Дом скорби

Александр Авгур

Дом скорби

Глава 1. Я и мои демоны

1.

Каждую ночь мне снится один и тот же сон, в котором я вижу себя откуда-то сверху.

Я – другой я – лежу на холодном асфальте, а мне на лицо падает первый снег. Из раскрытых губ от последнего выдоха поднимается еле заметный пар. Из носа течет кровь. Губа разбита, и мне кажется, что я, который внизу, уже мертв. Мои уже стеклянные глаза смотрят на звезды, но не видят их.

Каждое утро я просыпаюсь в холодном поту и говорю себе:

– Не сегодня. Я умру не сегодня.

Я часто рассказываю об этом Софии. Она улыбается и называет меня болваном. Мы живем вместе в нашей квартире на третьем этаже стандартной пятиэтажки уже почти год и практически привыкли друг к другу. Она частенько флиртует со мной и, вполне возможно, в другой жизни у нас бы что-то получилось, но ее перерезанное горло меня смущает. Она ходит по нашей трехкомнатной квартире, и из ее раны льется кровь, день за днем пропитывая белую полупрозрачную ночнушку, сквозь которую можно разглядеть почти идеальное тело. Но в этот грязный, дождливый октябрь я хочу попрощаться с этим мертвым телом навсегда.

У меня есть дурацкая привычка – часто в обед, перед работой, я подхожу к окну, курю и смотрю на здание, которое находится за моим домом, через дорогу, на расстоянии пятидесяти метров. В народе его называют Домом скорби. Это такая небольшая одноэтажная постройка, где отпевают умерших.

– Ром, тебе не кажется это немного странным: вот так пялиться на мертвецов? – спросила София в тот момент, когда я направил свой взгляд на похоронную процессию и четырех мужчин, идущих впереди и несущих стандартный деревянный гроб, обитый красным бархатом.

– Нет. Я же смотрю на тебя каждый день, – ответил я, не поворачиваясь.

– Это разные вещи, – продолжила она. – Там настоящий синюшный мужик, который воняет смесью ароматов скисшей рыбы и блевотины.

– Запах гниения? – спросил я. – Может быть. Но этого синюшного типа сегодня закопают, а ты будешь маячить перед глазами целую вечность. Кстати, ты знаешь, какой должна быть глубина могилы?

– Мне незачем это знать, – отрезала София.

– Могилу роют не меньше полутора метров, и не более двух метров с хвостиком, – ответил я на свой же вопрос. – Для того, чтобы трупный яд не попадал в грунтовые воды.

– Ром, фу блин… – пробурчала София. – Я, конечно, в твоих глазах не самая приятная девушка, с учетом вот этого, – она показала на глубокий порез на своем горле. – Но, мне кажется, говорить о разложениях глупо и противно.

– Возможно, – отвечаю я, и тушу сигарету в стеклянной пепельнице.

За окном остаются мусорные баки, в одном из них копошится бомж, по дороге идет моя добродушная соседка – тетя Люба – и машет мне рукой, а через дорогу Дом скорби, который меня уже не пугает.

Октябрь выдался мерзким и холодным.

София не плохая девушка – красивая, скромная, добрая и по-настоящему человечная. Но самый чистый на вид человек обязательно скрывает в себе кусочек грязи, а кто-то – и кусище. Мне жаль, что ей перерезал горло маньяк-убийца, орудующий в нашем маленьком провинциальном городке, и теперь ее дух вынужден находиться в месте убийства – ее бывшей квартире, которую я год назад купил в кредит, и в одежде, в которой она была в момент нападения – довольно сексуальной ночнушке. София – мой личный домовой, мой собеседник, мой друг и одновременно – мое проклятие.

До того, как приобрести эту чертову квартиру, я думал о том, где взяла на нее деньги прежняя хозяйка – одинокая в свои двадцать семь, и уже после того, как я сюда переселился, София открыла мне секрет. В тот день она показала своим дорого наманикюренным пальцем в тот угол в зале, где кусок ламината слегка отличался по цвету от остальной части пола. Я принес с кухни нож и подцепил этот кусок. Моим глазам открылся тайник. То, что было внутри, меня удивило.

София Опарина, последние пять лет перед смертью, работала хореографом в одном из местных домов культуры «Звезда» и ставила танцы детям. За ней не замечали никаких компрометирующих действий, и люди отзывались о молодой женщине крайне положительно:

– Она была доброй девушкой. Веселой, красивой, целеустремленной. Надо быть наглухо больным ублюдком, чтобы сделать с ней такое, – сказала соседка по дому Диана Кискина в интервью местному телеканалу.

