Горцы. Роман. I – II том

– Тогда мы насильно проникнем в его дом и вернем Куте мальчика! – безоговорочно объявил Мушни.

В комнате повисла тишина, был слышен лишь треск загорающихся, только что подброшенных в камин поленьев. Было уже за полночь, затихли и домочадцы Ахии в другом конце дома.

– Я не дам вам вступить в конфликт ни с каким родом у себя дома. Я знаю, что такое кровная месть в сванском обществе. Мне от вас нужна всего лишь информация! – Кута посмотрел на сванов, затем, как о давно принятом решении, не раздумывая, продолжил. – Убив отца мальчика, старый князь отомстил за своего сына, – он обвел медленным взглядом всех сидящих за столом. Глаза его засверкали, словно перед ним стоял его кровник. – Жизнь любой женщины-чеченки, согласно традициям моего народа, стоит жизней двух состоявшихся мужчин, – твердо ответил он, всё еще не забывая жестокую смерть молодой чеченки, матери мальчика…

Морозы в эти дни на Кавказе только усилились, поэтому Ахия не отпускал своих гостей никуда, и они еще несколько дней провели в балкарском ауле. Друзья договорились, что по весне, когда можно будет переходить перевалы, Кута вместе с карачаевским князем Крымшамхаловым приедет в Сванетию к князьям Дадешкелиани и через них попробует вернуть мальчика домой. Если и это не удастся, то Кута с группой горцев приедет в Сванетию и насильно заберет мальчика, а его друзья-сваны помогут ему перебраться через Большой хребет в Балкарию.

На этом и договорились. Мушни с другом Хергиани ринулись в очередной раз покорять высоты седого Кавказа, а Кута в сопровождении своего друга Ахии поскакал в Кабарду, откуда, немного погостив, намеревался перебраться в Чечню.

Ислам Карачаевский

На смену суровой зиме 1901 года пришла ранняя весна и вместо холодных морозов, Кавказ теперь был в плену буйства весенних красок, а среди острых камней у подножья гор пробивались первые полевые цветы. Уже третий день чеченский абрек Кута гостил в Карачаеве у местного князя Ислама Крымшамхалова в ауле Учкулан в Большом Карачаеве.

Учкулан был крупный аул, где проживало несколько тысяч человек. Здесь было несколько мечетей, торговых лавок и кузнечных мастерских. Аул был расположен вдоль реки Учкулан в том месте, где в нее впадает река Уллу-Кам, и славился на всю округу развитым пчеловодством и скотоводством.

Был уже второй день, как Ислам отправил своих людей на перевал Накра, чтобы узнать там о состоянии дел и возможности перехода в Грузию. По прибытии Кута рассказал Исламу о цели приезда к нему. Карачаевский князь отнесся с пониманием к нему и обещал помочь во всем, чем сможет. Вот и ждали друзья посланцев князя на перевал, чтобы определить время своего выдвижения в Сванетию к князю Татархану Дадешкелиани. Вечером второго дня люди Крымшамхалова прибыли и сообщили, что дорога в Грузию открыта. Люди князя перешли перевал Накра и исследовали дорогу Грузии в сторону Местии и убедились в безопасности поездки.

На второй день после приезда людей князя с разведки на перевале они во главе с князем и чеченским абреком направились в сторону Большого Кавказского хребта на перевал Накра в Грузию. Дорога была нелегкой, а чем выше в горы, тем тяжелее и изнурительнее. Единственное, что радовало, – это красота гор и лугов, живительный воздух, который овевал прохладой, исходящей с вершины Эльбруса.

На второй день вечером гости прибыли в Сванетию и подъехали к усадьбе князя Дадешкелиани. Хорошо обустроенная усадьба со всех сторон была окружена высоким каменистым забором, за которым чуть поодаль, в глубине двора, стояла величественная башня, считавшаяся самой высокой в этих краях. Ворота усадьбы открылись, и вышедший встретить их горец предложил им въехать во двор, не спрашивая, кто они и зачем приехали. Въехав во двор, всадники соскочили с коней. Кута и Ислам, бросив поводья коней сопровождающим их горцам, прошлись в сторону большого деревянного дома, за которым возвышался гранитный исполин – родовая башня Дадешкелиани.

