Рыцарь Орлиной долины

– Вы меня разочаровали, Эйлинан, – королева приложила ладонь ко лбу, выгнув спину и опершись рукой о столешницу. – Я уж было представила вас…, да-да, именно вас, – она резко повернулась и, сощурившись, посмотрела на повара поверх высокой этажерки с фруктами, – в черном плаще с капюшоном, в темной повязке, закрывающей лицо по самые глаза, и с кинжалом в руке. Вы стоите на крыше высокого дома, и внезапно срываетесь вниз, словно быстрый орел. Вы летите, ваша тень накрывает беззаботную жертву, вы пронзаете ее сердце кинжалом!

В мгновение ока монаршая особа взлетела на стол, и у груди прижатого к стене повара сверкнуло лезвие широкого ножа для резки овощей.

– Никогда так не делали? – королева бросила нож, – Жаль…

Ее искрящийся взгляд потух.

– Ради вашей милости я готов рискнуть, – пробормотал потрясенный Эйлинан.

– Надеюсь, применение оружия нам с вами скоро не понадобится, – королева села на край стола, повернувшись к повару спиной. – Однако вы не забывайте, Эйлинан, – она мимолетно взглянула на подданного, срывая мелкую красную ягоду реклию с тяжелой грозди на этажерке, – на кухне готовятся не только изысканные яства к королевскому столу. Здесь варятся сплетни, слухи, – разжевав и проглотив ягоду, королева повернулась к собеседнику, опершись на левую руку. – Не пропускайте их… Надеюсь, вы поможете мне и моему достопочтенному супругу не прозевать наметившийся государственный переворот. Завистников у нас немало, имейте в виду.

– Я всех их знаю поименно, ваше величество. Помню всех ваших влиятельных недругов и их приспешников, и вассалов их приспешников, так – вплоть до конюхов и прачек со всею их родней. Иначе не был бы я приставлен ко двору в роли защитника.

– Да, вы умны, – королева изящно спорхнула со стола, подобрав пышные нижние юбки. – Люблю я беседовать с мудрецами, но только с теми, кто пока не убелен сединами, и немощами возрастными не измучен. О чем со стариками ни толкуй – одно ворчание в ответ услышишь. Все не по нраву им – на них не угодишь. У молодых еще играет кровь, горят глаза, и мысли интересные резвятся в их уме… Вот как у вас.

– Прошу нижайше вашего прощения, милостивая государыня… Виновен, – полушепотом извинился Эйлинан и вдруг воскликнул в чувстве. – Вот так чудо! Никто и никогда не мог меня прочесть до нашей с вами встречи. Ни опытный прославленный волшебник из человеческого знаменитого рода, способный повернуть вспять реку и передвинуть гору, ни ваш венценосный супруг.

– Вы сами, Эйлинан, передо мной раскрылись, – королева жарко улыбнулась. – Как видно, вы влюбились.

– Я все забуду! Обещаю!

– Не надо забывать. Вам стоит лишь закрытыми держать почаще ум и рот, – королева сорвала ягоду реклию и метко закинула ее в приоткрытый рот повара. – Ах если бы знал мой глупый муж, какой он мне подарок славный преподнес, он повелел бы и меня, и вас немедленно казнить.

– По словам величайших мудрецов, король Антейнин – наиумнейший из правителей Немейростэна за многовековую историю государства. Так почему же вы глупцом его зовете, ваше величество? Неужто вам не мил почтеннейший супруг?

– Будь мой супруг хоть чуточку разумнее, не пропадал бы он годами в военных походах, столь разорительных для государственной казны. А коли не сидится ему в замке, взял бы хоть разок меня с собой в дальние земли, населенные свирепыми дикарями, не оставлял бы молодую жену коротать дни и ночи в обществе нудных старцев и невежественных служанок. Вот и вчера муж снова заявил, что скоро поведет войско на Север, чтобы потеснить орков, совершающих набеги на окраинные поселения. Я поручаю вам, Эйлинан, развлекать меня до осени, а может быть, и до зимы, если поход затянется, чтобы не было мне так невыносимо скучно и одиноко.

