Хрестоматия для 2 класса

Хрестоматия для 2 класса

Ганс Христиан Андерсен

Пятеро из одного стручка

В стручке сидело пять горошин; сами они были зелёные, стручок тоже зелёный, ну, они и думали, что и весь мир зелёный; так и должно было быть! Стручок рос, росли и горошины; они приноравливались к помещению и сидели все в ряд. Солнышко освещало и пригревало стручок, дождик поливал его, и он делался всё чище, прозрачнее; горошинам было хорошо и уютно, светло днём и темно ночью, как и следует. Они всё росли да росли и всё больше и больше думали, сидя в стручке, – что-нибудь да надо же было делать!

– Век, что ли, сидеть нам тут? – говорили они. – Как бы нам не зачерстветь от такого сидения!.. А сдаётся нам, есть что-то и за нашим стручком! Уж такое у нас предчувствие!

Прошло несколько недель; горошины пожелтели, стручок тоже пожелтел.

– Весь мир желтеет! – сказали они, и кто ж бы им помешал говорить так?

Вдруг они почувствовали сильный толчок: стручок был сорван человеческой рукой и сунут в карман, к другим стручкам.

– Ну, вот теперь скоро нас выпустят на волю! – сказали горошины и стали ждать.

– А хотелось бы мне знать, кто из нас пойдёт дальше всех! – сказала самая маленькая. – Впрочем, скоро увидим!

– Будь что будет! – сказала самая большая.

– Крак! – стручок лопнул, и все пять горошин выкатились на яркое солнце. Они лежали на детской ладони; маленький мальчик разглядывал их и говорил, что они как раз пригодятся ему для стрельбы из бузинной трубочки. И вот одна горошина уже очутилась в трубочке, мальчик дунул, и она вылетела.

– Лечу, лечу, куда хочу! Лови, кто может! – закричала она, и след её простыл.

– А я полечу прямо на солнце; вот настоящий-то стручок! Как раз по мне! – сказала другая. Простыл и её след.

– А мы куда придём, там и заснём! – сказали две следующие. – Но мы таки до чего-нибудь докатимся! – Они и правда прокатились по полу, прежде чем попасть в бузинную трубочку, но всё-таки попали в неё. – Мы дальше всех пойдём!

– Будь что будет! – сказала последняя, взлетела кверху, попала на старую деревянную крышу и закатилась в щель как раз под окошком чердачной каморки.

В щели был мох и рыхлая земля, мох укрыл горошину; так она и осталась там, скрытая, но не забытая господом богом.

– Будь что будет! – говорила она.

А в каморке жила бедная женщина. Она ходила на подённую работу: чистила печи, пилила дрова, словом исполняла всякую тяжёлую работу; сил у неё было довольно, охоты работать тоже не занимать стать, но из нужды она всё-таки не выбивалась! Дома оставалась у неё её единственная дочка, подросток. Она была такая худенькая, тщедушная; целый год уж лежала в постели: не жила и не умирала.

– Она уйдёт к сестрёнке, – говорила мать. – У меня ведь их две было. Тяжеленько было мне кормить двоих; ну, вот господь бог и поделил со мною заботу, взял одну к себе! Другую-то мне хотелось бы сохранить, да он, видно, не хочет разлучать сестёр!

Но больная девочка всё не умирала; терпеливо, смирно лежала она день-деньской в постели, пока мать была на работе.

Дело было весною, рано утром, перед самым уходом матери на работу. Солнышко светило через маленькое окошечко прямо на пол, и больная девочка посмотрела в оконце.

– Что это там зеленеет за окном? Так и колышется от ветра!

Мать подошла к окну и приотворила его.

– Ишь ты! – сказала она. – Да это горошинка пустила ростки! И как она пошла сюда в щель? Ну, вот у тебя теперь будет свой садик!

Придвинув кроватку поближе к окну, чтобы девочка могла полюбоваться зелёным ростком, мать ушла на работу.

– Мама, я думаю, что поправлюсь! – сказала девочка вечером. – Солнышко сегодня так пригрело меня. Горошинка, видишь, как славно растёт на солнышке? Я тоже поправлюсь, начну вставать и выйду на солнышко.

– Дай-то бог! – сказала мать, но не верила, что это сбудется.

Однако она подпёрла зелёный росток, подбодривший девочку, небольшою палочкой, чтобы он не сломался от ветра; потом взяла тоненькую верёвочку и один конец её прикрепила к крыше, а другой привязала к верхнему краю оконной рамы. За эту верёвочку побеги горошины могли цепляться, когда станут подрастать. Так и вышло: побеги заметно росли и ползли вверх по верёвочке.

