Падение грани

Посмотрев на Владимира оценивающе, я подумал, что мой сын должен знать всё, мысленно махнул рукой и коротко рассказал об угрозах, нависших над Землёй.

– Сейчас, возможно, в последний раз Земля балансирует на грани жизни и смерти, и вопрос стоит предельно просто: быть ей или нет. Великий Тёмный вновь заявил о себе, а значит, он не остановится, пока не добьётся своего. Если его не остановить. Впереди очень непростые времена, сын. Я не знаю, как всё сложится, но чувствую, что и ты не останешься в стороне. Что ты обо всём этом думаешь?

На его лице не дрогнул ни один мускул, он немного промедлил и осторожно увёл разговор в сторону:

– Не знаю. Всё это как-то неожиданно. Особенно сейчас, когда меня по-настоящему захватила необыкновенно интересная тема. Понимаешь, отец, около года назад в направлении созвездия Наугольника, что в Южном полушарии был открыт непонятный феномен. Недавно астрономическое сообщество признало его, назвав «звёздным вальсом». Суть его состоит в том, что в узком секторе вместо обычного мерцания звёзды смещаются на заметный угол, описывают дугу и снова возвращаются на место. Этот процесс псевдохаотичный и пока не поддаётся вычислению.

Пока Владимир увлечённо говорил, я, сидя в кресле любовался им. Но, когда он начал говорить о «звёздном вальсе», я тут же смекнул, что это вовсе не пустяк и не плод воображения восторженного парня, а порождение неких сил. Переключив сознание, я сделал запрос в информполе и получил ответ о настоящем состоянии пространства в секторе Ориона.

На удалении примерно семидесяти миллионов парсеков обосновалось множество антиобъектов, проще говоря, чёрных дыр, ведущих себя весьма необычно. Они придерживались большой тёмной зоны, описывая около неё сложные траектории в виде двух конусов. В той тёмной зоне я сразу узнал своего заклятого противника. На этот раз Аттрактор вёл себя очень странно. Его сопровождали тысячи сателлитов. И именно те вращающиеся по сложным орбитам чёрные дыры, отклоняя проходящий свет, создавали оптический эффект «звёздного вальса».

Когда я рассказал об этом Владимиру, у него буквально отвисла челюсть. Он вскочил, забегал по комнате, включил компьютер, схватил телефон, раздумал, ненадолго замер и опять сел напротив меня. Его распирало любопытство, и в его горящих от нетерпения глазах я насчитал не менее десятка вопросов. Он уже открыл рот, но я оборвал его жестом и закончил:

– Мне очень не хочется тебя огорчать, сын. Но Нобелевской премии ты не получишь. Не успеешь. Запомни крепко-накрепко, очень скоро может случиться такое, что не будет ни Нобелевского комитета, ни самой Земли. То, что ты так долго наблюдал – это внешние эффекты присутствия того самого Великого Тёмного Аттрактора, который не просто один из космических объектов, а очень древняя и смертельно опасная личность. Повторяю, личность! Со всеми присущими ей страстями устремлениями и мотивациями. Великий Тёмный живёт намного дольше, чем наша Солнечная система. Беспощадный враг любой жизни, он собирает свой страшный урожай в этой части вселенной. Я вынужден с ним бороться по воле судьбы. И я нипочём бы этого не делал, если бы он не пытался раз за разом уничтожить Землю. Понимаешь, у-ни-что-жить! Совсем. Я не знаю, как далеко он зайдёт на этот раз, но для него сожрать Солнечную систему, всё равно, что слизнуть варенье из чайной ложки. Попытайся абстрагироваться и, как астрофизик, представь масштаб грядущей опасности.

Я поднялся и подошёл к открытому окну, за которым в тихом зелёном дворике в лучах утреннего солнца резвились дети. Услышав за плечом дыхание, я обернулся и увидел Владимира, закусившего большой палец правой руки и хмуро смотрящего на ребячью возню. Я кашлянул в кулак, потрепал сына по плечу и немного понизил градус эмоций, сказав, как можно более оптимистично:

– Не боись, Вовка, прорвёмся. Я всякого навидался, и не в таких передрягах бывал. Слушай команду. Дуй к своему начальнику, наплети ему что хочешь, но сегодня же возьми отпуск за свой счёт. В полдень отправляемся на Дон к дедам.

– Но они…

– Вот и разберёмся. Всё ступай, а мне ещё нужно встретиться с дядькой Николаем.

