Юки-сан шумно выдохнул. Он поставил банку с краской обратно на пол, а сам подтянулся ко мне. Я хотел было отодвинуться, но он цепко ухватил меня за плечо, вжимая в то место, где я сидел.

– Разве причина обязательно должна быть умной и возвышенной? Нести в себе скрытый смысл? – Его рука надавила мне на затылок, и мы легонько столкнулись лбами. Юки-сан прикрыл глаза, его светлые ресницы чуть подрагивали. – Можно считать, что так было предначертано судьбой: я спасаю тебя, а ты – меня.

– Я-я не умею спасать… – Через силу я заставил себя говорить, но вышло настолько сдавленно, что звук моего голоса тонул в отзвуке дыхания.

– Хах! – усмехнулся он. – Будто кто-то по-настоящему это умеет. Акира-кун! – Он открыл глаза, и на дне их я увидел глухую печаль. Этот обречённый взгляд был мне знаком настолько сильно, что я явственно ощутил боль, живущую в сердце Юки-сана. – Нам обоим нужен кто-то – так почему бы нам не помочь друг другу?

Слова застряли у меня в горле, и всё, что я мог, – это смотреть на его неестественно гладкое бледное лицо. Во мне заскользили одновременно зависть и страх, ведь сам Юки-сан являлся всего лишь образом; настоящий он давно был уже мёртв.

Наверное, отчасти я видел в нём себя, и от этого становилось в разы больнее, словно моё сердце сжимали в тисках.

– Конечно, если я тебя настолько пугаю, то я исчезну. – На его губах появилась тень улыбки. – Но сперва позволь… – Он отодвинулся и начал снимать с себя свитер. Заметив мой испуг, он поспешно добавил: – Это не то, о чём ты подумал. Ха-ха, Акира-кун, неужели тебя так легко смутить?

– Нет… э-э-э… просто… – Я растерялся.

– Как и сказала А-тян, некоторые… обстоятельства… – На этом слове он немного замялся. Я понимал, к чему он клонит, но почему-то привычное раздражение так и не вскипело, заставляя эмоции лишь натянуться до предела. Быть может, мне бы и хотелось вспылить или обидеться, но он говорил о моём состоянии настолько просто, что я не чувствовал с его стороны приторной жалости, которая так часто сводила меня с ума. – …могут разрушать. Знаешь, Акира-кун, я довольно много прожил на этом свете, если существование в виде духа можно назвать жизнью. – Он ухмыльнулся, туже затягивая волосы на затылке. – И пускай многие воспоминания безбожно стёрлись под гнётом времени, порой в груди разливается мнимая всепоглощающая боль о множествах сожалений и ошибок, которые я так или иначе совершал: что при жизни, что после.

Юки-сан положил ладонь себе на грудь. От напряжения я подался немного вперёд и сразу же в испуге выпрямился, когда заметил расползающуюся паутинку трещин на его бледной коже. Сидя передо мной в этой душной комнате, он напомнил мне сломанную фарфоровую куклу, которую бросили и забыли, оставив покрываться слоем пыли. И сейчас я чувствовал себя несмышлёным ребёнком, которому она попалась в руки: я не понимал, что мне следовало с ней делать, но чётко осознавал, что если она и вправду сможет скрасить моё одиночество, то это было тем самым, чего я так давно хотел. Подарком уж самой судьбы или нелепым стечением обстоятельств – неважно. Пусть даже спасательным кругом в бушующем море, где нет шанса на спасение. Наша встреча дарила столь желанное чувство, словно я не был одинок.

– Юки-сан… – Мой голос дрогнул, когда трещины расширились и вскоре несколько больших и маленьких кусочков, так похожих на осколки, упали на пол.

– Не переживай. – Он мягко улыбнулся. – Это всего лишь способность А-тян. Своего рода иллюзия, не более того.

– А, – выдохнул я, глядя в бездонную чёрную дыру в его груди. – А-а-а… – Тут до меня дошёл смысл происходящего, и я не смог удержаться и горько ухмыльнулся: – Вот оно что!