– Смотри-ка, да она скоро зацветёт! – сказала женщина однажды утром и с этой минуты тоже стала надеяться и верить, что больная девочка её поправится.

Ей припомнилось, что девочка в последнее время говорила как будто живее, по утрам сама приподнималась на постели и долго сидела, любуясь своим садиком, где росла одна-единственная горошина, а как блестели при этом её глазки! Через неделю больная в первый раз встала с постели на целый час. Как счастлива она была посидеть на солнышке! Окошко было отворено, а за окном покачивался распустившийся бело-розовый цветок. Девочка высунулась в окошко и нежно поцеловала тонкие лепестки. День этот был для неё настоящим праздником.

– Господь сам посадил и взрастил цветочек, чтобы ободрить и порадовать тебя, милое дитятко, да и меня тоже! – сказала счастливая мать и улыбнулась цветочку, как ангелу небесному.

Ну, а другие-то горошины? Та, что летела, куда хотела, – лови, дескать, кто может, – попала в водосточный жёлоб, а оттуда в голубиный зоб и лежала там, как Иона во чреве кита. Две ленивицы ушли не дальше – их тоже проглотили голуби, значит и они принесли немалую пользу. А четвёртая, что собиралась залететь на солнце, упала в канаву и пролежала несколько недель в затхлой воде, пока не разбухла.

– Как я славно раздобрела! – говорила горошина. – Право, я скоро лопну, а уж большего, я думаю, не сумела достичь ни одна горошина. Я самая замечательная из всех пяти!

Канава была с нею вполне согласна.

А у окна, выходившего на крышу, стояла девочка с сияющими глазами, румяная и здоровая; она сложила руки и благодарила бога за цветочек гороха.

– А я всё-таки стою за мою горошину! – сказала канава.

Виталий Валентинович Бианки

Музыкант

Старый медвежатник сидел на завалинке и пиликал на скрипке. Он очень любил музыку и старался сам научиться играть. Плохо у него выходило, но старик и тем был доволен, что у него своя музыка. Мимо проходил знакомый колхозник и говорит старику:

– Брось-ка ты свою скрипку-то, берись за ружьё. Из ружья у тебя лучше выходит. Я сейчас медведя видел в лесу.

Старик отложил скрипку, расспросил колхозника, где он видел медведя. Взял ружьё и пошёл в лес. В лесу старик долго искал медведя, но не нашёл даже и следа его.

Устал старик и присел на пенёк отдохнуть.

Тихо-тихо было в лесу. Ни сучок нигде не треснет, ни птица голосу не подаст. Вдруг старик услыхал: «Дзенн!..» Красивый такой звук, как струна пропела.

Немного погодя опять: «Дзенн!..»

Старик удивился: «Кто же это в лесу на струне играет?»

А из лесу опять: «Дзенн!..» – да так звонко, ласково.

Старик встал с пенька и осторожно пошёл туда, откуда слышался звук. Звук слышался с опушки.

Старик подкрался из-за ёлочки и видит: на опушке разбитое грозой дерево, из него торчат длинные щепки. А под деревом сидит медведь, схватил одну щепку лапой. Медведь потянул к себе щепку и отпустил её. Щепка выпрямилась, задрожала, и в воздухе раздалось: «Дзенн!..» – как струна пропела.

Медведь наклонил голову и слушает.

Старик тоже слушает: хорошо поёт щепка!

Замолк звук, – медведь опять за своё: оттянул щепку и пустил.

Вечером знакомый колхозник ещё раз проходит мимо избы медвежатника. Старик опять сидел на завалинке со скрипкой. Он пальцем дёргал одну струну, и струна тихонечко пела: «Дзинн!..»

Колхозник спросил старика:

– Ну что, убил медведя?

– Нет, – ответил старик.

– Что ж так?

– Да как же в него стрелять, когда он такой же музыкант, как и я?

И старик рассказал колхознику, как медведь играл на расщеплённом грозой дереве.

Владимир Иванович Даль

Девочка Снегурочка

Жили-были старик со старухой, у них не было ни детей, ни внучат. Вот вышли они за ворота в праздник посмотреть на чужих ребят, как они из снегу комочки катают, в снежки играют. Старик поднял комочек да и говорит:

– А что, старуха, кабы у нас с тобой была дочка, да такая беленькая, да такая кругленькая!

Старуха на комочек посмотрела, головой покачала да и говорит:

– Что ж будешь делать – нет, так и взять негде.