Двор был обустроен роскошно: здесь были разбиты клумбы цветов, и по периметру забора посажены плодовые деревья. Вокруг дома были маленькие, но очень уютные строения, а за домом виднелись мастерские и конюшня. Пока гости разглядывали двор, приводя себя в порядок и разминаясь от долгой дороги, на широкой лестнице деревянного дома показался мужчина средних лет, одетый в красную черкеску, из под которой виднелся синий шелковый бешмет и сверкал позолоченный пояс. Едва увидев Ислама Крымшамхалова, он раскинул руки и быстро сбежал по лестнице:

– Кто приехал ко мне в гости, какой человек! – восклицал он, быстро направляясь в сторону карачаевского князя и чеченского абрека. Ислам и Кута направились навстречу хозяину дома. Едва хозяин и гости встретились, два князя бросились друг другу. Татархан Дадешкелиани не мог нарадоваться этой встрече.

– Как же я рад тебе! – восхищался он карачаевским князем и только теперь обратил внимание на стоящего рядом чеченца, наблюдавшего за теплой встречей друзей.

Подавая руку чеченцу, Татархан встретился с жестким, цепким взглядом чеченского абрека.

Дом Татархана Дадешкелиани и вправду был обустроен по-княжески. В центре большой гостиной стоял огромный круглый дубовый стол, который опирался на львиные лапы, изваянные из того же дуба. А вокруг стола были расположены стулья с высокими спинками, обтянутые кожей черного цвета. В гостиной перед большим камином стояли огромные, тяжелые кресла, накрытые медвежьими шкурами. А в восточной части комнаты стоял простой, но украшенный резьбой низкий полукруглый стул-трон для главы семьи Махвши (так звали главу семьи). Большую гостиную освещал канделябр с множеством свеч. А на столе в огромной черепашьей пепельнице дымил чибух, трубка с дорогим табаком.

Накормив, гостей отправили отдохнуть с дороги. Вновь они собрались уже ночью в богато убранном зале и расселись за щедро накрытым дубовым столом на тяжелые с высокими спинками стулья. Татархан посмотрел на своих гостей:

– Ислам, коль ты приехал ко мне в гости с этим чеченцем, – он посмотрел на Куту, – что-то привело вас ко мне, и я хотел бы услышать, какую пользу я могу вам принести, и что вас привело ко мне? – выжидающе посмотрел он на Ислама, затем и на Куту.

– Татархан, мы на самом деле прискакали к тебе по делу и, пожалуй, лучше всего будет, если Кута сам и расскажет. – посмотрел он на своего чеченского друга. Абрек сделал паузу, собираясь с мыслями. Князья в ожидании смотрели на него:

– У грузинского старца князя Илико Геловани в заложниках вот уже больше двух лет находится чеченский мальчик. Отец мальчика в драке убил сына старого князя, но он в отместку убил, зарубив саблей, чеченца. В попытке убежать погибла жена убитого им чеченца, ее мертвой нашли недалеко от перевала Бурунташ. Оставшегося в живых мальчика князь удерживает в заложниках. Во все времена кавказцы не воевали с женщинами и детьми. Я пришел за мальчиком. Его надо вернуть в свое гнездо, в свой род, к своим близким.

Хотя внешне абрек оставался спокойным, его блестевшие в гневе глаза и бегающие по скулам желваки свидетельствовали о его решительности.

– Я знаю эту историю, и мне говорили, что князь Ратиани занимается этим вопросом. Этот некогда сильный княжеский род Геловани сегодня ослаб, но чувства собственного достоинства он не потерял. Хотя, по правде сказать, Илико закрылся у себя дома, и что у него теперь в голове, знает один господь. – размышлял вслух хозяин дома.

