Рывок к звездам

Пролог

В далеком-далеком будущем, в другой альтернативно-исторической ветви жила-была одна великая космическая империя человечества. Все в ее прошлом было не так, как у нас. Константинополь в этом мире в 626 году был разорен, сожжен и разграблен аваро-славяно-персидским войском, поэтому выросла она из Священной Римской Империи Германской Нации, еще в конце девятого века разгромившей авар и сумевшей запустить процесс общеевропейской централизации. Одним словом, это был жестокий хищник, не стесняющийся, когда потребуется, проливать реки крови. И в то же время империя эта являлась полноценной организующей, направляющей и просвещающей силой, не позволившей тьме Средневековья опуститься на Европу. Что было тому причиной? Возможно, после гибели Константинополя сработали косвенные компенсационные процессы, а возможно, виной всему стали беженцы из просвещенной Византии, спасающиеся от аварского погрома.

Одним словом, человечество под руководством неоримлян, искренне считающих себя единственным образцом для подражания, быстро выросло, цивилизовалось и вышло в космос, а затем проложило дорогу и к звездам. Там, у чужих звезд, неоримляне вступили в схватку за жизненное пространство с населявшими Вселенную негуманоидными, гуманоидными и псевдогуманоидными расами, при любой попытке сопротивления без единой слезинки прибегая к геноциду. Впрочем, тех кто готов был принять римские порядки, римское право и латинский язык за единственный верный образец, неоримляне всеми возможными средствами стремились сделать «своими» и включить в политическую и социальную структуру своей империи. В самый разгар этих войн за жизненное пространство, когда Империя находилась на вершине могущества, а один Великий император сменял на престоле другого Великого императора, была построена серия огромных космических кораблей, на которые возлагалась обязанность по прорыву планетарной обороны. Одним из таких сверхмощных линкоров планетарного подавления и являлся злосчастный Spatium Mihi “Indestructible”1, гордое имя которого призвано было наводить трепет перед мощью создавшей его цивилизации. А злосчастным он был вот почему…

Совсем новенький боевой корабль пропал во время своего первого перелета с планеты-верфи на базу космического десанта, где на его борт должны были подняться бойцы отдельного десантного корпуса, прикомандированного к «Несокрушимому», и строевая часть его команды. Линкор просто исчез, и вместе с ним сгинули без следа и механические чины, в полном составе вступившие в должности еще во время завершения процесса постройки корабля.

Следователи Имперской тайной полиции безопасности, перерывшие вверх дном всю верфь, установили факты, свидетельствующие о подготовке к мятежу. Большая часть механических чинов, в том числе и старший инженер линкора, происходили с относительно недавно завоеванной окраинной планеты, дикое псевдогуманоидное население которой первоначально выказало большую лояльность к имперским порядкам и законам, а также тягу к латинскому языку и образованию. На самом деле интерес к этому у вождей этого народа был сугубо практическим, направленным на завоевание личной власти и установления своего господства на территориях империи, а буде сие не получится – то на организацию вооруженного восстания и отделение от человеческой цивилизации. Захват «Несокрушимого» – первого из уже построенных кораблей этого типа – призван был стать ключевым элементом той стратегии, на которую собирались опереться мятежники.

Но все пошло не так, как хотелось бы повстанцам, даже несмотря на то, что мятеж был внезапным и все преданные императору погибли, не сумев оказать мятежникам достойного сопротивления. Сопротивление смог оказать искусственный биоэлектронный мозг линкора, в котором содержались безусловные императивы верности империи. Он принял самые радикальные меры к подавлению мятежа. Во-первых – вся внутренняя атмосфера линкора была выпущена в окружающий космос. Во-вторых – помещения команды были полностью обесточены. В-третьих – управляющая навигационная система начала самостоятельно прокладывать курс на базу десанта.

В свою очередь, мятежники, больше половины которых сумело добраться до скафандров, используя автономное аварийное оборудование, пытались в ускоренном порядке размонтировать джамп-генератор, чтобы лишить корабль межзвездной подвижности и повредить сам электронный мозг, но по возможности так, чтобы сохранилась возможность отдачи команд в ручном режиме. В противном случае неуправляемый линкор через некоторое время в обязательном порядке превращался в огромный гроб.

