Бремя верных. Книга первая

Подле него поигрывал палицей северянин Одинец15, которому имечко подходило как нельзя лучше. Нелюдимый, малоразговорчивый, постоянно погруженный в себя, он оживал только в преддверии схватки. Казалось, что вся его жизнь проходит от битвы до битвы, остальное время он воспринимает только как досадные перерывы. Никогда он не принимал участие в общих разговорах у кострища, никогда не рассказывал о своём житье-бытье там, за пределами княжеской дружины. Хотя, когда они останавливались на долгий зимний постой близ палат княжеских, Одинец исчезал куда-нибудь на неделю-другую, возвращаясь к сроку ещё более хмурый, нежели прежде. Но бился воин всегда как в последний раз, был ловок и мастеровит в воинской науке, силушку имел недюжинную и, казалось, вполне мог бы забороть самого Тихомира, если бы пожелал. Но ко всем мужицким игрищам был Одинец абсолютно равнодушен, и поэтому никто не смог ни разу проверить этого по жизни.

Вольга прикрывал всех с тыла, остальные четверо дружинников – Падун, Ивор, Шумило и Живко – рассредоточились и внимательно смотрели по сторонам: абы кто оттуда не пришёл.

– Что чуешь? – почти выдохнул Белояр. Волчок помотал головой, словно отгоняя наваждение:

– Не пойму чего-то, десятник… Вроде, как и чую нежить какую рядом, а с другой стороны, навроде, как и далече она…

– Нежить? – недоверчиво переспросил Вольга. – Ты ничего не путаешь, малый? Откедова ей взяться среди бела дня?

Волчок недовольно повёл плечами: он терпеть не мог, когда кто-то сомневался в его словах. Сказал – нежить, знать, имел на то основания. Но вслух ничего не произнёс.

– Ну, если неча больше сказать умного, – буркнул Белояр, – тогда пошли к лесу. Всё само собой разрешится.

Тихомир, отлично слышавший лёгкую перепалку, только головой помотал, он не любил, когда что-то решалось второпях. Был он рассудителен и вдумчив в поступках.

Дружинники сбили строй, Ерёма остался у крайнего тына, снял с головы шапку, теребил её и широко открытыми глазами наблюдал, как десяток приближается к тёмной границе леса. И когда до чахлого первого подлеска оставалось с пару десятков шагов, из лесной чащи раздался неистовый хохот, от которого у крестьянина могильный холод сковал спину, а редкие волосы на голове стали подниматься дыбом!

Вскинулись и дружинники, набычились, выставили перед собой высокие щиты с бронзовыми умбонами16, кисти побелели под латными рукавицами, сжимая рукояти оружия. Белояр махнул мечом, десяток сбил щиты в плотную линию и – вовремя!

Из кустов с треском выскочило полтора десятка одетых в лохмотья, вооружённых мечами и алебардами людей. Вот так вот, сразу, десятник даже и не смог определить, кто это, настолько быстро всё произошло! Нападавшие врезались в строй дружинников, нанесли первые удары, которые пришлись в щиты и – реже – в доспехи воинов, в ответ русичи дружно сделали шаг вперёд и атаковали противника. Слитно взлетели вверх клинки и громадный молот, врубились кто в мягкую и тёплую плоть, сразу же откликнувшуюся криками боли и алыми фонтанами из перерубленных вен и артерий, кто встретил достойный отпор в виде изогнутого, необычной заточки меча. Уже рухнули на ещё жухлую весеннюю траву первые тела, второй удар десятка отбросил нападавших обратно к лесу, но тут из чащобы полетели чёрные стрелы со знакомым хазарским оперением!

– Смотреть! – рявкнул десятник, и пять щитов взметнулись вверх, создавая людям деревянную крышу, в которую тут же застучали наконечники стрел. Когда смертоносный град стих, Белояр приказал:

– Обрубить древка!

Взмахами мечей воины обрубили стрелы, застрявшие в щитах, Волчок сбил три стрелы со щита Тихомира, пока тот своим молотом просто сносил возникавших перед ним хазар.

– Сзади! – неистово крикнул Падун и в широком замахе снёс голову громадному басурманину, который уже вознамерился было воткнуть свою алебарду в спину Белояру. Разбрызгивая красные капли, голова с застывшим в ужасной маске смерти лицом покатилась кошмарной колодой под ноги нападавшим, которые в ужасе шарахнулись в стороны, на мгновение давая отряду передышку и возможность перестроить ряды, отпустив в тылы тех, кто подустал.

