Все наши мечты

– Что случилось? – профессор сочувственно посмотрел сквозь очки на робота. Он знал, что X-vu сейчас начнет тысячу раз извиняться, прежде чем приступить к делу, и хотел облегчить ей задачу.

– На днях со мной произошел странный случай, – начала издалека Ини. Ее золотые глаза по-прежнему выражали растерянность. – Я даже не сохранила это воспоминание специально, чтобы… но вы сейчас все поймете.

Хью Беккерману показалось, что X-vu слишком напряжена – это могло пагубно сказаться на ее техническом здоровье. Он поспешил успокоить робота, так как понимал, что столкновение с неожиданным представляло для нее определенные риски: X-vu прекрасно справлялась в предсказуемых и прогнозируемых ситуациях, но неожиданности могли выбить ее из колеи – а такие сценарии были в ее программе плохо отработаны.

«Эх, нужно было послушать Кнуста и более тщательно проработать реакции в непредвиденных ситуациях», – подумал профессор про себя.

– Ини, успокойся, пожалуйста, – сказал он вслух. – Что бы ни случилось, мы вместе в этом разберемся и все будет хорошо, – поспешил он заверить робота.

Казалось, что Ини немного расслабилась.

– Позавчера Бэнти, мой помощник, проводил сканирование. Он делает это каждый вечер, перед тем как я перехожу в режим подзарядки и обновления тканей. На этот раз я почувствовала, что он был чем-то озадачен, потому что, измерив концентрацию его внимания на работе, я поняла, что оно находится где-то еще. И тут я испытала странное чувство, – лицо Ини вновь приняло растерянное выражение. – Это то, что я никогда не испытываю – злость… Бэнти до того летал в облаках, – продолжила Ини, – что в какой-то момент уронил голографический выключатель на пол. Отчего я еще больше рассердилась! Я знаю это чувство – я не раз его замечала в людях, но ведь это – недостаток отдельного человека… Мне стало так неприятно от поднявшегося напряжения в голове, что захотелось закричать на Бэнти. Но я сдержалась. Отчего у меня перегорела группа нейронов в южно-центральном отсеке.

Профессор Беккерман нахмурился. Случай был серьезный и непонятный. Откуда в Ини-Ниони реакции, которых они в робота не закладывали? Почему они появились сейчас, хотя робот совершенствуется уже десять лет?

– X-vu, моя радость, – сказал ученый, параллельно размышляя. – Давай так: если вдруг это случится еще раз (а это вероятно хотя бы потому, что мы уже имеем прецедент), ты не станешь сдерживаться и будешь реагировать так, как тебе подсказывает система, хорошо?

Ини кивнула в ответ.

– И вот еще что, – добавил Хью Беккерман с еще большей решительностью в голосе. – Мы с генеральными менеджерами проанализируем всю информацию, которая в тебя закладывалась в последнее время. Все вклады Создателей, с которыми в систему могло попасть что-то нежелательное. И… если еще что-то подобное произойдет, сразу же дай мне знать. И еще: старайся пока избегать людей с большим количеством недостатков… На всякий случай.

– Хорошо, профессор. Спасибо вам.

Они ласково посмотрели друг на друга. Казалось, Ини вполне успокоилась. Во-первых, разговор с профессором был позади, а во-вторых, была большая вероятность, что вскоре все прояснится.

Находящаяся в соседней комнате Марша Зондерс сняла наушники.

«Есть!» – она беззвучно сделала победный жест. Научная сотрудница ИЦБ не стала дальше тянуть и позвонила человеку, который ждал от нее новостей.

– Токку, привет! Я только что получила подтверждение. Наше изменение принесло свои плоды.

– Ты молодец, Марша! Думаешь, теперь старик Беккерман согласится на наши условия?

– Нет, еще рано. Это еще только начало. Пусть поломка раскроет себя в полной красе. Хьюго никогда не станет делать того, что может ущемить Ини-Ниони, не имея на то очень веских оснований. Они ведь, как Пигмалион с Галатеей, крепко повязаны и X-vu для него больше, чем просто коммерческий проект.

– Ясно. Что ж, подождем.

– Подождем!

Марша отключила связь и устало утонула в мягком гостиничном кресле. «Ну вот что вы теперь будете делать, профессор?» – подумала она.