От планеты-верфи до базы космического десанта три межзвездных прыжка, с двумя навигационными паузами для ориентации, примерно по два часа. И если первый прыжок прошел, в общем-то, нормально, потому что мятежники почти ничего не успели сделать, то во время второго скачка полуразобранный джамп-генератор «сорвался», потому что одной из первых мятежники случайно отключили предохранительную схему, не позволяющую совершать прыжок на неисправном оборудовании. Последствия прыжка на частично неисправном прыжковом оборудовании с нарушенными схемами пространственно-временной балансировки, как правило, непредсказуемы. Корабль может бросить в прошлое, один из вариантов будущего, другую ветвь реальности или во всех направлениях сразу – то есть туда, откуда еще никто не возвращался.

Так вышло и на этот раз. Мятежники на борту «Несокрушимого» умерли все и сразу, потому что сломанный джамп-генератор на мгновение забросил корабль в те области Мироздания, в которых невозможна биологическая жизнь. Но там «Несокрушимый» не удержался, и, как санки с горки, скатился обратно, в обычное пространство, но не в ту ветвь реальности, из которой от был родом, а в иную, образовавшуюся в результате нескольких корректировок свыше. К тому же его отбросило почти на десять тысяч лет назад и на пару килопарсеков в пространстве, в окраинную, бедную звездами часть Галактики – примерно туда, где располагалась полузабытая, во времена «Несокрушимого» почти непригодная для жизни, прародина человечества.

Первое, что делает человек, попадая в подобную ситуацию – оглядывается по сторонам и приводит в порядок свою одежду. Первое, что сделал биоэлектронный мозг «Несокрушимого» – это активировал роботов-уборщиков приказом сгрести все биологические отходы в мусороприемник, и в поисках навигационных подпространственных маяков запустил программу сканирования окружающего пространства.

Если уборка падали у роботов затруднений не вызвала, то сканирование окружающего пространства не смогла выявить ни единого маяка. Тогда «Несокрушимый» перешел к плану «Б» и по аварийному каналу бросил в подпространство призыв о помощи, чутко вслушиваясь в возможный отклик. Ответом была тишина. Не работал даже мощнейший маяк Тронного мира. Зато в соседнем рукаве галактики определялась достаточно активная подпространственная деятельность, оцененная «Несокрушимым» как враждебная. То есть план «Б» закончился таким же провалом, как и план «А», и даже хуже.

Тогда биоэлектронный мозг перешел к плану «Ц», то есть задался вопросом своего физического местонахождения в пространстве, для чего запустил программу по обнаружению красных сверхгигантов. Некоторые особенности этих огромных звезд, видимых с большого расстояния, способны идентифицировать их ничуть не хуже, чем отпечатки пальцев идентифицируют людей. План «Ц» сработал, и вполне успешно – его результаты не допускали двоякого толкования. «Несокрушимый» оказался не просто отброшен в пространстве в соседний галактический рукав, но еще соскользнул в далекое прошлое, к началу начал, когда никакой галактической империи еще не существовало, а человечество ютилось на своей маленькой материнской планете, которая, кстати, находилась на относительно небольшом расстоянии – всего-то четыреста лет полета на субсветовых скоростях.

Когда трудное решение принимает человек, он советуется со своей совестью. Когда трудное решение принимает биоэлектронный мозг, то он советуется с ее аналогом, то есть со сборником главных императивов2. Первый императив гласил, что если империя уничтожена и погибла, то ее непременно надо восстановить, для чего из материнского мира должны быть извлечены первые подданные и будущий император. Второй императив заключался в том, что вмешательство в жизнь материнского мира в таком случае должно быть самым минимальным, и он ни в коем случае не должен стать частью новой империи. Третий императив повелевал, что к возрождению империи должны быть допущены люди, имеющие определенный психопрофиль, а при рассмотрении кандидатуры императора требования по соответствию психопрофиля кандидата заданному образцу возводились в энную степень. Четвертый императив сообщал, что новая империя обязательно должна быть основана там же, где погибла прежняя – то есть на планете Новый Рим, он же система Примус3.