Однако старик принес комочек снегу в избу, положил в горшочек, накрыл ветошкой и поставил на окошко. Взошло солнышко, пригрело горшочек, и снег стал таять. Вот и слышат старики – пищит что-то в горшочке под ветошкой; они к окну – глядь, а в горшочке лежит девочка, беленькая, как снежок, и кругленькая, как комок, и говорит им:

– Я девочка Снегурочка, из вешнего снегу скатана, вешним солнышком пригрета и нарумянена.

Вот старики обрадовались, вынули ее, да ну старуха скорее шить да кроить, а старик, завернув Снегурочку в полотенечко, стал ее нянчить и пестовать:

Спи, наша Снегурочка,Сдобная кокурочка,Из вешнего снегу скатана,Вешним солнышком пригретая!Мы тебя станем поить,Мы тебя станем кормить,В цветно платье рядить,Уму-разуму учить!

Вот и растет Снегурочка на радость старикам, да такая-то умная, такая-то разумная, что такие только в сказках живут, а взаправду не бывают.

Все шло у стариков как по маслу: и в избе хорошо, и на дворе неплохо, скотинка зиму перезимовала, птицу выпустили на двор. Вот как перевели птицу из избы в хлев, тут и случилась беда: пришла к стариковой Жучке лиса, прикинулась больной и ну Жучку умаливать, тоненьким голосом упрашивать:

– Жученька, Жучок, беленькие ножки, шелковый хвостик, пусти в хлевушек погреться!

Жучка, весь день за стариком в лесу пробегавши, не знала, что старуха птицу в хлев загнала, сжалилась над больной лисой и пустила ее туда. А лиска двух кур задушила да домой утащила.

Как узнал про это старик, так Жучку прибил и со двора согнал.

– Иди, – говорит, – куда хочешь, а мне ты в сторожа не годишься!

Вот и пошла Жучка, плача, со старикова двора, а пожалели о Жучке только старушка да девочка Снегурочка.

Пришло лето, стали ягоды поспевать, вот и зовут подружки Снегурочку в лес по ягодки. Старики и слышать не хотят, не пускают. Стали девочки обещать, что Снегурочку они из рук не выпустят, да и Снегурочка сама просится ягодок побрать да на лес посмотреть.

Отпустили ее старики, дали кузовок да пирожка кусок.

Вот и побежали девчонки со Снегурочкой под ручки, а как в лес пришли да увидали ягоды, так все про все позабыли, разбежались по сторонам, ягодки берут да аукаются, в лесу друг дружке голос подают.

Ягод набрали, а Снегурочку в лесу потеряли.

Стала Снегурочка голос подавать – никто ей не откликается. Заплакала бедняжка, пошла дорогу искать, хуже того заплуталась; вот и влезла на дерево и кричит: «Ay! Ay!»

Идет медведь, хворост трещит, кусты гнутся:

– О чем, девица, о чем, красная?

– Ау-ау! Я девочка Снегурочка, из вешнего снегу скатана, вешним солнцем подрумянена, выпросили меня подружки у дедушки, у бабушки, в лес завели и покинули!

– Слезай, – сказал медведь, – я тебя домой доведу!

– Нет, медведь, – отвечала девочка Снегурочка, – я не пойду с тобой, я боюсь тебя – ты съешь меня!

Медведь ушел.

Бежит серый волк:

– Что, девица, плачешь, что, красная, рыдаешь?

– Ау-ау! Я девочка Снегурочка, из вешнего снегу скатана, вешним солнышком подрумянена, выпросили меня подружки у дедушки, у бабушки в лес по ягоды, а в лес завели да и покинули!

– Слезай, – сказал волк, – я доведу тебя до дому!

– Нет, волк, я не пойду с тобой, я боюсь тебя – ты съешь меня!

Волк ушел. Идет Лиса Патрикеевна:

– Что, девица, плачешь, что, красная, рыдаешь?

– Ау-ау! Я девочка Снегурочка, из вешнего снегу скатана, вешним солнышком подрумянена, выпросили меня подружки у дедушки, у бабушки в лес по ягоды, а в лес завели да и покинули!

– Ах, красавица! Ах, умница! Ах, горемычная моя! Слезай скорехонько, я тебя до дому доведу!

– Нет, лиса, льстивы слова, я боюся тебя – ты меня к волку заведешь, ты медведю отдашь… Не пойду я с тобой!

– Гам, гам, гам! – залаяла собака в лесу.

А девочка Снегурочка закричала:

– Ау-ау, Жученька! Ау-ау, милая! Я здесь – девочка Снегурочка, из вешнего снегу скатана, вешним солнышком подрумянена, выпросили меня подруженьки у дедушки, у бабушки в лес по ягодки, в лес завели да и покинули. Хотел меня медведь унести, я не пошла с ним; хотел волк увести, я отказала ему; хотела лиса сманить, я в обман не далась; а с тобой, Жучка, пойду!