– Татархан, этот чеченец мне как брат. Когда в моей жизни связи, власть, деньги не помогают, тогда у меня остается лишь один безупречно разрешающий споры абрек Кута. Могу тебе смело сказать, что он заберет мальчика живым или мертвым. И я не завидую тому, кто станет на его пути. Примени свой авторитет, влияние, ибо без мальчика мы уйти не можем! – карачаевский князь хотел, чтобы Татархан понял значимость их приезда.

В это время в зал, где они сидели, прибежал работник дома и сообщил, что приехал брат Татархана.

– Пригласи его к нам, пусть присоединится к нашей беседе. – попросил хозяин дома. Прошло немного времени, и в комнату, где сидели Татархан и его гости, вошел человек в военной форме в звании майора, его звали Джансуг, у русских он был записан как Георгий. Он быстро направился к сидящим за столом. Кивнув брату, он радостно подал руку карачаевцу:

– Ну что, князь, как вы там поживаете? На этот раз я точно заеду к тебе. – улыбался он, затем подал руку Куте.

– Знакомься Джансуг, мой близкий друг из Чечни! – продолжал улыбаться радующийся встрече Ислам. Джансуг присел рядом с братом. Братья Дадешкелиани сидели напротив своих гостей. Ислам и Татархан расспрашивали офицера о его делах, службе. Он отвечал, но исподлобья разглядывал чеченца, сидевшего и думавшего о чем-то своем, не мешая друзьям общаться. В какой-то миг офицер вскочил, и рука его легла на кобуру нагана, висевшего на поясе:

– Да это Кута, чтоб мне сдохнуть! – не сводил он взгляд с чеченца, который и не шелохнулся, как будто сказанное им его и не касалось.

– Какой Кута? – с недоумением посмотрел Татархан на брата.

– Чеченский абрек Кута! – кричал Джансуг, рассерженный непониманием своего брата.

– Так ты его знаешь? – удивленно посмотрел Татархан на брата.

– А кто его не знает?! – усмехнулся, вдруг успокоившись, офицер. – Я его, к своему стыду, не знаю… – вспомнив о чем-то, князь вновь стал внимательно разглядывать чеченца. – С момента, как вошел сюда, я думаю, откуда знаю его… – улыбаясь, офицер вышел из-за стола и направился к гостям. Присев рядом с абреком, он подал ему руку. – Во Владикавказе, в Грозной крепости, везде твои фотографии, и назначена большая награда за твою голову. – не отпуская, тряс он руку чеченца. – Тебя русские боятся, но много горцев-служащих уважают тебя и если сегодня ты в доме моего брата, значит с сегодняшнего дня ты для меня тоже и друг и гость.

– Ну вот, теперь мы все знаем друг о друге всё. – засмеялся до сих пор молчавший карачаевский князь. Собравшиеся вновь обсудили цель приезда Куты.

– Ислам, ты наш друг. Наш отец Тенгиз дружил с твоим отцом. Отныне нашим другом станет и чеченец Кута. Какие бы деньги не требовались для выкупа мальчика, мы заплатим. – братья Дадешкелиани удовлетворенно посмотрели друг на друга. – Я завтра же поеду к князю Геловани и переговорю условия освобождения мальчика. – довел до своих гостей свое решение Татархан, глядя на гостей.

Утро было теплое, но полуденная жара была ожидаема. В Сванетии весна наступила раньше, чем за Кавказским хребтом. Во дворе князя распустились пышные цветы в клумбах, а среди гущи зелени листьев, на ветках деревьев пробивались первые почки. К Геловани решили все поехать вместе.