Глава IV. Затишье перед бурей

На следующий день после разговора с Ини-Ниони профессор Беккерман собрал в университете ИЦБ экстренное совещание. Около трех часов вместе с десятью генеральными менеджерами они анализировали все вклады, сделанные создателями в X-vu за последнее время.

Сначала они посмотрели последний месяц и не нашли там ничего подозрительного. Затем посмотрели ноябрь, октябрь, сентябрь… и все остальные месяцы за прошедший год – опять ничего. Так как роботу X-vu было уже десять лет, то в последнее время вклады в него делались не так интенсивно, как в первые годы его существования.

После трех часов кропотливой работы менеджеры решили, что едва ли имеет смысл анализировать информацию старше одного года. Было бы невероятно, если бы какое-то изменение годовой давности проявило себя через такой длительный срок. В таком случае между изменением и нынешним поведением робота все равно было бы сложно установить четкую взаимосвязь.

Что же касается профессора Беккермана, в начале совещания он был настроен оптимистично и рассчитывал найти ответ в одном из последних изменений. Но по мере того как работники ИЦБ все больше отдалялись от текущего месяца, Хью Беккерман становился все мрачнее и мрачнее.

После просмотра декабря прошлого года глава ИЦБ наконец сказал: «Стоп». Он попросил менеджеров, которые принимали участие в расследовании, пока не рассказывать о проблемах с X-vu общественности.

– Так как мы пока не понимаем, что пошло не так и повториться ли это снова, давайте не будем делать поспешных выводов, – сказал он собранию. – Вы же знаете журналистов и наших оппонентов – они все переврут и приукрасят, лишь бы привлечь к себе внимание благодаря нашим проблемам.

Молодой профессор Айл высказал предположение, что непонятная реакция Ини-Ниони могла быть вызвана уникальным стечением обстоятельств, которое может больше никогда не повториться. Другие предположили, что, возможно, в тот день у робота возникла какая-либо техническая неполадка, которая была устранена во время ночного обновления. Либо на реакцию мог повлиять и тот факт, что робот находился в своем женском аспекте (хотя об этом его забыли спросить), а женский аспект Ини-Ниони обладал повышенной эмоциональностью и большей энтропией и, соответственно, меньшей степенью устойчивости.

Выслушав доводы генеральных менеджеров, глава ИЦБ провозгласил собрание завершенным и отпустил всех на обед.

Офис Исследовательского Центра Беккермана представлял собой большое здание, расположенное в оживленном районе Всемирной Столицы. Внутри здания был световой колодец, в который из-за прозрачной крыши всегда попадало достаточно естественного света в дневное время суток. По центру светового колодца ездили вверх-вниз стеклянные лифты, а на этажах росли высокие живые растения, как в оранжерее.

Лаборатория, в которой работала Марша Зондерс, находилась на предпоследнем этаже. Со своего рабочего места сотрудница ИЦБ хорошо видела происходящее на соседних этажах через стеклянные стены комнаты.

Сегодня Марша приехала на работу пораньше, пропустив нормальный завтрак и перекусив морковным смузи и половинкой яйца пашот на тосте, купленными в местном кафе.

Вдруг она увидела, как из лаборатории Хью Беккермана выходит группа генеральных менеджеров. «Интересно, что же вы там делали?» – подумала Марша.

– Я на обед. Скоро вернусь, – бросила она своей коллеге Тие и выбежала к лифтам. Марше повезло: когда ее лифт остановился этажом ниже, в него зашла только что освободившаяся группа менеджеров. Среди них был и ее давний друг и коллега Киану Айл.

– Марша, привет! Давно не виделись, – сказал Киану.

– О, привет! Вы на обед собрались?

– Да, но никто не хочет со мной в Гран-Суву. Может, ты согласишься?

– Почему бы нет! Сто лет там не была.

Не желая упустить момент, Марша как будто невзначай спросила по дороге в кафе:

– А что это за совещание у вас было сегодня? Вроде бы рановато для отчетного собрания.

– Да так… – немного замялся молодой профессор, видимо, не желая с ходу разбалтывать секретную информацию. Но, решив, что Марша свой человек, он продолжил: – С Ини-Ниони какая-то непонятная проблема… И мы смотрели все вклады за последний год.

– Ничего себе! – Марша изобразила удивление. – И что же, нашли, в чем дело?