– Щиты сомкнуть, – прохрипел десятник, и снова перед нападавшими встала незыблемая стена дерева, укреплённого бронзовыми накладками.

– Что-то их много, – буркнул Вольга, успевая стереть под со лба и шеи. – Боюсь, не сдюжим мы, если они ещё пару раз в атаку вот так, всем скопом повалят.

– Сдюжим, – хмыкнул Титомир, глядя на нападавших поверх щита горящим взглядом. – Да и не нападают они по-серьёзному, так, дуркуют… Смотри, Белояр, они даже и не спешат нападать снова, будто ждут чего-то.

Белояр кивнул. Он тоже не понимал, чего тянут кочевники. Их было втрое больше, и они в любой момент могут раствориться в лесной чаще… Но они медлят, держат отряд на расстоянии пики или длинного выпада меча. Хотя, и потери они понесли несерьёзные, к тому же, кто знает, сколько их там ещё, в лесу этом?

– Что-то здесь не так, – коротко бросил Шумило, сопя и потирая нос, по которому один из нападавших успел заехать кулаком. Нос ратника стал лиловым и неистово распух, чем приводил его владельца в тихую ярость. – Нужно хоть одного живым прихватить да порасспросить с прилежанием…

– Нам бы хоть кому живым ноги унесть, – с присущим ему оптимизмом откликнулся красавчик Ивор. За лёгкий характер и острый язык любили его девки, по что имел их десяток не раз мужские разговоры с крестьянами тех сёл, где приходилось задержаться на постой. – Эвона как они на нас бельмами зыркают!

Время от времени то один, то другой басурманин выскакивали из общей кучи и пытались нанести удар в разрез между щитами, но дружинники не теряли бдительность, и попытки все оказывались тщетными. Но так долго продолжаться не могло, пора было либо отступать в деревню и там закрепляться, либо нападать и заканчивать начатое. И тут Шумило, крякнув «дайте-ка мне место!», вдруг резко опустил щит и, сорвав с пояса длинный аркан, который неизменно носил с собой, лихо крутнул его над головой и бросил во вражескую гурьбу.

Кто-то истошно заорал, произошло беспорядочное шевеление в толпе, а Шумило уже волок по мокрой траве к себе схваченного ремённой петлёй поперёк тела трепыхающегося хазарина.

– За строй его, – крикнул Белояр, краем глаза увидев, как на голову бедолаги опускается кулак Одинца. Он успел отразить своим щитом случайный удар копья, но потом в лесу вдруг раздался такой неистовый вой, что десятник рухнул на колени, кривясь от адской боли и зажимая ладонями уши… Рядом падали его сотоварищи, катаясь по траве с гримасами боли на обезображенных страхом лицах. А сквозь стволы леса прямо им в лица полыхнуло ослепительное пламя…

Глава 3. Древняя Монара

Такие чудеса, что дыбом волоса.

Славянская пословица

Вспышку Белояр уловил за мгновение до того, как пришло осознание, что это – смерть и его, и его отряда. Он выкрикнул во всю мощь своих лёгких, не надеясь, впрочем, на то, что кто-то услышит, а уж тем более выполнит команду:

– Ложись!

И сам рухнул лицом в мокрую траву…

Дружинники скорее внутренним чутьём, нежели слухом уловили приказ десятника, повалились кулями следом, прикрывая голову руками, только проводник Ерёма остался стоять столбом, глядя на то, как из темноты девственного леса выплывает, тянется к нему призрачное облако неведомой мари, чем-то напоминающее утренний туман над болотом.

Истерично вскрикнули хазаре, те, что не успели увернуться от бестелесного касания неведомой магии, на их месте вспыхивали и тут же угасали оранжевые столбики пламени. Ерёма видел, как к нему приближается сама Смерть в пламенном обличье, но ничего не мог с собой поделать. Лёгкая, как дуновение утреннего ветерка, полупрозрачная вуаль коснулась последнего кочевника, обратив его в огненный столп, и вдруг замерла, не долетев до крестьянина каких-то пару саженей… Плеснула радугой искр – и опала…

И Ерёма, закатив глаза, тоже в беспамятстве мешком сполз на траву там, где и стоял…

Первым рискнул приподнять голову Волчок. Ему всегда не терпелось больше других то ли в силу возраста, то ли из-за своего беспокойного характера. Встав на четвереньки, разведчик быстро окинул взглядом окрестности, присвистнул:

– Эки дела…

Остальные тоже принялись подниматься, оправлять сброю17, переглядываться, чтобы убедиться, что все целы. К удивлению Белояра, целы оказались все, даже горе-проводник избежал удара странным колдовством, а что это именно чьи-то тёмные чары, десятник не сомневался.