Князь Дадешкелиани со своей свитой и с гостями подъехал к воротам Илико. Ворота открылись быстро, как будто здесь действительно ждали гостей. Издалека видно было сидящего за столом, находящимся во дворе дома рядом с лестницей, старого князя. Видно было, что старый князь был занят своими мыслями. Гости сошли на улице с коней, вошли во двор усадьбы и направились к князю. Увидев вошедших во двор людей, старец медленно встал, отложил в сторону кинжал, с которым он возился, и вышел из-за стола.

– Приветствую тебя, дорогой Илико! – выйдя вперед, протянул руку, здороваясь с ним Татархан. Поздоровался с князем и Ислам. Кута кивнул, но руки не подал. Грузин их обвел взглядом и рукой показал на стол, приглашая их рассесться:

– Что тебя привело ко мне, Татархан, чем могу помочь тебе? – смотря ему в глаза и пытаясь что-то прочитать, проговорил старый князь.

– Уважаемый Илико! Со мною, мои друзья: князь карачаевский – Ислам Крымшамхалов, и чеченец – абрек Кута. – показал на них Татархан.

– Я знал его отца, – посмотрел грузин на Ислама, – мы с ним ладили, дружили. А про абрека наслышан. – устало опустил он голову.

– Илико, ты знаешь, зачем мы у тебя. Назначь свою цену, и мы закроем эту тему и заберем мальчика с собой. Его надо вернуть на свою родину, с детьми не воюют! – не сводил Татархан глаза со старого князя.

– Я давно говорил, нет у меня мальчика. Можете даже проверить! – посмотрел он на чеченца. Было понятно, что мальчика они не получат. Гости встали. Кута направился в сторону улицы со двора, но сделав несколько шагов, он остановился и оглянулся назад:

– Это наша не последняя встреча! Другая встреча скажет свое последнее слово…

– В моем доме, ты мне еще и угрожаешь? Как ты смеешь..?

– Это ты, князь, нарушаешь этикет гор! Это ты, князь, воюешь с женщинами и детьми, и ведешь себя так, как не подобает княжескому роду. Хотя, этот княжеский титул для меня ничего не говорит, я сужу людей по их поступкам и делам! – Кута, еще раз, оглядел старого князя с головы до ног, и больше не оглядываясь назад, покинул его двор. Татархан и Ислам попрощались со старцем и вслед за чеченцем вышли на улицу, где поджидали их кони.

Кута прекрасно понимал, что и право гостя – не дает ему право быть резким в чужом для него доме. Тем более, когда его привели туда его друзья, исключительно для него важному делу – вопросу: чести его народа, и жизни чеченского ребенка! Он пытался быть максимально сдержанным, чтобы не усугубить и не подвергать жизнь мальчика к риску. Но, и сама ситуация была не из рядовых, где гость и хозяин встречаются ради взаимных симпатий и вежливости…

Если бы не мальчик, и дело касалось лично одного его, он бы, может, и дал бы волю своим эмоциям… Как знать??? Здесь можно рассуждать многозначительно. Кута был не из тех, кто необдуманно принимал решение – в котором зависит судьба жизни и смерти, если эта судьба и жизнь невинных людей! А кроме всего, Кута был уверен не только в себе, но и в том, что если он бросит клич по всему Аргунскому ущелью – для вызволения мальчика из лап злодея, то непременно соберутся тысяча и тысячи готовых прийти на помощь, и не только с Аргунского ущелья, но, и из всей Чечни, а если надо будет, то и отдать свои жизни ради спасения своего соплеменника. Кута отдавал себе отчет о последствиях, и поэтому он всегда обходился малой кровью – искал альтернативу, расчитывая на собственные силы, и силы своих близких друзей… И самое главное – не навредить мальчику. Кута осознавал и то, что князь мог бы при опасности избавиться от ребенка, и этого Кута не мог допустить…

Когда от Илико друзья прискакали в усадьбу Дадешкелиани, их поджидал еще не уехавший Джансуг, брат хозяина дома:

– Кута, мы одно из колен тарковских князей. Внутрисемейные неурядицы заставили наших отцов искать пристанище в Сванетии. Я по работе бывал в Дагестане и в Чечне, полгода был прикомандирован к аппарату наместника на Северном Кавказе. Я точно знаю, что наши предки бывали у тебя на родине, в Довта-Мартане. Ты потомок достойных отцов и храбрый воин, отныне ты наш друг и можешь рассчитывать на нас всегда, – он с восхищением смотрел на Куту.