Вот как услыхала лиса собачий лай, так махнула пушняком своим и была такова!

Снегурочка с дерева слезла, Жучка подбежала, ее лобызала, все личико облизала и повела домой.

Стоит медведь за пнем, волк на прогалине, лиса по кустам шныряет.

Жучка лает, заливается, все ее боятся, никто не приступается.

Пришли они домой; старики с радости заплакали. Снегурочку напоили, накормили, спать уложили, одеяльцем накрыли:

Спи, наша Снегурочка,Сдобная кокурочка,Из вешнего снегу скатана,Вешним солнышком пригретая!Мы тебя станем поить,Мы тебя станем кормить,В цветно платьице рядить,Уму-разуму учить!

Жучку простили, молоком напоили, приняли в милость, на старое место приставили, стеречь двор заставили.

Виктор Драгунский

Рассказ из сборника «Денискины рассказы»

Тайное становится явным

Я услышал, как мама сказала кому-то в коридоре:

– Тайное всегда становится явным.

И когда она вошла в комнату, я спросил:

– Что это значит, мама: «Тайное становится явным»?

– А это значит, что, если кто поступает нечестно, всё равно про него это узнают, и будет ему стыдно, и он понесёт наказание, – сказала мама. – Понял?.. Ложись-ка спать!

Я почистил зубы, лёг спать, но не спал, а всё время думал: как же так получается, что тайное становится явным? И я долго не спал, а когда проснулся, было утро, папа был уже на работе, и мы с мамой были одни. Я опять почистил зубы и стал завтракать.

Сначала я съел яйцо. Это ещё терпимо, потому что я выел один желток, а белок раскромсал со скорлупой так, чтобы его не было видно. Но потом мама принесла целую тарелку манной каши.

– Ешь! – сказала мама. – Безо всяких разговоров!

Я сказал:

– Видеть не могу манную кашу!

Но мама закричала:

– Посмотри, на кого ты стал похож! Вылитый Кощей! Ешь. Ты должен поправиться.

Я сказал:

– Я ею давлюсь!..

Тогда мама села со мной рядом, обняла меня за плечи и ласково спросила:

– Хочешь, пойдём с тобой в Кремль?

Ну ещё бы… Я не знаю ничего красивее Кремля. Я там был в Грановитой палате и в Оружейной, стоял возле Царь-пушки и знаю, где сидел Иван Грозный. И ещё там очень много интересного. Поэтому я быстро ответил маме:

– Конечно, хочу в Кремль! Даже очень!

Тогда мама улыбнулась:

– Ну вот, съешь всю кашу, и пойдём. А я пока посуду вымою. Только помни – ты должен съесть всё до дна!

И мама ушла на кухню.

А я остался с кашей наедине. Я пошлёпал её ложкой. Потом посолил. Попробовал – ну невозможно есть! Тогда я подумал, что, может быть, сахару не хватает? Посыпал песку, попробовал… Ещё хуже стало. Я не люблю кашу, я же говорю.

А она к тому же была очень густая. Если бы она была жидкая, тогда другое дело, я бы зажмурился и выпил её. Тут я взял и долил в кашу кипятку. Всё равно было скользко, липко и противно. Главное, когда я глотаю, у меня горло само сжимается и выталкивает эту кашу обратно. Ужасно обидно! Ведь в Кремль-то хочется! И тут я вспомнил, что у нас есть хрен. С хреном, кажется, почти всё можно съесть! Я взял и вылил в кашу всю баночку, а когда немножко попробовал, у меня сразу глаза на лоб полезли и остановилось дыхание, и я, наверное, потерял сознание, потому что взял тарелку, быстро подбежал к окну и выплеснул кашу на улицу. Потом сразу вернулся и сел за стол.

В это время вошла мама. Она посмотрела на тарелку и обрадовалась:

– Ну что за Дениска, что за парень-молодец! Съел всю кашу до дна! Ну, вставай, одевайся, рабочий народ, идём на прогулку в Кремль! – И она меня поцеловала.

В эту же минуту дверь открылась, и в комнату вошёл милиционер. Он сказал:

– Здравствуйте! – и подошёл к окну, и поглядел вниз. – А ещё интеллигентный человек.

– Что вам нужно? – спросила мама.

– Как не стыдно! – Милиционер даже стал по стойке «смирно». – Государство предоставляет вам новое жильё, со всеми удобствами и, между прочим, с мусоропроводом, а вы выливаете разную гадость в окно!

– Не клевещите. Ничего я не выливаю!

– Ах, не выливаете?! – язвительно рассмеялся милиционер. И, открыв дверь в коридор, крикнул: «Пострадавший!»