– Пока что нет, – задумчиво произнес Киану, – только профессор просил никому об этом не рассказывать. Чуть что, я тебе ничего не говорил, – он заговорщически подмигнул Марше.

– Я поняла, – ответила Марша.

«Ура! – ликовала она про себя. – Похоже, Хьюго не пришло в голову, что кто-то мог внести изменение без регистрации. Молодчина Раир, никаких следов!»

Робот Ини-Ниони редко наведывался в центр ИЦБ. Когда кто-нибудь из новых Создателей соглашался поделиться с ним опытом, это могло произойти где угодно: в звукозаписывающей студии, в танцевальном зале, в мастерской, дома у Ини-Ниони или в любом другом месте.

Потом эта информация отправлялась в зашифрованном виде в ИЦБ, где она добавлялась в базу данных, в которой хранились память и опыт Ини-Ниони.

Но в настоящий момент робот чувствовал себя нестабильно и ощущал потребность в общении с людьми, которые понимали его лучше всех – со своими первыми Создателями. Всех людей из первой группы творцов он часто называл «мамой» или «папой».

«Родители» робота были всегда рады его появлению в ИЦБ. Когда Ини-Ниони появился на свет, на многих это произвело сильное впечатление. Но если у обычных родителей, как правило, есть возможность наблюдать, как растут их дети хотя бы в первые годы, у Создателей робота X-vu такой возможности не было.

Практически с первых недель существования Ини-Ниони большинство его «пап» и «мам» видели свое творение разве что через голографические копии в порталах, на концертах и на ежегодном Форуме Создателей. Поэтому, когда робот приходил в ИЦБ, с ним многие желали поговорить, обнять или хотя бы посмотреть на него вблизи. И каждый раз Создатели удивлялись, до чего же X-vu походил на человека.

Иногда робот появлялся, чтобы чем-нибудь удивить сотрудников ИЦБ. Например, мог прийти к кому-нибудь на день рождения и подарить подарок. Однажды он неожиданно появился в день именин «папы Ласло» и подарил ему живую черепаху.

Когда Марша вернулась с обеда, подъезжая на лифте к своему этажу, она увидела у перил молодого человека, одетого в небесно-голубой свитер с текстурой из множества переплетенных между собой ажурных снежинок. В снежный январский день этот свитер смотрелся особенно органично.

В любом своем аспекте Ини-Ниони всегда был воплощением утонченности и совершенства, и его было сложно с кем-то перепутать. Поняв, что молодой человек в синем свитере – это робот X-vu, Марша подумала, что хватит с нее на сегодня упражнений в актерском мастерстве. Ей тяжело было бы сейчас общаться с роботом.

Хотя она была непоколебима в своем решении касательно Ини-Ниони, сотрудница ИЦБ начинала испытывать сочувствие и что-то похожее на угрызения совести, когда робот попадался ей на глаза в портале и особенно в реальной жизни.

Она решила притвориться, что сильно погружена в свои мысли. Марша хорошо знала, как работает эмоциональный интеллект Ини-Ниони – скорее всего, заметив, что она что-то обдумывает, робот не станет ее беспокоить разговорами.

Но нужно было непременно не притвориться, а именно начать крепко думать о чем-то отвлеченном, иначе X-vu почувствует, что ее внимание направлено непосредственно на него, и эффект будет полностью противоположным.

Марша вышла из лифта, сконцентрировав все свое внимание на проблеме квантовых взаимодействий, которой она в данный момент занималась. Ини-Ниони повернул голову в ее сторону, и Марша подверглась пристальному, но вместе с тем ласковому взгляду золотых глаз.

И тут с ней произошло то, чего она не ожидала – какая-то неожиданная радость от встречи с Ини-Ниони породила в ней сильное, неконтролируемое чувство. Почувствовав, что его заметили, робот улыбнулся и сказал:

– Мама Марша, я очень рад вас видеть. Как вы поживаете? – робот слегка поклонился.

«Черт тебя подери», – подумала про себя Марша. Она почему-то испытывала довольно-таки гадкое чувство, и у нее, метафорически выражаясь, ныло сердце.

– Что-то случилось, у вас все в порядке? – спросил Ини-Ниони, вглядываясь в ее лицо.