Примечание авторов:

Основана галактическая империя была в эпоху Великой Колонизации удачливым авантюристом и неудачливым претендентом на старый римский престол Феликсом Максимусом. Установленные им порядки превратили зародыш галактической империи в быстрорастущее государственное образование. Мощные армия и флот новоримского императора вели успешные завоевательные войны с иными расами и устанавливали контроль за все новыми и новыми пригодными к обитанию планетами. Одновременно старая Римская (Земная) Империя вместе с потоком эмигрантов теряла человеческий потенциал, превращаясь при этом в глухую периферию. Но это не тема для сегодняшнего повествования.

Издав мысленный аналог тяжелого вздоха, «Несокрушимый» сориентировался в пространстве и начал стремительно разгоняться, чтобы проделать весь путь на восьмидесяти пяти процентах от скорости света, так как джамп-генератор, который бы позволил совершить мгновенный прыжок, вышел из строя в результате мятежа. Полет предстоял длинный и нудный, но биоэлектронные мозги, в отличие от человеческих, обладают безграничным терпением и умеют ждать ровно столько, сколько нужно для достижения требуемого результата.

Часть 1. Шаг за порог

А рядом случаи летали, словно пули…

Одни под них подставиться рискнули,

И ныне кто в могиле, кто в почёте…

(В. С. Высоцкий)

20 ноября 201..года, 03:00. Владивосток, международный аэропорт.

Все с самого начала складывалось как-то не по уму. В ноябре 201..года команду из Находки за молодыми бойцами для бригады морской пехоты Тихоокеанского флота отправили не поездом (долго) и не регулярным авиарейсом (дорого), а чартером авиакомпании состоящей из одного единственного взятого в лизинг древнего как помет мамонта Боинга-747, кажется еще одной из первых серий. Этот аппарат, для повышения пассажировместимости имевший только салоны экономкласса, брал на борт максимум народа и обеспечивал им минимум комфорта во время перелета продолжающегося более семи часов. Стюардессами на борту служат или уже вышедшие в тираж ветеранши, уже не радующие ничей глаз, либо молоденькие девчонки без опыта и с амбициями, которые на этой аэроколымаге долго не задерживаются. Либо домой к маме под крылышко, либо получив опыт и закалку на повышение в более благопристойную авиакомпанию.

Но цены на билеты снижены и потому пассажиры готовы терпеть тесноту и неудобство, хамство крупногабаритных стюардесс-старушек и неловкую суетливость не имеющих опыта молоденьких девиц. Кроме зарплат персонала и качества закупаемой еды владельцы сего аппарата, как водится во время кризиса, экономили на техобслуживании, проводя его реже, чем это рекомендуют технические нормы и к тому же в неполном объеме. При этом они забывали, что поддерживают они в рабочем состоянии не дедушкины «жигули-семерку», а аэробус, в котором за раз перевозится по полтысячи человек, в том числе и маленьких детей. Социал-дарвинизм в чистейшем виде, потому что, если что падать с небес совсем не тем людям, которые принимают решение экономить на безопасности.

Тем временем все шло своим чередом. Время вылета тоже было самым «удобным», то есть три часа ночи, в момент наименьшей загруженности аэропорта. Чартер он потому и чартер, что всегда забивается до упора, поэтому в зале где происходит регистрация экономных пассажиров несмотря на заполуночное время даже яблоку негде упасть. Отдельно в своей черной зимней форме выделяются морские пехотинцы, три офицера, прапорщик и сержанты контрактной службы. Тридцать два человека из пятисот пассажиров рейса. Ноев ковчег, каждой твари по паре. Билеты у старшего команды капитана Шевцова. Когда очередь регистрироваться доходит до морских пехотинцев, то он пропускает их через стойку быстро, аккуратно и без всякой суеты. Багажа ни у кого нет, а маленькие чемоданчики с мыльно-рыльными принадлежностями и сменами белья, идут в ручную кладь, которую морские пехотинцы берут с собой в салон самолета.