– Тихомир, – окликнул он гиганта, – пройдитесь-ка с Вольгой окрест, посмотрите, что тут было, кто на нас чары пытался наслать… Должны были остаться следы.

– Эй, десятник, – окликнул от самого края леса Одинец, – глянь-ка, что тут сотворилось…

Когда Белояр подошёл, то удивлённо крякнул: там, где ещё несколько мгновений назад стояли хазарские воины, были только кучки пепла вроде тех, что они нашли утром, когда входили в деревню. Кусты вокруг были опалены каким-то неистовым огнём. Ветви обуглены, словно бы здесь бушевал лесной пожар наподобие тех, что в жаркую пору подпаляют торфяники и не затухают, тлеют до зимних холодов.

– Ох, матушки мои, – донеслось откуда-то с крайнего огорода, дружинники обернулись и увидели выкарабкивающегося из зарослей крапивы трясущегося, с перекошенным от ужаса лицом Ерёму. Падун, оказавшийся к проводнику всех ближе, с усмешкой протянул ему руку, помогая явиться на свет Божий.

Белояр подошёл к нему, внимательно осмотрел. Убедившись, что, как и остальные, Ерёма не получил видимых увечий, десятник буркнул:

– И что это было? Ты знаешь, человек?

Ерёма энергично замотал головой, отчего из его всклокоченных косм м бороды полетели в стороны прошлогодние прелые листья.

– Вижу в первый раз, клянусь Велесом! Нечистые это дела, как и пропажа всех в нашей деревне…

– Ну, куда народ подевался, мне-то теперь ведомо, – Белояр мотнул головой в сторону леса, на опушке которого темнели пятна пепла – всё, что осталось от не слишком расторопных разбойников. – А вот кто наслал на деревню, да и на нас эту нечисть, нам ещё разбираться предстоит. Сам-то что думаешь, селянин? Допрежь случалась у вас такая напасть?

Ерёма опять замотал головой.

– Нет, чтоб мне провалиться на месте, княжий человек! Даже староста наш, Радослав, как первые двое пропали, сразу же меня к вам снарядил, благо, узнали мы, что дружина княжья в наших местах заночевала…

Белояр покивал, поправил перевязь щита, закинул его за спину, меч, однако, в ножны убирать не стал.

– А где тот басурманин, коего Шумило на аркане приволок? – вдруг вспомнил он. Обернулся к десятку. Шумило, неожиданно смущённый, вышел вперёд и протянул десятнику обгоревший конец кожаного ремня.

– Вот, – дружинник понурился. – Всё что от ирода осталось… Хотел бежать, когда мы все в траву мордами полегли, да под проклятый огонь попал. Токмо чува́ки и остались…

Белояр покачал головой, взял из рук дружинника остатки аркана, внимательно осмотрел, даже принюхался. Отбросил в сторону. Вздохнул.

– Вот что, братья, – обернулся он к собравшимся подле него дружинникам, – хочу с вами совет держать… Дело своё мы сделали, теперь знаем, что прав волхв оказался: большая беда надвигается на наши земли, и это не хазарская немочь, с ними мы бились и биться будем, не привыкать. А что вот с нечестью этой делать, я пока ума не приложу…

– Не бери в голову, Белояр, – вставил свои гроши в разговор Вольга. – С такой напастью, по ходу, никто пока не стакнулся. Мы хоть выжили – и то хлеб, намедни вон деревенскому люду так и вообще не повезло.

Десятник покачал головой.

– Так что, други, делать будем? Возвращаемся ни с чем к войску или идём дальше, чтобы самим всё доподлинно разведать?

Воины переглянулись, по неровному строю прокатился лёгкий ропот, потом за всех ответствовал Вольга:

– А как скажешь, брат… Но Ярополку-воеводе и волхву Миловану надобно знать, что тут случилось, и куда подевался его самый отчаянный десяток… Негоже самоуправством заниматься, нас за такое по голове не погладят, поверь…

Бойцы одобрительно загудели. Порядок в войске любили.

Белояр кивнул.

– Славно, что в главном мы сходимся. Для начала всю округу обшарим, постараемся следы отыскать этого лиха, что нас чуть к Велесу не отправило… Ну, а после… Предлагаю послать гонцом к воеводе Ерёму, пусть расскажет о том, что тут произошло, может, чего и от себя добавит. А мы отдохнём и дальше двинемся.