– Я благодарю всех, кто пытался мне помочь. Тебя, Ислам, бросившего все свои дела и приехавшего со мной в Грузию. И вас, – Кута посмотрел на братьев Дадешкелиани, – вы сделали всё, что было в ваших силах, чтобы вернуть мальчика. Но надо сделать невозможное, и этим я займусь, – многозначительно улыбнулся чеченец, глядя на князей.

Пожелав счастливой дороги обратно в Карачай Исламу и много добра сванским князьям, Кута направил своего коня в Вольную Сванетию, к своему другу сванскому князю Мушни Ратиани, и к его жене – своей названной сестре балкарке Фатике. Татархан дал ему в дорогу для сопровождения своих людей, которые должны были обеспечить его безопасность в пути.

Князь Мачутадзе

Весть, что Кута прибыл к князю Дадешкелиани, Мушни узнал в тот же день, но не положено у горцев тревожить чужих гостей, если даже этот гость – твой лучший друг. Фатика от радости предвкушения встречи не могла найти себе места. Они с мужем давно звали к себе чеченца, и, наконец, это должно вот-вот случиться. До глубокой ночи ожидала она гостя, хотя Мушни ее предупреждал:

– Фатика, для чеченцев первые три дня и принять гостя, и гостить священны. Если Кута не уедет от Татархана в первые три дня, он будет чтить право хозяина дома на гостя. – рассуждал он, успокаивая свою жену.

Утро и обед следующего дня проскочили быстро. Мушни с утра уехал в Местию. Фатика занималась делами по дому и двору. Всё было сделано, всё блестело в не совсем богатом, но очень уютном доме. Следом за матерью, куда бы она ни пошла, словно привязанный веревкой, то падая, то вставая, бегал их двухгодовалый сынишка, прозванный Дато в честь друга Мушни, Дато Хергиани. После обеда Мушни прискакал к себе домой в Ушгули – село, расположенное высоко в горах у подножья вершины Шхара. Это высокогорное сванское село заложили Ратиани недалеко от истока реки Энгури в том месте, где в нее впадает река Шавцкала (Черная вода).

– Я узнал, что сегодня Кута с людьми был у старого Илико, и, кажется, у них ничего не получилось. – думая еще о чем-то, смотрел он на Фатику, расседлав коня. Он знал, что Кута без мальчика уехать не захочет, и думал, дожидаясь абрека, что можно сделать для вызволения мальчика и кого для этого привлечь. Сынишка бросился к отцу. Мушни поднял его на руки и подвел к коню. Мальчик гладил голову коня, при этом пытаясь пальцем попасть ему в глаз, но конь ловко уворачивался от попыток малыша, быстро поворачивая голову то вправо, то влево.

– Будь готова принять гостей! – бросил Мушни, проходя мимо Фатики, ведя коня в конюшню. Маленький Дато, сидевший на коне, вцепившись в его гриву, важно смотрел на свою мать, когда они проходили мимо нее.

– Ты ждешь Куту? – спросила Фатика.

– Кута, возможно, появится завтра. На сегодня я пригласил Хергиани и князя Александра Мачутадзе. Он тоже друг чеченца, нам надо посоветоваться, что делать дальше.

Хергиани был уже во дворе Мушни, когда он вернулся с конюшни, и они прошли в дом. Друзья только сели за стол поесть, когда услышали стук в ворота.

– Это прискакал князь Мачутадзе. – встал из-за стола и пошел открывать ворота Мушни. Когда хозяин дома открыл ворота, он увидел группу всадников. Один из них, что спешился, подошел к нему:

– Я привел к вам гостя! – кивнул он на всадника.

