Воин забвения. Отравленный исток

Напротив женщины сидел уже знакомый мужчина в багряном корзне. Он не шевелился, точно каменное изваяние, и только по тому, как мерно приподнимаются и опускаются его плечи, можно было понять, что он дышит.

– Лучше скажи, куда увезли моих детей, Гаяна. Ничего хорошего из твоего упрямства не выйдет, – его голос звучал отстранённо, даже безразлично, будто то, о чём он спрашивал, было всего лишь рутинной необходимостью.

– Это и мои дети тоже, Корибут, и я никогда не позволю тебе испоганить их души.

Женщина твёрдо поджала губы и снова упёрла взгляд в стол.

– Рано или поздно я найду их. Мои отряды уже отправились по следам предателей. Но чем дольше их будут искать, тем тяжелее будет их участь. Ты можешь помочь им, если скажешь…

– Я ничего не скажу и надеюсь, что ты потратишь много жизней на поиски! – ненавидяще процедила пленница.

– У меня предостаточно времени, Гаяна, – Корибут встал и, заложив руки за спину, прошёлся по камере. – А вот у тебя его совсем нет. Если до утра ты не скажешь…

– Можешь не ждать до утра и казнить меня прямо сейчас! – Гаяна скривила губы и плюнула ему под ноги. – Будь ты проклят!

Корибут хрипло усмехнулся и повернулся к Драгомиру. Несколько мгновений он смотрел на него, и в то же время будто бы мимо. В его тёмно-серых глазах отражалось пламя, но глубина их была пуста и бездонна, словно сам предвечный мрак поселился там. Драгомир поначалу не мог понять, что это ему напоминает, а затем догадался – камень в навершии посоха. Такой же чёрный и безжизненный, как, наверное, и само Забвение.

– Проклятиями ничего не исправишь, Гаяна, – произнёс Корибут после долгого молчания. – Я сам есть проклятие.

В его словах мелькнуло сожаление. Или почудилось. Ведь вряд ли этот человек был способен о чём-то сожалеть.

– Да, ты проклятие для Воинов, которых уничтожал одного за другим. И для всех людей, кто доверил тебе свои жизни. И потому ты заслужил сгинуть в своем же Забвении. В темноте и холоде, – Гаяна устало опустила голову на руки. – Хватит с меня. Больше я не скажу ни слова…

Они замерли, словно время остановилось. Драгомир долго разглядывал бесстрастное лицо Корибута, все ещё обращённое к нему. Они были похожи, издалека, наверное, и вовсе не отличить. Значит, связывало их кровное родство. Но почему же тогда он ничего и никогда не слышал о пращуре, который в своё время натворил столько страшных дел? Ведь такое не забывается… Если только не скрывать нарочно, не пытаться всеми силами забыть, как величайший позор.

Драгомир вышел из камеры и отправился назад. Снова поднявшись по лестнице из темниц, он остановился и закрыл глаза, а открыв, оказался уже в лесу, на том же месте, где застал его сон.

Вокруг ничего не изменилось. Возможно, только начало темнеть – в такой хмари и не поймёшь. Наяс все так же был рядом – сидел напротив по другую сторону костра. Остальные устроились неподалёку и то и дело с ожиданием косились на них.

– Мне нужно в Новруч, – тихо проговорил Драгомир.

Однако Наяс его услышал. Он открыл глаза и посмотрел внимательно с легким сомнением: в себе ли?

– Что ты увидел?

– Увидел, что мы с Корибутом родичи. И что когда-то его детей и увезли от него, чтобы спрятать. Возможно, я с ними как-то связан. Надо расспросить отца.

Драгомир медленно встал, давая отойти затёкшим ногам. Сколько он так просидел?

Староста удовлетворённо улыбнулся и тоже медленно, с трудом поднялся. Мах кинулся было к нему, чтобы помочь, но тот остановил его жестом.

– Вот видишь, я же говорил, что все нужные тебе ответы – в прошлом.

