед ним. Он смотрит сияющим удовлетворённым взглядом, как я расстёгиваю пряжку и протягиваю сквозь шлёвку кожаный ремень. Металл звенит. Пэн наблюдает за моими движениями.

Расстегнув пуговицу, я вижу, как его член натягивает ткань, и от вида этой выпуклости в моей груди разгорается огонь.

Я расстёгиваю молнию и рывком спускаю его штаны, высвобождая член.

Приподнявшись, я нацеливаюсь губами прямо на набухшую головку члена, и тело Пэна напрягается в ожидании.

Я беру его в руку, медленно глажу по всей длине, запоминая каждую бороздку, каждую выступившую венку.

Пэн скрежещет зубами.

– Я не хочу делиться, – говорю я ему.

Его ноздри раздуваются.

– Я не хочу видеть у тебя на коленях какую-то девчонку из города, когда я сама от тебя всего-то через коридор. Когда я сама могу сидеть у тебя на коленях.

Я выпрямляюсь, отодвигаю губы на дюйм от него и дразняще выдыхаю. Головка его члена подрагивает в предвкушении того, как погрузится мне в рот.

– Скажи это, Король Неверленда.

– Коснись моего члена этим хорошеньким ротиком, и, может быть, я и скажу.

Я медленно придвигаюсь и провожу кончиком языка по блестящей щели уретры на его члене.

– Скажи это.

Он со стоном качает бёдрами вперёд, навстречу мне, так что я опускаюсь к утолщённому основанию его члена и облизываю его снизу.

Слышно, как Пэн шумно выдыхает.

Я думаю, мы оба знаем, что он может сам толкнуться мне в рот в любой момент, но игра есть игра. И я намерена победить.

Король Неверленда мой. И я заставлю его признать это.

Я совершаю такое движение, будто собираюсь снова лизнуть его от основания до кончика, держа губы совсем близко, почти касаясь, но не вплотную.

Пэн издаёт низкий животный стон на грани рыка.

– Дарлинг, – говорит он.

– Да?

Он закрывает глаза и делает глубокий вдох, стараясь успокоиться.

– Единственная киска, в которой я буду, – твоя. – Вновь открыв глаза, он вдруг подаётся в кресле вперёд, хватает меня за предплечья и резко разворачивает так, что я оказываюсь на сиденье, а он сам – на коленях. – Единственный рот, который приблизится к моему члену, – твой. – Он собирает моё платье вверх, к талии. – Единственная девушка, которая будет сидеть у меня на коленях в качестве моего прелестного трофея, – это ты. – Он зацепляет пальцем мои трусики и оттягивает их в сторону, обнажая промежность. – И единственная девушка, с которой я буду обращаться как со своей личной шлюхой, – это ты. – Он придвигается, почти касаясь ртом влажной кожи – обращает моё же оружие против меня.

Я дрожу в предвкушении.

– Этого тебе хватит, Дарлинг? – спрашивает он.

Я решительно киваю.

– Да.

Он проводит языком по моему клитору: скорее подразнить меня, нежели зачем-либо ещё, но даже от такого мимолётного касания я чуть не вылезаю вон из кожи.

– Повтори ещё раз, – приказывает он.

– Да, этого мне хватит.

Он скользит пальцами вверх по шву трусиков, нарочно проводя тыльной стороной костяшек по моей киске и выше по клитору.

Я дрожу от удовольствия.

– «Да, кто»?

Я глубже утопаю в шикарном кожаном кресле.

– Да… Пэн?

Он плюёт на мою киску и скользит двумя пальцами вверх, чтобы снова невзначай встретиться с возбуждённой набухшей плотью.

– Попробуй ещё раз.

– Да… – Я делаю резкий вдох, когда он проскальзывает обратно и глубоко проникает в меня пальцами. – Да, мой король.

– Хорошая девочка, – говорит он, и наконец случается то, что мне нужно на этот момент больше всего: его рот оказывается на моей киске.

Он лижет, дразнит и трахает меня языком.

Я извиваюсь в кресле, но Пэн крепко держит меня, не давая вырваться.

Я тяжело дышу и издаю стоны в потолок.

Его рот совершенно безжалостен.

Удовольствие накапливается в клиторе, и когда Пэн добавляет ещё один палец, теперь трахая меня уже тремя, из моего горла вырывается пронзительный крик.

Я чувствую, как они все смотрят на меня.

И мне всё равно.

Каким-то образом Пэн перекроил представление, сделав меня и зрительницей, и исполнительницей одновременно.

Я извиваюсь под ним. Он перехватывает меня ещё крепче, его язык скользит по моей влажной щели.

– Кончи для меня, Дарлинг, – говорит он между моих бёдер. – Кончи мне в рот.

Я дышу слишком быстро и мелко, голова кружится, а всё тело пылает от желания и потребности получить удовлетворение. Когда Пэн снова проводит языком по моему клитору и его пальцы наполняют меня, на меня обрушивается волна оргазма.

Я кончаю так громко, что спящие попугайчики просыпаются и взлетают, взмахивая крыльями.

Я запускаю руку в волосы Пэна и притягиваю его к себе, а оргазм перетряхивает меня, как землетрясение. Каждая косточка в теле ходит ходуном.

Нет больше ничего, кроме удовольствия и жара.

Пройдя через них, я распластываюсь в кресле; Питер Пэн всё ещё между моих ног, его губы блестят от моих соков.