И к нам вошёл какой-то дяденька.

Я как на него взглянул, так сразу понял, что в Кремль я не пойду.

На голове у этого дяденьки была шляпа. А на шляпе наша каша. Она лежала почти в середине шляпы, в ямочке, и немножко по краям, где лента, и немножко за воротником, и на плечах, и на левой брючине. Он, как вошёл, сразу стал заикаться.

– Главное, я иду фотографироваться… И вдруг такая история… Каша… мм… манная… Горячая, между прочим, сквозь шляпу и то… Жжёт… Как же я пошлю своё… фф… фото, когда я весь в каше?!

Тут мама посмотрела на меня, и глаза у неё стали зелёные, как крыжовник, а уж это верная примета, что мама ужасно рассердилась.

– Извините, пожалуйста, – сказала она тихо, – разрешите я вас почищу, пройдите сюда!

И они все трое вышли в коридор.

А когда мама вернулась, мне даже страшно было на неё взглянуть. Но я себя пересилил, подошёл к ней и сказал:

– Да, мама, ты вчера сказала правильно. Тайное всегда становится явным!

Мама посмотрела мне в глаза. Она смотрела долго-долго и потом спросила:

– Ты это запомнил на всю жизнь?

И я ответил:

– Да.

Сергей Александрович Есенин

«Поет зима, аукает…»

Поет зима, аукает,Мохнатый лес баюкаетСтозвоном сосняка.Кругом с тоской глубокоюПлывут в страну далекуюСедые облака.А по двору метелицаКовром шелковым стелется,Но больно холодна.Воробышки игривые,Как детки сиротливые,Прижались у окна.Озябли пташки малые,Голодные, усталые,И жмутся поплотней.А вьюга с ревом бешенымСтучит по ставням свешеннымИ злится все сильней.И дремлют пташки нежныеПод эти вихри снежныеУ мерзлого окна.И снится им прекрасная,В улыбках солнца яснаяКрасавица весна.[1910–?]

Борис Степанович Житков

Храбрый утёнок

Каждое утро выносила хозяйка полную тарелку рубленых яиц. Она ставила тарелку возле куста, а сама уходила.

Как только утята подбегали к тарелке, из сада вылетала большая стрекоза и начинала кружиться над ними.

Она так страшно стрекотала, что перепуганные утята убегали и прятались в траве. Они боялись, что стрекоза их всех перекусает.

А злая стрекоза садилась на тарелку, пробовала еду и потом улетала.

После этого утята уже целый день не подходили к тарелке. Они боялись, что стрекоза прилетит опять.

Вечером хозяйка убирала тарелку и говорила: «Должно быть, наши утята заболели, что-то они ничего не едят».

Она и не знала, что утята каждый вечер голодные ложились спать.

Однажды к утятам пришёл в гости их сосед, маленький утёнок Алёша.

Когда утята рассказали ему про стрекозу, он стал смеяться.

– Ну и храбрецы! – сказал он. – Я один прогоню эту стрекозу. Вот вы увидите завтра.

– Ты хвастаешь, – сказали утята. – Завтра ты первый испугаешься и побежишь.

На другое утро хозяйка, как всегда, поставила на землю тарелку с рублеными яйцами и ушла.

– Ну, смотрите, – сказал смелый Алёша, – сейчас я буду драться с вашей стрекозой.

Только он это сказал, как вдруг зажужжала стрекоза.

Прямо сверху она полетела на тарелку.

Утята хотели бежать, но Алёша не испугался.

Не успела стрекоза сесть на тарелку, как Алёша схватил её клювом за крыло. Насилу она вырвалась и с поломанным крылом улетела.

С тех пор она никогда не прилетала в сад, и утята каждый день наедались досыта. Они не только ели сами, но и угощали храброго Алёшу за то, что он спас их от стрекозы.

Иван Андреевич Крылов

Лебедь, щука и рак

Когда в товарищах согласья нет,На лад их дело не пойдет,И выйдет из него не дело, только мука.* * *Однажды Лебедь, Рак, да ЩукаВезти с поклажей воз взялись,И вместе трое все в него впряглись;Из кожи лезут вон, а возу все нет ходу!Поклажа бы для них казалась и легка:Да Лебедь рвётся в облака,Рак пятится назад, а Щука тянет в воду.Кто виноват из них, кто прав, – судить не нам;Да только воз и ныне там.