– А теперь, Акира-кун, твоя очередь показать, где твоя самая глубокая рана.

Я, как и Юки-сан, приложил руку к сердцу, но ничего не почувствовал. Всё моё тело изнывало от боли: мои бескровные пальцы, усыпанные точками от игл, желудок, который скручивало временами с такой силой, словно в меня запихивали блендер, как и другие органы, которые постепенно умирали, предварительно испытывая меня на прочность, чтобы я не смел забывать о своей смертности. Но всё это было не то.

Боль физическая никогда не шла в сравнение с душевной. Так много вокруг было тех, кто был обречён, как и я, но у них хватало смелости улыбаться сквозь боль и нести в этот мир радость, заражая всех вокруг своим ослепительным оптимизмом. Каждый раз, когда я встречался с такими ребятами, меня начинало тошнить от самого себя. Я так часто задавался вопросом: «Почему я не могу дожить свой остаток в счастье, как они?», что совершенно потерял смысл этих слов. Для чего? Для чего мне бороться? Неужели ради нескольких лишних месяцев под этим небом, которые я всё равно провёл бы в жалком состоянии овоща? Я искренне не понимал, и мне было страшно.

Зато я чётко осознавал, что главная моя рана, та самая, которая не давала вздохнуть свободно, находилась исключительно в моей голове – в мыслях, очерняющих реальность вокруг.

– Тут. – Я ткнул себя в лоб. – Глупо, правда?

– Совсем нет. – Юки-сан качнул головой.

Повернувшись к одному из зеркал, я смотрел на то, как трещины расползались по моему лбу. Мне было не больно, но очень не по себе, когда я вытаскивал из своей головы куски самого себя.

Я был точно такой же поломанной куклой, как и Юки-сан, с одной лишь разницей, что вокруг меня то и дело сновало множество людей, твердя, как им жаль такое несчастное существо, как я. Они заботливо стряхивали с меня пылинки, усаживали на самые видные полки, но, проходя мимо, смотрели с застоявшейся горечью и потаённым желанием, чтобы эта кукла поскорее развалилась, – пережить утрату легче, чем наблюдать за тем, как кто-то постепенно умирает, а ты не можешь с этим ничего сделать.

– Юки-сан, – хрипло прошептал я, – а вы…

– М-м-м?

– Вы правда будете со мной до самого конца? – Я развернулся к нему, и на губах у меня заиграла истеричная улыбка, а в носу противно защипало. – Вы правда будете рядом, что бы я ни сделал или сказал? Неужели вы и правда согласны слушать моё бесконечное нытьё? А готовы ли вы к тому, если… – Я начал задыхаться, глядя на него округлившимися глазами.

Не мешкая ни секунды, Юки-сан притянул меня к себе и, сжав, прошептал:

– Правда.

Я сглотнул. Хотелось рассмеяться и разрыдаться, но вместо этого из горла вырвался мучительный стон, и, хлюпнув носом, я обнял его в ответ. Это был один из немногих случаев, когда мне не хотелось кого-то оттолкнуть, а объятия приносили только успокоение, а не тревогу. Он приложил свою щеку к моей макушке, и мы просидели так, пока я не успокоился.

– А теперь, Акира-кун, давай залатаем наши раны вместе. – Юки-сан придвинул поближе к нам ту самую банку, в которой была не краска, как я полагал раньше, а лак.

– Так вот зачем вы меня привели на выставку кинцуги! – Я растёр лицо, глядя на золотую жидкость. – Не слишком ли сильно вы всё усложняете?

– Ты настолько часто меня игнорировал, что запереть тебя в комнате для йоги и наглядно показать то, что у тебя на душе, оказалось проще, – рассмеялся он, нанося на один из осколков лак, и, точно пазл, начал собирать мою голову по частям. – И вообще, хватит уже обращаться ко мне на «вы». – Он в своей излюбленной манере вскинул подбородок. – Я начинаю чувствовать себя невероятно старым.