Кута был мрачный, как грозовые тучи, но, едва он заметил Мушни, засиял и, словно юноша, соскочил с коня. Друзья бросились навстречу друг другу и, крепко пожимая руки, по-мужски обнялись:

– Ну вот, я выполнил обещание, я прибыл к вам в гости. – улыбался чеченец.

– Кута, дорогой наш друг, мы ждали тебя, зная, что ты у Дадешкелиани. – не отпускал абрека Мушни.

– Слезайте с коней, проходите в дом, – Кута посмотрел на своих провожатых, – я думаю, хозяин дома будет рад оказать вам гостеприимство, – посмотрел чеченец на свана.

– Я вас очень прошу пройти в мой дом, попробовать у меня хлеб-соль! – Мушни умоляюще смотрел на людей князя Дадешкелиани.

– Пусть достаток не изведется у вас, мы свою миссию выполнили, нам надо скакать обратно. – старший из них с благодарностью отпарировал и повернул своего коня в сторону выезда из Ушгулы.

Услышав громкий смех и возгласы на улице, из дома выбежал Хергиани, и чуть сзади от него быстрыми шагами шла взволнованная Фатика. Не отпуская подол матери, рядом с ней бежал сынишка.

Кута пожал крепкую руку Хергиани:

– Я рад, что ты здесь, – обнял он свана, – как дома, как жизнь в вашем селе Бечо?

Фатика стояла тут же рядом, ее щеки покраснели от волнения, а большие черные глаза блестели от радости встречи. Было одновременно и приятно и до боли волнительно видеть человека, который собственными руками спас от погибели ее счастье.

Кута подошел к ней, улыбаясь, и обнял ее, чуть касаясь ее плеча:

– Здравствуй, сестра! Как поживаешь? Сваны не обижают тебя? – посмотрел он на друзей, улыбаясь. И только теперь он заметил мальчонку, грозно смотрящего снизу вверх на незнакомого дядю. Его большие черные глаза и круглое, как луна, лицо, не оставляли сомнения о его принадлежности. Кута оторвал его от подола матери, и поднял высоко над своей головой, и, громко смеясь, стал разглядывать малыша:

– Глаза матери, но нос и подбородок твои. – продолжал смеяться чеченец, глядя на Мушни. Затем, опустив мальчика на землю, он обратился к нему как к взрослому:

– Я верю, из тебя получится настоящий мужчина! – он погладил мальчика по голове, и расстегнул серебром отделанный пояс со своей узкой талии, на котором были закреплены кинжал и пистолет, и протянул его Фатике:

– Это мой подарок мальчику…

Все были взволнованы встречей и до сих пор находились на улице. Наконец, хозяин дома подтолкнул гостя в сторону дома, беря его за локоть. Хергиани подхватил поводья, повел коня Куты во двор и увел его на задворки в сторону конюшни.

Еще не начатый обед возобновили, и друзья ели, слушая Куту об их встрече с князем Геловани:

– Он мальчика ни за какие деньги не отдаст, его надо будет насильно забрать, это единственный возможный вариант, – объявил друзьям чеченец.

– Кута, я это предвидел, поэтому и пригласил на сегодня Дато. Должен подъехать и твой старый друг князь Мачутадзе, – посмотрел Мушни на чеченца. Кута улыбнулся, вспомнив, что-то:

– Его дерзости нет предела, но это всё прикрыто его интеллигентностью. – продолжал улыбаться он. – Где он? Царственную осанку не потерял? – допытывался абрек у хозяина дома, на что Хергиани ответил:

– Мне кажется, что он не больше гордится своей интеллигентностью, чем статусом князя.

– Кута, ты с дороги, отдохни! Тем временем подъедет и князь, тогда мы всё обсудим и примем решение, как вызволить мальчика. – встал из-за стола Мушни и рукой показал в сторону комнаты для гостей, предлагая ему пройти туда.