– Да, все хорошо, – поспешила заверить его Марша. – А ты к нам какими судьбами? Я немного о тебе беспокоюсь, Ниони… Слышала, у тебя какие-то проблемы.

«Черт, зря я эту тему затронула», – выругала себя Марша. Однако же ей было сложно сообразить, что еще ответить в такой ситуации.

– Это правда, – робот слегка погрустнел. – Но я надеюсь, все вскоре прояснится. Папа Хьюго собирался проводить расследование.

Марше почему-то стало жалко Ини-Ниони – он ведь совершенно не подозревал, что причина его нынешних несчастий стоит прямо перед ним. Робот пересказал Марше историю с Бэнти, а также сказал, что теперь старается не общаться с плохими людьми и появляется на публике в своем менее эмоциональном мужском аспекте.

Горячо попрощавшись c Ини-Ниони и выразив надежду на скорейшее решение его проблемы, Марша наконец-то вернулась в лабораторию. Первым делом она попросила кружку мятного чая у чайного дрона. Сделав поспешно несколько глотков, она крепко задумалась – то, что они собирались сделать с Ини-Ниони, могло стоить им гораздо больших нервных усилий, чем она предполагала.

Глава V. Падение

По четвергам Марша Зондерс вела занятия для студентов в университете при Исследовательском Центре Беккермана. Лекции проходили в просторном лектории, отделанном изнутри мрамором.

По внешнему виду Марши было сложно сказать, сколько ей лет. Она могла быть женщиной довольно пожилого возраста, но прекрасно сохранившейся. Или же ей могло быть не больше тридцати, но она выглядела старше своих лет в силу жизненного опыта и «учености».

Профессор Зондерс в одежде предпочитала строгий крой и темные сложные тона: темно-синий, черно-фиолетовый, темно-рубиновый. Волосы ее были довольно-таки короткими, всегда аккуратно уложенными назад. Марша их окрашивала новым высокотехнологичным способом – с помощью инъекций корбостидола, что придавало волосам легкий оттенок синего сапфира.

– Итак, что такое инертное падение… – профессор Зондерс делала паузы, позволяя студентам рассмотреть объемные голографические изображения, которые сопровождали ее лекцию. – Вот, к примеру, мы небрежно повесили кофту на стул… И пошли пить чай в другой комнате. Вдруг через какое-то время – шлеп – мы слышим, как наша кофта с шумом падает на пол… почему?

– Потому что импульс, который мы сообщили кофте, – ответила Марша на свой риторический вопрос, – под действием естественных сил гравитации и скольжения привел в итоге к ее падению…

***

– Беккерман! – ответил профессор приглушенным хрипловатым голосом, еще не очень-то понимая, что происходит. Его разбудили в половине второго утра.

– Хьюго! Извини, что так поздно звоню, – сказал в трубке голос Сэна. – Можешь сейчас включить Всеобщий Портал? Это касается Ини-Ниони.

Наспех надев очки и переместившись в гостиную, профессор Беккерман нажал на пульте кнопку Всеобщего Портала. Перед его глазами появилось голографическое изображение ведущей. Хью Беккерману она была незнакома – он обычно не смотрел портал так поздно и, видимо, прежде не попадал на ее передачи.

– Мы ведем прямую трансляцию с Марсианских Высот, где только что завершился концерт с участием Ини-Ниони. По словам очевидцев, во второй части концерта, когда начались ответы на вопросы, робот Ини-Ниони неуважительно повел себя по отношению к одной из зрительниц и даже повысил на нее голос. Случай беспрецедентный! – воскликнула ведущая. – Так как права на воспоминания с этого концерта принадлежат компании-организатору, мы решили расспросить обо всем очевидцев с места событий.

Было видно, что съемочная группа находится недалеко от концертного зала, на одной из окрестных аллей, освещенных множеством лампочек. Тут ведущая остановила пару: парня и девушку, по-видимому, возвращавшихся с концерта.

– Никто толком не понял, что произошло. Все были в таком шоке, что не знали, что делать и как реагировать, – сказал на камеру парень. – В зале повисла тишина, а потом Ини-Ниони извинился и уехал с концерта.