– Дети ее боготворили. Они равнялись на нее. Они хотели танцевать как она. София помогала прикоснуться своему танцевальному коллективу к прекрасному миру искусства, – говорилось в статье в дешевой газетенке, освещающей жизнь нашего прогнившего городка.

– Она была замкнутой, – как-то сказала мне второй хореограф «Звезды» Светлана Михалкова. – Странной. Постоянно витала в облаках… Но не злой. Этакий милый ребеночек, который забыл, что ему уже под тридцать.

София Опарина получала зарплату в пятнадцать тысяч рублей, а купила квартиру в новом доме за два миллиона с лишним. София была одинока, у нее не было богатого хахаля, способного дарить щедрые подарки, но у нее была и машина за миллион. Она была среднестатистической провинциалкой, но с дорогой одеждой светской львицы. Доходы и расходы как-то не стыковались.

– Интересные у тебя игрушки, – с ухмылкой на лице сказал я, кивнув на открытый тайник в полу.

– У всех свои способы заработка, – ответила София, и мне кажется, если бы она была жива, на ее лице появился бы румянец от стеснения.

– Интересно, ты эти резиновые пенисы продаешь? Или сдаешь в аренду? А может, изготавливаешь сама? – еле сдерживаясь, чтобы не засмеяться, спросил я.

– Я их тестирую, Ром. Точнее тестировала. Никакого криминала, – ответила она и улыбнулась.

София нашла работу тестировщицы секс-игрушек в интернет-магазине «Русский экстра интим», в котором торговали всякими прибамбасами для скрашивания вечеров одиноких дам. С деньгами были проблемы, вступать в сомнительные пирамиды по сетевому маркетингу она побрезговала, продавщицей пойти не решилась, а мысли о работе на одном из двух заводов в городе отмела сразу.

– Не пыльная работенка, – сквозь смех пошутил я. – Наверно, еще и приятная?

– Не всегда приятная, – игриво ответила София. – Но денег приносила предостаточно.

– А как все это проходит? – поинтересовался я.

– Я, типа, фрилансер. Мне присылают «игрушку», которую собираются запустить в продажу, я ее тестирую, пишу описания – что нравится, что не нравится, удобна ли она в эксплуатации, – затараторила София. – вредна или нет… Короче, описывать надо было ее во всех деталях. А потом отправляла обзор.

– А то, что протестировала, оставляла себе?

– Да, если что-то понравилось. То, что не по мне – выбрасывала.

А потом София меня немного удивила своей щедростью.

– Посмотри на дне тайника, – сказала она.

Я достал из-под пола кучу резиновых и металлических игрушек для взрослых разной величины, прежде чем найти на дне толстенный конверт с деньгами.

– Тут двести тысяч. Деньги помогут тебе платить кредит за эту квартиру, – сказала София.

– О! Спасибо! – обрадовался я неожиданному везению.

– Но теперь ты должен мне помочь. У меня есть не законченное дело… – так она начала рассказ. А когда закончила, улыбка полностью сошла с моего лица.

– Мне кажется, на меня наложили проклятье, – сказала София. – И, возможно, я знаю, кто это сделал.

– Проклятье? Ты прикалываешься? – спросил я. – На дворе двадцать первый век, ты еще скажи – тебя…

И тут я осекся. Передо мной стоял призрак молодой женщины с перерезанным горлом. Я может, и привык к Софии, но отрицать ненормальность ее существования не мог.

– Извини, – сказал я. – Продолжай.

– Роман, – вновь начала она, – пару лет назад я встречалась с двумя, так сказать, занятыми мужчинами. Первый был сожителем нашей соседки, Дианы Кискиной…

– Ого! – удивился я. – Оказывается, резиновые пенисы не единственный твой секрет.

– Ну, так вот, Диана Кискина, – продолжила София, расхаживая из стороны в сторону, – узнала об этом, устроила мне скандал, но выносить его на широкую публику не решилась. Она привыкла бросать мужчин, но никак не быть брошенной.

– Это она тебя прокляла?

– Нет, она, может, и имеет магическую красоту, поражающую мужиков с первого взгляда, волшебный вареник между ног и неплохие сиськи, но ничем большим не владеет.

– Всего-то! – съязвил я и решил скрыть свое знакомство с Кискиной.