Виктор Владимирович Лунин

Я и Вовка

Хотели мы с Вовкой пойти в кино.Мы это решили давным-давно.Но тут Серёжка позвал его,И Вовка бросил меня одного.А как же я,А как же я?Ведь он говорит, что мы – друзья!Хотели мы с Вовкой в поход пойти.Уже собрались мы с ним почти,Но Петька его позвал гулять,И Вовка бросил меня опять.А как же я,А как же я?Ведь он говорит, что мы – друзья!Хотели мы с Вовкой пойти в музей.Меня торопил он: «Скорей, скорей!»Но тут Олег заскочил в наш класс,И Вовка с ним убежал тотчас.А как же я,А как же я?Ведь он говорит, что мы – друзья!Вчера я за партой один сидел,Сидел и на Вовку с мольбой глядел.Но Вовке всё было трын-трава.Взглянул на меня он едва-едва.А как же я,А как же я?Ведь он говорит, что мы – друзья!А нынче я снова счастливым был.Нет, нет! Мой Вовка меня не забыл!Сказал он мне: «Витька! Ты бы не могПойти сегодня со мной на каток?»И сразу я,И сразу яВоскликнул: «Конечно!                               Ведь мы – друзья!»

Сергей Владимирович Михалков

Мой Щенок

Я сегодня сбилась с ног —У меня пропал щенок.Два часа его звала,Два часа его ждала,За уроки не садиласьИ обедать не могла.В это утроОчень раноСоскочил щенок с дивана,Стал по комнатам ходить,Прыгать,Лаять,Всех будить.Он увидел одеяло —Покрываться нечем стало.Он в кладовку заглянул —С мёдом жбан перевернул.Он порвал стихи у папы,На пол с лестницы упал,В клей залез передней лапой,Еле вылезИ пропал…Может быть, его украли,На верёвке увели,Новым именем назвали,Дом стеречьЗаставили?Может, он в лесу дремучемПод кустом сидит колючим,Заблудился,Ищет дом,Мокнет, бедный, под дождём?Я не знала, что мне делать.Мать сказала:– Подождём.Два часа я горевала,Книжек в руки не брала,Ничего не рисовала,Всё сидела и ждала.ВдругКакой-то страшный зверьОткрывает лапой дверь,Прыгает через порог…Кто же это?Мой щенок.Что случилось,Если сразуНе узнала я щенка?Нос распух, не видно глаза,Перекошена щека,И, впиваясь, как игла,На хвосте жужжит пчела.Мать сказала: – Дверь закрой!К нам летит пчелиный рой. —Весь укутанный,В постелиМой щенок лежит пластомИ виляет еле-елеЗабинтованным хвостом.Я не бегаю к врачу —Я сама его лечу.