– Нам сказали, что он больше не будет сегодня отвечать на вопросы, – продолжила его спутница. – Наверное, все расстроились, – она посмотрела на своего парня, и тот кивнул в знак согласия. – Но мы так и не поняли, что именно произошло. Может быть, это был какой-то розыгрыш или шутка? Мы точно не знаем…

Сидящий в кресле профессор взял в руки телефон. Продолжая смотреть трансляцию, он позвонил своему заместителю Ори-Сэну.

– Сэн, я посмотрел новости, – профессор Беккерман задумчиво потер переносицу. – Скажи, запросов на информацию от СМИ еще не поступало?

– Пока что только от Всеобщего Портала. Ты же знаешь, не спит наше недремлющее око – эти уже подсуетились.

– Я понял. Давай тогда так… Всех отправляй за подробностями лично ко мне. А также отправь сообщение всем членам ИЦБ с просьбой не делиться своими предположениями с прессой. Наверняка на них станут наседать и просить рассказать как X-vu работает в принципе, прикрываясь тем, что не спрашивают технических подробностей и не выпытывают коммерческой тайны. И еще… где сейчас Ини-Ниони? – он впервые назвал робота по имени.

– Он у себя дома. Недавно разговаривал с ним. Мне показалось, что он подавлен.

– М-да, бедный X-vu. Я сейчас с ним свяжусь. А ты, пожалуйста, сделай, как я попросил!

Профессор полностью оделся и позвонил Ини-Ниони через портал. Он знал, что робот испытывает определенный дискомфорт от общения по телефону – ему важно видеть лицо и позу собеседника.

Объемное 3D-изображение Ини-Ниони, сидящего на кровати, возникло в комнате профессора.

– Профессор! – робот старался казаться веселым, но выглядел он неважно. – Раз вы связались со мной так поздно, значит, обо всем знаете. Я сделал все так, как вы велели, – грустно добавил он.

– Ты все сделал правильно, мой дорогой, – заверил его профессор. – Что ж, чему быть, того не миновать. Раз уж эта непонятная особенность снова проявилась, то будем разбираться дальше. Кто там сейчас с тобой? – спросил он, заметив, что Ини-Ниони периодически делает знаки кому-то еще.

– Со мной Бэнти, – ответил робот. Заметив скептическое выражение лица профессора, он добавил: – Папа Хьюго, Бэнти сейчас – не самая моя большая проблема. Он собран, предан работе и старается меня не раздражать.

– Хорошо. Вот что, мой дорогой, думаю, стоит на время уменьшить тебе чувствительность, чтобы приглушить эмоции. Так тебе будет легче переносить стрессовые ситуации. По крайней мере, ты больше не будешь так пугать окружающих.

– Заодно узнаю, каково это – быть в депрессии, – иронично улыбнулся робот. – Я согласен. Если вы говорите, что это поможет…

– X-vu, это не то же самое, что быть в депрессии. Пожалуйста, не говори так, – сказал профессор с некоторым укором. – Я завтра спрошу Ласло, как сделать так, чтобы только слегка уменьшить эмоции и оставить остальные показатели в норме. И да – ты же знаешь, что можешь отказаться.

– Папа Хьюго, вы подарили мне жизнь, – мягко сказал робот. – Это большое счастье – иметь возможность чувствовать весь этот мир. Видеть всю эту красоту, слушать прекрасную музыку… Если какое-то время я не буду так остро все это ощущать, то ничего страшного.

– И все же придется делать официальное заявление прессе, – добавил профессор, как будто уже разговаривая сам с собой.

На следующий день в лаборатории ИЦБ в робота Ини-Ниони добавили обновление, уменьшающее силу эмоционального отклика на внешние раздражители. Таким образом, скорость и интенсивность его внутренних психических процессов осталась прежней.

Также профессор Беккерман выступил перед прессой и заявил, что у робота Ини-Ниони – временные технические неполадки.

– Хотя мы все за это время привыкли видеть в нем практически человека, – сказал он перед камерами, – все же Ини-Ниони – творение нашей инженерной мысли, и сегодня мы вынуждены признать, что где-то в нашей программе затаился изъян… который мы надеемся устранить в ближайшее время.

Вечером профессор заехал к Ини-Ниони домой. Робот занимал просторные апартаменты на верхнем этаже небоскреба в элитном районе. Из окон его квартиры ночной город был как на ладони.