София улыбнулась.

– Еще одним моим несвободным мужчиной был Сергей Копотин. Об этом узнала его жена, и скандал она мне устроила просто вселенского масштаба.

– Ты думаешь, это она? – спросил я.

– Думаю, да. Просто произошло столько всего ужасного, что я задумалась о своей безопасности.

– Ну, выкладывай, – я устало улыбнулся. – Думаю, ты меня ничем не удивишь.

– С Сергеем мы познакомились в кафе, – игриво начала София. – Я сидела одна, он подсел, завязался разговор ни о чем. Я в тот момент была одинока и готова к романтике. Он был не красавиц, но полон обаяния…

– А можно покороче? – оборвал я.

– Короче – мы переспали, – продолжила София. – Мне не понравилось. Он и внешне не очень, и в сексе так себе. Сережа бегал за мной пару недель, а я переключилась на Мишу, сожителя Дианы Кискиной, да и жена Сережи как-то подловила, как он за мной ухаживал, и начался трындец. Анна Копотина, а именно так зовут ту рогоноску, сыпала на меня проклятия, звонила мне на домашний с угрозами и мне пришлось его отключить, два раза под своей дверью я находила мертвых кошек…

– Пиздец какой-то, – пробубнил я.

– Ну что, Ром, сгоняешь к ней?

– К Анне Капотиной? И что мне ей сказать? Эй, а не ведьма ли ты?! Ну-ка расколдуй мою знакомую, ну эту, которая сдохла год назад! Как сдохла? Да ее маньяк зарезал. А на хрена расколдовать?! Так ее призрак стал моим домовым и светит окровавленными сиськами перед моим лицом. Так мне ей сказать?

– Ром, ну ты понапридумывал, конечно.

София села в кресло.

– Ром, давай по чесноку. Я дала тебе двести штук, и ты должен ответить добром за добро.

– Ладно. Сейчас только ветровку накину, – нехотя согласился я. – Давай адрес. И что мне нужно сделать?

София дьявольски улыбнулась и театрально произнесла:

– Ебни эту суку!

2.

Конечно, убивать я никого не собирался. Я довольно миролюбивый человек и единственными моими жертвами были персонажи компьютерной игры «Кредо Ассассина», где «Ничто не истинно, все дозволено». Но тут жизнь, и я хотел всего лишь поболтать с Анной, и не более того.

В конце октября темнеет рано, и я, проехав на маршрутной «газели» с десяток остановок, придя к шести вечера к панельной пятиэтажке, где жила Копотина, надеялся остаться не замеченным. К чему работнику культуры светить своими «щами» в местах, где суждено быть скандалу? А в том, что он будет, я не сомневался. Дверь в подъезд была открыта. Матерящиеся грузчики, возившиеся рядом с тяжеленным диваном, избавили меня от объяснений с Анной по домофону. Я зашел в подъезд. Вонь мочи ударила в нос, и я постарался добраться до четвертого этажа как можно быстрее. Дверной звонок был сожжен – так обычно балуется зажигалками школота. Поэтому я просто постучал и, наверно, тихо, так как никто открывать мне не собирался. Я постучал сильнее и как раз собирался уходить, но тут дверь открылась. На пороге стояла неопрятная женщина с испуганными глазами – каждый по пятаку. На вид ей было лет сорок с небольшим. Она что-то пыталась сказать, но губы беззвучно открывались и закрывались, как у рыбы.

– Здрасьте, – неуверенно произнес я, – Я тут это… Как его… Вас зовут Анна?

– Я так и знала, – запричитала женщина, – и вот ты пришел!

– Простите, я что-то не очень…

– Ты снился мне каждую ночь! – закричала она и убежала внутрь квартиры.

– Подождите, – я пошел за ней, как загипнотизированный кролик, – Как понять – «ты снился мне каждую ночь»?

– Ты каждую ночь убивал меня, сволочь! – завопила она с балкона, когда я подошел к ней.

– Что за песец?! – вырвалось у меня.

Она открыла окно и забралась на подоконник.

– Ты приходил ко мне каждую ночь и требовал деньги, а потом убивал. Я не дамся тебе. Даже и не мечтай, чертов ублюдок!

– Что за хуйня тут творится?

Я не мог поверить своим глазам. Я не верил тому, что происходит.

– Пакет на столе в комнате. Подавись! Иди к черту!