– Простите, ваше величество, я не умею быть шутом, – смутился Эйлинан. – Я, впрочем, знаю уморительно смешные человечьи байки, но все они непристойны для вашего слуха, им прилично звучать в придорожных трактирах.

– Мой славный герой, не томите! Рассказывайте ваши байки из трактира. Я готова слушать, – королева изящно опустилась на белый стул с высоким изголовьем, обшитый бархатом…

– Я рассказывал королеве шутки, которые слышал от друзей-разбойников, и сам за нее краснел, – прервав мысленную картину, Эйлинан заговорил с дочерью. – Ее белоснежные щеки только чуть порозовели, и то от смеха. Она нисколько не смущалась, просила рассказать еще. Я был настолько изумлен, что пропадала речь, слова терялись. Я был влюблен, и понимал мельчайшей дальней мыслью, насколько это страшно – любить вот так, без оговорок, в нарушение всех правил и законов. Неведомое прежде пугающее чувство скреблось в моей душе, как крыса в подполе.

Эйлинан прервал повествование, глубоко вздохнул, достал из буфета бутылку тимасского вина, наполнил граненый стакан и осушил его одним махом.

Ошеломленная Ниллин таращила глаза, не роняя ни слова.

– День спустя король отправился в военный поход, – промокнув губы батистовым носовым платком, Эйлинан вернулся к дочери. – Мы с королевой стали чаще видеться, нас связала умопомрачительная страсть. Я применял полученные от наемных убийц знания, чтобы сохранить нашу запретную любовь в невидимости от любопытных глаз. Ловил все слухи, россказни клеветников, стараясь уберечь любимую от заговорщиков, жаждущих взойти на престол окольными путями. Таких сперва немало было, но постепенно поубавилось. Не без моего участия, но не моими руками. Помнишь? – я всегда был лишь посредником. Как зверь в лесу, я рыскал по базарам. Лично выбирал наилучшую снедь для королевского стола и попутно производил разведку. Без тени страха я наведывался в людские города, заходил в трущобы, подглядывая, подслушивая, читая мысли жителей, и всякий вор или разбойник, встретившийся на темной узкой улочке, снимал передо мной шляпу и говорил с почтением: “Здравствуй, старина Эйлан”. Вот что значит – иметь нужные знакомства.

Эйлинан улыбнулся, искоса взглянув на дочь. Его привычная лукавая улыбка преобразилась на глазах Ниллин, показав неизгладимую душевную тяжесть.

– Обладая острым умом и изобильной фантазией, нетрудно уберечься от губительной клеветы, но как легко разрушить ложь, так же тяжело скрыть опасную правду, – медленно продолжил он. – Пока король Антейнин со своим войском гонял кочевые племена орков по степям, его жена родила дочь, и замок, словно улей, загудел о том, что отец ребенка – не кто иной, как главный повар, подозрительно часто сопровождавший королеву во время прогулок по тайному саду.

Эйлинан взял Ниллин за руку и показал ей новую картину:

Растрепанная королева бегом спустилась по узкой витой лестнице на кухню, бережно неся сверток с младенцем.

– Эйлан! – сдавленно прокричала она, – Мой муж вернулся раньше срока! Беги из замка! Спаси нашу дочь!

Она вручила ему тонко пискнувший сверток.

– Бежим вместе, Тиллена! – призвал повар. – Мы укроемся у надежных людей там, где нас не найдет королевская гвардия.

– Нет! Я останусь! Отвлеку Антейнина! Вызову его гнев на себя.

– Это безумие! Ты же знаешь, что по законам Анлары супружеская измена в королевской семье приравнивается к государственной измене и карается смертью! Муж сам тебя убьет или приговорит к казни.