– Говорил, говорил, – проворчал Драгомир и всё же подал ему руку. Старик без возражений оперся на неё.

– К тому же поблагодарить отца надо за помощь с дружиной, – назидательно, точно малому мальчишке, напомнил он.

– Посмотрим, что он мне скажет, а там разберусь с благодарностями.

Наяс осуждающе качнул головой, но от новых советов удержался.

Гридни засобирались в обратный путь. Никому не хотелось оставаться на ночь здесь. А вдруг и правда насчёт нечисти местные не врут? Как будто мало забот.

Но не успели ещё все погрузиться в сёдла, как в глубине деревни что-то протяжно и глубоко охнуло. Вздох этот разнёсся до самых видимых окраин леса, отдался нехорошей тяжестью внутри. Ближняя изба заскрипела всеми остатками брёвен и начала стремительно проседать, а за ней остальные.

Словно огромная судорога пронеслась по земле. Кони встрепенулись и, беспокойно перебирая ногами, начали рвать поводья из рук. Драгомир опустил взгляд: его ноги мгновенно погрузились в топь по середину икр. Он схватился за луку и, одним рывком запрыгнул в седло Расенда. Тот, не раздумывая, припустил с места едва не в галоп. Копыта его опасно проваливались, но жеребец успевал выдёргивать их до того, как становилось поздно.

– Уходим! Скорей! – скомандовал Драгомир на ходу. Но все поняли, что надо уносить ноги, и без его приказов.

Могучие ели, потеряв опору, кренились и падали со всех сторон с жутким скрипом и почти человеческими стонами. Летели брызги мёрзлой грязи, вздрагивала земля от грохота их многопудовых стволов. Избы тонули, как дырявые в решето лодки. Тропа пропала, и стало совершенно непонятно, в какую сторону ехать. Драгомир положился на чутьё Расенда и только знай подгонял его, хотя испуганному жеребцу того и не надо было. Он сам вихрем нёсся вперёд, и казалось, что копыта его уже не касаются земли.

Болото будто бы стало обширнее, оно колыхалось и жадно заглатывало всё, что было на его поверхности. Словно ненасытное чудовище. Позади орали, понукая лошадей, гридни. Драгомир не оборачивался, чтобы проверить, всем ли удалось спастись из пасти топи. Он просто вёл их за собой, а они надеялись на него.

Расенд мчался долго, как будто гнала его стая бесов, да и сам был похож на исчадье Пекла. В какой-то миг копыта его ударили по твёрдому подмёрзшему снегу. Плач погибающего леса и деревни остался далеко позади, исчезли смурные ели, и приветливые берёзы замелькали по обе стороны от вынырнувшей откуда ни возьмись дороги.

Скоро Драгомир позволил себе остановиться. Расенд неохотно сбавил шаг, словно хотел убраться из того места как можно дальше. Первым его догнал, как и всегда, Лешко. Лицо его, будто разом повзрослевшее за последние дни, было мрачным, но не испуганным.

– Не все выбрались, княже, – тихо проговорил он, останавливаясь рядом.

Драгомир обернулся, позади встали всего два гридня.

– Может, ещё нагонят. Подождём.

– Как прикажешь, – кивнул отрок.

Но больше никто не приехал, сколько поредевший отряд ни сидел у костра. И Мах с Наясом тоже куда-то запропастились – неужели сгинули в озверевшем болоте? А может, ушли в другую сторону… Эти места они знают гораздо лучше него.

На обратном пути решили заехать в Излом, но там оказалось, что староста с сыном ещё не возвращались. Часовые у ворот начали было расспросы, только Драгомир оборвал их.

– Мы разминулись в пути. Как Наяс доберётся до дома, пусть отправит мне весть. Дожидаться его я не стану.

Стражники отступили, а дальше за стену Драгомир проезжать не стал. Кто их знает, этих древнеров – снова оказаться среди разъярённой толпы, это последнее, что ему сейчас было нужно.