Она выпрыгнула из окна, и только тогда я вышел из ступора. Я забежал на балкон и посмотрел вниз, туда, куда упала женщина.

– Она мертва, – подумал я, – Она мертва! Надо бежать.

Я засуетился, не понимая, что делать. Меня трясло, как будто я только что вылез из ледяной проруби. Грудь сдавил панический ужас.

– Что за пакет?

Я, как в тумане, забежал в комнату, увидел черный пакет на столе, схватил его и выбежал в подъезд. Добравшись до первого этажа, остановился, прислушался: тишина. Побежал снова на четвертый и захлопнул дверь суицидницы изнутри. Вспомнив криминальные фильмы, вытер рукавом ветровки дверную ручку, в надежде стереть отпечатки пальцев.

– А как же квартира? – подумал я, – Так, я ничего там не трогал! Надо выдохнуть. Успокоиться. Все хорошо. Я ни в чем не виноват. Надо съебывать. И как можно быстрее!

Когда я вышел из подъезда, было уже совсем темно. Рядом никого, ни одного свидетеля. Ни одного, мать его, гребанного свидетеля! Ни-од-но-го. Мне чертовски повезло.

До дома я решил дойти пешком, не хотелось светиться на ближайших остановках. Сердце перестало бешено колотиться, и, как только я немного успокоился, решил заглянуть в черный пакет, прихваченный в злополучной квартире. Я воспользовался мобильником, как фонариком.

Внутри оказались деньги. Гребанные тысячи. Сколько же их здесь?

3.

На улице было темно, как в жопе трубочиста. Фонари разбиты, а света от окон квартир не хватало, чтобы в полной мере осветить мой путь. Я то и дело спотыкался, идя по раздолбанной дороге, на которую местная администрация положила вместо асфальта большой болт.

Город, где я живу, носит дурацкое, не склоняемое название Морга. Это третий по значимости город в Мордовии после Саранска и Рузаевки. Шестьсот километров от Москвы – это шестнадцать часов на поезде до столицы, и целая вечность до цивилизации. А еще имя моего города нигде не используется в названии продуктов местных производителей: никто же не захочет покупать колбасу из Морга, верно? Уезжая отсюда подальше, люди не говорят никому, что они приехали из Морга, а просто – из Мордовии. Шутки про морг у местных жителей стали такими бородатыми, что ими можно подметать улицы или вязать из них мочалки. Сорок тысяч населения – русские, мордва и татары. В основном, старые дома, построенные еще в конце пятидесятых, как только заложили фундамент завода химического машиностроения и вокруг него – город.

Местные аборигены перед своими пятиэтажками разводят цветочные садики, клумбы, а потом украшают их неказистыми пальмами из вырезанных пластиковых бутылок, уродливыми лебедями из покрышек и старыми облезлыми мягкими игрушками, которые жалко выкидывать. И все это «великолепие» напоминает мне фильм «Кладбище домашних животных» по роману Стивена Кинга. А позади домов жители разбивают огороды, сажают картошку, морковь, капусту, короче, не город, а колхоз «Рассвет коммунизма». А вот возле дома Анны Капотиной выращивали помидоры, привязывая побеги к тонким железным арматуринам, устремленным в небо, словно иглы ежа. И когда женщина прыгнула с четвертого этажа, арматурины проткнули ее голову, грудь, живот и ногу. Я увидел ее через мгновение после падения, и мне показалось, что тело женщины вздрогнуло пару раз и замерло навечно. Сомнений не было – больше о своих снах она никому не расскажет. А жаль – мне бы хотелось узнать, почему ей снился я, и почему она подготовила для меня деньги.

На улице было темно и холодно, до своего дома я добирался почти два часа. София мне не звонила, не беспокоилась – она же призрак, да и телефона у нее нет – эта мысль заставила меня улыбнуться.

– А теперь она пропала навсегда, – сказал я вслух, – ведь та, кто ее прокляла, мертва. Значит, дух Софии свободен.

У подъезда я увидел стоявшую и курившую в гордом одиночестве соседку – Диану Кискину. В желтом свете моргающего фонаря молодая женщина была прекрасна.

– Ну, привет! – произнесла она игривым тоном.

– Ну, привет, – поздоровался я.

– Зайдешь ко мне? В этот холодный вечер совсем не хочется быть одной, да и бутылка вина уже давно залежалась в холодильнике.

– Зайду, – спокойно сказал я.

После случившегося сегодня мне тоже не хотелось оставаться одному.