Быль Для детей

Эту быль пишу я детям…* * *Летней ночью, на рассвете,Гитлер дал войскам приказИ послал солдат немецкихПротив всех людей советскихЭто значит – против нас.Он хотел людей свободныхПревратить в рабов голодных,Навсегда лишить всего.А упорных и восставших,На колени не упавших,Истребить до одного!Он велел, чтоб разгромили,Растоптали и сожглиВсё, что дружно мы хранили,Пуще глаза берегли,Чтобы мы нужду терпели,Наших песен петь не смелиВозле дома своего,Чтобы было всё для немцев,Для фашистов-иноземцев,А для русских и для прочих,Для крестьян и для рабочихНичего!"Нет! – сказали мы фашистам,Не потерпит наш народ,Чтобы русский хлеб душистыйНазывался словом "брот".Мы живём в стране Советской,Признаём язык немецкий,Итальянский, датский, шведскийИ турецкий признаём,И английский, и французский,Но в родном краю по-русскиПишем, думаем, поём.Мы тогда лишь вольно дышим,Если речь родную слышим,Речь на русском языке,И в своей столице древней,И в посёлке, и в деревне,И от дома вдалеке.Где найдётся в мире сила,Чтобы нас она сломила,Под ярмом согнула насВ тех краях, где в дни победыНаши прадеды и дедыПировали столько раз?"И от моря и до моряПоднялись большевики,И от моря и до моряВстали русские полки.Встали, с русскими едины,Белорусы, латыши,Люди вольной Украины,И армяне, и грузины,Молдаване, чувашиВсе советские народыПротив общего врага,Все, кому мила свободаИ Россия дорога!И, когда Россия всталаВ этот трудный грозный час,"Всё – на фронт!" – Москва сказала."Всё дадим!" – сказал Кузбасс."Никогда, – сказали горы,Не бывал Урал в долгу!""Хватит нефти для моторов,Помогу!" – сказал Баку."Я богатствами владею,Их не счесть, хоть век считай!Ничего не пожалею!"Так откликнулся Алтай."Мы оставшихся без кроваВ дом к себе принять готовы,Будет кров сиротам дан!"Обездоленных встречая,Казахстану отвечая,Поклялся Узбекистан."Будет каждый верный воинИ накормлен и напоен,Всей страной обут, одет"."Всё – на фронт!" – Москвасказала."Всё! – страна ей отвечала.Всё – для будущих побед!"* * *Дни бежали и недели,Шёл войне не первый год.Показал себя на делеБогатырский наш народ.Не расскажешь даже в сказке,Ни словами, ни пером,Как с врагов летели каскиПод Москвой и под Орлом.Как, на запад наступая,Бились красные бойцыНаша армия родная,Наши братья и отцы.Как сражались партизаны.Ими Родина горда!Как залечивают раныБоевые города.Не опишешь в этой былиВсех боёв, какие были.Немцев били там и тут,Как побили – так салют!Из Москвы салюты этиБыли слышны всем на свете,Слышал их и друг и враг.Раз салют, то значит этоНад какой-то крышей где-тоСнова взвился красный флаг.Посмотри по школьной карте,Где мы были в феврале?Сколько вёрст прошли мы в мартеПо родной своей земле?Здесь в апреле мы стояли,Здесь войска встречали май,Тут мы столько пленных взяли,Что попробуй подсчитай!Слава нашим генералам,Слава нашим адмираламИ солдатам рядовымПешим, плавающим, конным,В жарких битвах закалённым!Слава павшим и живым,От души спасибо им!Не забудем тех героев,Что лежат в земле сырой,Жизнь отдав на поле бояЗа народ – за нас с тобой.* * *Где бы мы врага ни били,Где бы враг ни отступал,Вспоминал всегда о тылеНаш солдат и генерал:"Да!Нельзя добить фашистовИ очистить мир от нихБез московских трактористов,Без ивановских ткачих,Без того, кто днём и ночьюВ шахтах уголь достаёт,Сеет хлеб, снаряды точит,Плавит сталь, броню куёт".Не расскажешь в этой былиВсех чудес о нашем тыле,Видно, времечко придёт,И о тружениках честных,Знаменитых, неизвестныхСложит песни наш народ.Без ружья и без гранатыИ от фронта в сторонеЭти люди, как солдаты,Тоже были на войне.Никогда мы не забудемИх геройские дела.Честь и слава этим людямИ великая хвала!* * *Друг за дружкой, пешим строем,По камням и по травеГонят пленных под конвоем,Гонят к матушке Москве.Их не десять и не двадцать,Их не двести пятьдесятМожет армия набратьсяОфицеров и солдат.Облаками пыль клубитсяНад дорогой фронтовой…Что невесело вам, фрицы?Что поникли головой?Вы не ждали, не гадалиНи во сне, ни наявуТолько так, как мы сказали,Попадёте вы в Москву.Мимо вас везут трофеиВ наши русские музеи,Чтобы людям показать,Чем вы нас хотели взять.А навстречу мчат машиныНаших доблестных полков.– Далеко ли до Берлина?Вам кричат с грузовиков.Облаками пыль клубится…По дорогам, там и тут,Душегубы и убийцыПод конвоем в плен идут…Пыль… Пыль… Пыль… Пыль…Продолжаю детям быль!Под победный грохот пушекВ грозовые эти дниВ море, в небе и на сушеМы сражались не одни.Руки жал бойцам английскимРусской армии солдат,А далёкий Сан-ФранцискоОказался так же близко,Как Москва и Ленинград.С нами рядом, с нами вместе,Как поток, ломая лед,Ради вольности и честиИ святой народной местиЗа народом встал народ.– Мы, – сказали югославы,Не уступим нашей славы!Нам под игом не бывать!