– Но вы… То есть ты и есть старый. – Мне было неловко, поэтому я ещё активнее начал наносить лак на осколки из груди Юки-сана… точнее, Юки-куна. – Сам же сказал, что прожил долгую жизнь, – простое уважение.

Он смерил меня пронзительным взглядом и, чуть скривившись, заключил:

– И кто из нас ещё всё усложняет?

Глава 5

– Уйди, пожалуйста. – Юки-кун уже основательно действовал мне на нервы.

– Но она же опаздывает. – Как ни в чём не бывало он подтянул к себе мою тетрадь и, открыв её на последней странице, начал рисовать всякую ерунду. – А мне скучно.

– Разве я силой тащил тебя с собой? – В какой-то момент я забыл, что хотел сделать, и, чуть сгорбившись, наблюдал за тем, как он выводил аккуратные круги, закрашивая их настолько тщательно, что мне стало не по себе.

– Нет, но я был не против.

Юки-кун отшвырнул ручку, с какой-то гордостью глядя на свои каракули. Несмотря на взрослый вид, сейчас он вёл себя хуже ребёнка. Я вспомнил себя в этом возрасте: мне и в голову не приходило ослушаться родителей, и если те говорили: «Хватит», то я мигом им подчинялся.

Они так часто хвалили и превозносили брата, что я искренне полагал: моё послушание их только порадует, ведь большинство сверстников не были столь покладисты. Часто слышал, как мамины знакомые нахваливали меня, но сейчас, вспоминая всё это спустя много лет, я понимал, что в этих похвалах присутствовала доля жалости. Им было странно видеть настолько апатичного и несомненно странного ребёнка, так похожего на робота, готового служить и выполнять отданные приказы.

Да, я всегда был немного не таким. В плохом смысле этого слова.

– Всё, у-хо-ди. – Я достал из кошелька несколько купюр и положил их прямо перед Юки-куном. – Возьми себе что-нибудь и отсядь. Ты будешь только мешаться.

Он задумчиво постучал пальцами по столешнице и всем своим видом показывал, что уходить не намерен. Это начинало меня по-настоящему злить, к тому же Накаяма-тян заметно опаздывала, чего с ней никогда не происходило. Вероятно, проблема с транспортом добралась и до неё, но на сей раз мне было некуда спешить – первоочередной целью было избавиться от Юки-куна до её появления.

– Сколько раз мне ещё повторить, чтобы ты ушёл? – Я искренне старался держать себя в руках, а он будто проверял меня на прочность. – Слушай, есть вопрос.

– Давай. – Юки-кун упёрся локтями в стол и наклонился поближе, когда я легонько поманил его к себе, точно собирался рассказать секрет. – Я весь внимание.

– У тебя когда-нибудь были проблемы с географией?

– Э-э-э… – Он выпрямился и задорно улыбнулся. – Нет.

– Если на хрен пошлю, ты заблудишься?

– Ого, Акира-кун! – Мой вопрос привёл его в восторг. – Если на твой, то нет. – Но как только увидел, каким суровым взглядом я его смерил, поспешно добавил: – Да шучу я, шучу, не кипятись!

В ответ я лишь издал не то удивлённый, не то негодующий стон. Выглядел я при этом наверняка потерянно и жалко – в самый раз для такого, как я.

Только хотел что-то возразить, как над нами выросла тонкая девичья тень.

– А-а, э-эм, я-я… – Накаяма-тян поглядывала то на меня, то на Юки-куна. – Простите за опоздание, сенсей! Мой автобус задержали! Мне очень жаль!

У неё был до того напуганный вид, что казалось, ещё чуть-чуть, и она заплачет: в этом мы с ней были невероятно похожи. Кончики её коротких волос были чуть завиты и довольно мило подрагивали в такт каждому её движению. С пухловатых щёк ещё не успел сойти румянец, и я не знал точно, был ли он вызван холодом, сковавшим округу, или смущением, – она до того сильно меня боялась, что порой я подходил к зеркалу и долго всматривался в своё отражение, пытаясь понять, что же она нашла во мне такого жуткого. Попытки, увы, результатов никаких не дали, но и бросать занятия со мной она тоже не решалась, несмотря на то что однажды я ей намекнул на это.