– Я не сдамся без боя! Буду защищаться! Использую все приемы борьбы, которым ты меня научил. Я дам вам время на побег. Муж страшен в гневе. Не пощадит малютку, если вас найдет. Стражники обыскивают замок. Выходи не через черный ход, а через ворота для слуг. Открылась ярмарка на Хлебном Дворе. Затеряйся в толпе, и уходи через город в лес.

Королева приоткрыла личико младенца, поцеловала дочь в румяную щечку и произнесла как заклинание:

– Ниллин, мой звонкий лесной колокольчик, живи счастливо и не повторяй моих ошибок.

Видение размылось. По щеке Ниллин скатилась слеза…

Глава 8. Пожиратель орков должен умереть?

Ниллин

Эйлинан продолжил разъяснительную беседу с дочерью, сопровождая показ воспоминаний словесным повествованием.

– Я не успел подарить Тиллене прощальный поцелуй, – тяжко вздохнул он. – Одевшись неприметно, как слуга, я спрятал под накидкой меч и длинный боевой нож. Тебя, моя радость, я усыпил внушением и спрятал в большой корзине для горячего хлеба. Спешившие на ярмарку королевские слуги помогли нам остаться незамеченными.

Из города я вышел в лес и стал пробираться в чащу звериными тропами, чтобы не попасться на глаза скачущим по дорогам всадникам королевской гвардии. Я был уверен: за нашу поимку назначена высокая награда.

Мы долго путешествовали по лесу. Я делал надрезы на стволах млечных деревьев и сцеживал для тебя сок, заменявший тебе материнское молоко, заворачивал тебя в прочные мохнатые листья гигантского коллама вместо пеленок.

Я не был лесным жителем, и напрасно полагался на природное эльфийское чутье в надежде найти верную дорогу к человеческому городу Нонтейму соседней страны. Там жил мой добрый друг Илий – нечистый на руку купец, приторговывавший крадеными драгоценностями. За наше многолетнее знакомство он мне ни разу не дал повода усомниться в его благонадежности. Я знал, что Илий дарует нам безопасное пристанище.

Чутье предков подвело меня, или то были злые чары неведомого мага, окутавшие серой дымкой зловонных болот бесплодный мрачный лес, в который я забрел, спасаясь от погони, и откуда не сумел найти выхода.

Поганый Лес. Всего однажды видел я его на древней карте в книге заклинаний. На новых государственных картах это гиблое место не значилось.

Я брел наугад по скользкому мху, переступая гнилые коряги. Ты тихонько плакала от голода. Млечные деревья не росли в Поганом Лесу, и сносной пресной воды я раздобыть не мог. Меня одолевало отчаяние. Я шел и шел без отдыха и сна. Казалось, нет конца отравленным болотам. Зловещую безжизненную тишину леса изредка нарушало унылое поскрипывание над головой полусухих ветвей, шелест падающих листьев.

Услышав чью-то поступь вдалеке, нисколько не напоминавшую строевой шаг королевских солдат, я побежал на звук, уверенный, что наконец нашел дорогу к ближайшему селению людей, и сильно удивил своим появлением огромную ватагу орков, заблудившихся в Поганом Лесу.

Все помышления свирепых созданий свелись к единому постулату – что я несказанно хорош на обед. Бежать мне было некуда, и не успел бы я уйти от полусотни резвых отощавших орков. Эльфийская магия в проклятом лесу не действовала. Пришлось отчаянно обороняться, повесив корзинку с младенцем на сук сухого дерева у себя за спиной.