Возбуждённый новостями и окрылённый неожиданным поворотом событий Владимир побежал оформлять отпуск, а я распрощался с Ольгой Ивановной. Не желая её пугать, я не стал телепортироваться из квартиры и спустился этажом ниже.

Глава 3

В Иерусалиме солнце ещё сильнее, чем в Риме, припекло плечи и голову, заставив меня вспомнить давние приключения в Африке. Стоя вблизи спасительных фонтанов, я окинул взглядом многолюдную площадь. С обеих сторон её охватывали двумя полукольцами колоннады белых дворцов, в середине которых взметнулись к небу стрельчатые башни. Странно. Я ожидал увидеть старинные иерусалимские кварталы, Стену плача, Храмовую гору и что-то в этом духе, а оказался в суперсовременном городском центре.

Настроившись на ауру дядьки, я обнаружил его в правом дворцовом комплексе, на фасаде которого поблёскивало на солнце изображение круга земного шара с поддерживающими его руками. Символика более чем понятная.

В просторном холле два охранника в светлых костюмах лишь спросили, что меня интересует, и подсказали, как добраться до кабинета Верховного Советника Николая. Здание Совета явно строилось по технологиям соцещитов, поскольку круглая транспортная капсула, двигаясь по сложной траектории, доставила меня к дверям приёмной.

– Ваше имя и причина визита, – проговорил голос электронного секретаря. Я ухмыльнулся. Всё правильно, бюрократия неизбежна даже в совершенном обществе.

– Антон Латов. Желаю встретиться с Николаем Латовым.

Буквально через десяток секунд дверь приёмной с грохотом распахнулась, и в проёме появился взъерошенный дядька собственной персоной. Казалось, время не коснулось его.

– Антон!! Иди сюда, пропащая душа! – радостно заорал он густым баритоном, глядя на меня с искренним обожанием и со своей неизменной ироничностью. – Дай на тебя посмотреть. Ай-я-яй, разбойник, как же ты мог так надолго оставить своего любимого дядюшку? Хорош, нечего сказать. Всё такой же, не изменился. В нашу породу. Истинный соцещит. Молодец!

Он тискал, вертел, охлопывал меня и от души радовался встрече. Мой суровый дядька по-настоящему любил меня.

– Всё, всё, совсем затерзал. Здравствуй, дядь Коль. Сегодня утром прибыл в Рим, заскочил в Москву и сразу к тебе.

Дядька затащил меня в апартаменты, усадил в кресло и достал бутылку вина. Наполнив высокие бокалы, он начал рассказ о новой и счастливой жизни планеты, которая впервые за всю свою историю получила шанс свободно жить и развиваться. Безусловно, проблем было не счесть, да, и общественные пороки доставляли немало хлопот, но в целом человечество выбрало путь прогресса. Небывалыми темпами развивался спорт, который во многом сглаживал естественную человеческую агрессию, и теперь вместо стрельбы и взрывов на планете звучали громкие крики болельщиков. Каждый год чередовались летние и зимние Олимпиады, собирая весь мир у телеэкранов. Осваивались океаны и пустыни. Строились базы на Луне и Марсе. Планировались экспедиции на спутники Юпитера Каллисто и Ио. Удивительно, но каждому из десяти миллиардов землян нашлось нужное и интересное дело и место под солнцем.

Я слушал дядьку Николая, и меня невольно переполняла гордость за человечество. Однако постепенно разговор переключился на события, которые меня тревожили более всего. Сообщение об истинной причине исчезновения дедов сильно расстроило дядьку. На его лице проступила тень тревоги, пристальные глаза похолодели, и он укоризненно покачал головой. Тяжело поднявшись, он прошёлся по кабинету, остановился у огромной карты мира, и, не оборачиваясь, глухо проговорил:

– Ты полагаешь, что всё началось опять?

– Похоже на то, – я подошёл к нему, положил руку на плечо и тоже принялся рассматривать карту. Потом, взяв дядьку Николая под руку, я вышел на широкий балкон, с которого хорошо просматривалась центральная площадь. Мимо фонтанов и монументов бродили туристы, на парапете сидели молодые парочки, родители с детьми кормили голубей, а чуть дальше мальчишки катались на каких-то роликовых устройствах. – Думаю, что пришло время последней схватки.

– Ты поэтому здесь? – он кинул на меня пристальный взгляд.

– Не знаю. Пока вопросов больше, чем ответов. Я полагаю, пороть горячку не стоит, но окончательного выяснения отношений с Великим Аттрактором мне не избежать.