– Всё нормально. – Я тоже кивнул, рукой показывая Юки-куну проваливать. Тот, на удивление, спорить не стал и, окинув мою ученицу оценивающим взглядом, пересел за соседний столик. Разумеется, не забыв стащить мой рюкзак и достать оттуда книгу, которую я читал последнее время. – Присаживайся. Как твой последний тест?

– А… – Она неловко достала пенал и тетрадь. – Хорошо… Я получила восемьдесят два балла…

– Ого, поздравляю! – Я действительно был рад услышать, что она смогла получить столь высокий балл. – Ладно, на чём мы остановились?

* * *

Вместе с Накаямой-тян мы с Юки-куном вышли на промозглую улицу. Чернеющее небо было скрыто за неутихающим снегопадом, и зрелище это было поистине невероятным: аномальная зима бушевала уже несколько дней, и, несмотря на все неудобства, она вызывала во мне детский восторг. Я не смог сдержать лёгкой улыбки, глядя на то, как снежинки искрятся на фоне неоновых вывесок, ярких белых огней фонарей и гирлянд.

– Л-ладно, мне п-пора. – Накаяма-тян поклонилась. Лицо её заалело с троекратной силой, стоило ей бросить быстрый взгляд на Юки-куна. Тот, в общем-то, не обращал на неё никакого внимания, а вместо этого любовался снегопадом и ждал, когда мы попрощаемся с ней. – До следующей недели, Хагивара-сан.

Девушка заправила непослушный локон за ухо и, на-тянув посильнее шапку, чуть ли не бегом сорвалась к остановке. За несколько месяцев занятий с ней я уже привык к такому поведению, но присутствие Юки-куна несколько напрягало: Накаяма-тян была моей ученицей, и мне бы не хотелось, чтобы кто-то считал её странной.

– А когда уже ты меня будешь учить, сенсей? – Он закинул мне руку на плечо, отчего я встрепенулся. Юки-кун на это только усмехнулся.

Мы вместе спустились с лестницы. От обилия частично заледеневшего снега та была скользкой, поэтому Юки-кун с силой сжал моё плечо, чтобы я ненароком не упал. Тут в кармане завибрировал телефон, и я полез за ним. На экране высветилось сообщение.

Ивасаки-кун: Йоу, вы там скоро?

Вместо того чтобы быстро набрать ему ответ, я заглянул в приложение для отслеживания автобусов. Как назло, тот жутко опаздывал из-за сильной пробки и смены графика, так что, прикинув в голове расстояние от торгового центра до университета, я шумно выдохнул, даже не пытаясь скрыть накопившуюся усталость и явное нежелание идти куда-либо.

Я: Автобуса нет, будем минут через тридцать.

Ивасаки-кун: Оки-доки!

– Всё в порядке? – Юки-кун скосил на меня взгляд.

– Да, всё хорошо. – Я попытался выдавить из себя улыбку. – Просто автобуса нет, придётся пешком идти и всё такое…

– Хм-м… ну ладно. Токио большой, – задумчиво произнёс он. – Все куда-то торопятся.

– Мгм.

Какое-то время мы шли в тишине, нарушаемой только звуками проезжающих мимо машин да людскими голосами, но тишина эта была по-своему уютной, и я практически смог расслабиться, но всё равно во всём этом вечере было жирное «но». Стоило об этом подумать, как на лицо моё легла тень и впору было бы протяжно завыть.

Это не укрылось и от Юки-куна:

– Всё же я думаю, что с тобой не всё в порядке.

– Мгм.

– Я, конечно, дух, но мысли читать не умею, – попытался пошутить он. – Если не расскажешь, то я не смогу тебе помочь.