Дорога до Кирията вышла совсем безрадостной. Гридни скорбели о пропавших соратниках, и оставалось только гадать, насколько страшная участь их постигла. Задохнуться в хватке болота – что ещё хуже? Драгомир не мог понять, что случилось, почему вдруг топь решила их всех уничтожить. Она наступала на деревню летами, медленно и тихо, а тут вдруг всколыхнулась, как огромная волна. Не окажись Расенд таким быстроногим, можно было и не выжить.

Ещё через два дня пути детинец встретил прибывших нехорошей тишиной, будто недавно тут схоронили кого. Но, на счастье, оказалось, все живы. Не успел Драгомир присесть в своих покоях, как к нему наведался Виген, косматый и злой. Виду он старался не подавать, но что-то сильно его тревожило.

– Отпусти из темницы Бажана, княже, – первое, что сказал он после скомканного приветствия.

– Что-то стряслось? – Драгомир растерянно оглядел стол, на котором посоха по-прежнему не было.

– А как же. Стряслось, – с неожиданной ехидностью подтвердил скрытник. – Я предупреждал, что вереги на месте не усидят спокойно? Вот так и случилось. Как ты уехал, устроили тут такую бучу – челядь до сих пор боится носы из своих углов высунуть.

– А при чём тут Бажан? – раздражённо возразил Драгомир. – Думаешь, он с ними в одиночку сладит?

– С ними – нет. А вот с кметями хоть как-то. Они тоже хороши. Те огонь запалили, а наши маслица подлили. Чуть стража не ввязалась. Я думал, полдетинца на камни разнесут.

Виген выдохся и замолк, сдвинув брови и дыша, точно разъярённый боров. Натерпелся, видно. А ведь всего-то чуть больше седмицы прошло. И правда, нельзя только лишь на нем детинец оставлять.

– Я отпущу его, – Драгомир кивнул. – К тому же мне снова надо уехать. Теперь надолго.

– Это куда ж? – ещё пуще посмурнел скрытник.

– В Новруч.

Виген непонимающе прищурился. Да нет резона ничего ему объяснять. Надо и надо – это ему знать достаточно. А вот с Бажаном стоило поговорить напоследок.

В темницы он не пошёл, приказал выпустить воеводу и привести в его светлицу вечером. Пусть отдохнет от сырости да хоть в баню сходит.

Бажан пришёл, как и было условлено. Долго он разглядывал Драгомира, словно хотел понять, что в нем изменилось. Не явился ли вместо него какой другой человек. Драгомир недолго сносил пытливое изучение и буркнул:

– Да я это, я.

Воевода слегка улыбнулся и подошёл ближе.

– Что тебе удалось узнать у Наяса?

– Мало что. Зато насмотрелся вдоволь.

Бажан наморщил лоб и провёл ладонью по бороде.

– И больше ничего?

– Мне и этого хватило, – Драгомир усмехнулся. – К тому ж древнеры устроили радушный прием. Мах всех науськал, а те и рады. За то, что сына его не уберёг. Будто я вызывался за руку его водить.

– И ты его не накажешь?

– Он, знать, уже получил своё наказание. Ездили мы в одну деревню… так вот болото там оказалось на редкость прожорливое. Сгинул Мах. И Наяс тоже. И гридни наши.

Бажан опустил взгляд в пол и немного поразмыслил над услышанным. Не слишком приятно, только выйдя из темницы, получить такие вести. Но, кажется, очередная гибель людей уже переставала ранить душу так, как поначалу. Они многих потеряли, и всё со временем притупляется.

– Что будешь делать? – проговорил воевода, не поднимая взгляда.

– В Новруч поеду, к отцу, – Драгомир вздохнул. – Кажется тот, кто зовется Корибутом, мой пращур. И мне очень любопытно, кому я обязан таким приятным родством.