Словно в подтверждении моих слов в кабинете коммуникатор издал мелодичный звук и включился экран терминала связи. После короткого разговора дядька вернулся сильно встревоженным:

– В южных пригородах Константинополя после сильного взрыва возникла воронка, в которой исчезла часть местности с домами и людьми, потом сильный вихрь выбросил странную технику и людей в боевом облачении и с оружием. Некоторые из них погибли при выбросе, остальные укрепились в ближайшей вилле и ведут себя очень агрессивно. Есть жертвы.

Я взглянул дядьке в глаза и как можно спокойнее проговорил:

– Похоже, пора и мне вмешаться. В целом я знаю, что происходит, но нужно уточнить детали.

– Ну, коли знаешь, так хоть намекни, – в голосе дядьки Николая зазвучала сталь.

– Ответ кроется в причине этих явлений. А главное, нужно искать механизм переноса антиобъектов. Времени у нас почти нет. Масштаб вмешательства растёт, а, значит, атаку с катастрофическими последствиями можно ждать где угодно и когда угодно. Этого допустить нельзя. Срочно созывай хранителей и мобилизуй службы безопасности. Но, ни в коем случае не допусти паники. Александр уже занимается этим вопросом. Свяжись с ним. Сейчас я отправлюсь в Константинополь, затем в Москву. Надеюсь, скоро увидимся.

Прикрыв глаза, я сместился в район Константинополя в район последнего события. На городской окраине, среди субтропической растительности вдоль старой византийской дороги протянулась цепочка уютных домиков, прижавшихся к каменистому склону. Поднявшееся солнце поблёскивало в волнах недалёкого моря, синеющего за полосой зелени. Оттуда налетал лёгкий ветерок, несущий неповторимый запах солёной воды. Вдаль убегали холмы с колоннами кипарисов, оливковыми рощицами и ровными рядами виноградников на южных склонах. Вдали в дрожащей дымке испарений виднелись очертания большого города.

Но не эта идиллическая картина привлекла моё внимание, а расположенная поодаль огромная круглая воронка, разорвавшая дорогу посередине. Размер канавы впечатлял, будто кто-то огромный одним укусом выгрыз клок земли полсотни метров в диаметре. Края этой воронки имели идеально ровную блестящую поверхность и достигали развалин древней виллы. Из античных руин доносились редкие шипящие хлопки и изредка с коротким звуком «дтум!» мелькали синеватые вспышки.

Я оказался в самой гуще галдящих местных жителей, столпившихся возле полицейских машин. Ближе к воронке стоял армейский броневик, и в отдалении кружили два вертолёта. Рядом со мной спорили пожилые византийцы. Они оживлённо жестикулировали и громко говорили, иногда переходя на крик.

–…как корова языком слизнула. О чём ты говоришь? Половина улицы исчезла! Какой такой взрыв? Ты что, совсем ослеп?! Во-он мой дом рядом. Смотри сюда, – усатый седой мужчина ткнул пальцем в хорошо видимый издалека невысокий каменный забор, половину которого стесало будто фрезой, – какой, к дьяволу, это взрыв?

– Может землетрясение?

– Э-э-э, похоже, ты совсем из ума выжил. Здесь трясло, а здесь – нет, что ли?

Я внимательно разглядывал траншею, и всё больше осознавал, какая беда нависла над Землёй.

– А, ну-ка, все назад! – надвинулся высокий хмурый полицейский, – вы, что не видите, террористы стреляют? Уже пять человек погибли. Марш отсюда!

В подтверждение его слов по глазам чиркнула неяркая вспышка, раздался короткий удар «дтум!» и в старом камне ближайшего дома появилась круглая дыра размером с апельсин. Все зеваки попадали и забились в сточную канавку под оградой. Следующие попадания снёсли крышу полицейской машины и убили наповал неосторожного патрульного, отшвырнув его на десяток метров.

Перепуганные до смерти зеваки и полицейские буквально вжались в каменистую землю. Я воспользовался моментом и, скрываясь за оградой, осторожно двинулся в сторону древних руин, чтобы получше разглядеть чужаков.

У стрелков оказался довольно странный вид: высокие фигуры, затянутые в доспехи необычной формы. Их облачение представляло собой сложное переплетение пластин и гофры. Поверх укрывающих шею и плечи широких пластин я заметил двойное кольцо, по которому перемещались два согнутых ребром щитка, прикрывающие корпус до паха. Головы странных вояк прикрывали гладкие приплюснутые шлемы с глухими лицевыми щитками. В целом облик незнакомцев был весьма чужд, но их излучение имело вполне человеческий спектр.