Вольга выступил вперёд и поднял руку, взоры всех сразу же обратились к нему.

– Я так мыслю, что не след нам горячку пороть… К Ярополку надобно послать двоих: Ерёму, само собой, и, к примеру, и я сам с ним пойду. Мы не только доложим воеводе, что да как, но ещё и приведём лошадей – основных да подменных: и самим будет проще верхом землю мерить, да и доспехи ловчее на лошадей навьючить, кто знает, сколь далеко зайти придётся. Заодно и сторону эту разведаем, не помню, чтобы кто-то в те земли из наших хаживал. Пяток вязанок стрел на первое время нужно прихватить… Харч-то по деревне пособирайте, так как некогда нам будет охотой да рыбалкой перебиваться поначалу. А посланник княжий пусть делами своими занимается, на мелочи не отвлекаясь. Верно говорю, братцы?

Довольный рёв был ему ответом. Вольга повернулся к Белояру:

– Как тебе мой план, десятник?

Белояр кивнул.

– Подходяще. А ты уверен, что мы следы той нежити отыщем?

– А то! – расхохотался Вольга. – У нас один Волчок своры собак стоит, да ещё и мы поднапряжёмся. Искать будем во все стороны, глядишь – и попадётся рыбка в сети! Доспехи в обоз, сами налегке – что может быть лучше? Длиннее переходы, больше разведаем, меньше времени уйдёт на всё. Верно я говорю, вои? – обернулся он к остальным.

Ответом ему было дружное «Да, Вольга, истину глаголишь!». На том и порешили.

Гонцы отправились в дорогу сразу после обеда. Остальные принялись заниматься подготовкой к походу. Белояр выставил четверых в охранение, Одинца и Волчка, как наиболее опытных следопытов, направил искать следы хазар и выяснить, откуда именно они сюда забрели. Особо его интересовали те две цепочки странных узких следов, ведущих в лес и из леса, но ещё по первому разу Волчок, осмотревший их с особым тщанием, заявил, что готов голову положить за то, что пропадают они в сорока шагах, в лесу. Словно тот, кто их оставил, вознёсся на небо. Было это странно, непонятно и, следовательно, опасно.

Сам Белояр вместе с Тихомиром принялся осматривать брошенные дома, подбирать провианта в дорогу. Нашлось в достатке муки, сушёного мяса, вяленой рыбы, даже хлебушком дружинники разжились. Посчитал десятник: получалось, что на пару недель ходу хватит продуктов, к тому же в отряде имелись справные охотники, будет им попозже работёнка, а то давно уже докучали, когда, мол, можно будет силки поставить или подстрелить какую-либо живность. Вот и пусть тешатся в своё удовольствие и на пользу остальным.

Нашлись и бредни добрые, речушек по пути полно намечается, значит, с рыбой тоже вопросов не встанет.

Подбежал Радосвет, придерживая своего «Орлика», чтобы не шибко бил по ногам. Белояр, только что вышедший из очередной избы, поставил на крыльцо мешок с просом, глянул на дружинника вопросительно.

– Что стряслось, отчего пост покинул?

– Там, у леса, со стороны болота который, Шумило нашёл вон чё…

Парень развязал торбу на поясе, достал какой-то предмет и протянул десятнику. Тот пригляделся и собирался было уже взять вещицу, чтобы рассмотреть получше, но тут выглянувший у него из-за плеча Тихомир вдруг страшно изменился в лице и, вывернувшись ужом, скользнул вперёд и резким ударом сбил находку с ладони Радосвета. Тот отшатнулся:

– Ты чего, с овина рухнул?!

Кузнец встал между ним и сотником:

– Ты откуда принёс эту дрянь?

– Так Шумило нашёл, возле болотной кочки лежала…

Белояр отодвинул Тихомира, склонился над находкой. Она представляла из себя с виду железный амулет, словно бы сделанный из переплетающихся змеек, очень тонкой работы, настолько, что даже чешуя на шкурах гадов была отчётлива различима. При том, что размером вещица была не больше мизинца, круглой и абсолютно чёрной.

– Тихомир, расскажи нам, что ведаешь об этой добыче?

Тихомир повернулся к Радосвету.

– Ты, смотрю, в латных рукавицах… Скажи, Шумило тоже их не снимал, когда подбирал это с земли?

Радосвет на мгновение задумался, потом просветлел лицом:

– В рукавицах был, точно помню, я ещё ему сказал настороже быть, чтобы не раздавил красоту такую… И что это, Тит?