Тем временем самолет подготовили к полету как смогли, ибо ни одна даже самая тщательная подготовка не заменяет регулярного технического обслуживания в соответствии с регламентом. Например, если не заменять регулярно масло в редукторах компрессоров и не обследовать лопатки турбин на предмет возникновения микротрещин, то однажды может получиться нехорошо, а в третьем двигателе готовящегося к вылету лайнера назревали обе эти проблемы разом. Старое масло с фрагментами металлической стружки и пыли приводило к повышенному износу редуктора, а постепенно разрастающаяся микротрещина на лопаточном венце второго контура высокого давления, грозила разнести двигатель вдребезги. Но, несмотря на столь ужасное состояние третьего двигателя, еще никто ничего не подозревал и даже особо не беспокоился. Ведь даже на трех исправных двигателях Боинг-747 не только способен продолжить взлет, но даже вполне благополучно долететь до аэропорта назначения, не возвращаясь в пункт вылета.

Одним словом, без малейшей судороги и подозрений, пассажиры погрузились на борт этого летающего гроба, причем морским пехотинцам досталось место в хвосте самолета, закрылись люки, отъехали трапы, взревели турбины и после получения разрешения диспетчера, лайнер бодро покатил к началу взлетной полосы. Там он, пропустив заходящий на посадку рейс, выкатился на исходную позицию и встал на мертвый тормоз. Диспетчер разрешил взлет, и Боинг взревел всей мощью своих четырех турбин, выведенных на взлетный режим. Но вот тяга вросла настолько, что зажатые тормоза уже не могли сдерживать тяжелую машину, и она медленно поползла юзом по бетону. Тогда командир корабля пилот первого класса Сергей Петрович Баечкин отпустил тормоза, и лайнер сперва медленно, а потом все быстрей и быстрей побежал по бетонной полосе, подталкиваемый сзади мощью всех четырех своих двигателей.

Дальше все было, как положено. Когда машина набрала положенную скорость, повинуясь легкому движению штурвала, самолет с легкостью оторвал от земли носовое колесо и стремительно полез вверх. Чавкнули убираемые шасси, и взлет был завершен. Дальше предстоял нудный противный семичасовой ночной полет в полной темноте, поскольку реактивный самолет, летящий в средних широта с востока на запад делает это с той ж скоростью с какой вращается земля и остается неподвижным относительно солнца. После того как лайнер набрал высоту и экипаж дал разрешение отстегнуть ремни, большая часть пассажиров, утомленных предполетными хлопотами, попросту заснула, а все остальные были достаточно близки к этому состоянию.

* * *

Пять часов спустя, 200 километров севернее Ханты-Мансийска, высота 12.000 метров.

Все произошло до невозможности стремительно. Тот самый пораженный микротрещиной лопаточный венец внезапно лопнул, разлетевшись на фрагменты, будто хрупкое стеклянное изделие. Обороты турбин измеряются десятками тысяч оборотов в минуту и куски венца и оторвавшиеся лопатки, будто снаряды, простучали по фюзеляжу и крылу самолета, а один из этих фрагментов начисто перерубил все три армированных шланга независимых гидравлических систем, при помощи которых управлялся «Боинг-747». Так уж у этого Боинга заведено, что трехкратно дублированная система управления проходит по одним и тем же местам и в случае механических повреждений шланги всех трех независимых систем страдают одновременно. Помимо повреждения гидросистемы, обломки разрушившегося двигателя в нескольких местах прошили фюзеляж самолета, нарушив его герметичность.

В кабине, тем временем, резко проснувшиеся пилоты занимались совершенно ненужными действиями, то есть глушили двигатель, который и без того уже заглох, и включали систему пожаротушения, хотя никакого пожара и близко не было (замкнуло датчик). Единственным адекватным решением, которое принял командир корабля, было прервать полет и садиться в ближайшем аэропорту, которым оказался Ханты-Мансийск. Развернувшись на юг, самолет пошел на снижение, но в суете аварийной ситуации никто не замечал, как указатели давления во все трех независимых гидросистемах медленно ползут к нулю. И вот наступил тот момент, когда из перерубленных шлангов вытекли последние капли гидравлической смеси, и огромный «Боинг» все быстрее и быстрее заскользил к земле, ибо пилоты уже не могли скомпенсировать пикирующий момент, заданный при снижении. А в салоне в это время, творилось черт знает что. От резкого снижения возникло ощущение близкое к невесомости, а от внезапной разгерметизации в воздухе повис густой непрозрачный туман, в котором страшными голосами кричали от ужаса обреченные люди. Полета этому самолету вплоть до столкновения с землей оставалось чуть меньше двух минут.