И словаки заявили:– Нашу волю задавили!Как же нам не воевать!Откололись от БерлинаИтальянцы и румыны:– Хватит драться за Берлин!Неохота и болгарамПогибать за немца даром:– Пусть ко дну идёт один!Будет жить француз в Париже,В Праге – чех, в Афинах – грек.Не обижен, не униженБудет гордый человек!Города вздохнут свободноНи налётов, ни тревог!Поезжай куда угодноПо любой из всех дорог!..* * *Спать легли однажды детиОкна все затемнены,А проснулись на рассветеВ окнах свет и нет войны!Можно больше не прощаться,И на фронт не провожать,И налётов не бояться,И ночных тревог не ждать.Отменили затемненье,И теперь на много летЛюдям только для леченьяБудет нужен синий свет.Люди празднуют Победу!Весть летит во все концы:С фронта едут, едут, едутНаши братья и отцы!На груди у всех медали,А у многих – ордена.Где они не побывалиИ в какие только далиНе бросала их война!Не расскажешь в этой были,Что за жизнь они вели:Как они в Карпатах стыли,Где рекой, где морем плыли,Как в восьми столицах жили,Сколько стран пешком прошли.Как на улицах БерлинаВ час боёв нашли рейхстаг,Как над ним два верных сынаРусский сын и сын грузинаВодрузили красный флаг.От Берлина до Амура,А потом до Порт-Артура,Что лежит у тёплых вод,Побывали на Хингане,Что всегда стоит в тумане,И на Тихом океанеСвой закончили поход.Говорит сосед соседу:– Как домой к себе приеду,Сразу в школу заглянуИ колхозных ребятишекТанек, Манек, Федек, ГришекЯ опять учить начну!– Ну, а я домой приеду,Говорит сосед соседу,После фронта отдохну,Поношу ещё с неделькуГимнастёрку и шинельку,Строить в городе начну,Что разрушено в войну!– А по мне колхоз скучает,Третий с полки отвечает,Мой колхоз под Костромой.Еду я восьмые суткиДа считаю всё минуткиСкоро, скоро ли домой!День и ночь бегут вагоны,По шоссе идут колонныФронтовых грузовиков,И поют аккордеоныО делах фронтовиков…* * *Не опишешь в этой были(Не поможет даже стих!),Как горды солдаты были,Что народ встречает их,Их – защитников своих!И смешались на платформахС шумной радостной толпой:Сыновья в военных формах,И мужья в военных формах,И отцы в военных формах,Что с войны пришли домой.Здравствуй, воин-победитель,Мой товарищ, друг и брат,Мой защитник, мой спасительКрасной Армии солдат!Всю войну в любом селенье,В каждом доме и в избеЛюди думали с волненьем,Вспоминали с восхищеньемИ с любовью о тебе.И везде тобой гордились,И нельзя найти семьи,Дома нет, где б не хранилисьФотографии твои:В скромных рамках над постелью,На комоде, на стене,Где ты снят в своей шинели,Пешим снят иль на коне,Снят один ли, с экипажемВ обстановке боевойОфицер ты или, скажем,Пехотинец рядовой.Наконец-то в час желанныйНашей сбывшейся мечтыВ час победы долгожданнойВ отчий дом вернулся ты!Но ещё таких не малоОфицеров и солдат,Смерть которых миновала,Но задел в бою снаряд.Если встретишь ты такого,Молодого, но седого,Ветерана боевого(Знак раненья на груди),Окажи ему услугу,Помоги ему, как другу,Равнодушно не пройди!..* * *За дела берутся смелоМолодцы-фронтовики,И в стране любое делоИм сподручно, им с руки!Нужно всех советских гражданНакормить, одеть, обуть,Чтобы был доволен каждыйОт души, не как-нибудь!Если раньше "самоходки"Поставлял иной завод,То сегодня сковородкиЗапустил на полный ход.И бегут платформы с лесом,Там – с рудой, а там – с углём,От Донбасса к ДнепрогэсуНочь за ночью, день за днём.Да! У нас одна заботаИ мечта у всех одна,Чтобы к солнечным высотамПоднялась опять странаСильной, славной и могучейОт столицы до села,Много краше, много лучше,Чем когда-нибудь была.Дни сражений миновали,Мы неплохо воевалиКак солдаты, выполнялиНашей Родины приказ.И сегодня, в мирный час,Дорогая мать-Отчизна,Положись опять на нас!* * *Всем, что Родина имеет,Сообща народ владеет,Счёт ведёт полям, лесам,Нивам, пастбищам и водам,Шахтам, копям и заводамИ в пример другим народамУправляет ими сам!И у нас стоят у властиНе помещик, не банкир,А простой рабочий – мастерИ колхозный бригадир.Выбираемый народомНаш советский депутатНе дворянским знатен родомИ не золотом богат.Он богат своей свободойИ сознанием того,Что от имени народаОн вершит судьбу его!Он богат своей любовьюК той земле, что в грозный час,Окропив своею кровью,Он, как мать родную, спас.Соберутся две палаты,Сядут рядом депутаты:Белорус и армянин,Украинец, молдаванин,Осетин, казах, татарин,И эстонец, и грузинВсе народы, как один!Их не мало соберётся,Сыновей и дочерей:И солдат, и полководцев,И других богатырей!..С нашей партией любимойМы нигде не разделимы.За народ стоит она,С нею Родина сильна.Кто сегодня неизвестен,Но бесстрашен, смел и честен,Тот, кто любит свой народИ за партией идёт,Кто хоть что-то делать может,Тот стране своей поможетВ том краю, где он живёт!Так поможем нашей властиВ городах и на селеДобывать народу счастьеНа родной своей земле!