Снова повисло молчание, будто между чужими людьми, которым нечего было сказать друг другу. Затаил обиду Бажан, и его можно было понять. Но Драгомир не чувствовал раскаяния – за любую выходку должна быть расплата. И воевода ещё легко отделался.

– В недобрый час ты решил уехать, – тот глянул с горечью.

– Если я не уеду, скоро станет хуже. Я не знаю, как долго продержусь, – Драгомир взял из чернильницы перо и покрутил его в пальцах. – Коли приведут Младу с Хальвданом…

– Не приведут, если сами не захотят прийти.

Драгомир бросил на Бажана угрожающий взгляд.

– Коли приведут Младу с Хальвданом, насчёт них мой приказ остается прежним. И верегов, если начнут бунтовать, больше не щадить. А кметям втолкуй, чтобы больше не поддавались гневу. Не хочу вернуться на развалины. Сегодня и завтра собираем обоз. Путь неблизкий. Через день я выезжаю.

Глава 4

Рогл пришёл в себя следующей ночью, когда в дозоре сидел Хальвдан. Все ждали, что из Кирията ловить беглецов может приехать и другой отряд. Но за день никого не появилось. Только из Беглицы, не иначе по поручению Медведя, пришли две женщины и принесли горячей похлёбки из недавно забитого по нужде бычка. Они с опаской косились на Зорена, а тот пытался придать своему разукрашенному лицу благостное и доброжелательное выражение. Не помогло – бабы забрали пустые миски и горшок да припустили к веси едва не бегом. А к вечеру вокруг стало так тихо, что слышно было, как тяжело и беспокойно дышит вельдчонок.

И лишь под утро раздался его испуганный крик. Всех подбросило на лежанках. Верег только тихо выругался и пробурчал:

– Эдак и поседеть можно в одночасье, – но поспешил к Роглу вместе со всеми.

Млада, на ходу выпутываясь из одеяла, подбежала к мальчишке и, схватив за плечи, прижала к себе, пытаясь успокоить. Он метался и вырывался изо всех своих скудных сил.

– Горячо! – снова, как тогда в лесу, просипел он и извернулся, словно ломала его нестерпимая боль, в бездумной попытке отстраниться.

– Пусти его, – вмешался Зорен. – Видишь, горит он, когда ты к нему прикасаешься.

Млада посмотрела на него ненавидяще, но Рогла отпустила, позволяя Ведане склониться над ним. Может, лучше помочь сумеет.

– Чего это вдруг горит? – недовольно проговорила она, выпрямляясь. – Я ничего плохого ему не делаю.

– Корибут его тёмной силой Забвения наделил, – внимательно оглядывая сына, пояснил жрец. – А у тебя светлая сила Богов. Пусть и не проявленная. Вот и плохо ему от этого. Теперь я понимаю, зачем он Хозяину был нужен. Он просто подготовил мне замену. Я предал его, а без сильного жреца Корибуту не обойтись.

– Разве у Рогла есть какие-то способности? – Ведана отняла ладонь от лба вельдчонка и подняла глаза.

Млада припомнила и Юрско, которого Рогл едва не убил одним прикосновением, и Драгомира. Ему и вовсе стало худо лишь от приближения мальчишки. Значит, Корибут раньше об этом знал, но, видно, Рогл выскользнул из-под его надзора на время, а как случилась оказия, он отравил его Забвением. Чтобы уж точно никуда больше не делся. Скверно выходит: только угрозы, от Зорена исходящей, миновать удалось, а теперь от Рогла не знаешь, чего ждать.

– Есть, – кивнул Зорен, помолчав. – Тот ритуал, во время которого Рогл сбежал… Его приказал мне провести Корибут. Тогда я ещё не знал, зачем. А теперь понимаю. Но он не был закончен.

– А теперь, значит, всё свершилось? – Млада раздражённо поднялась на ноги и отряхнула колени. – Хоть лей слёзы, хоть не лей. Хоть захлебнись ты, Зорен, в своих оправданиях, а ничего не изменится.