Закачав в биополе приличную порцию энергии, я свернул её в кокон, создав защитную броню, и направился к стреляющим руинам.

– Стой! Идиот! Назад! – раздались за спиной несколько голосов и сразу смолкли.

На дистанции в полсотни метров в меня попали первые заряды, полыхнувшие на границе защиты синеватыми вспышками, отчего в лицо пахнуло теплом. Ещё через десяток шагов попадания стали непрерывными.

Приблизившись к враждебным чужакам, я остановился и поднял руки. Стрельба прекратилась, и они показались из-за укрытий, что позволило мне их пересчитать. Двадцать шесть. За тёмными забралами я не видел лиц, но красно-оранжевые оттенки их излучения говорили о том, что они потрясены моей неуязвимостью.

– Кто вы, и почему напали на мирных жителей? – спросил я по-русски.

Закованные в пластинчатую броню фигуры зашевелились, некоторые приблизились, нацелив оружие. Я повторил вопрос на арабском, английском, итальянском и немецком языках. И тогда заговорил один из незнакомцев. Слова на незнакомом языке звучали странно, но я его понял. Он говорил на невероятно искажённой смеси немецкого, французского и итальянского языков.

– Мы гвардия сената. А ты почему стоишь перед нами, а не ползаешь на коленях? Отвечай немедленно!

– А, ну-ка, сбавь тон, гвардеец, и спесь поубавь.

– Что ты сказал, животное? Как смеешь ты так разговаривать, скотина! Да, я тебя распылю! Отвечай быстро, кто ты такой?!

– Для глухих и тупых повторяю, сбавь гонор, иначе разговаривать не буду и накажу.

– Ах, ты мразь!! – взревел гвардеец и достал из-за спины какое-то устройство похожее на длинный пенал с боковыми прорезями, на конце которого темнело большое отверстие. Гвардеец вскинул оружие, и вокруг меня на миг полыхнул яркий свет, затем чуть потемнело, и исчез воздух. Этот чудак применил что-то вроде аннигилятора, уничтожающего вещество и превращающего его в свет. В принципе сильная штуковина. Моя защита возбудилась и засветилась всеми цветами радуги.

Я спокойно стоял, засунув руки в карманы, дожидаясь, когда до этих забияк дойдёт, что их оружие бесполезно. Заодно я соображал, что вообще с ними делать, коль они совсем не понимают нормального обращения.

– Слушайте меня внимательно. Только что вы пытались меня уничтожить из своего самого мощного оружия. Как видите, я цел и невредим. Запомните, ни один из смертных не имеет права так со мной разговаривать. Я не знаю, из какой дыры вас выбросило, но, если вы немедленно не одумаетесь, я вас накажу. А теперь опустите оружие и откройте лица. А ты, – я выделил из толпы командира и ткнул в него пальцем, – подойди ближе и отвечай.

Ошеломлённые гвардейцы приблизились и столпились напротив. По команде старшего они подняли забрала, под которыми оказались обычные человеческие лица. Командир выступил вперёд и снял шлем, обнажив лысую голову с задорным хохолком на макушке, который совсем не монтировался со зловещей физиономией и волчьим взглядом исподлобья.

– Почему вы открыли стрельбу?

– Но… Вокруг полно дикарей. Мы имеем право…

– Стоп! Отвечайте, какой сейчас год?

– Две тысячи восемьсот пятьдесят четвёртый.

– В какой стране вы живёте?

– В Империи.

– Какие страны с вами граничат?

– В мире только Империя и Дикие земли.

– Где иные государства?

– Нет никаких других государств. Что-то такое было восемь столетий назад, но всё изменилось после катастрофы.

– Кто правит в Империи?

– Великий Принципс, но его никто не видел, и от его имени повелевает Тайный Совет. А законы в Цурхе принимает сенат.

– Что такое Цурх?

– Столица Империи.

– Где он расположен?

– В долине Центральных гор, где же ещё?

– Что значит, Дикие земли?

– Все остальные земли, населённые дикарями. Мы имеем право их убивать, ловить и доставлять для работ в рудники, карьеры и заводы.

– Как вы здесь оказались?

– Причина неизвестна. Наш отряд находился в районе пролива и охотился на дикарей. По данным разведки, здесь обитает большая стая. Едва мы переправились, разразилась странная гроза, потом поднялся вихрь, из которого после короткой вспышки выбросило кучу камней, обломки каких-то хижин. Потом нас завертело, и мы оказались в этом непонятном месте. Шесть бойцов сразу погибли. Нас окружило множество дикарей, мы заняли оборону и пытаемся связаться с командованием.