Я сцепил пальцы в замок, рассматривая протоптанный снег под нашими ногами. Вся беда заключалась в том, что я не был любителем еженедельных собраний в лаборатории, где перед выходными подавляющее большинство однокашников устраивали вечеринку. Их не остановили даже приближающиеся экзамены, потому что ректор подписал указ о двух дополнительных выходных, на которых все рассчитывали наверстать упущенное. К тому же моя мама в очередной раз начала давить по поводу и без. В основном, конечно, из-за лекарств. В последнее время мне было тяжело их принимать, и она знала, что порой я мухлевал. Нынешний я, по сравнению с тем, который был в детстве, просто отбился от рук и вредничал больше, чем мог себе позволить, – она обещала рассказать всё отцу, а тот не позволил бы спустить всё на тормозах. От этого внутри клокотала несвойственная для меня обида, и я чувствовал себя глупым мерзковатым ребёнком.

– Знаешь, я ведь впервые попробовал алкоголь тогда, на станции. – На сей раз я даже не смог улыбнуться.

– И как?

– Как вода. – Я пожал плечами. – Думал, что это поможет мне решиться, но, как видишь, не получилось.

Юки-кун никак это не прокомментировал, и я уже начал накручивать себя, что ляпнул лишнего. Больно закусив щёку изнутри, я всё же нашёл в себе силы посмотреть на него и мигом отвернулся, когда понял, что всё это время он не сводил с меня пристального взгляда.

– Н-ну, э-это… – Я нервно рассмеялся. – Короче, сейчас я говорю не про тот вечер. – Моя голова пошла кругом. – Просто мне бы хотелось почувствовать себя как все, понимаешь? Перестать держать себя в руках…

– Хочешь, чтобы я приглядел за тобой?

– А-ага…

– Без проблем. Если надумаешь побежать на крышу, чтобы стать птичкой, или раздеться и начать бегать на глазах у всех, то клянусь, что скручу тебя и спрячу в подсобке.

– Очень смешно, – горько отозвался я. – И ещё… если я буду не в состоянии, то сможешь через часок-другой после начала помочь мне измерить сахар?

На его лице застыло недоумение, и я поспешил добавить:

– Глюкометр у меня в рюкзаке. Там не сложно…

– Конечно. – На его губах появилась тёплая улыбка. – Для тебя, Акира-кун, всё что угодно.

Слышать нечто подобное от того, кто не приходился мне ни братом, ни отцом, было как минимум странно. Я всё ещё не мог взять в толк, почему среди всех людей Юки-кун обратил свой взгляд на меня – на столь непримечательного, занудного парня, который и гроша ломаного не стоил. Уровню его терпения я мог только позавидовать, раз он до сих пор не взвыл от уныния и скуки.

– Спасибо, – пролепетал я, бездумно глядя вперёд. Мысленно вырисовывал грядущий вечер, совершенно не зная, что́ он будет из себя представлять. Это вызывало во мне скомканный страх и напряжённое волнение. – Рассчитываю на тебя.

* * *

Все присутствующие взорвались от хохота.

Ну как сказать «все» – я лишь улыбнулся, как и Юки-кун. Хотя тот, стоило отметить, держался довольно расслабленно и открыто. Он сразу же пришёлся по душе Ивасаки-куну и Иномэ-сан и легко заводил с ними бессмысленные беседы. Не сказать, что я сильно этому противился, ведь в самом деле не мог же запретить ему общаться с кем-то кроме меня, но тупое ощущение одиночества так и норовило оккупировать моё сознание.

– Кампай[20]! – провозгласил кто-то.

– Кампай! – дружно отозвались остальные и не менее дружно отпили из своих пластиковых стаканов.

На фоне играла тихая незнакомая мне песня. Иномэ-сан, сидящая по правую руку, без умолку щебетала о чём-то с девушкой напротив, и время от времени к их разговору подключались остальные. Зачастую просто вбрасывая отдельные шутки или фразы, которые, как мне казалось, порой даже не подходили к контексту.

Слова ради слов, и не более.

