Безлюди. Последний хартрум

– Тебе стоит записать поручения. – Небрежным жестом она подтолкнула к нему ручку, брошенную на столе.

Дарт удивленно взглянул на Рэйлин. Едва сдержав эмоции, он в очередной раз напомнил себе, кто она такая. Однако статус невесты домографа не давал ей право командовать им. В рабочих вопросах она оставалась простым архивариусом – в должности на пару звеньев выше самих лютенов. Он пожалел, что сегодня на частностях ему выпал рассудительный изобретатель, а не порывистый пьянчуга, который хамил так же легко, как дышал.

– Под диктовку? Серьезно? – Он заставил себя усмехнуться, еще надеясь перевести все в безобидную шутку.

– Твое упрямство утомляет, – с тяжелым вздохом ответила Рэйлин. – Будь хорошим мальчиком и делай, что говорят.

– Я тебе не дрессированная собачка.

– Зато натаскан исполнять поручения, – хлесткие слова были как пощечина. На миг Дарт ошарашенно застыл, а потом ощутил накатывающую волну злости. Ему и раньше доводилось слышать издевки, но получить их от Рэйлин оказалось вдвойне унизительным.

– У лютена есть только один хозяин – безлюдь. Будешь приказывать мне, когда окаменеешь и обзаведешься хартрумом.

Щеки Рэйлин вспыхнули гневным румянцем, губы вытянулись кривой змейкой. Через пару мгновений ее лицо вновь приняло привычное выражение – спокойное, благодушное и едва ли не смущенное, как будто ей стало неловко. За этим могла разразиться настоящая буря, однако Рэйлин лишь тихо сказала:

– Понимаю, я раздражаю тебя. – Она чопорно разгладила несуществующие складки на платье. – Увы, нашей взаимной неприязни недостаточно, чтобы исключить общение. Мы работаем в одной сфере и связаны тем, что Рин доверяет нам.

Бла-бла-бла. Дарту захотелось закатить глаза.

– Не делай из себя заложницу обстоятельств, Рэйлин. Это я нахожусь на службе без шанса отказаться от нее. А ты можешь уйти в любой момент. – Он подался вперед, сократив расстояние между ними, и поинтересовался: – Зачем тебе должность архивариуса?

От его внимательного взгляда не ускользнуло, как Рэйлин передернуло от простого вопроса.

– Мы – единственные, на кого Рин может всегда положиться. Разве у нас есть выбор? – голос ее стал мягче и мелодичнее. – Я бы показала письмо, но так торопилась, что забыла его. Могла записать список поручений своей рукой, но у меня мудреный почерк. Поэтому, если тебе не трудно, запиши все сам. Пожалуйста.

Дарт оценил ее шаг к примирению и согласно кивнул. Они и так потеряли время на пустые пререкания.

Поначалу задание домографа казалось простым: Дарту следовало встретиться с одним человеком и кое-что выведать у него. Однако дело осложнялось тем, что речь шла о землевладельце Монке – обладателе влиятельного имени, отцовского состояния и заносчивого характера, о котором говорили чаще, нежели о его трудовых заслугах. Но самое важное в нем было то, что он знал Аластора Доу – их главную цель. По слухам, землевладелец приехал в Пьер-э-Металь с рабочим визитом, а свободное время коротал в увеселительных заведениях. Дарт понимал, что выловить Монке в элитных клубах и тавернах, закрытых для пришлых гостей, будет непросто, но еще тяжелее – выудить из него нужную информацию: такого не задобришь монетой, не припугнешь и не прижмешь к стенке; с таким не договоришься и не поболтаешь по-дружески.

– Что мы ищем? – спросил Дарт.

– Любые сведения об этом… Доу. – Рэйлин рассеянно пожала плечами. – Кто он такой, где живет и как с ним можно связаться, его жизненные обстоятельства и финансовое положение.

– Надеетесь от него откупиться?

– Рассчитываем понять, с кем придется иметь дело.

Дарт скептически посмотрел на нее, не будучи так уверен, что знания о загадочном наследнике Общины способны переломить ситуацию.

– Кстати о деньгах, – спохватилась Рэйлин. – Вот, возьми. – Она положила на стол бархатный мешочек, на вид полный монет, и лукаво улыбнулась: – Едва не сказала про твою нищету, но раз мы теперь лучшие друзья, то не буду тебя смущать.

Нахмурившись, Дарт молча сгреб подачку, желая лишь того, чтобы Рэйлин исчезла прежде, чем у него закончится терпение.