– Значит, вы – охотники на людей…

– На дикарей, – презрительно фыркнул он и ощерился, обнажив кривые зубы. За его спиной кто-то загыгыкал, и раздались негромкие смешки.

Я задохнулся от возмущения, и моё лицо от бешенства налилось кровью, поскольку эти вояки окончательно вывели меня из себя. С большим трудом я подавил искушение немедленно стереть их в порошок.

– Зря ты не боишься за свои зубы. Я полагаю, сейчас вам всем станет не до смеха. А, ну-ка, сучьи дети, скидывайте доспехи и одежду!

– То есть, как? Нам запрещено во время операции. Мы гвардия…, – физиономия командира стала превращаться в гипсовую маску, а задорный хохолок тихонько прижался к плеши. – Да, кто ты такой?!

– Предупреждаю последний раз, – рявкнул я, угрожающе выдвигая челюсть, – или раздевайтесь, или я вас уничтожу.

Гвардейцы глухо зароптали и уставились на начальника. Он немного помялся, махнул рукой и начал раздеваться. Следом за ним один за другим стали скидывать доспехи все гвардейцы. Вскоре на земле появились несколько куч снаряжения и одежды, а между ними топтались двадцать четыре долговязые фигуры в сером облегающем нижнем белье.

– Я, что непонятно сказал? Раздевайтесь догола и побыстрее!

От своего жалкого и убогого вида гвардейцы оказались на грани потрясения, а процедура полного заголения и вовсе погрузила их в полный нокаут, подтвердив старую истину, что у страха большие глаза и слабый мочевой пузырь. Они, как стадо баранов, сбились в кучу, бледные, согнувшиеся, жалкие.

– Командир, ко мне.

Закрывая руками свои причиндалы, приковылял лысый командир гвардейцев и, сгорбившись, встал напротив.

– Оглянись и посмотри на свою команду. Что видишь? – как можно спокойнее спросил я.

– Э-э… дика… очень похожи на дикарей. Но как же так? Мы же…

Меня терзало сильное желание их наказать, но я сдержался, умом понимая, что внутри каждого яблока есть свой огрызок, и судить волка за то, что он сожрал овцу, глупо. Такова природа и волков, и гвардейцев.

– Ты, действительно, видишь дикарей. Вы и есть самые настоящие дикари, а не те несчастные, что живут не на диких, а на Свободных, – я подчеркнул голосом,– Свободных Землях. А для общего развития скажу, что вы попали в то время и в тот мир, в котором все люди равны и не делятся на имперцев и дикарей. Волей-неволей вам придётся здесь жить, так что постарайтесь побыстрее стать людьми, а не сможете, отправитесь на необитаемые земли, чтобы избавить нормальных людей от таких идиотов, как вы.

Я обернулся, выхватил взглядом в стоявшей поодаль толпе хранителя и махнул ему рукой. Он осторожно приблизился и слегка поклонился кивком головы. Я ответил на приветствие и сразу перешёл к делу:

– Уважаемый хранитель, прошу тебя отправить этих людей в Рим к Верховному Хранителю Александру. Передай, что их направил Антон Латов. Они умеют говорить, и многое знают, сейчас эти сведения чрезвычайно важны. Прошу тебя обеспечить безопасность, и… приодень их, что ли.

Хранитель слушал меня и постепенно менялся в лице:

– Антон Латов… Избранный… Великий Творец! Не может быть!

– Может, может. Так как, насчёт моей просьбы?

– Да, да. Всё выполню.

Я кивнул, закрыл глаза и открыл их, стоя на Тверской-Ямской у дома моего сына.

Глава 4

Время приближалось к полудню. Не успели мы с Ольгой Ивановной выпить по чашечке чая, как в квартиру шумно ввалился Вовка, взъерошенный и разгорячённый.

– Баушка, отец, это я. Всё в порядке, я в отпуске. Бессрочном. Как только профессору про тебя рассказал, он сам вытолкал меня вон, и взял слово, что я всё зарегистрирую и запротоколирую. Чёрта лысого. Делать мне больше нечего. Да здравствует свобода! Когда отправляемся, бать?

– Прямо сейчас. Только сядь и перекуси поплотнее. Когда придётся есть следующий раз не знаю.