Титомир нахмурился, что-то буркнул про себя… Но теперь уже Белояр решил всё выяснить до конца:

– Говори уж, коли начал… Мы здесь не в бирюльки играем, сам видишь, как всё оборачивается. Ну?

– Рассказывал мне один купец, пришедший из земель хазарских, что слухи хотят по тамошним местам: дескать, стали вымирать целые деревни в глубинке, в стороне от торговых трактов. Не помню уж, пропадали там люди, или изводил их какой мор… Только вот подле нескольких таких гиблых мест находили странные обереги, похожие на клубок переплетающихся змеек. И кто брал тот амулет в руки, умирал потом при странных обстоятельствах. Один утоп, хотя плавал получше карася, другой с лошади упал да голову отшиб. А слыл славным наездником. Третий сверзился со скамьи да голову расшиб, хотя брагой не баловался да ловок был, что твоя росомаха.

– Спасибо, Тихомир, славно службу знаешь, в таких походах нужно вниманием большим располагать, а ты, малый, к Шумиле сбегай, выясни, не касался ли он, случаем, этой гадости.

– Да, десятник, – Радосвет подобрался и бросился прочь. Белояр снял с пояса пустой кожаный кошель, вывернул наизнанку и, осторожно перехватив с земли вещицу, ловко опять мешочек вывернул обратно, затянув кожаные ремешки. – Вот так, воин, не только нам на поле брани, в лихой сече людей терять пристало, нынче подлая война идёт, она тоже свою жатву собирает. Выяснить бы только, кто это делает, что за напасть такая на наши земли притащилась?

– Выясним, десятник, обязательно выясним, – буркнул Тихомир, глядя исподлобья на Восток, словно думал найти там ответы.

Вольга с Ерёмой возвернулись на третий день, за это время дружинники успели не только осмотреть все избы, но и изготовиться к дороге. Были собраны и увязаны продукты, Одинец отыскал в сарае пару мотков крепкой доброй верёвки – вещи в дальнем походе весьма необходимой. Оружие селян решили не брать, железо было так себе, да и ковка, по мнению Тихомира, оставляла желать много лучшего. Но он прихватил из деревенской кузни новое прави́ло да кое-что по мелочи: теперь, когда гонцы привели полтора десятка справных лошадей, вопрос с избыточным весом отпадал сам собой.

За три дня разведчики облазили все окрестности, и теперь Белояр имел уже полное представление о том, что произошло в деревне. Но вот кто испепелил её жителей, по-прежнему оставалось загадкой.

– Вот, – Вольга передал Белояру полоску бересты с цепочкой знаков. – Грамота тебе от самого воеводы, мол даётся тебе княжеским велением право подпрягать в помощь любого, кто живёт под рукой князя нашего. Ну, чтобы не было затыка с продуктами или там с кормом для лошадей. Чай, государево дело вершим… Стрел прихватил пару вязанок, по полсотни в каждой, несколько луков да запасные тетивы, дратвы да кожи, обувку при случае починять…

– Постой-постой, дядька Вольга! – расхохотался десятник. – Да ты, почитай, на годину собрался в поход? К чему всё это?

Старый вояка хитро́ прищурился:

– Эк ты поспешаешь всегда поперёк старших… Я ж ещё и не договорил даже!

Белояр покачал головой, усмехаясь, но сердце неожиданно кольнула раскалённая иголка в предчувствии недоброго. Он исподлобья глянул в нарочито безмятежное лицо старого дружинника.

– Что ещё Ярополк на словах передать просил? – вопросил с напускным спокойствием. Вольга руками развёл.

– Да ничего такого, что бы стоило внимания твоего… Разве что… Через три недели у Голого Камня надлежит тебе встретить и принять в отряд ещё четыре десятка, которые идут под началом варяга Гонты, а ты сам отныне уже не десятник, а сотник, ибо теперь тебе звание такое по рангу положено. Идти нам приказано далее, на Обедник18, до тех пор, пока не разрешим мы, зачем Орда хазарская вдруг наступать перестала? Чего супостат задумал? Куда стали пропадать люди наши, кто жжёт деревни и городки? И мы все теперь выполняем Дело Кесарево, вот значицца как…

От новости такой бывшего теперь уже десятника просто столбняк пробил: Дело Кесарево! Это какая ж ответственность теперь на нём! Если приказ сей не исполнить в надлежащем виде, могут ведь на Вечевой площади при всём честном народе и голову с плеч снесть! Хотя, с другой стороны, и позволения ему теперь великие даны, в походе он едва ли не выше самого князя! Сам себе и господин, и судия, и воевода… От натужных мыслей оторвал развесёлый клич Волчка:

– Хвала новому сотнику Белояру! Качать его, братцы!