Парфюм Дианы манил, дурманил и зазывал вдохнуть его полной грудью, чтобы погрузиться в блаженство. Я не смог устоять. Я помнил, что Диана любит жестко.

Глава 2. Культурный убийца

1.

– Как в старые добрые времена, – сказала Диана, прикрывая свою обнаженную грудь одеялом и закуривая сигарету.

– Мне было хорошо, – выдохнул я, лежа рядом в кровати. – Хотя я прекрасно знаю, что из этого ничего не получится.

– В какой раз мы сходимся? В третий? – спросила она.

– В четвертый, – ответил я и тоже закурил.

– Царек и Писькина снова вместе! – Диана засмеялась – Помнишь? Так нас обзывала Фукина Люда.

– Конечно, помню. А ты дала ей кличку Фублякина.

Диана рассмеялась до слез.

Я всегда любил ее чистый, звонкий смех, в нем было что-то притягательно непорочное, в отличие от его хозяйки.

– Ром, помнишь то беззаботное время, когда мы жили по соседству, в одном доме?

– Конечно, наши родители постоянно нас сватали. Нам было тогда…

– По тринадцать лет, – она обняла меня и поцеловала в щеку.

– Мы встречались почти год. Все целомудренно, по-детски. Но каждый раз, когда ты целовала меня в губы, я сходил с ума. Сердце вспыхивало тысячью огней, и я взлетал в небеса, словно обрел ангельские крылья…

– Ром, ты, как всегда, поэтичен. Именно это мне в тебе всегда нравилось. Ты интересный человек и с тобой…

– Интересно дружить, – закончил я с улыбкой. – Но ты меня бросила ради того прыщавого одиннадцатиклассника, который уводил по ночам папину машину.

– Сережка, – небрежно произнесла она, – он был такой дурачок! Да и я была не умней, раз повелась на его тачку. Тебе было больно?

– Ну… – протянул я, – скажем, неприятно.

– А потом на стене школы завистницы написали белой краской – «Кискина – шлюха» и Сережка устроил мне скандал. Я всегда знала, что надпись ту намалевала Фукина Люда с подружками, но эта сучка так и не призналась.

Я поцеловал Диану в носик и спросил:

– И Сергей тебя после это бросил?

– Нет, – все также небрежно отвечала моя первая настоящая любовь, – меня никто никогда не бросал. Этот мудачок развыебывался и я его отшила. Потом он пару месяцев за мной бегал, как собачонка, пытался вернуть. Мой двоюродный брат обещал его поколотить, если он от меня не отстанет.

– Я помню, ты тогда еще с парнем из другой школы начала мутить.

– Ну, да. Давай сменим пластинку?

– Давай. Тем более, мне уже пора домой. Кстати, а чем сейчас занимается Андрей? Ну твой брат? Как там его фамилия? Соловьев?

– Певцов. В ментовке работает, следаком. Уголовные дела расследует. Серьезный человек, хорошие бабки имеет.

– Все понятно.

Я встал, натянул трусы и потянулся за джинсами, стараясь не смотреть на Диану. Она встала рядом и прижалась ко мне своим горячим, обнаженным телом.

– Завтра зайдешь? – спросила та, кого я любил всю жизнь.

– Зайду, – ответил тот, кто шестнадцать лет назад, от обиды и со слезами на глазах написал на стене школы белой краской – «Кискина шлюха».

Я зашел в свою квартиру, включил свет и по привычке пробубнил:

– София, я дома.

– Я уже поняла, – внезапно ответила мертвая молодая женщина, выходя на свет.

– Так ты что? Не пропала?

– Почему я должна была пропасть?

– Ну, так Анна Капотина, которая тебя прокляла, копыта отбросила.

– Ты ее и вправду убил? – София улыбнулась.

– Эээ, неее. Я тебе сейчас расскажу, и ты просто охренеешь! Я в такое дерьмо вляпался: думал – все, мне пиздец! Эта тупая марамойка, как меня увидела, начала орать, дескать,  я приходил к ней во сне, хотел убить. Деньги требовал…

И тут я осекся. Деньги! Я их забыл у Дианы.

– Ладно, потом расскажешь, – перебила мои мысли София. – У нас тут новая проблемка нарисовалась.

– Ты что несешь!? Я тебе говорю, что Капотина сдохла! Она выпрыгнула из окна и все, пиздец, ее штыри пробили! Ты меня понимаешь?