Я отрубал ревущим тварям головы, вскрывал им глотки, пронзал сердца. Я потерял счет убитым врагам, а орки все не кончались. Вновь прибывшие бросались на меня с утроенной яростью. Пока я возился с одним, пытаясь вывернуть отнимающий силы “замок” скрещенных мечей, другой занес над моей головой огромный боевой топор. Повалив ногой хозяина топора и отпихнув со всей силы мечника, я едва увернулся от одноглазого громилы с шипастой палицей. Мощный удар пришелся в дерево. Корзинка раскачалась, ты едва не выпала. Взгляд наверх был лишним, он дал возможность одному их трех окруживших меня орков приставить к моему горлу острие меча. Еще девять орков стояли за их спинами, довольно посмеиваясь.

– Сдавайся добровольно, эльф, и мы, пожалуй, не станем жарить тебя живьем, – прорычал одноглазый.

– Вот вам на жаркое! – подпрыгнув, я ударил мечника в живот обеими ногами, завладел его оружием.

На тот момент второй меч в моих руках был полезнее ножа.

Прикончив мечника и одноглазого, я пошел на отступающего громилу, медленно покачивающего палицей. Остальные орки встали в круг, словно вознамерились дождаться исхода поединка. Это был обманный ход.

Ускользнув от палицы, я подрезал сухожилия на ногах громилы, поверг его наземь, но тут же его лохматый, облепленный болотной грязью сородич схватил меня за волосы и прижал мне шейную кожу под подбородком лезвием ножа.

– Попался! – удерживая меня за плечи, еще двое орков забрали мое оружие.

За те мгновения, что я придумывал, как вырваться, орк справа взмыл ввысь. Лохмач невольно опустил нож, готовясь защищаться. Орк слева потащил меня к болоту. Я легко освободился, сцепился с ним, но тут над нами пролетел вперед ногами лохмач и шлепнулся с громким хлюпом в бездонную топь. Удивительный полет невольно нас разнял. Мой испуганный противник помчался вслед убегающим собратьям. Я решил бежать в другую сторону, подальше от невидимой опасности. Выхватил у мертвеца тяжелый орочий меч, снял корзину с дерева и обнаружил, что она пуста.

В ужасе я рванул за орками в заросли, но те сами выскочили на меня в смятении. Их осталось трое, и они не несли эльфийского младенца. Вновь завязалась драка. Стремительная тень пронеслась за спинами моих врагов, забрав жизнь одного из них. Освобождая путь к мнимому спасению, старый орк ударил меня по голове и отшвырнул под дерево. Я попытался встать, кружилась голова, в глазах темнело. Побежавший за старейшиной орк наступил ногой мне на руку и остановился, задрожал всем телом. На лицо мне брызнула кровь. Разум уплыл в дальние дали.

Видение мысленного взора девушки расплылось розовыми пятнами. Эйлинан таинственно замолчал. Ниллин открыла глаза.

– А дальше? Что было потом? – настойчиво поинтересовалась девушка. – Мне хочется пережить твое приключение до конца.

– Мне тяжело продолжать рассказ, – вздохнул ее отец. – Я знаю, тебе будет трудно принять то, что ты услышишь. Прошу, постарайся сделать правильный вывод, не поддавайся мимолетным чувствам. Я помолчу, так лучше, а ты смотри.

Ниллин снова погрузилась в отцовские воспоминания.

Приподнявшись, Эйлинан оцепенел от ужаса, подпитываемого чувством своего бессилия.

– Говорят, кровь эльфийского младенца слаще нектара волшебного розового цветка из жарких Пенелинских земель и нежнее утренней росы, – приговаривал лесной вампир, держа на руках спеленатую кроху и поглаживая когтем ее щеку. – А, очнулся, папаша, – повернув к Эйлинану желтые глаза, он слегка оскалился. – Не тянись к мечу, иначе хуже будет и тебе, и твоей малютке.

– Я… я не шевелюсь, – Эйлинан подтянул руки к коленям.

Он прежде не видел вампиров, но знал, что от подобной встречи добра не жди. Сердце испуганно притихло.

– Какой леший завел вас в проклятые земли? – вампир тоже увидел эльфа впервые на своем веку, судя по его удивленно-любопытствующему взгляду.