Оставив последнее слово за собой, она победоносно удалилась. Когда ее перламутровый автомобиль исчез из виду, Дарт отправился на постоялый двор, где остановился Монке. Монеты развязали языки местным работникам, и те охотно доложили, где пропадает их жилец. Монке выбрал для развлечений закрытый клуб «Сан-Порт» – о нем было известно лишь то, что заведение принимало самых почетных и богатых гостей, привлекая изысканными блюдами, элитным алкоголем и приватностью. Попасть туда могли только «избранные», оплачивающие ежемесячный взнос, а Дарт не имел никакого отношения к подобной роскоши, поскольку, как справедливо заметила Рэйлин, кошелек лютенов всегда пустовал. Они находились на обеспечении города и получали в распоряжение ровно столько, сколько хватало на еду и содержание безлюдя, что считалось одной из мер против побегов и бунтов. Ни накопить, ни потратить лишку с их скудным жалованьем было невозможно. Словом, двери «Сан-Порта» были закрыты для таких, как Дарт.

Он подумал о Рине и Рэйлин, предположив, что у кого-то из них есть доступ в клуб богачей. Однако от идеи пришлось отказаться: Эверрайн никогда не питал любви к подобным развлечениям и кичливости, а что касается Рэйлин… встречаться с ней еще раз Дарт решительно не хотел. Хватит с него на сегодня. Конечно, существовали и другие способы добраться до Монке; самый простой – подловить его на постоялом дворе. Однако чутье подсказывало, что люди болтливее и сговорчивее, когда отдыхают. К тому же появление в стенах «Сан-Порта» уже считалось гарантией доверия. Случайные люди туда не приходили, но Дарт собирался исправить это сегодняшним вечером и знал лишь одного человека, способного ему помочь.

Хмельной квартал в дневное время казался заброшенным: пустые улицы, безмолвие, закрытые ставни заведений, дремлющих перед началом новой рабочей ночи. По пути ему встретилось только двое – местный попрошайка и мусорщик, еще не закончивший смену. Его тележка уже была под завязку заполнена мешками, а он упорно пытался затолкать еще три. Один из них лопнул, выплюнув половину содержимого прямо в мусорщика, а тот зашелся грязными ругательствами. Его истошный вопль эхом разнесся на весь Хмельной квартал и преследовал Дарта до самой «Паршивой овцы». Юркнув за дверь, он погрузился в тишину таверны, вдохнул приторный запах солода и меда, от воздуха можно было уже охмелеть.

Темный коридор уводил вглубь служебных помещений, откуда выкатилась пивная бочка под управлением Здоровяка Бола.

– Лютер, рад видеть! – пробасил он, протягивая огромную ручищу, способную раздробить кости пальцев одним пожатием. На сей раз обошлось.

Однажды добродушный здоровяк услышал, что Дарт – лютен, и ошибочно принял это за имя.

– Хозяина ищешь? Так он в подсобке, за кухней. Раскладывает ловушки для крыс.

Кухни располагались в тупике за складами и пивными погребами. Дарт редко захаживал сюда и не сразу нашел путь в лабиринте петляющих коридоров. Наконец он достиг цели и оказался в просторном помещении. Без суеты работников и криков кухарки оно выглядело заброшенным. Хотя обнаружить признаки жизни все-таки удалось. Из-за двери, ведущей в подсобку, раздавались приглушенные звуки – и они, как ни старалась фантазия, совсем не вязались с охотой на крыс. Дарт попятился к выходу, решив, что заглянет позже. Уже в коридоре он услышал, как дверь подсобки хлопнула, и вернулся, поскольку дело было важное.

На кухне он застал Деса, чей внешний вид вмиг разоблачил его: лицо безмятежное, с блуждающей улыбкой, рубашка перекособочена из-за неправильно застегнутых пуговиц. Именно так выглядит человек, расставивший ловушки для крыс. Дарт невольно усмехнулся. Увидев его, Дес вздрогнул, будто привидение встретил, затем пробурчал приветствие и рассеянно взъерошил волосы, оставив на них муку, в которой были выпачканы руки.

– Охотишься на крыс?

– Иногда.

– Одна, кажется, тебя укусила. – Дарт провел рукой по своей шее.

– На себе не показывай, – в шутку пригрозил Дес и поднял воротник рубашки, пытаясь скрыть красное пятно, изобличающее его времяпрепровождение.