Но этот гибнущий лайнер был в тот момент в воздухе не один. Чуть в стороне и ниже, отставая по маршруту менее чем на километр, его сопровождал большой десантный челнок с «Несокрушимого», окутанный полем противорадарной защиты. Межзвездный линкор, странствовавший в пространстве более четырехсот лет, несколько недель назад, наконец-то, добрался до окрестностей планеты Земля и теперь производил скрытые разведывательные мероприятия, с целью выработки плана реализации Директивы №1. Боинг-747, летящий из Владивостока в Москву, привлек к себе внимание «Несокрушимого», наличием на борту Кандидата в Императоры первого ранга, обнаруженного при помощи полевого психосканера.

Вообще за то время, которое «Несокрушимый» вел разведку, он уже успел выяснить, где находятся самые «рыбные» места, по которым Кандидаты всех трех рангов ходят буквально косяками, а где ловить и вовсе нечего, ибо тамошний социальный менталитет душит в личностях нужные качества буквально на корню. Несколько перворанговых кандидатов были установлены персонально, но это были, как правило, уже успешные и состоявшиеся люди, изъятие которых противоречило директиве о не нанесении вреда местной цивилизации.

И вот тут складывается такая ситуация при которой Кандидат в Императоры оказывается под угрозой гибели и в то же время появляется возможность изъять его без особых последствий, ибо все кто находится на борту этой летающей балалайки уже вычеркнуты из жизни этого мира. И нет никакой проблемы в том, что Кандидат не персонифицирован и является одним из почти полутысячи находящихся на борту людей. «Несокрушимый» возьмет всех, ибо все они находятся в одних и тех же условиях, падая со звенящих высот на грешную землю. Получивший команду челнок, одним плавным рывком оказался в непосредственной близости к падающему самолету, оглушил лучом парализатора его визжащее в страхе содержимое, чтобы люди не дергались и не мешали своему спасению. Затем челнок с «Несокрушимого» вскрыл внутренности Боинга силовым резаком и буксировочным лучом принялся перетягивать в свой трюм его человеческое содержимое, примерно также как рыбак освобождает от икры внутренности самки лосося. Операция была закончена вовремя, потому что едва челнок резким маневром ушел в сторону и принялся набирать высоту, как выпотрошенный Боинг-747 на скорости около звуковой врезался в бездонное торфяное болото в окрестностях озера Пыжьян в девяноста километрах к северу от Ханты-Мансийска.

* * *

Некоторое время спустя. Точка Лагранжа L2 в системе Земля-Луна.

Космический линкор планетарного подавления «Несокрушимый»

Примечание авторов: Точка Лагранжа L2 в системе Земля-Луна лежит на прямой, соединяющей центры масс Земли и Луны, и находится за Луной на расстоянии 61.500 км.

И вот свершилось то, чего я не ждал так быстро. Кандидат первого ранга скоро будет у меня на борту, а вместе с ним порядка полутысячи его новых подданных. Большой десантный челнок уже покинул пределы атмосферы материнской планеты и, поддерживая максимально возможное ускорение, при котором полет остается безопасным, направляется в нашу сторону. Для прибытия ему потребуется два стандартных часа сорок минут, и это время мои сервисные роботы используют для запуска системы жизнеобеспечения, балансировки состава газовой смеси и расконсервирования жилых помещений. А то смесь из девяноста восьми процентов азота и двух процентов инертных газов не очень полезна для вдыхания живыми существами.

Ха-ха-ха, это у меня такой биоэлектронный юмор, который воспитавший меня Наставник называл висельным. В любом случае задача передо мной стоит нетривиальная. Ведь я еще не знаю, кто из пяти сотен человек – Кандидат в Императоры, кто будущий граф или барон, кто воин, а кто и простой смерд. Поэтому и отношение ко всем моим гостям должно быть подчеркнуто равным, как к кандидатам на гражданство. А как только выявленный мною Император приступит к исполнению своих обязанностей, то дальнейшие отношения в социуме будут строиться, исходя из его личных предпочтений – на то он и Император. Хотя не думаю, что это будет какая-нибудь экзотическая форма социального устройства, потому что в психопрофиле будущего императора очень сильна линия Стремления к Справедливости. Это между прочим, один из важнейших аспектов, ибо без Стремления к Справедливости Император превращается в Тирана.