Хальвдан успокаивающе положил ладонь ей на плечо, но она сбросила её.

– Угомонись, Млада, – подкрепил верег свой жест словами. – От того, что мы тут поругаемся в очередной раз, никому легче не станет!

– Ты бы вот, воевода, не лез лучше! – она резко обернулась и махнула на него рукой. – Несёшь посох, вот и неси себе. На большее всё равно не сгодишься.

– А ты, значит, особенная? – сурово прищурился Хальвдан. – Воин Забвения… Избавительница. Знать бы ещё, к какому месту тебя приложить, чтобы толк был.

– Тихо! – яростно шепнула Ведана, прерывая зарождающуюся склоку. – Он очнулся.

Рогл и правда открыл глаза и вяло огляделся, плохо понимая, где находится. Страшно стало на миг, что разум уже покинул его, что завладел им Корибут безраздельно. Чуть дольше вельдчонок задержался взглядом на пламени костра, всмотрелся в него, будто увидел что-то, но потом мотнул головой.

– Я убил их, – пробормотал он едва разборчиво. – Всех их. Как же так?

Он отрешённо посмотрел на Младу, а потом перевёл взгляд на Зорена. Тот болезненно поморщился.

– Ты сможешь когда-нибудь меня простить?

Вельдчонок свёл брови, и по его лицу пронеслась гримаса отвращения.

– Жаль, не добрался до тебя тогда… – только и ответил он.

Знать, нет большего удара для отца, чем сожаление сына о том, что убить его не сумел. А ведь когда-то казались слова вельдчонка о ненависти к своему роду едва не ложью распоследней. Уж настолько неправдоподобно звучали. Не врал он, выходит – всё было видно теперь по его глазам и по тому, как поник Зорен.

– Как такое случилось? – не раздумывая, перешёл к делу Хальвдан. Ему-то до семейных распрей вовсе дела нет. – О каких ещё чудищах говорил Ждан? Кого ты призвать умудрился?

– Дай ему хоть в себя прийти, воевода! – вступилась Ведана.

– Я не стану дожидаться, когда нас во сне тоже кто-нибудь сожрёт! – ехидно осклабился верег.

– Я в порядке, – Рогл взял Ведану за руку и слабо улыбнулся, а потом попытался сесть. Млада и хотела бы ему помочь, но прикасаться на всякий случай не стала.

Хальвдан помолчал, пока вельдчонок устраивался поудобнее, а затем повторил вопрос:

– Ну так рассказывай, что стряслось в тот день. Получается, правду люди судачат, что твоя вина в том, что полдеревни погибло.

– Правду, – горестно склонив голову, прошептал мальчишка. – Я плохо помню, как убегал оттуда. Но зато хорошо помню, что видел, пока был без чувств.

– Вот как… – дёрнул бровью воевода.

– Я видел место, которое не представить даже в страшном сне. Но я был там. Там горит земля, но там темно и холодно. И нет ничего живого. Кроме тех тварей. Я видел высокий камень, выше человека. Он черный и ледяной, но внутри него что-то светилось и мерцало, будто сердце бьется.

– Корибут, – глухо проговорил Зорен. – Ты был в Забвении.

Рогл только хмуро посмотрел на него, не понимая, о чем тот говорит. Он-то о Корибуте пока ничего не слышал. На радость, на беду ли.

– Что ты ещё видел? – Млада присела рядом с мальчишкой и заглянула ему в лицо.

– Тот мир похож на наш, но как будто там всегда ночь и ничего не шевелится. Деревья без листьев и иголок, вода в реке не течёт. И замок. Княжеский замок я видел тоже. Только он там другой. Огромный. И вокруг него ничего нет. Нет Кирията, – Рогл помолчал. – Хозяин звал меня и обещал, что я стану великим. Странно. Почему я? Мне стало так страшно. Я хотел сбежать, но те чудища шли за мной, как на привязи. Не нападали, но и не отставали. Я увидел проход – полоску света как будто. И прыгнул туда. А они пошли за мной… Я их вывел. Я виноват.