И не успел ещё сам новоиспечённый сотник осознать, что творится вокруг, как его вдруг подхватили сильные руки и вознесли куда-то вверх, прямо в синеву глубокого, бездонно-весеннего неба…

Когда Ярило скатилось за острую кромку леса, и на землю опустился бодрящий холод ранней весны, Белояр подошёл к костру Вольги и его приятелей – Одинца и Шумилы. К ним как-то прибился и Ивор, который ещё не завёл в десятке друзей, поскольку присоединился к ним прямо перед походом. Но со всеми парень сошёлся быстро, и от своих костров его никто не прогонял. И хотя Ивор был поразительно красив, чем вызывал лёгкую зависть Падуна, охочего до женщин и пиров, в нём с природной грацией сочеталось изумительная ловкость в обращении с мечом. Как-то он проговорился Волчку, что так владеть холодным оружием его научил покойный отец. Тот хаживал за моря с норманнами, многое повидал и поделился с сыном секретами боя северян. Это было близко к правде, Ивор действительно владел несколькими приёмами, которые были не в ходу у русичей. Радосвет уже даже изучил пару и весьма ловко повторял их своим Орликом.

Кивнув присутствующим, новоиспечённый сотник присел к костру, опустившись на большую колоду. Одинец придвинул ему миску с похлёбкой, Ивор протянул ломоть хлеба на чистой тряпице. Благодарно кивнув, Белояр принял угощение и, словно походя, поинтересовался у Вольги:

– А что, волхв Милован на словах ничего лично для меня не передавал?

Вольга отставил пустую миску, аккуратно вытер протянутым ему рушником губы и бороду, крякнул:

– Эк ты, сотник, и ловок под руку говорить… Вон, чуть рушник в костёр не выронил от нежданки… Передавал, как не передать, ежели ты, если посудить, за этим меня и посылал. Кстати, именно по его наущению воевода расщедрился аж на четыре десятка подмоги. Знает что-то старый мудрец, ох, ведает нечто нам, простым смертным, не ведомое… Да только говорит околицей, сразу и не поймёшь.

– Не томи, говори уже, – Белояр к еде не прикасался, показывая, что сообщение важнее страстей телесных.

– А что говорить? Рассказали мы ему в подробностях, что да как тут было, так его изо всей этой галиматьи больше всего следы те, которые почти детские или женские, заинтересовали. И велел он передать, что во всём, скорее всего, замешана Монара…

– Монара? – голод всё-таки своё брал, и сотник отведал похлёбки… Она уже перетомилась на углях в ожидании, была наваристой и очень духовитой. – Что за Монара такая? Не слышал никогда.

Вольга кивнул:

– Знамо, не слышал. В наших краях её не видывали отродясь. Волхв говорит, что явилась она вместе с хазарами, но не в дружбе с ними, а как бы рядом, питается отбросами со стола кочевников.

– Это как? – Белояр аж ложку отложил, хотя есть хотелось выше меры.

Вольга предостерегающе вытянул руку:

– Погоди, сотник… Не спеши… Она питается не людьми, она… Милован пытался объяснить, да не совсем понял я… Она души людские пользует, этим и живёт. Кого коснётся её чёрное дыхание, тот словно бы куклой тряпичной становится… Пустой сосуд, ходит бесцельно, смотрит да не видит, слышит, но не понимает. Нежить, одним словом. И вот когда хазары деревню разоряют, приходит Монара, и высасывает души тех, кого в полон не забрали.

– А потом сжигает? – осторожно попытался дополнить Белояр, но Вольга только отмахнулся:

– Да нет! Я тоже пытался это втолковать волхву, но он оборвал меня. Пепел, говорит – это что-то совсем другое. Поэтому и попросил Милован Ярополка подмогу тебе послать. Говорит, там встретится такое, что десятком и лезть не стоит, только, мол, людей погубим. Нам в том походе сила нужна великая, не менее полусотни. И сам, говорит, к отряду Белояра пристану, позднее, у Голого Камня меня ждите. Вот так.

– Монара, – Белояр покачал головой. Только этой напасти не хватало! – Хорошо, а можно от неё как-то защититься? Заклинания, там, ворожба?