– Я не хо…

– Садись и обедай, – пристукнул я ладонью по столу, – иначе отправлюсь без тебя.

Владимир кивнул головой, уселся за стол и начал усердно уплетать приготовленный бабушкой обед. Ничего себе, «не хочу». Я улыбнулся, и, глядя на сына, слегка позавидовал его молодости. Проглотив еду, Владимир ухмыльнулся и нахально облизнул ложку. Я погрозил ему пальцем и махнул головой, приглашая выйти из-за стола.

– Ольга Владимировна, спасибо вам,– я слегка поклонился пожилой женщине, – За нас не переживайте. Всё будет хорошо. Вы же меня знаете.

– В том то и дело, что знаю, – вздохнула она, и краешком фартука промокнула глаза, – ступайте с богом.

Распрощавшись, мы вышли на лестничную площадку. Я взял Владимира за плечо и через миг мы уже стояли на дороге напротив ворот церкви Николая Угодника, что в селе Лошаки. Мгновенно оказавшись в новом месте, Владимир замер с широко открытыми глазами, не в силах скрыть удивление и восторг. Слегка встряхнув парня, я привёл его в чувство и спросил без тени иронии:

– Не правда ли, удобный способ перемещения?

– Ну, батя…, ты даёшь! Как такое… возможно?

– Не надо опережать события, сын. Если захочешь, ты и сам сможешь делать то, о чём и помыслить не мог. Ты по рождению обладаешь необычными способностями. Пока они тебе недоступны, но я могу их разбудить. И тогда ты встанешь на особый, опасный и трудный путь. Тогда ценой многих испытаний и страданий тебе откроются безграничные возможности, но назад дороги не будет. Ты сам вправе решать, измениться, или остаться таким, каков есть сейчас. Ты свободен, и я приму любой выбор.

– Как это остаться? Да, это ж немыслимо. Нужно быть полным идиотом, чтобы отказаться от своей судьбы. Я хочу быть таким же, как ты и мама. Но… я ничего не понимаю. Прошу тебя, растолкуй…

– После, после. Сейчас мы с тобой отправимся к дому деда Семёна. Там кроется тайна, и нам предстоит её открыть. Пошли.

Мы шагнули на дорогу и по обочине направились в сторону околицы. На зеленом лужке справа паслась дюжина гнедых лошадей. Чуть дальше виднелась грубая изгородь, из-за которой доносился ядрёный аромат навоза. Обогнув заросший сиренью палисадник, мы вышли к крайним домам. Однако на месте дома деда Семёна мы наткнулись на глухое ограждение из волнистого серо-зелёного пластика. В поисках прохода я решил обогнуть забор, и сразу же за углом нос к носу столкнулся с тремя крепкими мужиками, одетыми в защитный камуфляж и шляпы. В их руках я заметил нагайки, а на поясах ещё какое-то снаряжение.

– Здорово живёте, господа хорошие. Что ищете? – проговорил один из них.

– И вам не хворать, стражники. Чего охраняете? – принял я манеру самоуверенных мужиков. Они переглянулись и разошлись пошире, напряжённо вглядываясь в нас с Вовкой.

– Невежливо не отвечать на вопрос, – насупился старшой, помахивая нагайкой.

– Ну-ну, не так грубо, ребята. Мы к своим родичам приехали. К дедам Семёну да Пахому, а тут забор. А у забора вы с хлыстиками, да с вопросиками. Теперь сами посудите, кто из нас невежа?

– Как это к дедам… А вы кто?

– Я их зять Антон Латов, а это их правнук Владимир.

– Вы… Избранный? Тот самый?.. Извините. Мы уходим.

– Нет, служивые. Так дело не пойдёт. Я думал, что бойцы Корпуса мне помогут, а вы «уходим».

– Простите. Приказывайте.

– Да, хватит вам. Расслабьтесь. Какие приказы. Пошли, покажете, что там случилось.

За оградой я увидел знакомый круглый гладкий «выгрыз» в земле, похожий на константинопольский. Ага. Значит, здесь тоже произошёл пробой реальности и переброс вещества между двумя временами. Я мерил шагами воронку и прикидывал, как всё это могло произойти.

В моей схватке с Великим Аттрактором червоточины в пространстве-времени появлялись случайно при сумбурном перемещении чёрных дыр. И всё это происходило в космической пустоте. Здесь же дефекты появляются на поверхности земли в веществе высокой плотности и в точно рассчитанном месте. Это совсем иной уровень воздействия на реальность, похожий на прицельную стрельбу.