– Виноват Корибут, – вздохнула Ведана.

– Кто он? – вельдчонок обвёл всех взглядом, ожидая, что хоть кто-нибудь ему объяснит. – И вообще. Как вы тут оказались? Ты и отец.

– Они теперь как бы друзья нам, – зло усмехнулся Хальвдан. – А остальное тебе Зорен расскажет. И расскажет ещё, почему ты теперь в угоду Хозяину вытаскиваешь из Забвения его слуг.

– Я не хотел.

– Мы знаем, что ты не хотел, – Млада осторожно погладила Рогла по спине.

Все замолчали. Ведана ещё раз осмотрела вельдчонка, тихо сетуя, что при ней нет её трав. Зорен задрал голову к светлеющему в преддверии рассвета небу.

– Уходить надо, – вздохнул он. – В дороге всё расскажу, если Рогл знать захочет. И постараюсь научить, как свою силу в узде держать, чтобы те твари не выходили из Забвения, когда захочется только Корибуту самому.

– А так можно? – недоверчиво покосился на него мальчишка.

– Отчего же нельзя. Ты же до сих пор не знал, что я тоже тех тварей призывал.

– Вот и славно, – Хальвдан поднялся на ноги и принялся сворачивать свою лежанку. – Не будем медлить. Путь впереди неблизкий, и лучше бы нам убраться поскорее с тех мест, где Корибут больше власти имеет.

– А ты многое понимаешь, воевода, – жрец уважительно на него глянул. – И правда, если мы подальше уйдём, сила Корибута, который к здешним местам привязан, ослабеет. Но вот с нами его посох, так что не стоит ждать большого облегчения. Разве что на время.

– На время? – Хальвдан хмыкнул. – Вот и не будем его терять.

Все споро собрались в путь, погрузили свой скудный скарб на коней и выехали по лесной тропе. На большак решили покамест не соваться, если уж там рыщет второй княжеский отряд. У них не Медведь во главе. Они разговаривать не станут, скрутят да в Кирият спровадят, а там кто знает, с какой силой ударит беглецов гнев правителя. Можно и правда на плаху загреметь.

Рогл будто и не валялся два дня в забытьи: на лошадке, которую ему загодя любезно привёл из деревни Медведь, держался твёрдо, да и следов недуга никаких не выказывал. И не хотелось думать, что подпитывает его Забвение и тёмная сила Корибута. Хотя Млада и понимала, чувствовала даже, что так оно и есть. Иначе как бы он выжил в лесу в одних портах посередь зимы? А вот Зорен после темниц так толком и не очухался. Ссадины и синяки его заживали плохо, вялость не проходила, да и с каждым днём он будто бы терял по капле молодость, которую Хозяин Забвения даровал ему на долгие лета. Натешился, стало быть – хватит. Ведана всё беспокойнее посматривала украдкой на него, но ничего не говорила, не справлялась о его здоровье – да и чего справляться? – на лице всё написано яснее некуда.

Вот она, значит, какая… Месть Корибута. Воспротивился слуга, в открытую супротив владыки пошёл – и тут же лишился милости. Сколько ещё протянет? Лишь Макошь, пряха судеб, ведает. Да и то… Ведает ли? Знать, не слишком Боги власть над Забвением имеют, раз когда-то им людская помощь нужна была. А может, просто мараться не хотели.

Ведана ехала рядом с Младой и одной рукой задумчиво теребила обереги на шее. Их там была целая связка. Некоторых за всю жизнь видеть ещё не приходилось. Какие-то были вырезаны из дерева, другие – отлиты из стали. Думается, к местным Богам замысловатые знаки не относились. Скорее, это Зорен пытался защитить зазнобу от влияния Забвения. Пальцами она не глядя нащупала один и сняла решительно, только едва вздохнув. Всё же боялась, видимо, остаться без защиты. Подогнав коня, Ведана подъехала к Роглу и протянула оберег ему.