– Мы путь держали в славный людской город Нонтейм государства Маитимэнн, и заблудились в лесу.

– Не знаю, где это, и знать не хочу, – вампир недовольно тряхнул нечесаной темно-коричневой гривой. – Вкусняшечка моя, – он пощекотал Ниллин подбородок, и малышка радостно пискнула. – Хороша, должно быть, твоя кровь, да не судьба мне ее отведать. Зачем пробовать лакомство, которого мне после не нюхать всю жизнь, и оттого страдать, ведь лучшая добыча в моих владениях – зловонные орки… Держи свое сокровище, папаша.

Вампир помог эльфу встать и передал ему сверток с младенцем.

– Эйлинан Иллиэль от чистого сердца приносит тебе великую признательность, о неведомый благодетель, – эльф склонил голову перед существом, которое при иных обстоятельствах встречи счел бы недостойным общения.

– Я сам отец, и мне знакомы твои чувства, – признался вампир, отступив немного. – Мой несчастный сын в плену врагов, а я помочь ему не в силах.

– Что с ним произошло?

– Теперь ты сам все видишь, – откинув волосы назад, вампир показал обкусанное ухо.

– Знак отверженного… Ты – изгнанник?

– У меня нет имени с тех пор, как меня выгнали из родного племени… Можешь звать меня Толейми-Орри.

– Пожиратель Орков на вашем мертвом языке.

– Полумертвом языке, – оскорбленно поправил вампир. – Мы еще используем некоторые слова для нарекания имен.

“Встретить вампира-одиночку не так страшно, как целое племя кровожадных созданий, – подумал Эйлинан. – Однако и с ним желательно поскорей распрощаться”.

– Уверен, ты прекрасно знаешь Поганый Лес, – осторожно подвел эльф. – Не подскажешь по своей любезности, как выбраться отсюда?

– Где город тот, куда идешь ты, я не знаю, как и раньше говорил, – Толейми прищурился, сложив рваные уши. – Могу проводить тебя до торгового пути.

– Нельзя мне к торговым путям приближаться. Я, как и ты, беглец, изгой. Меня повсюду ищут воины короля Антейнина. Мы с дочерью спаслись от смертной казни.

– Что натворил?

– Ниллин – дочь королевы.

– Как хорошо, что я тебя не съел, вкусняшка, – Толейми приблизился и заглянул в глаза малышке, – Кто знает, может быть, и мне когда-нибудь понадобится королевская милость. Выведу вас лесными тропами к людской деревне.

Он усмехнулся и шагнул назад, указывая путь.

– Тебя за что изгнали? Тоже из-за женщины? – решился подтрунить Эйлинан, следуя за ним.

– Все несколько сложнее. Чтобы защитить сына, я осмелился претендовать на власть в племени. Подрался с вождем. Олрайм ненавидел моего мальчика, и всем говорил, что из него не вырастет успешный охотник, что он болезненный и слабый. Я не мог позволить ему убить моего сына. Мое изгнание спасло жизнь ребенку. Племя обещало заботиться о нем, но я уверен, когда мой сын вырастет, Олрайм его убьет. Он ревностно боится, что мой сын станет сильнее и отважнее его драгоценного наследника Алайни. Если бы ты знал, Эйлинан, как я хочу вернуться и убить их всех… Уничтожить Клан Сумрачных Гор. Но мне не одолеть Олрайма, его бешеную жену и их приспешников… Вот потому я и прозябаю в проклятом лесу.

– Да, в ваших горах кипят страсти похлеще, чем при королевском дворе, – изумился Эйлинан.