– Подожди секундочку…

– Какой «подожди»? Там такое случилось, я думал, кирпичей от страха в штаны наложу! Но все обошлось. Я надеюсь, меня никто не видел…

– Успокойся, Ром.

– Да ты что тормозишь? Я тебе объясняю…

И тут я все увидел.

– Я же говорю – проблемка у нас есть небольшая, – говорила София, пока две мертвые женщины с кровавыми порезами на шее выходили на свет прихожей.

– Ебать-колотить, кто все эти…

Из тени вышел толстый мужчина. У него были выколоты глаза, и создавалось ощущение, что он плачет кровью.

– Софа, – заскулил я и попятился к двери, – ты скажи мне, пожалуйста, что это за хуйня творится?

Я прислонился к входной двери и отскочил, словно обжегся горячим, когда в нее постучали.

– Ромка, ты у меня пакет забыл! – послышалось из подъезда.

– Это кто? Кискина? – спросила София.

– Ромка, тут деньги, – не унималась Диана, – думаю, нормальная, такая, сумма.

– Если вся эта мертвечина не пришла меня сожрать, то я, пожалуй, выйду в подъезд, заберу бабки и вернусь. Никуда не уходите!

– Не волнуйся, – сказал мужчина с выколотыми глазами, – иди, у нас еще будет время поговорить. Мы пришли к тебе надолго.

***

Маньяк, которого местная пресса прозвала «Культурным убийцей», появился в нашем городе три года назад. «Культурный» он вовсе не потому, что, перерезая горло жертвам, он говорил: «Не соблаговолите ли вы пойти под мой нож?» или читал стихи Мандельштама, одновременно отвешивая поклоны. «Культурным» он стал, потому что убивал женщин, работающих в сфере культуры.

Первой жертвой три года назад стала тридцатилетняя Лилия Чудина, вокалистка и руководитель студии народного вокала в Центре культуры города Морга. Об этом гудели все местные СМИ и ругали полицию из-за отсутствия подозреваемых. Толстые боссы в погонах извинялись, обещали схватить убийцу в ближайшее время, но ни черта у них не вышло.

Труп моей нынешней соседки по квартире, Софии Опариной, два года назад нашли родственники, на том месте, где сегодня у меня стоит телевизор. В свои двадцать семь она работала хореографом в доме культуры «Звезда», где год назад и я начал работать. Весть о маньяке раструбили уже и за пределами нашего региона. Резонанс был, толку от полиции не было.

И вот, буквально с год назад, Культурный убийца перерезал горло Есении Стариковой – второму хореографу в доме культуры «Звезда». Стариковой было ровно двадцать шесть. Шумиха была неебическая – на Первом канале показали репортаж о держащем в страхе целую республику маньяке, а журналисты НТВ сняли часовую программу с феерически пиздецким названием – «Культурный убийца из Морга»; в голове простого обывателя название подходило к любому фильму кинокомпании «The Asylum», например: «Трехголовая акула птеродактиль из ада».

Всю эту историю я знал, но не мог представить, что она каким-то боком будет связана со мной, и уж тем более, что в этом деле я буду ключевой фигурой.

***

И вот я сижу в кресле, рядом со мной призрак Софии Опариной, а перед нами три мертвяка – Лилия Чудина, Есения Старикова и какой-то мужик с выколотыми глазами.

– Простите, а вы кто? – спросил я у незнакомца. – Вот этих девиц я знаю. Чудина. Старикова. Жертвы маньяка. А кто же вы?

– Меня зовут Сергей Михалок, я фрилансер, известный видеооператор в нашем городе, самые дорогие свадьбы и модные вечеринки не обходятся без меня. Я всегда там, где красиво и дорого.

– У меня назрел вопрос, – какого хуя вы делаете здесь? Тут не красиво и не дорого. Тут, блядь…

И я замолчал, пытаясь понять, что же происходит. Голова гудела.

– Сейчас я все объясню, – начала после неловкой паузы Чудина, – Короче… Каждого из нас убили, но ни один из нас не помнит – кто это сделал, и как это все произошло. Предположительно, нас зарезал Культурный убийца.

– А меня кто-то другой, – вставил безглазый Сергей Михалок.

– Может, да, а может, нет, – продолжила Чудина, – Все мы шлялись по городу, пока не увидели свет.

– Свет был слабый, – вставила Есения Старикова, – Но мы его видели все. Он вел нас, как маячок.

– А ты, «дорого и богато», тоже видел? – спросил я.