– Вот, надень, – проговорила тихо. – Может, защитит.

– Ведана, – с укором бросил ей в спину жрец. – Это опасно.

Но та и ухом не повела. Рогл вопросительно оглядел её лицо, принял оберег и, надев на шею, спрятал под рубахой. Ему-то сейчас страшней.

– Спасибо, – кивнул он. – А ты как же?

– Ничего, справлюсь, – Ведана осторожно улыбнулась. – Я же обычный человек. Корибуту без надобности. Вон, Хальвдан и посох его несёт, ничего ему не делается.

Верег только усмехнулся:

– Меня Праотец хранит.

Млада искоса глянула на него. Хорошо бы северные Боги хранили его и дальше. Правду сказать, если и с Хальвданом приключится какая напасть, всем им придётся и вовсе несладко. Эта мысль с некоторых пор Младе не нравилась, хоть дружбы с воеводой она до сего дня не водила. Видно, слова Зорена о том, что Корибут рано или поздно доберётся и до неё, накрепко засели в голове. И знать бы, когда это случится. Может, через несколько лун, а может, и завтра. Недаром рубцы от стрел болели каждую ночь, словно Хозяин Забвения напоминал: вот он я, рядом. Захочу, и станешь мне слугой не хуже Зорена. Вот только почему-то всё медлил.

К вечеру по раскисшей тропе, что петляла по лесу, разветвлялась на множество других, ведущих в веси Рысей, они не преодолели много вёрст. Знать, давно здесь не появлялось саней или путников, что могли бы её притоптать. Не та погода, чтобы шататься топкими, точно весной, тропами. Настоящая распутица. А потому ехать было трудно. Хальвдан уже загодя распорядился искать место для ночлега, но подходящего всё никак не попадалось. То болото расплывётся, то чаща такая лютая обступит, что между деревьями впору боком протискиваться. Не везло. Все жалели о большаке. Кабы не княжеская погоня, так и можно было бы в какой деревне на постоялом дворе остановиться, как честным путникам, а не скрываться в глухомани. Серебра в карманах было предостаточно – Хальвдан позаботился, одно что бежать из Кирията пришлось.

Но тут уж ничего не попишешь.

Так и плелись они в наступающих сумерках под светом одного-единственного факела, измученные дорогой и озябшие от промозглого ветра. Лохмотья облаков тащились по небу прикрывая взор мертвого ока луны. Вокруг было тихо и пусто – а как ещё в лесной чаще да ночью? На волков не наскочить бы. Млада вскинула голову, когда ей почудилось, что впереди промелькнула тень. Остальные и не шевельнулись, понуро покачиваясь на своих лошадях. Она придержала поводья и вгляделась в темноту перед собой, прислушалась. Вроде, никого… Теперь тень проскользнула сбоку. Тут уж встрепенулся и Хальвдан, подозрительно обернулся и встретился с Младой взглядом. Их обступали со всех сторон. Медленно и осторожно. Умело. Не будь среди путников двух воинов, так до сих пор никто ничего и не заметил бы.

Зажглись первые факелы, и тут же на тропу вышли из тени два всадника – знать, главари. По виду, мужики, как мужики – встретишь в каком городе, взгляд не остановится – только в глазах светится недобрый огонёк. Сразу уразуметь можно: тати изрядные. Непонятно только, чего на забытой тропе делают – такие обычно на большаке промышляют. Там и обозы купеческие, и путники разного рода, с которых поживиться можно. А тут лишь деревенские проезжают иногда – чего с них взять? Телегу да лошадёнку какую-никакую?

Значит, их нарочно ждали. Интересно.

За набольшими подтянулись ещё два всадника. В кустах притаились стрельцы – луки на изготовку – не слишком много, но, коли глупить начнёшь, быстро продырявят.