Несмотря на то что мои немногочисленные знакомые уводили у меня Юки-куна, корявый восторг всё же умудрялся вклиниваться в тот моток скулящего одиночества, что пустотой сковывал моё нутро: мне было сложно влиться в общую атмосферу и уж тем более поддерживать бестолковый разговор, но осознание самого факта, что я был там среди них, частично погружённый в царящее вокруг веселье, опьяняло. Радость уж больно часто менялась местами со страхом, словно алкоголь уже успел ударить по мозгам, но для такого было ещё слишком рано.

– Да-да-да-да-да! – замахал руками какой-то парень. – Я тоже подумал, что они слили концовку. Всё так классно начиналось, столько стекла заставили съесть, чтобы в конце просто… Ну, фейспалм, короче!

– Это мы с сестрой ездили на горячие источники, ха-ха, а тут мы с моим парнем наконец выбрались в город, – верещала девушка неподалёку, показывая другой фотографии с телефона. – Он всё время в командировках, поэтому мы видимся не так часто…

– Эх, и зачем я начал учить корейский в этом семестре? – Один из парней драматично шлёпнул себя по лбу и залпом осушил свой стакан.

– А что такое? – без особого интереса поинтересовался у него другой, отправляя в рот горстку чипсов.

– В корейском же две системы числительных, и как бы ладно, что там китайский, привыкать не приходится, но чёрт, запомнить, где какая используется, – выше моих сил.

– Э-э-э?.. – вмешался третий. – Это ж проще простого.

– Опять этот чудик с корейским, – шёпотом пробормотала девчонка, которая показывала фотографии своего парня.

– То есть то, что у них часы на корейском, а минуты на китайском – это норм?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

Комбини (от англ. convenience store) – это японский минимаркет со всем необходимым. Там можно купить продукты и готовую еду, зонт, канцелярские принадлежности, оплатить счета за электричество и интернет, распечатать доклад в университет и поболтать с продавцом.

Респаун – в компьютерных играх место постоянного появления какого-либо объекта или персонажа игрового мира, происходящее в определённой точке игрового пространства.

Иттекимас – 行ってきます (itte kimasu) – буквально значит «Я ухожу» или «Я покидаю». Когда японец куда-то идёт, он обычно говорит это тому, кто его провожает.

Иттерасяй – отвечает тот, кто остаётся. 行ってらっしゃい (i tte rasshai) в буквальном смысле значит «Пожалуйста, иди».

Сенсей – вежливое обращение к учителю, врачу, писателю, начальнику или другому значимому лицу или старшему по возрасту человеку.

Тадайма (Tadaima) – «Я вернулся, я дома».

Аматэрасу – богиня-солнце в японской мифологии, одно из главенствующих божеств всеяпонского пантеона синто, согласно синтоистским верованиям, прародительница японского императорского рода.

Онна, отоко, хито – с японского «женщина», «мужчина» и «человек».

Ёкай – сверхъестественное существо в японской мифологии.

Юрэй – призрак в японской мифологии.

Растение из рода бобовых, которое цветет лиловыми соцветиями.

Японские имена состоят из нескольких кандзи (иероглифов), которые могут повторяться по звучанию, но отличаться по написанию, поэтому многие японцы поясняют, откуда были взяты «ключи» из их имени, чтобы собеседник понимал написание. Имя Акиры записывается следующим образом: 萩原秋拉.

Юки – с японского означает «снег» (ゆき [yuki]).

Тайяки – японское печенье в форме рыбки с начинкой (самое популярное с джемом анко из бобов адзуки).

Кинцуги – японское искусство реставрации керамических изделий с помощью лака, полученного из сока лакового дерева, смешанного с золотым, серебряным или платиновым порошком.

Нии-тян – братик.

Ани – старший брат (фамильярное обращение).

Кицунэ – лиса-оборотень, известный ёкай японской мифологии.

Кицуко – игра слов. Фамилия состоит из части слов «лисица» и «ребёнок».

Кампай! – это универсальный японский тост, являющийся пожеланием «пить до дна».

Конец ознакомительного фрагмента

Купить и скачать всю книгу

<1...3 4 5

На страницу:

Перейти

5 из 5

Другие книги автора

Смерть заберет с собой осень

Эмма Рид Джонсон