А пока я должен выбрать ту видимую форму, в которой предстану перед моим будущим господином и его будущими подданными. Прежде я об этом не задумывался, потому что – напрочь лишенным воображения каогам4 это было не нужно. Какой же образ выбрать? Во-первых – моя внешняя форма не должна никого пугать или отталкивать, во-вторых – должна внушать доверие и уважение. Задача действительно нетривиальная, потому что представители некоторых рас и субрас уважают только тех, кого боятся. К примеру, те же каоги. Но, по счастью, анализ группового психопрофиля представителей той субрасы чистокровных людей, к которой относится найденный мной Кандидат в Императоры, говорит о том, что они, напротив, способны уважать только тех, перед кем не испытывают страха. Правда, и среди них встречаются исключения, но это подмножество маргинально и не имеет решающего значения.

Первым делом надо будет решить, какой пол будет у моего видимого образа. После некоторых колебаний я решил, что мужского, потому что Кандидат тоже мужчина, а мне совсем не надо, чтобы он подсознательно воспринимал меня как объект для сексуального ухаживания. Конечно, у отдельных представителей некоторых человеческих субрас вполне допустимо и сексуальное ухаживание за лицами своего пола, но мой Кандидат к ним не относится, а если бы относился, то не был бы Кандидатом.

Итак, я мужчина, четырехзвездный адмирал, ибо таково должно было быть звание командира космического линкора планетарного подавления, по ударной мощи равного целой эскадре кораблей предшествующих типов, и зовут меня Луций Кандид Руф. Мне около полусотни стандартных лет, седина посеребрила мои виски, хотя остальные волосы на голове остались черными как смоль. Несмотря на прожитые годы, глаз мой по-прежнему остер и рука тверда, мужчины ищут моей дружбы, а женщины благосклонности. Мой белый парадный мундир строг и лаконичен, на нем нет никаких знаков различия, кроме нарукавных шевронов золотого шитья, узких погон с четырьмя золотыми звездами в ряд, изображения двуглавого орла, вышитого на левом нагрудном кармане и нашивки с именем и званием над ним. Теперь снимаем фуражку, проводим рукой по коротким, зачесанным назад волнистым волосам и надеваем ее обратно. Все, образ среднестатистического имперского адмирала готов…

* * *

То же самое время, борт большого десантного челнока с постоянным ускорением в 1G направляющегося на рандеву с «Несокрушимым».

Капитан морской пехоты Владимир Владимирович Шевцов.

Голова гудела так, будто по ней заехали палкой, опухшие веки было невозможно поднять, а онемевший язык едва ворочался во рту. Последнее, что я помнил, был падающий с небес самолет, разреженный, затянутый странным белесым туманом воздух разгерметизированного салона и отчаянные, режущие ухо, крики пяти сотен обреченных на смерть людей. Потом внезапно пришла темнота, и каким краем гаснущего сознания я успел подумать, что все, отлетался. И вот теперь это странное пробуждение. Ведь если мы все погибли, то либо нас уже не существует ни в каком виде, либо мы – бестелесные души, у которых ничего в принципе болеть не может, и которых уже ничего не волнует. Но как говорил Декарт, «Я мыслю, следовательно, я существую»; а я существую, и существует мое тело, которое я едва начинаю чувствовать. Ощущения такие, будто меня обкололи местным наркозом вроде лидокаина, и сейчас этот наркоз5 только начинает проходить. Ну ничего, полежим пока, помыслим не открывая глаз, паниковать особого повода нет, ибо мои веки уже начинают «оттаивать», осталось совсем немного. Лежите, капитан Шевцов, медитируйте и набирайтесь сил. Будем надеяться, что все остальные пассажиры с этого рейса точно так же отделались общим онемением тела, а не оформляют сейчас проездные документы в конторе у Святого Петра.