– У вас тоже не скучно, – усмехнулся Толейми. – Увидишь короля, чего тебе я не желаю, передай ему честную благодарность от меня за орков, которых он изрядно потрепал в степях и направил прямиком ко мне. Я их убивал по одному на ужин, пока не появился ты в моих владениях. Я сразу же хотел вмешаться, но передумал. Занятно было наблюдать, как ты сражаешься. Ты хороший воин. Но пусть и с моего попущения, ты нанес мне большой убыток, эльф. Уничтожил запас пищи. Чем будешь возмещать?

– Я помогу тебе осуществить отмщение.

– Сотне лучших эльфийских воинов не взять штурмом неприступную крепость Сумрачных Гор – убежище Олрайма и его приспешников на круче самой высокой и опасной горы.

– В моем распоряжении пока нет сотни воинов, но в числе моих друзей есть люди, чьего мизинца не стоит и тысяча королевских гвардейцев.

– Люди слабы и медлительны, – брезгливо прошипел Толейми.

– Мы будем с ними. Совершим возмездие вместе, мой брат по изгнанию, – Эйлинан на ходу сжал запястье вампира.

Толейми напрягся, но тут же расслабил когтистые пальцы.

– Отправимся в путешествие вместе, брат. Наскучило мне обретаться в Поганом Лесу. Новые орки навряд ли туда забредут.

– Я постараюсь найти для тебя подходящую работу, – предложил Эйлинан.

– Землю пахать не хочу, – Толейми нервно дернул носом.

– Не беспокойся, брат, – дружественно улыбнулся Эйлинан. – Толковых пахарей что в Маитимэнне, что в Немейростэне большой избыток, а вот опытных наемных убийц найти непросто, и потому они всегда в цене.

– Не продолжай! – вскипела Ниллин. – Я знаю, что будет дальше.

Скинув бремя чужих воспоминаний, она вскочила с кровати.

– Толейми-Орри должен умереть! В обмен на его публичную казнь я откажусь от Алайни, забуду о нем навсегда.

– Успокойся, дочь моя, – Эйлинан силой усадил Ниллин рядом с собой. – Теперь ты понимаешь, как хитро устроена наша жизнь. Я не верю, что ты можешь равнодушно приговорить к казни друга семьи, который спас тебя от гибели в Поганом Лесу и помогал мне защищать тебя, пока ты была маленькой девочкой. Ты готова предать Толейми в угоду малознакомому горному дикарю, к которому тебя привязало обманчивое чувство? Если так, если ты жаждешь мести, начни с меня.

Эйлинан извлек из ножен старинный эльфийский меч, доставшийся ему от деда по наследству, и поднес его к источнику света – тусклой люстре с приплюснутыми стеклянными плафонами.

– Да будет тебе известно, Ниллин, что этим мечом я отрубил голову Олрайму – лидеру Клана Сумрачных Гор. Да, я был там. Я видел бойню в Сумрачных Горах. Я не хотел участвовать в ней сам… Толейми-Орри не справился со своим врагом, он чуть не погиб в смертельной схватке. Отец Алайни получил серьезные ранения, но был все еще достаточно силен и ловок, он чуть не разорвал Толейми горло, и мне пришлось встать на защиту названого брата… Вот, держи. Пришло твое время вершить правосудие.

Эльф передал дочери меч и склонил голову.

– Тебя я прощаю, – Ниллин уронила оружие на пол. – Я не могу тебя не простить. Ты мой отец. Но Толейми должен заплатить.

– Моя жизнь невыразимо сложна, – точно продолжая будничный разговор, произнес Эйлинан. – Я всячески старался упростить ее. Убаюкивал совесть думами о том, что на меня, как на посредника убийства, не ложится и малой толики того груза вины, что тянет к земле заказчика или исполнителя. Я выпускал из вида хорошие душевные свойства тех, кого лишали жизни мои воины, и не считал, скольких детей они оставили сиротами. Казалось, жить как я, легко и просто. Думал, я ни в чем не виноват. Не я же подстрекал к убийству.