В этот момент хрупкая фигурка замаячила за его спиной. Дарт сделал вид, что не заметил ее, дав шанс остаться таинственной незнакомкой из подсобки, однако не всем удалось сохранять ясность мысли в такой нелепой ситуации.

– Простите, я спешу, – пролепетала блондинка, бочком протискиваясь между Десом и кухонным столом. – Работа ждет.

Дарт сразу узнал в ней местную стаканщицу Солу. Ее одежда была напрочь испачкана в муке – там, где блуждали руки несостоявшегося крысолова. Несколько следов имели четкий отпечаток его ладоней. Когда она, смущенно опустив голову, проскользнула мимо, Дарт успел шепнуть ей пару слов, после чего Сола судорожно принялась отряхивать платье.

– У меня к тебе дело, – повернувшись к Десу, сказал он как ни в чем не бывало. Дарт привык к выходкам друга и ситуациям разной степени неловкости, в которые тот втягивал его. Удивляться уже не приходилось.

Он кратко объяснил, зачем пришел, пока друг заново застегивал пуговицы на рубашке.

– Попасть в «Сан-Порт» не так просто, – ответил Дес. – Ты хоть представляешь, как работают такие заведения?

Пропустив справедливый вопрос мимо ушей, Дарт выдал главный аргумент:

– Завтра Монке уезжает. Это последний шанс его поймать.

– Ладно, к вечеру что-нибудь придумаю. – Дес устало вздохнул и, заметив замешательство Дарта, спросил: – Нужно сделать что-то еще, о чем тебе сложно попросить?

Дарт и впрямь сомневался, стоит ли озвучивать мысли, никак не касающиеся ни дела, ни его самого. Он никогда не читал другу морали и не следил за тем, как стремительно меняется его окружение. Порой он удивлялся, что какая-нибудь пассия оставалась с ним надолго, а потом случайно узнавал, что это были три разных, просто очень похожих между собой девушки. Он бы промолчал и сейчас, если бы Дес всю прошлую неделю не мучил его рассказами о прекрасной солистке бродячей труппы, что проездом оказалась в Пьер-э-Метале. Он ходил на выступления по всем тавернам и кабакам Хмельного квартала, переживал из-за ее отказов познакомиться, а когда она укатила в соседний город, поехал следом, чтобы в двадцатый раз послушать незатейливый репертуар, который к тому времени уже знал наизусть. Дарт наивно полагал, что другом движут искренние чувства, а теперь не понимал ничего.

– Не знал, что вы с Солой, – осторожно сказал он, не желая показаться навязчивым или любопытным.

– Мы не вместе, – коротко ответил Дес.

– А что с той певицей?

– Ее зовут Чармэйн.

– Рад за нее. Так что с ней? Я слушал рассказы о ней неделю и вправе узнать, чем все закончилось.

Вначале Дес рассеянно пожал плечами, как будто сам не знал финал этой истории, но все-таки ответил:

– Чармэйн научила меня не увлекаться приезжими девушками. Они появляются яркой звездой, ослепляют сердце, а в следующий миг исчезают, оставив тебя в темноте.

В этот момент в мыслях Дарта мелькнуло имя Флори, но он тут же одернул себя, словно подумал о чем-то запретном.

– В Пьер-э-Метале проще, здесь все знакомо и привычно, хоть и выбор ограничен, – продолжал Дес, скорчив гримасу мыслителя, что, как он рассчитывал, придало ему должной серьезности.

– Интересно, что ты будешь делать, когда в городе закончатся девушки?

– Перееду.

Они переглянулись и засмеялись, а потом так же дружно замолчали.

– Зря ты так с Солой, – неожиданно для самого себя выдал Дарт. Только он дал волю мыслям, как одна из них вырвалась словами, полными осуждения.

– Да ладно тебе, не драматизируй, – отмахнулся Дес, считая, что и на сей раз прикроется вольными взглядами на жизнь. – Я ей ничего не обещал.

– Ведешь себя как твой папаша.

В глазах друга вспыхнула обида.

– Эй, расслабься. И, кстати, про это. В «Платьях на пол!» еще надеются, что ты осчастливишь кое-кого своим присутствием. Тебя там частенько вспоминают.

– Да неужели?

– Спрашивают, что случилось, а я отвечаю, что ты запал на благочестивую девушку и теперь из кожи вон лезешь, чтобы ей соответствовать.

На миг Дарт потерял над собой контроль и не сразу осознал, почему вдруг Дес запрокинул голову назад и закрыл лицо руками. Затем тот подвигал челюстью, куда пришелся удар, и прокряхтел:

– И что это изменит, дружище? Она вернется и прыгнет в твои невинные объятия?