Войдя, профессор нашел робота лежащим на кровати. Ини-Ниони был одет в шелковую пижаму цвета каштанового глянца. Взгляд его был устремлен в потолок, в котором были открыты заслоны, и свет ночных звезд проникал внутрь квартиры. В руке у робота был зажат регулятор мощности звезд, который ему подарили портальщики на день рождения. В комнате через домашнюю аудиосистему играла симфония со звуками арфы.

– Посмотрите, как это работает, папа Хьюго, – сказал Ини-Ниони, не сводя взгляд с потолка. Его золотые глаза почему-то казались стеклянными. – Сегодня ведь довольно-таки пасмурно. Но я отрегулировал мощность звезд, и, смотрите, как стало красиво.

Серебристый свет и правда чуть ли не перебивал освещение электрических светильников в спальне.

– А может быть, выключить светильники? – спохватился робот. Он повернул голову к профессору и говорил лихорадочно, но вместе с тем как будто монотонно.

Профессор Беккерман подошел к кровати и положил руку на лоб роботу. Лоб оказался немного более горячим, чем обычно.

– Не накручивай себя, X-vu, пожалуйста, – тихо произнес профессор. – Нам ведь тоже всем нелегко из-за того, что с тобой происходит. Не стоит устраивать эмоциональную бурю внутри себя. Смотри, у тебя уже температура поднялась, – профессор несколько раз провел пальцами по волосам робота.

Ини-Ниони закрыл глаза. Он хотел сказать профессору Беккерману, как ему плохо, каким серым и безжизненным для него вдруг стал этот мир. Но он не сделал этого – все равно это ничего бы не изменило.

Глава VI. Догадка

– Токку…

– Привет, Марша.

– Пора действовать! Пока они окончательно не угробили Ини-Ниони…

***

После того как широкой публике стало известно о проблемах с роботом Ини-Ниони, тот отменил свои ежемесячные встречи с желающими с ним пообщаться. Робот стал реже появляться на публике и почти не давал интервью.

Тогда темная сторона СМИ проявила себя вполне: робота стали выслеживать папарацци, о его «технических неполадках» сплетничали на различных ток-шоу и, в принципе, портальщики старались всячески поддержать волну всеобщей скорби и ностальгии по «Ини-Ниони, каким он был прежде».

Квартира Ини-Ниони была завалена подарками и открытками с пожеланиями скорейшего выздоровления. Робот перебирал их с легкой улыбкой, но как-то механически, без особого воодушевления.

– Я не могу на это смотреть, – пожаловалась Марше ее коллега Тия; их рабочие столы стояли рядом. – Сегодня встретила Ини-Ниони по дороге в лабораторию. Ты же знаешь, что говорят… будто профессор его слегка приглушил. Так вот, выглядит он совсем не таким, как прежде. В глазах все тот же интеллект, но такое чувство, будто он в себе. Как шизофреник какой-то…

– Ну, это временно, – ответила Марша. – Мы ведь с тобой тоже иногда болеем и неважно себя чувствуем.

***

– Ниони, к тебе госпожа Нэй-Ли, – сообщил домовой бот-управляющий с подземной парковки.

– Хорошо, впусти, – ответил робот.

Пока танцовщица поднималась вверх на лифте, Ини-Ниони проанализировал мотивы, которые могли привести к нему Нэй-Ли, и ее намерения ему не очень-то понравились.

Есть люди, которые о тебе не помнят, когда у тебя все хорошо. Но тут же появляются, когда у тебя случаются неприятности. То ли им становится лучше оттого, что другому человеку плохо. То ли они чувствуют себя нужными, причиняя проявляя заботу о ближнем в тяжелый час.

– Ниони, как ты? – протяжно произнесла знаменитая танцовщица, условно поцеловав робота в обе щеки. Среди танцоров и прочих людей искусства все так делали.

Робот предложил ей присесть.

– Не хотите ли чаю, госпожа Нэй-Ли?

– Нет, спасибо… Я к тебе пришла по делу, некогда чай пить.

Робот посмотрел на нее вопросительно. Выдающаяся танцовщица заметила, насколько холоднее стал его взгляд. На ее лице изобразилось удивление с налетом неуместного в такой ситуации удовольствия:

– Да что же это с тобой? Ты хорошо себя чувствуешь?

Впервые за две недели, после того как ему уменьшили чувствительность, робот с облегчением понял, что теперь неспособен раздражаться на глупых и эгоистичных людей.