Знакомство с Алайни пробудило мою совесть. Юный дикарь стал для меня живым укором. Я вдруг почувствовал себя его отцом. Но, видно, я плохой отец. Не сумел достойным образом воспитать тебя, Ниллин, и упустил Алайни.

– Ты еще можешь его вернуть, – девушка крепко сжала ладони отца.

– Алайни навсегда потерян для нас и вообще для жизни. Ты поймешь это. Позже поймешь… Вот почему я прошу тебя забыть о нем сейчас, – Эйлинан поднял меч и поднялся сам. – Подумай в ночной тиши. Не обо мне, а о себе. Какую жизнь ты хочешь вспоминать на склоне лет?

Он вышел, оставив дочь в звенящей тишине.

Глава 9. Честный рыцарь

Алайни

“Охотиться на живую добычу и не спать на деревьях…

Алайни при всем желании не смог бы заснуть на шершавой ветке ощетинившегося острой корой дерева веметема, по его ветвям удобно лазать, но их трудно приспособить для сна, даже если застелить одну из них мягкой периной.

Длинные ветви веметема извивались как пружины, то резко устремляясь ввысь, то склоняясь к земле по мере роста. Издали такое дерево, хорошо растущее на просторе, казалось творением безумного скульптора, позабывшего законы симметрии. Кривые растопыренные “щупальца”, покрытые мелкой листвой, переплетались, врастая друг в друга, и распластывали низко над травяным ковром свои ловчие сети. Запутавшемуся в них зверю невозможно было выбраться, не повредив шкуры.

В южных лесах Маитимэнна веметемов росло так много, что они могли бы послужить отличными помощниками на охоте для вампира, способными задержать ускользающую дичь и облегчить ее поиск кровавым следом. Если бы Алайни решился отправиться в лес, то до утра поймал бы одного из “неуловимых” прибрежных козлов. Если бы он прислушался к стягивающему внутренности зову голода. Но вместо того, чтобы пополнить запас иссякающих сил, Алайни сидел как приклеенный к колючей кривой ветке, не сводя глаз с недопустимо близкой, но по-прежнему недосягаемой самой желанной своей добычи.

Толейми-Орри спал в объятиях любимой женщины на широкой лавке под крышей открытой всем ветрам деревянной беседки. Развевающиеся рыжие кудри Русланы щекотали его плечи, но вампир не просыпался. Уверенность в несокрушимости магической защиты притупила его природную чуткость.

Алайни мало что смыслил в магии. Точнее, почти ничего. Он в руках не держал колдовских книг. Зачем изучать неподвластное тебе искусство?

Пугающая неизвестность в который раз удерживала юношу от нападения. Что может сделать с ним Руслана, или как подействует на него магическая защита Толейми? Превратит в мышь или испепелит?

Алайни оскалился от бессильной досады. Скоро он уедет в столицу Маитимэнна, и снова гибель его семьи останется неотмщенной? Нельзя позволить Толейми благополучно дожить до мирной кончины от старости или погибнуть в славном бою! Но разве не обладающий магической силой вампир может противостоять колдовским чарам?

“Охотишься, Горец? – тихо прозвучал мысленный голос Ягуара. – Спускайся и подойди ко мне”.

Ни на миг не задумываясь, Алайни повиновался. Жалея о том, что не рискнул проверить действие магии Русланы на своей шкуре, он пришел на властный зов сородича. Возможно, все-таки успел бы он добраться до горла Толейми, прежде чем превратился в мышь или рассыпался пеплом.

Чутье подсказало, что Ягуара нужно искать у реки, в любимом человеческом месте для рыбалки. Алайни вышел на изъеденный черными язвами костров берег широкой реки, осмотрел кроны деревьев, прислушался к листвяному шуршанию в кустах. Присев на корточки, понюхал утоптанную траву и горсть черных остывших угольков. Следов не обнаружил.

Положившись на то, что старший сородич найдет его сам, Алайни подошел к низкому обрыву и посмотрел на свое отражение.