– Заткнись! – сквозь зубы процедил Дарт, сжимая кулаки. Первый раз он бил неосознанно, но сейчас находился на грани того, чтобы врезать снова. И, сделай он так, это было бы самое взвешенное решение в его жизни.

– По старой дружбе готов предоставить свое лицо, чтобы ты выместил всю злость и досаду. Ну же!

Едва сдержав новую волну гнева, Дарт развернулся, чтобы уйти. Кто-то должен был прекратить это.

– Лучше быть честным с каждой, чем врать одной, – бросил ему в спину Дес.

– Что? – Дарт застыл на пороге и обернулся. Смесь из самых разных чувств бурлила в нем, словно кипящее масло. Казалось, оно вот-вот прожжет тело насквозь и вскоре от него ничего не останется.

– Ты врешь, что сможешь смириться с правилами. Врешь, что готов быть для нее просто другом. Врешь, что согласен ее отпустить. Думаешь, это честнее?

– Да пошел ты! – только и смог сказать он, после чего вылетел в коридор как ошпаренный.

– Я уже в пути. Встретимся на повороте, – донеслось ему вслед.

Дарт не помнил, как вернулся домой. Ноги сами, по привычке, привели его в Голодный дом. Будь он с закрытыми глазами, в плену хмеля или как сейчас, – чувствуя себя слепым и пьяным одновременно, – Дарт всегда возвращался к безлюдю, точно сам состоял из железа и тянулся к магниту против собственной воли.

Бо, как обычно, встретил его у дверей и не успокоился, пока не привлек внимание. Усевшись на нижних ступеньках лестницы, ведущей на второй этаж, Дарт позволил псу облизать ему лицо и уши. Не сказать, что в этом было что-то приятное, Дарт бы с радостью заменил подобные нежности на что-то более практичное: например, чтобы питомец замешивал угольную одурь и приносил ее в постель, спасая от похмелья. Правда, существовал риск, что пса с такими способностями тут же прибрал бы к рукам Дес.

Имя друга отозвалось зудящим в груди разочарованием. Ссоры с ним случались редко, но совершенно некстати. В минуту, когда Дарт нуждался в его помощи, их угораздило сыграть партию в «молчуна». Так в местных тавернах называли незатейливое развлечение. О нем обычно вспоминали под конец вечера, когда посетители становились смелее и безрассуднее. Суть игры заключалась в том, что двое соперников, определенных жребием, затевали словесную перепалку. Победителем становился тот, кто своим изобретательным оскорблением мог вынудить противника пустить в дело кулаки. Собственно, это зачастую и провоцировало драки в Хмельном квартале. Бывало, участники становились непримиримыми врагами и в жизни, превращая забаву в причину совсем нешуточной мести. Несмотря на последствия, развлечение нравилось всем. Зрителей привлекали не только зрелищность и накал страстей, но и разглашенные тайны, которыми щедро сыпали игроки. Дарт помнил, как однажды в «Паршивой овце» жребий выпал супружеской паре. Их словесная перепалка превратилась в грандиозный скандал с рассекречиванием таких пикантных подробностей, что партию пришлось прервать. Впрочем, это не спасло сам союз. Выдворенные из таверны, муж с женой продолжили ругань на улице, а наутро явились в контору, чтобы разорвать брак.

Ни Дарт, ни Десмонд в «молчуна» не играли, во многом из-за того, что боялись оказаться противниками. Если бы такое произошло, их дружбе наверняка пришел бы конец. Они знали друг о друге то, что принято помещать в платяной шкаф к остальным скелетам и запирать на ключ. И пусть опыта им недоставало, зато многочисленные партии, виданные в местных заведениях, сделали из них толковых игроков. Дес справился за пару ходов, безошибочно определив его больное место.