Отправив Куту в комнату гостя, Мушни и старший Дато зарезали барана и быстро освежевали его. Фатика возилась возле летней печи. Но их суета не касалась одного главного человека – малыша Дато, который важно ходил по двору, обвязанный поясом, подарком Куты, на котором был закреплен кинжал работы чеченского мастера Дуски.

Надвигались сумерки. Когда хозяин дома вошел в гостиную комнату, Кута читал предвечернюю молитву. Мушни зажег керосиновую лампу и вышел, не мешая гостю. Когда Кута вышел из гостиной в общую комнату, там за столом сидели трое: хозяин дома, его друг Дато Хергиани и незнакомый чеченцу горец. Все встали, Кута поздоровался, подал руку незнакомцу и сел рядом с Мушни.

– Кута, этот человек вот уже несколько лет работает у князя Илико, послушай, что он скажет?! – Мушни посмотрел на незнакомца.

– Мальчик был у князя, я его много раз видел у него дома и во дворе. Позавчера, где-то после обеда, к князю пришел человек и сообщил, что за мальчиком приехал какой-то чеченский абрек. Князь был очень взволнован. Он боялся, что чеченцы тут же заявятся за мальчиком в его дом. Едва стемнело, как он с провожатыми отправил мальчика в Кутаиси, – обвел взглядом сидящих горцев за столом незнакомец.

– Мальчик не болеет? – не поднимая головы, спросил Кута.

– Нет, он здоровый. Но очень грустный… – покачивал головой незнакомый горец.

– А сколько ему лет? —

– Года четыре-пять. – задумчиво ответил незнакомец, прикидывая в уме возраст чеченского мальчика. Проводив незнакомца, Мушни вернулся в дом к друзьям.

– Хватит говорить о делах, пора накормить гостя. Он и в обед едва прикоснулся к еде, – возмущалась Фатика, когда раздался стук в ворота их дома. Мушни быстро выбежал, а Хергиани встал на пороге дома, Фатика стояла возле сидящего на стуле чеченского абрека. С улицы донесся небольшой шум, в открытые ворота въехали шесть-семь всадников и спешились только во дворе. Дато повернулся к Куте и радостно воскликнул:

– Прибыл грузинский князь Мачутадзе со своими людьми. – быстро сбежал он по ступенькам дома во двор.

Мушни с князем и Дато быстро последовали в дом, где они оставили чеченца.

– У нас в Грузии шума бывает меньше, когда из императорского дома приезжают, чем в твой приезд. – легко и быстро направился Александр Мачутадзе к уже вставшему со стула Куте.

– Добро пожаловать в Грузию, – протянул он руку, крепко обнимая чеченца. Кута разглядывал грузина и улыбался:

– Тот же блеск и достоинство князя и несовместимые с ними дерзость и интеллигентность горца. – засмеялся чеченец, отпуская руку Александра.

Друзья расселись за столом, переполненным разными блюдами, от которых исходил возбуждающий аппетит вкусный аромат.

– Князь, твоих людей накормят в соседней комнате. – приглашая приступить к трапезе, сказал Мушни своим гастям.

– Я и несомневаюсь!

За ужином друзья справлялись о доме, о родных, что-то вспоминали. Когда стол освободили и друзья остались одни, князь заговорил:

– О нахождении абрека Куты в Сванетии князь Геловани сообщил русским. Завтра рано утром дом Мушни будет окружен тройным кольцом. Две роты солдат с двумя пушками уже двигаются из Местии. Отход к горам и перевалам Бурунташ, Киркит-Ауш и Накра уже взят под контроль армейскими частями. Что будем делать с мальчиком, решим, когда уляжется этот шум. А сейчас я вашего гостя увожу к себе в Нигоити. – объявил князь Мачутадзе о принятом им решении. Все понимали серьезность положения, и поэтому не стали обсуждать источник информации Александра.