Флори. Как странно, что один человек может быть и главной слабостью, и главным источником силы. Подумав о ней, Дарт неосознанно поправил на шее цепочку с карманными часами, подаренными ею. Ему нравилось носить их на теле, ощущать тяжесть и холодное прикосновение металла, слышать мерное тиканье и утешать себя надеждой, что часовой механизм знает решение его проблем. Пару раз он и впрямь поверил в это. Впервые – когда решился проверить, поможет ли мелодия, заключенная в механизме, успокоить Тринадцатого. Тогда эксперимент провалился, и, если бы не Дес, все снова закончилось бы битыми зеркалами и стеклами. Долгое время Дарт боялся повторить попытку, но стремление подчинить себе способности одержало верх. В другой раз он не стал звать друга на помощь и рассчитывал только на себя. Помогла ли сила убеждения, или сама усыпляющая колыбельная из часов, но ему удалось подавить желание все крушить и ломать в поисках подходящих осколков. Он собирал их не для того, чтобы напасть на кого-то или причинить вред себе. Он защищался. Осколок под подушкой, под кроватью, в кармане – много осколков, способных отпугнуть тех, кто попытается на него напасть. В приюте ножей было не достать, пожаловаться – некому. Воспитанники кучковались, образовывали шайки, осознавая, что выжить здесь можно только вместе. Одиночкам вроде Дарта приходилось искать другие способы обороняться. Нездоровая тяга к осколкам стала въедливой привычкой и захватывала его разум всякий раз, когда частности выпускали Тринадцатого.

Сегодня, чтобы провернуть дело самому, снова придется рискнуть. Дарт задумался, какая из личностей справится лучше. Циркач слыл ловкачом и хитрецом, детектив обладал предусмотрительностью и подмечал детали, охотник добивался желаемого напористостью, художник больше полагался на собственное обаяние, изобретатель мог строить в воображении сотни грандиозных планов, но тушевался, когда дело доходило до реализации. Вот и сейчас Дарт, имея в арсенале такой выбор личностей, не знал, как ему поступить. Войти в «Сан-Порт» под видом выступающего циркача? Или надеть лучший костюм и отыграть роль одного из гостей? Проскользнуть тенью, как это сделал бы безделушник, или двинуться напролом, как предпочитал действовать охотник? Множество личностей только все усложняли: один план наслаивался на другой, и в итоге Дарт не мог выстроить в голове ничего дельного. Единственное, в чем он был уверен после долгих раздумий, – полагаться на изобретателя нельзя. Его стихия – чертежи устройств и тихое уединение, в реализации хитроумных планов он не силен. Ловкость циркача тоже вряд ли пригодится. От личности художника он также отказался, поскольку его обаяние привлекало девушек, а для расположения Монке вряд ли понадобилось бы. Охотник действовал слишком прямолинейно и резко, тогда как в деле требовалась осторожность или, как сказал бы Рин, деликатность. Доверять безделушнику тоже не стоило: он хоть и отличался проворностью, но мыслил как подросток, а подростку такое задание не доверишь. Вот так, исключая одну личность за другой, Дарт остановил выбор на детективе – у него была хорошая интуиция, он обращал внимание на детали и умел повернуть разговор в нужное русло. Идеальный вариант.

Дарт щелкнул кнопкой на часах, их крышка мягко откинулась, выпустив наружу печальную мелодию. Услышав первые ноты колыбельной, он судорожно вздохнул. Циферблат показывал шесть часов вечера. На подготовку оставалось немного времени. Как удалось выяснить, сбор гостей в «Сан-Порте» начинался в восемь, за час до открытия сцены. Следовало поторопиться.

Дарт встал со ступенек, потревожив дремавшего рядом Бо, и поднялся в спальню, чтобы переодеться. Детективу предназначался удобный костюм из тонкой шерсти, но сегодня, нарушив традицию, он выбрал одежду другой личности. Тоже костюм, но принадлежащий художнику. Джентльменская «тройка» досталась ему вместе с безлюдем, как и несколько других вещей: цирковой камзол, охотничья куртка, фартук повара и видавший виды полосатый халат. Весь гардероб не стоил столько, сколько один этот костюм, а тот ничуть не проигрывал дорогой одежде Рина, пошитой по индивидуальному заказу.

Дарту было плевать на стоимость обертки, в которую ему приходилось облачаться, но другие люди обращали на это пристальное внимание. Он всегда выбирал личность художника или хотя бы его наряд, если хотел вызвать доверие и заручиться поддержкой. Сегодня Дарт рассчитывал, что добротный костюм и сообразительность детектива сыграют в его пользу.

Он делал все нарочито медленно: копался в шкафу, подбирал рубашку, зацепив вешалку за дверцу, рассматривал пиджак, отряхивая его от воображаемых пылинок. Так он оттягивал момент обращения в другую личность. Процесс этот отнимал много сил и всегда проходил непредсказуемо. Порой после такой перемены у него кружилась голова, а бывали случаи, когда метаморфозы вызывали неприятную дрожь в теле, будто внутри переключался механизм, элементы которого резонировали от вмешательства.

Дарт предусмотрительно оставил костюм на вешалке и лег на кровать. Перевоплощаясь, лютены теряли сознание. Обморок длился пару секунд, но их хватало, чтобы перейти из одного состояния в другое. Дарт медленно опустил веки и сосредоточился на образе: циферблат частностей с двенадцатью фигурками и стрелка, скользящая по кругу. Раньше ему было достаточно перевести ее вручную, но теперь он старался не упрощать задачу, а учился самостоятельно, без помощи безлюдя, обращаться со своей силой. Его пальцы сжали часы на цепочке. Пусть они не спасали от появления Тринадцатого, но придавали уверенности. Дарт сфокусировал внимание на звуках: басовитое тиканье частностей, мерный ритм механизма на груди и глухой стук сердца. Когда они слились в один, он мысленно перевел стрелку на латунную фигурку в форме круга с лабиринтом внутри и потянулся к личности, которая была способна решить эту головоломку.

Детектив. Его образ имел четко очерченные границы и острые края. При соприкосновении с ним Дарт ощутил вспышку боли и погрузился в темноту. Когда он очнулся, то почувствовал на щеке что-то теплое и вязкое. Сел, стараясь дышать как можно глубже и ровнее, утер кровь. Каждое обращение сопровождалось резким скачком давления, что нередко вызывало кровотечение из носа. Телу требовалось привыкнуть к новым условиям.

На ватных ногах Дарт поплелся в ванну, чтобы умыться. Вначале личность детектива воспринималась как инородный предмет, помещенный в его голову, а потом ощущение медленно угасло.

Облачившись в свой лучший костюм, он покинул дом с тяжелым сердцем и нарастающим волнением. Интуиция подсказывала, что ничего не сработает, но упрямство твердило, что стоит хотя бы попытаться. В крайнем случае можно поменять личность на хмельного, знающего толк в применении силы и грабежах (Дарт надеялся, что ничего из этого ему не понадобится).

Здание «Сан-Порта» ничем не выделялось из общего архитектурного ансамбля, оправдывая статус особого заведения. Человек незнающий наверняка прошел бы мимо, даже не помыслив о том, что скрывается за тяжелыми деревянными дверьми. С виду здесь могла располагаться академия, городская контора или что угодно – все здания на Озерных землях выглядели солидно и роскошно.

От простых увеселительных заведений «Сан-Порт» отличало отсутствие вывески и суеты вокруг. Гости прибывали по одному или парами, выскальзывали из автомобилей и тут же ныряли в двери, распахнутые перед ними. Все происходило так быстро, что порой трудно было разглядеть лица.

Какое-то время Дарт наблюдал со стороны, пытаясь узнать кого-нибудь. Ему предстояло назвать подходящее имя, чтобы охрана его пропустила. Он начал вспоминать местных богачей: ему нужен тот, кто состоял в закрытом клубе, но сегодня на вечер не пришел. Горъюсты и рассудители, крупные фермеры, владельцы строительных компаний, промышленники, торговцы, землевладельцы, высшие чины, властители города… Он перебрал всех. Сегодня был выходной день, середина лета: в такое время фермерам не до развлечений, в отличие от торговцев; после Ярмарки они заработали столько, что могли себе позволить кутить остаток сезона. Горъюсты наверняка тоже прохлаждались, поскольку заседания проходили только в будни. Представители власти, получая деньги из городской казны, могли отдыхать в любой из дней и не вылезать из «Сан-Порта» неделями. Наверняка каждого завсегдатая знали в лицо, а значит, никто из городской управы не мог служить прикрытием. Предугадать действия остальных оказалось еще сложнее, поэтому Дарт выбрал личность некоего Горана Адамайна – фермера, владеющего пшеничными полями на юге Пьер-э-Металя.

Дождавшись, когда распахнутые двери проглотят очередную порцию гостей, Дарт решительно шагнул следом. На входе его встретили двое портье в униформе и кипенно-белых перчатках. Круглые фуражки-таблетки, держащиеся на головах при помощи резинки, носил весь обслуживающий персонал. Одинаковая форма и будто приклеенные улыбки делали портье почти близнецами – и действия их были столь слаженны, будто управлялись единым механизмом. Они в унисон поприветствовали Дарта и попросили представиться. С трудом он выдавил из себя присвоенное минуту назад имя и замер в ожидании, когда один из «близнецов» уткнулся в список участников. Заметив, как сквозь натянутую гримасу проступает искренняя растерянность, Дарт понял, что просчитался. Ну, конечно, разве ему могло повезти?